Из рода Плещеевых...
Не так давно на одном из хабаровских кладбищ нашла свой последний приют одна из последних представительниц старинного русского дворянского рода. Ее звали Ирина Павловна, урожденная Лесовская, дедушкой и бабушкой ее были Лев и Евдокия Плещеевы, проживавшие в Петербурге в конце ХIХ – начале ХХ века.
Судьба подарила чете Плещеевых шестерых детей – двух сыновей и четырех дочерей, но по странной ее прихоти четверо из них не оставили после себя потомства. Сыновей звали Александр и Владимир, дочерей – Елизавета, Маргарита, Евгения и Зинаида, а на выездной визитке Евдокии Плещеевой стояло «Евдокия Яковлевна Плещеева с дочерьми». По-разному складывались их судьбы. И дочери, и сыновья Плещеевых росли, учились, создавали семьи, мальчики окончили гимназию, а затем университет, девочки – Смольный институт благородных девиц. Старшая дочь Елизавета была не так хороша собой, как последующие три сестры, поэтому в попытках выдать ее замуж вся семья тщательно скрывала ее возраст. Но все было бесполезно, и, когда младшие сестры нашли себе избранников, Лиза с горечью поняла, что ее ждет судьба старой девы.
Еще до Первой мировой войны, в начале века, скончался глава семьи – Лев Плещеев, который служил военным медиком. Следующим ушел из жизни его старший сын Александр, женатый на красавице пианистке Нине Плещеевой, урожденной Рябчинской. В тяжелые двадцатые годы Саша заболел брюшным тифом и врачи не смогли его спасти. Он умер, не успев обзавестись детьми, а жена, храня верность его памяти, больше замуж не вышла и покинула Ленинград только в блокаду, когда ее вывезли по «дороге жизни».
Второй сын, Владимир, с двадцатых годов то появлялся в поле зрения семьи, то опять исчезал. Два раза он был женат, но тоже не имел детей, а в тридцатые годы, подав о себе весточку из Москвы, совсем пропал. Известно было только, что его вел по жизни азарт игрока.
Евдокия Яковлевна Плещеева
В 1917 году от большой семья Плещеевых остались четыре женщины: сама Евдокия Яковлевна, ее дочь Елизавета и Зинаида, которая вернулась в семью с маленькой дочкой Ирочкой (моей будущей бабушкой) на руках. Муж Зинаиды, офицер Павел Лесовский, пропал в годы Первой мировой войны, и она уже отчаялась его найти после двух лет отчаянных поисков и запросов.
Остальных дочерей судьба разбросала по миру. Дочь Маргарита, вышедшая замуж за шведского подданного Нимандера (кажется, дипломата), вместе с ним и двумя детьми исчезла в горниле Первой мировой войны, а затем и революции, оказавшись в это время в Польше. Связь с семьей Плещеевых оборвалась навсегда. Дочка Евгения, бывшая замужем за грузинским князем, офицером Христофором Павловичем Чхетиани, вместе с ним эмигрировала в 1917 году в Турцию, но тоска по родине была настолько сильной, что через какое-то время они вернулись обратно. Поселившись в Тифлисе, Чхетиани мог служить и работать, так как власти их не преследовали. Говорят, что Христофор Павлович был необыкновенный человек, а в советские годы в одном из музеев Тбилиси была экспозиция, посвященная этому офицеру.
Тяжелый семнадцатый год. Голодный, замерзающий Петроград. Отчаявшиеся, но не сломленные духом женщины семьи Плещеевых. Дворянки, воспитанные в лучших традициях русского общества того времени, они приветствовали революцию и готовы были претерпеть все невзгоды «ради блага простого народа». Об этом мне рассказывала сама Зинаида Плещеева, моя прабабушка, с которой я общалась в уже вполне сознательном возрасте. Полные жизненного упорства и оптимизма, женщины обратились к Революционному правительству Петрограда и получили разрешение уехать в Тифлис, о чем свидетельствовала расписка, подписанная самим Ульяновым-Лениным. Эта бумага хранилась у бабушек до шестидесятых годов, а потом пропала куда-то, как многое-многое другое в этой прекрасной, но совершенно не приспособленной к жизни семье. Часто, слушая рассказы о прошлом, я, маленькая девочка, удивлялась их непрактичности. Например, решив ехать на Кавказ, семья собрала вещи, мебель, одежду, книги и отправила все это багажным поездом через революционную Россию! Потом долго они ждали вещи, отказываясь поверить, что остались без самого необходимого. У них был только один сундук, в основном с детскими вещами моей бабушки. Когда я думаю об их судьбе, то невольно приходит на память роман А. Н. Толстого «Хождение по мукам». Три женщины в безжалостных обстоятельствах – без денег, без одежды, без жилья. Но вот они добрались, и становится чуть-чуть легче: в Грузии теплее и сытнее, чем в революционном Петрограде.
Рядом с ними появился мужчина – Чхетиани вернулись из эмиграции. Он и дочь Плещеевых Евгения любят друг друга, очень хотят детей, но что-то не так: все дети умирают в младенчестве. Разве могла предполагать Евдокия Яковлевна Плещеева, что, обладая таким богатством, как шесть красивых, умных, способных сыновей и дочерей, она останется на старости лет с одной маленькой внучкой Ирочкой – единственной наследницей рода? Печальная хронология: сын Александр – детей не было, сын Владимир – детей не было, дочь Елизавета – замужем не была, дочь Евгения – все дети умерли, дочь Маргарита – пропала без вести вместе с детьми, дочь Зинаида – имела одну дочь Ирину. Жестоко судьба обошлась с некогда большой дружной семьей. И многого, очень многого моей бабушке не рассказывали – боялись, боялись всю жизнь.
Хотя что еще можно было отнять у пожилых бедных женщин, которые никогда даже не ели досыта? Не знаю, были они интересны органам или нет, и теперь этого не узнает никто. Немногочисленные драгоценности, которые были на них, когда они уезжали из Петрограда, ушли в ломбард, ведь золото не заменит хлеб или тарелку горячего супа. Жилось страшно тяжело. Сама Евдокия Яковлевна подрабатывала шитьем и вышивкой, до сих пор у меня лежат три ее вещи потрясающей работы. Дочери работали уборщицами и машинистками, хотя прекрасно музицировали, рисовали, знали в совершенстве иностранные языки. Дворянское происхождение прочно закрыло перед ними все двери. Только моей бабушке удалось преодолеть этот барьер: конечно, об институте она не могла и мечтать, но знание языков позволило ей устроиться переводчицей в банк. Там она и проработала пятьдесят лет, возглавив со временем отдел по иностранным операциям. Но больше всего на свете бабушка любила рисовать. Она не смогла окончить художественную школу и стала художником-самоучкой. С детства (а в 1920-е годы семья переехала в Батуми) маленькая Ира рисовала на продажу картинки на плоских камнях с пляжа или раскрашивала деревянные веера для туристов. Потом, в 16 лет, бабушка вышла замуж за Антона Пайчадзе, родила детей, и рисование отошло на задний план, уступив место необходимым для выживания вещам. И только потом, спустя много лет, выйдя на пенсию, Ирина Павловна снова взяла кисти и краски. Она начала рисовать и не оставила уже этого занятия никогда, рисовала даже когда почти перестала видеть, одолеваемая тяжелыми болезнями, рисовала до самого конца.
Евгения Львовна Чхетиани (урожденная Плещеева) и ее муж Христофор Павлович Чхетиани. 1903 (1905).
Наверное, читатели недоумевают: как же моя бабушка из рода Плещеевых оказалась так далеко, здесь, в Хабаровске? Да и как здесь вообще оказались представители нашей семьи? Дело в том, что в начале семидесятых годов мой дядя Сергей Антонович Пайчадзе и его жена после окончания ленинградской аспирантуры по распределению приехали работать в Хабаровск. Позже к ним присоединилась и я, хотя родилась, как и бабушка, в Ленинграде и тоже выросла в Грузии. Но даже во времена советской власти поступление на Кавказе в институт требовало средств, а здесь можно было обойтись знаниями. После окончания института я сразу вышла замуж и так и осталась в этом городе.
А теперь представьте Грузию начала девяностых годов. Нет света, газа, отопления, из окон пятиэтажек выглядывают буржуйки, плохо с продуктами, и туда нельзя послать перевод. Мы просто сходили с ума от беспокойства за нашу самостоятельную бабушку, которая сказала, что она будет жить одна, а ведь ей уже под восемьдесят. С огромным трудом мы уговорили ее переехать жить к нам. Как же ей было тяжело без моря, без привычного климата, без города, ставшего родным. Но она выдержала все, она справилась и с этим и жила в нашей семье больше десяти лет. До самого конца, до девяноста лет, бабушка никогда не ходила дома в халате или без прически. Рисовала, читала, переводила, занималась с нами иностранным языком. Поразительная жизнестойкость, оптимизм и никогда никаких проявлений старческой слабости. Я стараюсь все эти качества развить у себя и передать моим детям. И хотя моя бабушка не была коренной дальневосточницей, но многие черты ее характера можно отнести к настоящему дальневосточному характеру, характеру, который выковывается в борьбе с жизненными обстоятельствами.
Ирина ДОМБРОВСКАЯ
