11 сентября [1819 г.].*)

    *) Архив, No 384, лл. 35--36.
       Вчера мы получили письмо твое из Лондона, с Григ[орием] Орловым посланное; вместе с сим получил я и табакерку. Спасибо! Мериан намекал мне, по своему манеру, о том, о чем ты пишешь пространно. В ожидании назначения, конечно, хорошо было бы тебе занять место Голохв[астова]. Я думаю и м[инистр] ф[инансов] на это бы согласился. Но дело в том, что сие твое новое место должно быть только временно, и потому, может быть, затруднялись тебя на него определить. Впрочем я сам не знаю как это удобнее сделать. Я полагаю, что м[инистр] ф[инансов] сам собою определить тебя едва ли может; потому что и Голохвастов, думаю, был определен не им самим. Или есть ли и им, то Гол[охвастов] служит в министерстве же финансов; а ты по другому ведомству, в кол[легии] ин[остранных] дел.1
       Что касается до квартиры у Мериана, то я не вижу никакой причины не жить тебе у него потому, что М[ериан] со мною, по службе, в сношениях. Это никак не мешает. -- Есть ли в Варшаве или вообще к ноябрю месяцу дипломаты не решат твоей участи, то я думаю, тогда можно приступить к исполнению плана Мериа-нова. Может быть Гурьев и подумает, что я в этом участвую. Но вольно же ему будет так думать. Зачем они не приучаются думать о нас лучше! Я тогда прямо скажу ему, что тебе нужно жалованье, а что ты можешь занять место Гол[охвасто]ва!! Дипломатам же нельзя будет этому противиться.
       Я не знаю, почему ты пишешь о деньгах. Мы к тебе посылаем только то, что Матушка тебе назначает, в числе чего и твоя часть деревенских доходов. Тут нет ничего лишнего! И посылаемые к тебе деньги надобно было бы проживать везде. Следственно все равно: в Париже ли или в другом месте ты их проживаешь!
       Дашков, говорят, возвращается уже в Россию в отпуск, и уверяют, что он не хочет оставаться в Константинополе. Твое мнение о нем справедливо. Но здесь слышно, что он с Стр[огановым] хорош, но что жизнь в К[онстантино]поле ему не нравится.
       Прости, любезнейший. Спешу в канцелярию. Я очень занят.

    Весь твой
    Н. Т.
       P. [S]. Мне бы хотелось выписать из Франции сукна синего на кафтан и проч. не для щегольства, а для экономии. Я по сию пору ношу парижские фраки. Я пришлю для сего к тебе денег. Но уведомь покуда: можно ли прислать сукна не сшитого в кафтан. Это еще терпит время.

31 окт[ября] 1819. *)

    *) Архив, No 384, лл. 11 и 13.
       По всему предполагать можно, что ты получишь константинопольское место. Начальство обещало. Надобно только ожидать утверждения. Вчера хотели докладывать. Но только вчера государь возвратился из Царского Села, и доклада, кажется, не было.1
       Спасибо за посылки с Quinque полученные. Прошу тебя еще особенно, при проезде твоем через Рейн, достать для меня новую книгу Торреса: Teutschland und die Revolution. 1819. Она и в Германии запрещена. Я ее здесь теперь читаю, но желаю иметь в собственность. Она мне очень нравится, хотя в ней мало положительного. Постарайся на возвратном пути увидеть Штейна. Он должен быть в Франкфурте, и увидев его, скажи ему от меня сердечный поклон и то, что я чем более живу, тем более увеличивается к нему моя любовь и почтение. Долго будешь жить, а другого Штейна не найдешь.
       Я не знаю можно ли тебе будет теперь же отправить свои книги из Парижа. Водою, думаю, лучше, а для воды нужна весна. Capod[istrias] сказал, что напишет к P[ozzo di Borgo] об отправлении тебя курьером.
       Не худо также, думаю, дополнить Минерву и Constitutionnel,2 которых мы имеем несколько номеров 1819 года. У нас есть переплетенные четыре книги Mercure de France. Потом 1818. Mercure NoNo 53, 54, 55, 56, 57.
       Потом Minerve T[ome] I No или {Наверху надписано: ou.} Livraison 1re до XI inclusive[ment], не достает к первому {Надписано: i manque au premier.} T[ome] Livraison] XII и XIII, кот[орые] нужно иметь.
       Также есть у нас Minerve T[ome] II Livr[aison] XIV до 67 incl[usivement], T[ome] V (не достает 67, 68, 69.)
       Еще есть 70 до 76 incl[usivement], не достает 77 и прочих до нынешнего времени.
       Conservateur у нас есть от 1 до 32 No incl[usivement], не достает 34, 35, 36, 33.
       Еще есть Conserv[ateur] No 37, 38, 39, далее нет.
       Есть ли можно, то не худо иметь и Conserv[ateur]. A Минерву нужно иметь, как потому, что уже есть много Noов, так и потому, что из нее видны успехи Франции в либеральности.
       Хороши теперь будут немецкие газеты. Как их уцензурили! Со стороны жалко и досадно. Немцы, видно, осуждены навсегда ходить на помочдх!
       Карты для Мериана пошлю с Quinque и буду ему писать.
       Теперь спешу в Совет.

    Н. Т.

16 апр[еля] 1820. *)

    *) Архив, No 2373, лл. 1--2.
       Это письмо посылаю к тебе с князем Долгоруким, которой едет в Москву; а определен в константинопольскую миссию.1 Он просил меня его с тобой познакомить. Так как я его сам не знаю, то и не могу ничего о нем сказать тебе. Жуковский его хвалит. Его же я попрошу доставить для Матушки и для Прилавовой табак.
       Об Орлове, Мих[аиле], здесь говорили всякой вздор. Будто он, будучи в Москву {Так в подлиннике.}, ездил к своему приятелю гр[афу] Мамонову. Тот будто его не принимал, и Орл[ов] выломал дверь, чтобы войти к нему. Потом говорили, что Орлов рассуждал везде о конституции и проч. и проч. А наконец сказали, что он ездил в Москву чтобы рассмотреть с Мам[оновы]м сделанную ими конституцию для России. Этот последний слух дошел и до государя. Последнее, что слух до государя дошел, кажется, верно. Я хотел переговорить об этом с Алексеем Орловым; ездил к нему, но не застал дома, и не видал его по сию пору. Из всего этого вранья можно заключить только то, что все возможные нелепости имеют доступ и прием для щекотливых ушей правительства. -- Орлов пишет ко мне, чтобы ты непременно у него остановился в проезде через Киев. Заежжай в Киев и к нему. С такими людьми редко можно в свете встретиться. Пусть выдумают, что ты ездил для переговоров о конституции. От дураков ничем не спасешься.2
       После того как граф3 был у меня, я почел долгом итти к нему. Заходил вчера, но не застал дома; оставил у него переписанную выписку из законов, о продаже людей, которую он иметь хотел, и копию с писем Мих[аила] Ор[лова] к Бутурлину. Между тем вчера я слышал, что граф продал 2700 душ в Белоруссии. Покупщик Добржанский, известная ракалия, которого вывел из ничего Вязьмитинов. Будучи при нем, Добржанский воровал беспрестанно и так, что когда Вязьмитинов делал представление о наградах, то государь, видя в представлениях и Добржанского, ничего не давал. Некоторые мне сказывали, что деревня продана для сестры гр[афа] Воронцова, и по желанию отца. Не знаю; но от души сожалею. Добржанский будет, без сомнения, мужиков притеснять.
       Сегодня я получил письмо от Мериана. Он пишет, что понуждает книгопродавца Руссо, по твоему письму. Твое письмо к нему и к Шредеру пошлю с курьером, которой едет завтра или послезавтра, как мне сказывали.
       Здесь в Пажеском корпусе недавно, как рассказывают, произошло следующее. Один паж, Арсеньев, лет 18 или 19, спросил у одного из учителей, зачем он пишет его ленивым, между тем как он не ленив. Из этого вышла история, и определено: Арсеньева высечь публично. Собрали пажей во фрунт. Тащат Арсеньева. Он противится. Пена у него у рта, как говорят пажи. Они этим встревожились. Бросились на палачей. Отбили Арсеньева, и, как говорят, прибили полковника. Теперь рассматривают это дело. Решение будет, как говорят, то, что несколько пажей будут в солдатах, и притом высечены. Очень умно! Либо то, либо другое. Лучше то, нежели другое. Между тем говорят, что между пажами regne un mauvais esprit. И я уверен, что Занд грезится судьям!
       Другая история, лучше конченная. В Павловском полку офицер отнимал все деньги у солдат. Они просят разговеться. Их собираются бить. Они не даются, и жалуются. Шефу выговор, офицера в армшр. Солдатам ничего. И этот вид справедливости здесь удивителен. Обыкновенно солдат и в сих случаях бьют.

    Прости, твой весь Н. Т.

23 апреля [1820 г.] *)

    *) Архив, No 2373, лл. 3--4.
       Смерть Неверовского очень для нас печальна. Брату трудно и невозможно будет заменить его.
       На сей почте я посылаю письмо Матушки к старосте.
       Пушкина дело кончилось очень хорошо. У него требовали его оды и стихов. Он написал их в кабинете графа Милорадовича. Как сей последний, так и сам государь, сказали, что он ничего не должен опасаться, и что это ему не повредит и по службе. Он теперь собирается ехать с молодым Раевским в Киев и в Крым.
       Одну из пиес французских я отдал переписывать. Обратно еще не получал. Отдам и другую. Прости, любезной Сергей.

    Твой Н. Т.