154
22 июня [1820 г.]. *)
*) Архив No 2380, лл. 42--43.
Третьего дня мы получили письмо твое из Одессы, перед отъездом в К[о]нст[антино]поль писанное.1 Каково ты доехал? Из письма твоего видно, что путешествие твое по России произвело на тебя печальное впечатление. Таковы впечатления, производимые всем тем, что мы видим в России! С самым сильным желанием видеть все в хорошем виде, en beau, нельзя не устать душою, смотря на все недостатки, у нас существующие. При виде всего, невольно замечаешь, что чего то, и очень многого, везде не достает. Есть ли бы по крайней мере, при всем этом могла быть надежда развития сил нравственных и физических людей и природы. Но и того нет! Смотря на засеянное поле, воображаешь, каково оно будет, когда семена произведут растения. Но смотреть на поле дикое, ничего не представляющее и ничего не обещающее, печально и трудно.
В последнем письме моем я рассказал тебе все касающееся до предположений наших на щет крестьян.2 Так все хорошее умирает у нас в самом начале, даже в намерении, в мысли.
Во Франции рассуждение о законе выборов было сопровождено самыми неприятными, глупыми и непозволительными произшествиями. Непозволительными потому, что погибло несколько человек: одного в сходбище народном застрелили, трое умерло от ран. Не знаю кого более винить. Но, кажется, всего более виноваты министры.3 Князь Гагарин пишет к брату об этом и ругает либералов и желает обратить тебя и его на путь, по его мнению, правый. Не обвиняя и не защищая ни ультров ни либералов, я нахожу только, что нам русским не пристало восставать на беспорядки, в других землях случающиеся, ибо у нас своего довольно, и такого, что мы сами улучшить можем, а именно рабство. Гагарин, восставая на либералов, и обвиняя их в том и другом, забывает, что ни B[enjamin] Constant ни Лафаетт не продавали душ крестьянских, чтобы жить в праздности и без пользы для отечества. Продавать мужиков, проживать эти деньги крови в Париже -- я бы сошел с ума на месте того, кто это делает, и мне бы не пришло в голову обвинять кого бы то ни было. Русские, судящие о произшествиях Европы, в некоторых отношениях, похожи на астрономов, смотрящих на планеты, определяющих их движение, и забывающих или не мыслящих о том, что на земле делается. Видеть сучок, и не видеть бревна -- вот удел этих русских. -- Ничто меня не бесит так, как суждение о наших партизанах той или другой стороны во Франции, в Германии и проч. Думай о своем, делай свое, заботься о своем и после посмотри: останется ли у тебя время горячиться о чужом.
В Гамбургских газетах напечатано начало Schlussact или acte additionel Франкфуртского Союза. Этот Союз называется тут Völkerrechtlicher Verein состоящий из независимых между собой государей и городов, но в отношении других государств европейских, составляющих неразрывное целое. Есть ли это не галиматья, то я не знаю что это такое. Народное право, независимость и неразрывность, все вместе!!4
У нас лето плохое. И коротко и дурно!
Прости. Твой весь Н. Т.
К No 154
1 С. И. Тургенев прибыл в Одессу 26 мая и в тот же день послал письма братьям и Орлову. Через несколько дней после этого он выехал к месту своей новой службы. 7 июня он уже был в Буюкдере, предместьи Константинополя, где помещалось русское посольство.
2 Приводим выдержку из письма Александра Ивановича к С. И. от 21 июня, свидетельствующую о том, насколько старший брат был увлечен предпринятой попыткой организации общества освобождения крестьян. "Между тем как ты наблюдал рачительные действия рабства, мы воевали против его защитников, и мысли наши во многом были сходны, ибо и мы предлагали частное постепенное освобождение, которое бы не только подготовило всеобщее, но и повлекло к оному необходимою силою вещей, la force des choses. Попытки и покушения наши не совсем останутся тщетными, и есть ли не пойдут но нашим следам, которых мы протоптать не успели, то не устрашатся первого опыта. Православие наше этому не мешает, так как и ничему доброму и прямо государственному, и с пользою всегда смешано быть может. Это есть стихия, ingrédient, ко многому служащая. Даже иногда отзывается чем-то конституционным. За что же оставлять Россию навсегда? Чем она согрешила, потому что над ней творятся прегрешения? Неужели должно оставлять друга в нещастии и бежать от него, чтобы не слыхать стонов и воплей его? Ах, они издалека, кажется, еще слышнее и доходят прямо к сердцу. Москва помнит тургеневские богадельни. Зачем же оставлять расслабленное правительство? Разве Петр Тургенев отчаивался в спасении отечества, укоряя Гришку во лжи и грозно умоляя его отречься от России и царства. {Петр Тургенев, которого братья считали своим предком, публично обвинявший Лжедмитрия в самозванстве и казненный им.} И мы будем дондеже есмы умолять соотчичей отречься от рабства. И делом и словом будем друзьями народа" (Архив, No 2379, л. 40). Письмо это очень характерно для А. И. Тургенева. Увлекшись в первый раз в жизни делом, которому братья отдавали свою жизнь уже ряд лет, он даже кажется здесь более стойким, чем брат Николай, которому постоянные неудачи иногда навевали желание бежать из России. Характерен и некоторый консерватизм А. И. Тургенева, сказавшийся здесь и в приплетении православия, и в апелляции к тени предка.
3 Министерство Ришелье, ставшее у власти во Франции после отставки Деказа, быстро повернуло в сторону реакции. Внесенный уже Деказом проект нового избирательного закона был изменен в еще более реакционном духе: он создавал между избирателями привилегированную группу имеющих право избрания депутатов; остальным предоставлялось только право намечения кандидатов. Кроме того, были внесены законопроекты о введении цензуры и об ограничении индивидуальной свободы. При обсуждении избирательного закона, начавшемся 15 мая, группа левого центра и "независимые" выступали сплоченно против правительства. Лозунги их были: защита хартии 1814 года и интересов "новой Франции", разоблачение интриг ультрароялистов, стремящихся к восстановлению старого порядка. Ни министерство, ни либералы не имели в палате большинства, голоса разделились приблизительно поровну, и исход голосования обычно зависел от нескольких голосов колеблющихся. Поэтому противники министерства прибегли к средствам общественного давления. 30 мая и 1 июня в Париже состоялись студенческие манифестации под лозунгом "Да здравствует хартия", 2 и 3 июня выступили роялистские контрманифестации с лозунгом: "Да здравствует король". Между обеими группами произошли столкновения, закончившиеся убийством студента Лаллемана. После этого республиканские организации берут дело в свои руки, и 5 июня движение охватило рабочих. Манифестации продолжались 6, 7, 8 и 9. Правительство пустило в ход вооруженную силу и к вечеру 9-го движение было подавлено, причем были убитые и раненые. Под влиянием движения правительство пошло на уступки; с другой стороны, напуганные выступлением рабочих депутаты левого центра и часть независимых охотно пошли на компромисс с министерством. В основном это была победа реакции.
4 Schlussact или acte additionel -- заключительный или дополнительный акт. Проведя через карлсбадскую конференцию немецких государств ряд желательных ей реакционных мероприятий, Австрия добилась полного преобладания в делах Германии. При этом она вполне подчинила своему влиянию Пруссию и вместе с ней действовала против конституционных государств южной Германии. Теперь она считала момент подходящим для совершения дела, которого в течение нескольких лет не мог сделать Франкфуртский сейм, а именно точного определения прав и обязанностей этого сейма. С этой целью и для обеспечения в этом деле руководящего влияния Авсгрии и пресечения возможности вмешательства России, покровительствовавшей малым немецким государствам, сессия сейма, посвященная выработке заключительного акта германской конфедерации, была проведена в Вене под председательством самого Меттерниха. Она открылась 25 ноября 1819 г. Здесь, однако,, пришлось отказаться ог мысли о посягательстве на конституции южных государств. Конституционный строй был теперь символом независимости этих государств от Австрии и Пруссии. Надо было сохранить этот вид независимости, и вместе с тем заставить эти государства служить общему делу германской реакции. Вот почему в письме Меттерниха к премьер-министру Бадена и было указано, что речь идет только "о сохранении того, что существует", и что интересы конституционных и абсолютистских правительств в одинаковой мере требуют объединенного противодействия "разрушительным стремлениям" ("Annuaire historique... de l'année 1820", pp. 600--602). Принятый в Вене заключительный акт (резолюция) устанавливал следующие основные положения. "Германская конфедерация есть федеративный союз государей и вольных городов Германии, покоящийся на публичном праве Европы и заключенный для охраны независимости и неприкосновенности составляющих его государств, а также в интересах внутренней и внешней безопасности Германии в целом" (ст. 1). На этом основании конфедерация, признавая независимость входящих в нее государств во внутренних делах, в отношении дел внешних составляет одно целое (ст. 2). Выход членов конфедерации из нее воспрещается (ст. 5). Сейм конфедерации состоит из уполномоченных государей, ответственных только перед ними (ст. 8). В случае внутренних беспорядков в каком-либо из немецких государств, интересы конфедерации требуюг ее активного содействия правительству этого государства в деле подавления этих беспорядков (статьи 25--28). Для защиты независимости Германии конфедерация имеет право объявления войны, заключения мира и т. п. (статьи 35--40). Конституционный строй, существующий в некоторых немецких государствах, сохраняется в них полностью, но основным принципом конфедерации является сохранение за государями верховной власти и невмешательство конституционных учреждений в отправление государями их обязанностей членов конфедерации (статьи 56--58). В государствах, где свобода печати признана конституцией, должен быть издан закон о борьбе с злоупотреблениями печати особенно в тех случаях, когда от этих злоупотреблений возникает опасность для спокойствия страны или всей Германии (ст. 59). Таким образом, вряд ли можно согласиться с оценкой, данной Тургеневым заключительному акту. Это вовсе не "галиматья", а очень тонкое и умелое ограждение германской конфедерации от влияния на ее дела конституционных учреждений и привлечение конституционных государей к общему делу реакции (Ibid., pp. 588--596).
