Владимир Иванович Гау (1816 – 1895).
Портрет графа Алексея Федоровича Орлова. 1846 - 1849 гг.
Альбом лейб - гвардии Конного полка.
ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН.

Князь Орлов Алексей Фёдорович.

Генерал адъютант, генерал от кавалерии, командующий Императорской Главной Квартирой; председатель Государственного Совета и Комитета Министров, шеф корпуса жандармов и главный начальник III-го отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. А. Ф. Орлов род. в Москве 8 октября 1786 года и был сыном генерал-поручика графа Федора Григорьевича Орлова и Ярославовой. Огромное значение для Алексея Федоровича имело то обстоятельство, что императрица Екатерина, снисходя на просьбу графа Федора Григорьевича, указом 27 апреля 1796 года признала за его “воспитанниками”, и в том числе за Алексеем, дворянские права, позволила им принять фамилию и герб Орловых. Домашнее образование Орлов продолжил пребыванием в пансион аббата Николя, который оставил в 1801 году и поступил на службу в Государственную Коллегию Иностранных Дел. Здесь он пробыл три года, и в 1804 году поступил юнкером в Лейб-гвардии Гусарский полк, в котором скоро был произведен в корнеты, в войнах 1805—1807 годах он принял боевое крещение. За отличие в сражении при Аустерлице А. Ф. Орлов был награжден золотой саблей с надписью “за храбрость”. Затем он был в Пруссии, где участвовал в преследовании неприятеля до реки Пассарги и в сражениях при Гейльсберге и Фридланде. В 1809 году Орлов, в чине штабс-ротмистра перешел на службу в Лейб-гвардии конный полк, в списках которого числился впоследствии до самой смерти. Вместе с полком он принимал участие во многих важных сражениях за время отечественной войны, между прочим, в делах под Витебском, Смоленском, при Бородине (где получил семь ран) и под Красным. Назначенный 7 января 1813 года адъютантом к великому князю Константину Павловичу, Орлов сражался под Люценом, Бауценом и, наконец, под Кульмом и Дрезденом. Произведенный за отличие в полковники, А. Ф. Орлов совершил поход во Францию, участвовал в битвах под Бриенном и Труа, затем находился в авангарде у графа Палена, сражался под Арсисом, при Фер-Шампенуазе и во время осады Парижа. В августе 1814 года Орлов вышел в отставку, но уже в следующем году вновь был зачислен на службу по кавалерии и принял участие в походе во Францию, во время которого состоял в отдельном отряде, действовавшем против французских партизан. — После окончания военных действий против Наполеона Орлов был назначен флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству, а в 1817 году произведен в генерал-майоры. С этого времени начинается его быстрое возвышение. В 1819 году он был назначен командиром Лейб-гвардии конного полка, в 1820-м — генерал-адъютантом с оставлением в занимаемой должности, в 1821-м — командиром 1-й бригады Гвардейской Кирасирской дивизии, со сохранением звания командира конного полка. — В противоположность брату своему Михаилу Федоровичу, А. Ф. Орлов не только не разделял либеральных взглядов, бродивших в то время в русском обществе, но был, насколько дозволяли его средства, их гонителем, в особенности в среде военной молодежи. Между прочим, гр. А. Х. Бенкендорф по этому поводу сообщает в своих записках, что “Орлов, узнав, что в его полку есть литературные общества офицеров и не предвидя ничего доброго, созвавши их, объявил, что не допустит заводить никаких обществ и поступит по всей строгости, если узнает впредь”. Твердость Орлова и умение поддерживать в своем полку строгую дисциплину особенно обнаружились в 1820 году, во время бунта Семеновского полка и в событии 14-го декабря 1825 года. В этот день он своим примером, энергией и храбростью оказал громадную помощь делу быстрого усмирения мятежников. Прежде всего, когда священник Конногвардейского полка Поляков, которому было приказано приводить солдат к присяге на верность императору Николаю, не решался сделать этого, Орлов взял у него из рук лист с текстом присяги и сам громогласно прочел пред солдатами форму клятвенного обещания. Тотчас по окончании присяги, он поскакал с донесением во дворец и, получив от Государя приказание явиться немедленно со своим полком на Сенатскую площадь, где собрались возмутившиеся части войск, первый из полковых командиров привел вверенную ему часть, а вскоре и с оружием в руках двинулся в атаку против мятежников. Государь оценил услуги Орлова: 25 декабря 1825 года он возвел Алексея Федоровича в графское Российской Империи достоинство “в воздаяние отличного служения Нам и Отечеству”, как сказано в Высочайшем рескрипте, данном на его имя. Кроме того, Государь приблизил его к себе и удостаивал всегда отменным вниманием, доверием и расположением, граничившим с дружбой. Всякий раз, когда Государь не желал поручать какой-либо выходившей из ряда дипломатической миссии обыкновенным дипломатическим агентам, он выбирал для ее выполнения графа Орлова. При всех своих способностях и несомненном уме, граф Алексей Федорович не брал на себя инициативы в разрешении вопросов, если не знал мнения о них Государя, и предпочитал строго и точно исполнять Высочайшие повеления. Первый случай, когда А. Ф. Орлову удалось выказать свои способности на дипломатическом поприще, представился при заключении Адрианопольского мира. Когда началась война с Турцией в 1828 году, Орлов сопровождал императора Николая в действующую армию и находился при его Особе во время Сатуновской переправы чрез Дунай; затем, получив в командование особый отряд, он участвовал во взятии крепостей Мачина и Гирсова и находился в сражении под Шумлой во главе 1-й Конно-егерской дивизии. Участвуя во всех последующих делах до самого отступления нашего от Шумлы, Орлов особенно отличился 20 сентября 1828 года, уничтожив попытку неприятеля отрезать от нашего лагеря бригаду генерал-майора Набеля. За все эти дела 23 октября того же года граф Орлов был награжден украшенным алмазами золотым оружием и в следующем году произведен в генерал-лейтенанты. Некоторое время затем он находился вновь при Государе, но когда, после решительных успехов русского оружия в Европе и Азии, двухлетняя кровавая борьба с Портой стала близиться к концу, император Николай Павлович отправил графа в действующую армию с наставлениями графу Дибичу на случай обращения к нему Порты с просьбой о мире. Указывая в своем письме Дибичу от 9/21 июня 1829 года, что Орлов посылается для ведения переговоров, Государь отзывался о нем, как о человеке “надежном, умном и истинно русском”. Орлов оправдал оказанное ему доверие и немало повлиял на принятие турками мирного договора в том виде, в каком он был им предъявлен на первом совещании. Этот успех имел последствием назначение Орлова тотчас после ратификации Адрианопольского договора чрезвычайным послом в Константинополь, для восстановления наших дипломатических сношений с Турцией. Орлов прибыл в Константинополь 13-го (25-го) ноября 1829 года и был встречен турками с почетом и предупредительностью не только как чрезвычайный посол, но и как лицо, близкое к Государю и пользовавшееся его неограниченным доверием. В честь его были даны блестящие празднества, на одном из которых присутствовал сам султан. Граф А. Ф. Орлов старался, согласно данным ему инструкциям, пользоваться всяким случаем, чтобы убедить султана Махмуда, его министров и приближенных в том, что собственная польза побуждает их в точности исполнять обязательства свои перед Россией и этим заслужить расположение русского императора. Он доказывал, что система недоверия и вражды, которой так долго держалось турецкое правительство в отношении к России, при вели их к целому ряду несчастий и едва не причинили совершенной их гибели. “Не лучше ли”, говорил Орлов: “отказаться от своих политических преданий и испытать на деле, что полное доверие к намерениям русского двора более соответствует интересам самой Порты, чем одушевлявшие ее доселе зависть и злоба?” Действуя крайне осторожно, но ловко и умно, граф Орлов сумел убедить турок и самого султана, особенное расположение которого он снискал, что единственное средство к спасению для них заключается в тесном единении их с Россией, и вместе с прибытием чрезвычайного турецкого посольства в Петербург добился обещания Порты выполнить все условия Адрианопольского договора. — Император Николай Павлович был весьма доволен успешной деятельностью графа Орлова в Константинополе. По этому поводу он писал 17 (29) января 1830 года графу Дибичу: “Je suis extrêmement satisfait (d’Orloff; il agit au délà de mes souhaits et vous pouvez vous applaudir de l’avoir designé” и 27 февраля (11 марта) того же года: “Je ne puis assez vous dire, combien je suis satisfait d’Orloff: il agit vraiment à me surprendre moi-même, malgré mou tendre pour lui”.

Июльская революция во Франции, как известно, встретила большое неодобрение со стороны императора Николая. Он не желал признавать Людовика-Филиппа королем французов и хотел к тому же склонить и австрийский двор. 16 (28) августа 1830 года он отправил Алексея Федоровича Орлова в Вену, для ознакомления австрийского императора со своими взглядами на политические события во Франции, но Орлов не успел приехать, как переворот был уже там признан. Тем не менее, когда за французской революцией последовало бельгийское восстание, а за ним волнения в Италии и Германии, император Николай счел своим долгом защищать политическое здание, воздвигнутое на венском конгрессе. Так как естественным союзником его в этом деле представлялся ему австрийский двор, то он вновь возложил на графа Орлова, как на самое доверенное лицо, важное дело восстановления прежнего тесного соглашения между кабинетами петербургским и венским. Орлова встретили в Вене и Пресбурге приветливо, тем более, что Меттерних надеялся извлечь немалую выгоду из того обстоятельства, что почин в доверительных объяснениях был сделан Николаем I. Со своей стороны Орлов скоро сошелся с австрийским канцлером и до такой степени подпал его влиянию, что доносил Государю: “Ваше Величество возложили на меня поручение при императорском венском дворе. Я не имел случая его исполнить, ибо все, что с самого начала сказал мне канцлер и подтвердил император, и есть именно то, что Ваше Величество поручили мне требовать”. При отъезде Орлова из Вены Меттерних вручил ему пространный меморандум, в котором находился проект соглашения трех северных держав против революционной Франции.

Когда вспыхнуло польское восстание, и после дела под Остроленкой наши войска были оттеснены от Варшавы, против нашего главнокомандующего генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского стали раздаваться со всех сторон обвинения, и император Николай Павлович счел необходимым отправить в армию графа Орлова, для ознакомления на месте с истинным положением дел и причинами малой успешности военных действий. По словам Лякруа, Орлову было приказано также объявить Дибичу об его скором увольнении от должности главнокомандующего. — От Дибича Орлов проехал в Слоним к цесаревичу Константину Павловичу.

Из действовавшей в Польше армии граф Орлов проехал в Пруссию, на границе которой под его наблюдением были устроены запасные магазины для наших войск. В Петербург он вернулся в самый разгар холеры 1831 года и, ввиду тревожного настроения умов в столице, был назначен военным губернатором 1-й адмиралтейской, московской и нарвской частей. Когда произошел бунт военных поселений, граф был командирован, чтобы произвести строжайшее разыскание и принять над ними начальство. Твердость Орлова, его присутствие духа и значение, которое давала ему командировка от Высочайшего имени утвердили повиновение в солдатах и успокоили поселения. За труды по прекращению беспорядков в поселениях граф Орлов был награжден орденом св. Владимира 1-й степени.

В 1832 году граф Орлов был отправлен в Пруссию, Голландию и Англию, для переговоров относительно бельгийско-голландского вопроса. Миссия эта, впрочем, была неудачна. Следующий год был для графа Орлова гораздо счастливее. В Турции произошло восстание египетского паши Мехмета-Али против султана Махмуда II-го, который обратился за помощью к императору Николаю I. Тотчас же был отправлен в Босфор черноморский флот, а также десантный отряд под начальством генерала Муравьева, для защиты турецкой столицы от нападения армии Ибрагима-паши, сына Мехмета-Али. Так как между тремя нашими представителями в Турции ― дипломатическим, военным и морским — не было должного единства и согласия, что чувствительно отзывалось на наших интересах, то император Николай Павлович, недовольный ходом наших дел на Востоке, решил отправить в Константинополь графа А. Ф. Орлова в качестве чрезвычайного и полномочного посла при султане и главного начальника всех наших военных и морских сил в Турции. “Я посвящен во все самые сокровенные мысли Государя”, писал граф Орлов графу Киселеву 15 (27) марта 1833 года, извещая его о своем назначении: “я присутствовал при всех обсуждениях, происходивших по этому предмету; министерство не скрыло от меня ничего из сношений своих с иностранными кабинетами относительно сего великого дела”. Орлов полагал, что со самого начала следовало приказать отряду Киселева перейти Дунай и двинуться сухим путем в Константинополь и что от этого зависело окончание войны между султаном и Ибрагимом-пашой. Но когда Орлов 6 (18) мая прибыл в Константинополь, мир между воюющими сторонами был уже заключен, и уступка Аданы уже совершилась. Недовольный этим последним обстоятельством, против которого он советовал Государю бороться силою, Орлов тщетно старался внушить султану и его министрам, что подобная потачка мятежному вассалу будет иметь для них самые печальные последствия. Несмотря, однако, на заключение мира, присутствие графа Орлова в Константинополе снова подняло наше дипломатическое значение в глазах Порты, и Орлову удалось скрыть от представителей других держав (франц. и английск. посланников) переговоры о заключении с Typцией оборонительного и наступательного союза; 18 июня 1833 года он уже писал Киселеву: “Я имею удовольствие известить Вас, что мы накануне того, чтобы подписать оборонительный договор. Это — удалой ответ на французские родомонтады и великий шаг для будущего”. Получив от Государя приказание скрывать переговоры о трактате с Турцией от всех представителей иностранных держав и разрешение подписать союзный договор, редакция которого была составлена в Петербурге и одобрена императором, Орлов быстро и умело исполнил возложенное на него поручение. “Я придерживался с турками”, говорит сам Орлов, “системы ласкать одной рукой, сжимая другую в кулак, и это привело меня к счастливому успеху. Вчера подписан оборонительный договор в том самом виде, в каком мне был предписан из Петербурга. Мне пришлось бороться с глупостью турок и в особенности с иностранными интригами”. Подписание этого договора, закрывавшего Дарданельский пролив для всех иностранных военных кораблей, кроме русских, состоялось 26 июня 1833 года. По словам барона Бруннова, никогда ни одни переговоры не были ведены в Константинополе с большей тайною, ни окончены с большей быстротой. Искусство графа Орлова заключалось в особенности в том, что он привлек к ним главных советников султана. Каковы бы ни были оттенки их личных мнений, все они были вынуждены сообща принять на себя ответственность за договор, подписанный ими вместе. На следующий же день по подписании договора граф Орлов отдал приказ о посадке наших войск на суда, и 28 июня они вышли в Черное море; император Николай Павлович был очень доволен заключением трактата и лично благодарил графа Орлова, “не только сумевшего загладить ошибки, совершенные вялой и бесцветной нашей дипломатией, но и обратившего их к вящему торжеству русского имени”. За свои заслуги граф Орлов был произведен в генералы от кавалерии.

В конце августа того же 1833 года граф Орлов сопровождал императора Николая в его путешествии в Австрию и присутствовал при его свидании с императором Францем в Мюнхенгреце. Там ему пришлось совместно с Нессельроде и Татищевым вести переговоры с Меттернихом, в результате которых была заключена 6 сентября конвенция, обязывавшая стороны, в случае распадения Турции, действовать не иначе, как сообща, и 7 сентября другая — по польским делам ― которой Россия и Австрия обязывались оказывать друг другу содействие, в случае возникновения беспорядков в польских провинциях, учредить строгий надзор за участниками последних восстаний и выдавать друг другу государственных преступников.

В течение 1834 года гр. А. Ф. Орлов не занимал какой-либо определенной должности, но пользуясь, как всегда, неограниченным доверием Государя и принимая участие во всех важнейших совещаниях по сношению с иностранными дворами, он оказывал большое влияние на дела как внутренней, так и внешней нашей политики. В начале 1835 года, когда умер австрийский император Франц, Орлов был отправлен в Вену для присутствования на его похоронах в качестве представителя русского монарха, при чем ему было поручено явиться выразителем взглядов Государя на обязательства, взятые им на себя во время Мюнхенгрецкого свидания. В 1836 году последовало назначение графа Орлова членом Государственного Совета. В следующем 1837 году он ездил в Англию для принесения поздравления королеве Виктории по случаю ее коронования; затем был постоянным спутником Государя во всех его путешествиях по России и за границей. — В начале 1839 года Орлову было поручено заменить умершего попечителя цесаревича Александра Николаевича князя Ливена и сопровождать Наследника в его путешествиях. “Полагаюсь на тебя и Провидение”, сказал император Николай, поручая ему заботы о Наследнике. Орлов встретился с великим князем, когда тот был уже в Нейштадте, и скоро снискал полное его доверие. После благополучного пребывания в Англии, Наследник, направляясь в Дармштадт, где хотел вновь увидеть избранницу своего сердца, в разговорах с графом Алексеем Федоровичем нередко открывал ему свою душу, признавался, что единственное его желание — найти достойную подругу, которая доставила бы ему “высшее на земле счастие супруга и отца”. Орлов не замедлил сообщить императору Николаю о чувствах Наследника к дармштадтской принцессе Марии, и с тех пор принимал деятельное участие в доведении до конца задуманного цесаревичем брака. Пожалованный кавалером ордена св. Андрея Первозванного за отличное исполнение возложенных на него обязанностей руководителя цесаревича и великого князя, А. Ф. Орлов занялся делами внутренней политики и, между прочим, был назначен членом 2-го секретного комитета для пересмотра закона об увольнении в свободные хлебопашцы. В 1841 году, по случаю вступления в брак Наследника престола, граф получил алмазные знаки ордена св. Андрея Первозванного; затем, до 1844 года продолжал принимать самое близкое участие во всех делах, не занимая, впрочем, определенных должностей. В мае 1844 года Орлов был поставлен во главе немногочисленной свиты, которая сопровождала императора Николая в его путешествии в Англию, и чрез него был возбужден английским министром иностранных дел пред императором вопрос о восстановлении наших дипломатических сношений с Бельгией. По возвращении в Россию граф Орлов был назначен командующим Императорской Главной Квартирой и заменил умершего графа Бенкендорфа в должностях шефа жандармов и главного начальника III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Деятельность его по III Отделению была направлена к ограждению России от западноевропейских революционных влияний, охвативших тогда всю Европу и проникавших в Россию. В отношении литературы, строго преследуя все, что носило “либеральный” характер, он был также того мнения, что литературе “не следует выносить сора из избы”, почему внимательно следил за тем, чтобы печатью не оглашались факты, могущие нас так или иначе компрометировать. Как ценитель литературных талантов, граф Орлов не отличался чуткостью, хотя и поощрял многих представителей литературы и хлопотал пред императором о пособиях им и их семьям и об облегчении их кары; упомянем его ходатайства за Полевого, И. Аксакова и др. Впрочем, умеренное и даже милостивое отношение гр. Орлова к представителям литературы не было постоянным: большинство из них испытали немало стеснений разного рода. Когда дело Буташевича-Петрашевского обнаружило, что в России обращается очень много запрещенных иностранных книг, и император Николай I-й поручил Орлову войти в сношение с министром внутренних дел графом Л. А. Перовским о принятии мер к прекращению этого явления, граф Орлов составил с этой целью следующие предложения: 1) отнять у университетов и ученых обществ право получать иностранные книги, не одобренные цензурой, на том соображении, что от ученых людей запрещенные книги или вредные мысли из этих книг могут переходить и к другим лицам; 2) принять более строгие меры относительно раскупорки тюков с иностранными книгами и, между прочим, производить ее на границах, в таможнях, причем книги, не одобренные к ввозу внутрь страны, сжигать. Император Николай одобрил эти меры, но приказал Орлову до приведения их в исполнение снестись с князем Ширинским-Шахматовым и главноуправляющим II отделением собственной его императорского величества канцелярии графом Блудовым, благодаря заступничеству которых, изложенному в обстоятельных ответах графу Орлову, меры последнего не осуществились.

Во второй половине сороковых годов, когда особенное внимание императора Николая Павловича было обращено на учебные заведения, граф Орлов был назначен председателем совета о военно-учебных заведениях и главноначальствующим над московским Лазаревским институтом восточных языков. Действуя в этих должностях согласно с общим направлением эпохи, он, однако, внес много полезных изменений во внутренний строй разных учебных заведений. Одновременно с исполнением перечисленных обязанностей Орлов был председателем общества попечительства о тюрьмах и членом комитентов кавказского, сибирского и о лифляндских крестьянах. Вообще, в последние годы царствования императора Николая I почти не было особо важного комитета или комиссии, в которых бы не председательствовал или не состоял членом граф Алексей Федорович. Искренно преданный государю, благоговевший пред его личностью, готовый всегда пожертвовать собой за него, Орлов был самым точным истолкователем и исполнителем желаний и велений государя; император ценил Орлова выше всех окружавших его особу приближенных и облекал его всегда неограниченным доверием; он посвящал его во все свои планы особой государственной важности и удостаивал совместного обсуждения. Государю всегда было приятно иметь подле себя гр. Орлова, и тот сопровождал его во всех путешествиях его величества — в Италию, Австрию, Пруссию и по России.

В 1852 году, во время свидания Николая I с австрийским императором и прусским королем, Орлов участвовал в некоторых дипломатических переговорах, веденных в Берлине и Ольмюце. Отправленный в 1854 году в Вену с предложением Австрии сохранить нейтралитет в войне России с Турцией, Францией и Англией, граф Орлов потерпел неудачу, что, впрочем, нисколько не изменило отношения к нему императора Николая Павловича. На смертном ложе Государь долго говорил с Орловым и поручал его особенному вниманию наследника. “Графа Орлова ты хорошо знаешь”, сказал он Цесаревичу, “нечего рекомендовать”… Он отдал на память Орлову свою чернильницу и прибавил: “Из этой чернильницы мы много с тобой переписали”… Император Александр II также благоволил к Орлову, и в его царствование граф Орлов пользовался не меньшим почетом, чем при императоре Николае. В 1855 году на него было, по Высочайшему повелению, возложено исполнение завещания скончавшегося Государя, а в следующем, 1856 году, ведение переговоров о мире, которым закончилась крымская кампания. Государственный канцлер граф Нессельроде писал по этому поводу Орлову: “Обстоятельства величайшей важности и решительное их значение для будущности России, побудили Государя Императора обратиться к вашей известной преданности к престолу, проявленной вами в течение почти пятидесятилетнего служения вашего трем императорам. Вполне доверяя вашей испытанной опытности, вашему таланту и просвещению, Государь Император соизволил наименовать ваше сиятельство своим первым уполномоченным на предстоящих в Париже конференциях, в видах восстановления мира. Вашему сиятельству не только известен ход политики императорского кабинета, но даже все сокровенные мысли, ее направляющие”. В своих наставлениях Орлову граф Нессельроде указывал, что главной его задачей должно быть устранение из мирного договора таких постановлений, редакция которых была бы оскорбительна для России; затем, надо было стараться избежать земельных уступок в Бессарабии, а в прочем маневрировать, вести временную игру с целью ослабить врагов и достигнуть главной цели — заключения мира. Семидесятилетний посланник умело исполнил свою миссию, и добился условий мира, довольно благоприятных для России в ее тогдашнем положении. 9 февраля 1856 года граф А. Ф. Орлов прибыл в Париж и был принят императором Наполеоном III сначала в торжественной, а потом и в частной аудиенции. Последняя происходила в кабинете императора без всяких свидетелей. Орлов откровенно изложил Наполеону содержание полученных инструкций, сказав, на что может согласиться при настоящих переговорах и что должен отвергнуть. Сообщение свое граф заключил просьбой оказать нашим заявлениям поддержку во всей их полноте и тогда, сказал он, дело мира скоро будет приведено к желанному концу. На выраженное французским императором сожаление о Польше, стесняемой в своей религии и пр., Орлов с живостью возразил, что Польша пострадала по собственной вине, что ей предоставлены были все способы процветания, но она не сумела ими воспользоваться и пр., но что, тем не менее, полякам обеспечена полная свобода вероисповедания. Первое заседание Парижского конгресса, происходившее 13 февраля и последующие были очень бурны. Между Орловым и великобританским уполномоченными происходили горячие дебаты, так как Орлов отстаивал неприкосновенность наших владений в Бессарабии, а лорд Кларендон отвергал всякое вознаграждение России за возвращение Карса. Наконец, Орлов воспользовался приглашением к императорскому обеду, чтобы воззвать к посредничеству Наполеона III. Рассказав ему ход переговоров, он заявил, что настало время прибегнуть к личной помощи императора французов ввиду постоянно возрастающих притязаний Англии, которые ведут к неминуемой размолвке между державами. Он прибавил, что император Александр исполнит все данные им обещания, но что он рассчитывает на поддержку Наполеона. Орлову удалось склонить Наполеона на свою сторону и получить от него разрешение во всех важных случаях непосредственно обращаться к нему. Заручившись поддержкой императора французов, “чувствуя”, по его словам, “уже твердую почву под собою”, граф Орлов проявил большую твердость при обсуждении вопроса о пограничной черте и добился того, что конгресс отвергнул пограничную черту, предложенную представителями Австрии, и принял, с незначительным изменением, проект русских уполномоченных. Энергически протестуя затем против притязаний Англии, хотевшей подвергнуть сомнению все наши права на владение кавказским берегом Черного моря по ту сторону Кубани, граф решительными своими ответами совершенно устранил всякие споры по этому поводу. Смотря на вопрос о Дунайских княжествах, как на второстепенный, граф писал канцлеру Нессельроде, что не будет из-за них особенно оттягивать заключение мира. “Я не буду ими пренебрегать”, говорил он, “я буду с твердостью их поддерживать, насколько то возможно; но, как верный слуга моего Государя, я должен помнить, что благо России, ее безопасность, честь, процветание в будущем и старание сберечь кровь ее храбрецов, составляют — согласно Высочайшей воле Государя Императора — высший для меня закон”. Тем большее внимание граф Алексей Федорович обратил на вопрос о правах христиан — турецких подданных. На заявление великого визиря, что ввиду недавнего дарования султаном его христианским подданным больших прав, нет надобности включать в трактат какие-либо новые постановления об этом, он возразил, что, по мнению императора Александра, этот пункт и составляет главное достоинство мирного соглашения великих европейских держав, предмет общих их усилий, и предложил статью, подтверждающую права христианских подданных Порты, поставить в начале договора во внимание к тому, что вопрос этот равно интересует все христианские державы, обязанные разрешить его по совести и чести. Предложение Орлова, сначала встретившее горячее одобрение со стороны представителей всех европейских держав, разбилось впоследствии об упорство Турции, страстно поддержанной английскими уполномоченными. “Не имея личной опоры императора” (отказавшего в своей поддержке русскому предложению), писал граф Орлов в Петербург, “все мои самые ревностные усилия остались бесплодными перед конференцией, на которой уполномоченные России при настоящих обстоятельствах остаются изолированными. Моя попытка послужит, по крайней мере, доказательством, что я не пренебрег ничем, что могло способствовать осуществлению намерения императорского кабинета, в пределах возможного. Если бы я попытался переступить эти границы, то я рисковал бы успехом переговоров, вверенных моим стараниям. Избежав этой опасности по вопросу о заключении почетного мира, совесть говорит мне, что я верно исполнил обязанности, возложенные на меня Государем Императором, и что я служил законным и истинным интересам России”. На депешу с изложением этих соображений, граф Нессельроде отвечал Орлову: “Государь Император одобряет все вами сказанное и сделанное. Теперь не будут уже создавать затруднений. Кончайте и подписывайте”. При первом же известии о подписании мирного договора император Александр поручил Государственному канцлеру благодарить графа Орлова за настойчивые усилия, употребленные им для скорейшего заключения мира.

После подписания договора о мире заседания Парижского конгресса продолжались еще две с лишним недели, и графу Орлову пришлось еще бороться против намерений французов и англичан завести разговор о Польше. На предложения Наполеона III произнести “слово милосердия и великодушия” в ее пользу, граф Алексей Федорович ответил самым решительным отказом, прямо объявив французскому императору, что всякая мысль об улучшении положения этой страны может принадлежать единственно русскому Царю, глубокое чувство долга пред которым заставляет его громко высказаться против иллюзий, возникших среди членов конгресса по вопросу, совершенно не подлежащему их обсуждению. “Прекрасный ответ” — написал собственноручно император Александр II на донесении Орлова. Ответы в том же роде получили граф Валевский и лорд Кларендон, когда вздумали, в частных беседах с нашим уполномоченным, затронуть тот же вопрос, и граф Орлов мог закончить ряд своих донесений из Парижа следующими правдивыми словами: “я вполне доволен тем, что мне не пришлось слышать имя Польши, произнесенным на заседаниях, в присутствии представителей великих держав Европы. Всякий признает, что соглашение, подписанное в Париже пред лицом коалиции, является, смею сказать, миром почетным для нашего государства и соответственным достоинству его короны”. 12-го мая 1856 года состоялась прощальная аудиенция графа А. Ф. Орлова в Тюильрийском дворце, во время которой император Наполеон осыпал его похвалами и пожаловал ему орден Почетного Легиона.

По возвращении в Россию граф Орлов занял пост председателя Государственного Совета. Кроме того, он был назначен председателем Комитета Министров, а также Комитетов Кавказского и Сибирского. В день коронации императора Александра II-го он был возведен в княжеское Российской Империи достоинство, “в воздаяние достохвального служения и незабвенных заслуг Отечеству, ознаменованных в последнее время благотворным делом примирения с враждовавшими против России европейскими державами”. “Граф Алексей Федорович!” гласил Высочайший рескрипт, данный на его имя по этому поводу, “прияв ныне Священное Коронование, я не мог не обратиться к воспоминанию, что тридцать лет тому назад Вы в подобные же великие минуты стояли у престола Моего Незабвенного Родителя, и с чувством сердечного умиления Мне приятно сознать, что Вы всегда были слугой верным Моему Родителю, любившему Вас, как друга, и считавшему Вас ближайшим и ревностнейшим Своим сотрудником во всех случаях, где польза Государственная требовала точного исполнения Его благих видов и предначертаний”…

Государственная деятельность князя Алексея Федоровича Орлова завершилась его участием в трудах Правительства по освобождению крестьян. Когда в конце 1856 года был учрежден “негласный” комитет по крестьянскому вопросу, он был назначен его первым членом с правом председательствовать в отсутствие Государя. С крестьянским вопросом кн. Орлов был знаком, так как еще в конце 30-х годов был членом Секретного Комитета для пересмотра закона о свободных хлебопашцах, а затем, в 1842 году, участвовал в заседаниях Государственного Совета по этому же вопросу; в 1844 году он принимал участие в трудах “Комитета об устройстве сословия дворовых людей”; в 1847 году Орлов был назначен членом Комитета о предоставлении помещичьим крестьянам права выкупаться из крепостного состояния на волю при продаже их с публичных торгов. В том же году под его председательством был образован Особый Секретный Комитет по тому же вопросу, окончивший свои занятия в одно заседание, и решивший, что никаких вспомоществований от правительства выкупающимся крестьянам делать не следует. В следующем же году Орлов присутствовал в качестве члена в 6-м Секретном комитете, созванном для рассмотрения последствий указа 8 ноября. 1847 года о дозволении крестьянам выкупаться в известных случаях на волю, и в числе других членов стоял за то, что власть помещика должна быть сохранена, “как орудие и опора самодержавной власти”. — Когда князь Орлов был приглашен в 1856 году в “негласный комитет”, он не скрывал, что относится к задуманному преобразованию недоверчиво и считает его и преждевременным, и обильным опасными последствиями. В своем “мнении о крестьянском вопросе” князь рассматривал вопрос об освобождении крестьян за границей и находил, что подобное освобождение их у нас немыслимо, другое же будет одинаково невыгодно и для дворян и для крестьян. “Нельзя сомневаться”, говорил князь Орлов, “что крестьяне будут разорены первые. По степени еще свойственного им невежества они всех скопившихся на них выкупов платить не станут; но если бы даже и захотели, то не могут, ибо потребных на то громадных капиталов само Правительство не имеет: как же требовать от крестьян, чтобы они создали все из ничего? Поэтому крестьянские участки должны будут беспрестанно продаваться точно так же, как и помещичьи”. Нарисовав картину постепенного упадка дворянских и крестьянских хозяйств, князь высказал предположение, что “лет через 60 образуется в России новое сословие землевладельцев, которых благосостояние будет основано на нищете дворянской и крестьянской”… Будучи убежденным противником немедленного освобождения крестьян, он направил свои усилия к тому, чтобы затормозить дело, а если и осуществить, то в самых ограниченных размерах. С переименованием в январе 1858 года “Негласного Комитета” в Главный Комитет для рассмотрения постановлений и предположений о крепостном состоянии, князь Орлов был оставлен его председателем.

В конце 1850-х годов у князя А. Ф. Орлова обнаружились припадки мозговой болезни, которая не позволила ему принимать прежнего участия в делах. В январе 1861 года он испросил увольнение от всех должностей и, осыпанный почестями, удалился на покой, со сохранением званий генерал-адъютанта и члена Государственного Совета. Четыре месяца спустя, 9 мая 1861 года, князь А. Ф. Орлов скончался в Петербурге на 75-м году жизни.

Кн. А. Ф. Орлов был женат на дочери тайного советника Александра Александровича Жеребцова — Ольге Александровне и имел одного сына — Николая.