Алфави́т Боровко́ва

Бойко Н. А.
Трансформация общественной и издательской деятельности С. П. Колошина в 1863 г.: польский вопрос.

Boyko N. A. The Transformation of the Public and Publishing Activity of S. P. Koloshin in 1863: The Polish Question

Аннотация ♦ Актуальность темы определяется необходимостью всестороннего изучения исторического опыта российской модернизации XIX в. В данной статье освещается трансформация общественной и издательской деятельности известного публициста, литератора и издателя пореформенной России С. П. Колошина в сторону политической направленности. Олицетворением данного изменения стало переименование его журнала «Зритель общественной жизни, литературы и спорта», созданного в 1861 г., в «Журнал общественный, политический и литературный». Причиной послужило осознание содержания и позиция Колошина в польском вопросе, обусловленном польским восстанием 1863 г. Особое внимание акцентируется на взаимоотношениях России со странами Западной Европы в контексте решения данной проблемы.

Ключевые слова: пореформенная Россия, русское общество, общественные настроения, русские журналы, русские издатели, польский вопрос, Западная Европа, история России, С. П. Колошин.

Abstract ♦ The relevance of the topic is determined by the necessity of a comprehensive study of the historical experience of Russian modernization in the 19th century. The article highlights the transformation of the public and publishing activity of the well-known publicist, writer and publisher of the post-reform Russia, S. P. Koloshin, towards political orientation. The personification of this change was the renaming of his journal from “Zritel' obshchestvennoi zhizni, literatury i sporta” (“Spectator of Social Life, Literature and Sport”), established in 1861, to the “Zhurnal obshchestvennyi, politicheskii i literaturnyi” (“Social, Political and Literary Journal”). The reason was the comprehension of the content and Koloshin’s attitude to the Polish question, caused by the Polish insurrection in 1863. A special attention is focused on Russia’s relations with the countries of Western Europe in the context of the solution of this problem.

Keywords: reform Russia, Russian society, public sentiment, Russian journals, Russian publishers, Polish question, Western Europe, Russian history, Sergey Koloshin.

В условиях пореформенной России в формировании общественных настроений заметную роль играл журнал «Зритель общественной жизни, литературы и спорта», созданный в 1861 г. известным в 1850-е — 1860-е гг. публицистом и литератором С. П. Колошиным. Именно с этим журналом была связана общественная деятельность Сергея Павловича Колошина как «просвещенного наблюдателя» (как он себя называл) в начале российских реформ 1860-х гг. В 1863 г. в политике журнала произошел крутой поворот. Неслучайно с июля 1863 г. «Зритель» стал выходить под другим названием — «Журнал общественный, политический и литературный». Колошин считал, что быть полезным — это значит просвещать общество, выявлять ошибки других и наставлять на правильный путь, формировать общественное мировоззрение. «Учиться и учиться, работать и работать», — призывал он.

Изучение исторического опыта российской модернизации XIX в. в данном контексте, как представляется автору, конструктивно на основе перспективных направлений исторического знания — истории повседневности, интеллектуальной истории, новой социокультурной и культурно-социальной истории. В этой связи методологическими основаниями могут служить концепты выдающегося представителя русской исторической школы Н. И. Кареева о взаимосвязи прагматической и культурной истории, взаимодействии личности и общества, личности и культурно-социальной среды в конкретную историческую эпоху (см.: Васильев, 2010a; 2010b; 2011; 2012).

В 1863 г. в связи с польским восстанием одной из важнейших тем в содержании журнала стал польский вопрос. Российское образованное общество требовало обсуждения этой темы, к ней редактору журнала приходилось обращаться постоянно. Само изменение в названии журнала было связано именно с этой проблемой.

Весь год польский вопрос тревожил не только Россию: европейские политики также попытались повлиять на эти события, они хотели помочь полякам обрести независимость от России, при этом, естественно, учитывая в первую очередь собственные интересы. Австрия, Англия и Франция направили русскому правительству ноты в поддержку независимости Польши.

Россия повела себя жестко: восстание было подавлено, Европа не смогла повлиять на события, войны с ней удалось избежать, проблемы разрешились. Возможно, по прошествии многих лет, с современных позиций при анализе этого исторического периода в целом, может возникнуть ощущение, что польское восстание не сыграло важной роли в жизни российского общества. В учебниках по истории данное событие, как правило, упоминается вскользь, а нередко замалчивается. Однако в 1863 г. для общества, которое не знало, чем закончатся настоящие для них события, польское восстание не было таким маловажным происшествием, они смотрели на него совершенно по-другому.

Специальная постоянная рубрика в колошинском журнале выходила под названием «Политическая неделя». Она была посвящена отношениям Европы с Россией по польскому вопросу. С помощью иностранных газет и переписки европейских дипломатов с русскими, Колошин разъяснял в этой рубрике международную политику по Польше. По словам Колошина, польский вопрос вырос до таких размеров, что сразу подавил интерес ко всем другим вопросам, связанным с отношением к Европе. Вероятно, что одним из главных мотивов, который побудил поляков на восстание — это обещание поддержки от европейских стран, главным образом со стороны Англии, Франции и Австрии. Что касается Австрии, то она оказалась в двусмысленном положении: с одной стороны, она была вынуждена примкнуть к союзу с Англией и Францией по защите поляков, но с другой — это выглядело странным, потому что она ведь со времен разделов Польши XVIII в. тоже владела захваченными польскими землями. Колошин не удивлен такому выбору: чем раньше будет сброшена маска, тем лучше, писал он об Австрии, уж лучше открытая война, чем фальшивый нейтралитет. Колошин был уверен, что Австрия из страха перед Англией и Францией примкнула к этому союзу, к тому же были опасения, что в Австрии тоже могли начаться волнения поляков за независимость. Но Австрия в своих депешах к России с гордостью приводила ей в пример Галицию, сообщалось о том, что австрийское правительство держалось пунктов Венского трактата 1815 г. о религиозной свободе и создании национальных учреждений. Комично положение Австрии, замечал Колошин, — она старается во вред себе, будто напрашивается на борьбу с Россией, не понимая значения этой войны. А может, мы напрасно отказывали ей в этом? — задавался он вопросом, — может, надо ей дать практический урок?

Не менее странно повели себя другие государства. Европа вообразила, что Россию можно испугать, придумала 6 пунктов по устройству Царства Польского:

1) амнистия;

2) народное представительство;

3) национальное правительство;

4) свобода вероисповеданий (католицизм);

5) государственный статус польского языка;

6) изменение системы рекрутских наборов.

Подробно разобрав эти пункты, Колошин заметил, что они почти все уже давно выполнены Россией, а народное представительство и национальное правительство при данных обстоятельствах выполнить невозможно. Но среди союзников не было согласия. Английский парламент сразу объявил, что не будет воевать с Россией из-за Польши, Англия опасалась войны с Францией, Франция также не хотела воевать с Россией. Жаль, писал Колошин, что Европа не объявила об этом раньше и поддерживала надежды в легковерных поляках. Этот союз хотел оставить Россию в одиночестве за ее неуступчивость. Они уговаривали Пруссию вступить в союз против России, но понимали, что Пруссия вступит в союз, только если она сможет увеличить свои территории. Если они начнут войну, предполагал Колошин, заколышется все: Франция займет Рейн, Италия — Венецию и Рим и еще много чего могло произойти, поэтому при невозможности войны, делал вывод Колошин, они решили ограничиться изоляцией России, и для этого угрозами и обещаниями привлекали другие государства.

Несколько раз европейские депеши повторяли указанные 6 пунктов. Колошин был доволен, что русский дипломат, министр иностранных дел А. М. Горчаков достойно отвечал Европе, доказывая, что польский вопрос — это внутреннее дело Российской империи. Поляки произвели вооруженное восстание, не переходящее за пределы других государств, объяснял Колошин, поэтому это внутреннее дело российского государства, которое не допускало чужеземного вмешательства: «Ни одна держава не вправе разбирать споры подданных с властью, требовать издания новых законов, принятия известных мер, — иначе пришлось бы устроить международную силу для ограждения этих мер и этих законов, и потерялась бы совершенно отдельная личность государства» (Колошин, 1863a: 68), — писал Колошин. Ведь именно России, а не Европе придется испытывать последствия этого закона. России тоже может не все нравиться: Англия пусть освободит Индию, Франция сократит армию, ведь все приходили в негодование, когда французская республика хотела из других государств сделать республики. Почему же сейчас они придумали за нас принять меры для Польши? — удивлялся Колошин. Вмешательство ни оправдать, ни признать нельзя, заключал он. Запад не вправе даже теоретически нам что-то предлагать по нашим западным губерниям, потому что Россия по языку, по вере для Европы неведомая земля. Наше сознание права и силы, наше спокойствие перед Европой, наша готовность отстаивать свое будущее достаточны сами по себе для предупреждения незаконного насилия. «Мы не можем признать ни за кем привилегию исключительного представительства цивилизации» (Колошин, 1863b: 100) –подытожил Колошин.

Разбирая европейские газеты по польскому вопросу, С. П. Колошин замечал, что они перепечатывали материал из русских газет в искаженном виде. В парижской газете «Иллюстрация» была описана биография виленского генерал-губернатора М. Н. Муравьева, которому было поручено усмирение польского мятежа, но фото опубликовано не его, биография неверна. Колошин признавал, что европейское общество относилось к печати настолько же цинично, насколько русское отличалось беспробудной апатией. Например, газета «День» славянофила И. С. Аксакова давно предлагала спросить у Польши — чего она хотела, чтобы ответил кто-нибудь из поляков, хоть из России, хоть из эмиграции своими статьями в русских журналах. Колошин был убежден, что тогда бы закончилось кровопролитие быстрей, потому что не надо много тратить чернил, чтобы разрушить притязания Польши. А французские и бельгийские газеты продолжали ругать Россию, правда, один французский корреспондент признавался, что иначе нельзя, чтобы не восстановить публику против себя. “Morning Post” сообщал о какой-то сильной партии в России, желавшей независимости Царства Польского. На это измышление Колошин отвечал, что раньше просто помои выливали на Россию, а теперь дошли до откровенной лжи. Полякобесие нынче в моде, замечал он. Европейское общество обязано знать только ту позицию, которой держатся ее власти.

К концу 1863 г. Колошин сообщал о том, что дипломатические переговоры пошли вяло, лишь из приличия Европа напоминала о себе. Читающая публика понимала, что обмен депешами был больше для формы, и России они уже не страшны. Пора бы перестать писать и сознаться в ошибке, заявлял Колошин, ведь уже понятно, что Россия не последует западным советам. Но каждая из держав, писал Колошин, не хотела сознаться, что проиграла, старалась доказать, что она имела основания вмешаться и опровергнуть доводы князя Горчакова. Уже по замедленности, с которой они отвечали, Колошин заключил, что они уже не очень горячо принимали польское дело, и теперь заботились только о почетном отступлении. «Этим господам приходится сдерживать порывы в своих странах, которым они сами потакали. Россель отказался от депутации митинга в поддержку Польши. Австрии предстоит разбираться в Галиции, где польский мятеж всколыхнул страну, теперь австрийское правительство вынуждено арестовывать за сочувствие к тому, чему неосторожно само высказало сочувствие. Польское дело надоело европейцам» (Колошин, 1863c: 196), — писал Колошин.

Вскоре депеши в Россию стали приходить все реже, кто-то пустил слух, что они потерялись. Колошин ответил на это, что потерялся смысл, а не депеши. «Пора бы Западной Европе понять, что в России есть свой народ, со своей историей, со своим будущим и что этот народ, доказавший свою способность к созданию государства, окажется способным и к дальнейшему строению и развитию на своей собственной почве, из своего материала и своими силами. Этих сил достанет на решение польского вопроса, и Россия не станет занимать чужого ума, чтоб устроить свои дела, — не из презрения к чужому уму и чужому опыту, а из сознания, что внушения извне не ведут ни к чему в деле народной жизни» (Колошин, 1863d: 290–291).

В последнем выпуске «Зрителя» С. П. Колошин еще раз затронул тему дипломатических отношений России с Европой и подвел краткий итог: «Рассматривая ряд дипломатических документов, порожденных польским возмущением, нельзя не заметить, как постоянно более или менее проявлялась вражда трех держав к России, как возвышался их тон, и как все нахальнее становились обвинения против нас. В интересах общего мира нельзя не пожелать, чтоб эта злополучная переписка прекратилась и чтобы не сохранилось даже памяти о ней» (Колошин, 1863e: 357). Дипломатическая кампания наконец кончилась, с гордостью можно сказать, констатировал Колошин, почетно для России. Он отмечал, что русские депеши стояли неизмеримо выше и по основательности, и по тону. Он предполагал, что этот обмен депешами может и возобновиться в будущем, но пусть, по крайней мере, желал он, западные державы проявят больше логики и добросовестности.

Это был последний номер «Зрителя». Еще раз польского вопроса Колошин коснулся во время своего отъезда за границу в конце 1863 г. Польское восстание уже было практически подавлено, и по пути в Ковно ему разрешили осмотреть тюрьму, где содержалось 800 польских повстанцев. Колошин с удивлением отметил, что они содержались в довольно хороших условиях: «Как кормят здесь возмутителей и убийц, так никогда не ело дома девять десятых нищенствующей шляхты и разоренного польскими панами крестьянства, так вряд ли даже продовольствуется теперь русская гвардия, которая продовольствуется прекрасно» (Колошин, 1863f). Дворянам, ксендзам и женщинам было еще лучше, а кто имел деньги, мог вообще отлично жить в тюрьме. Колошин побывал на допросах, он рассказал, что большинство повстанцев выглядели раскаянными.

Как следует из изложенного, С. П. Колошин четко выразил свою позицию по польскому восстанию 1863 г. Он осуждал восставших и поддерживал власть за жесткое подавление восстания. По его мнению, у русского человека, любящего свою страну, не должно быть другого отношения к польским повстанцам, все патриоты России должны были стоять за единую страну и держаться курса официальной власти. Что касается отношений России с Европой по польскому вопросу, тут невольно возникают параллели с современными событиями в связи с кризисом на Украине. Разногласия среди европейских союзников, стремление надавить на Россию, угрозы войны, попытки изолировать Россию с тем, чтобы ослабить ее позиции на мировой арене — все это до боли знакомое поведение, которое уже проявилось 150 лет назад в связи с проблемой Польши. Все это сейчас как никогда актуально. Кажется, за полтора столетия Европа не изменила своего отношения к России. Такое совпадение, то есть одинаковая политика Европы по отношению к России как во времена польского восстания 1863 г. так и в украинском кризисе 2014 г. только на первый взгляд кажется поразительным. На самом деле это говорит о том, что как бы ни старалась Россия приблизиться к Европе, она никогда не сможет слиться с ней. История и современные события вновь показали, что Россия всегда была и будет самобытной страной, со своими традициями, не похожими на европейскую цивилизацию. Она останется страной, которая защищает свои границы от посягательств и ведет свою независимую внешнюю политику. Даже если все страны будут против нас, мы не отступимся, — так писал Колошин о польском восстании, но эта позиция актуальна и сейчас. А Европа часто ведет себя странно и непоследовательно, вероятней всего, из страха перед большой и сильной державой, каковой является Россия.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Васильев, Ю. А. (2010a) Феномен «Ecole Russe»: теория истории Н. И. Кареева (начало) // Знание. Понимание. Умение. № 2. С. 124–128.

Васильев, Ю. А. (2010b) Феномен «Ecole Russe»: теория истории Н. И. Кареева (окончание) // Знание. Понимание. Умение. № 3. С. 121–134.

Васильев, Ю. А. (2011) Феномен «Ecole Russe»: критика Н. И. Кареева // Знание. Понимание. Умение. № 3. С. 121–127.

Васильев, Ю. А. (2012) Феномен «Ecole Russe»: историология Н. И. Кареева // Знание. Понимание. Умение. № 1. С. 72–81.

Колошин, С. П. (1863a) Политическая неделя (рубрика редактора) // Зритель общественный, политический и литературный. № 27.

Колошин, С. П. (1863b) Политическая неделя (рубрика редактора) // Зритель общественный, политический и литературный. № 28.

Колошин, С. П. (1863c) Политическая неделя (рубрика редактора) // Зритель общественный, политический и литературный. № 32.

Колошин, С. П. (1863d) Политическая неделя (рубрика редактора) // Зритель общественный, политический и литературный. № 34.

Колошин, С. П. (1863e) Политическая неделя (рубрика редактора) // Зритель общественный, политический и литературный. № 36.

Колошин, С. П. (1863f) Европа и европейцы. Зигзаги и арабески русского туриста // Современная летопись. № 39.

REFERENCES

Vasiliev, Yu. A. (2010a) Fenomen «Ecole Russe»: teoriia istorii N. I. Kareeva (nachalo) [The “Ecole Russe” Phenomenon: N. I. Kareev’s Theory of History (the beginning)]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 2, pp. 124–128. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2010b) Fenomen «Ecole Russe»: teoriia istorii N. I. Kareeva (okonchanie) [The “Ecole Russe” Phenomenon: N. I. Kareev’s Theory of History (the ending)]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 3, pp. 121–134. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2011) Fenomen «Ecole Russe»: kritika N. I. Kareeva [The "Ecole Russe" Phenomenon: Criticism of N. I. Kareev]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 3, pp. 121–127. (In Russ.).

Vasiliev, Yu. A. (2012c) Fenomen «Ecole russe»: istoriologiia N. I. Kareeva [The “Ecole Russe” Phenomenon: The Historiology of N. I. Kareev]. Znanie. Ponimanie. Umenie, no. 1, pp. 72–81. (In Russ.).

Koloshin, S. P. (1863a) Politicheskaia nedelia (rubrika redaktora) [Political Week (editor’s column)] Zritel' obshchestvennyi, politicheskii i literaturnyi, no. 27.

Koloshin, S. P. (1863b) Politicheskaia nedelia (rubrika redaktora) [Political Week (editor’s column)]. Zritel' obshchestvennyi, politicheskii i literaturnyi, no. 28.

Koloshin, S. P. (1863c) Politicheskaia nedelia (rubrika redaktora) [Political Week (editor’s column)]. Zritel' obshchestvennyi, politicheskii i literaturnyi, no. 32.

Koloshin, S.P. (1863d) Politicheskaia nedelia (rubrika redaktora) [Political Week (editor’s column)]. Zritel' obshchestvennyi, politicheskii i literaturnyi, no. 34.

Koloshin, S. P. (1863e) Politicheskaia nedelia (rubrika redaktora) [Political Week (editor’s column)]. Zritel' obshchestvennyi, politicheskii i literaturnyi, no. 36.

Koloshin, S. P. (1863f) Evropa i evropeitsy. Zigzagi i arabeski russkogo turista [Europe and the Europeans. Zigzags and Arabesques of a Russian Tourist]. Sovremennaia letopis', no. 39.

Усадьба СМОЛЬНЕВО, Владимирская область, Киржачский район

Существует легенда, что необычность архитектуры храма в Смольнево объясняется тем, что у графа С.В. Салтыкова (1739-1800) жена была немка (принявшая крещение). Для неё, он внес в постройку элементы западной архитектуры.
После Салтыковых усадьбой владел известный декабрист Павел Иванович Калошин, его дочь Софья была подругой детства Л. Н. Толстого. Она - прототип Сонечки Волошиной из повести «Детство».
В имении своей жены отбывал многолетнюю ссылку известный декабрист Павел Иванович Колошин. По бокам у входа в церковь стояли в нишах статуи апостолов Петра и Павла.

В писцовых книгах Смольнево упоминается впервые в 1628 году: оно заложено за 500 рублей Иваном Борисовичем Лодыгиным Василию Фёдоровичу Шишкину, в селе "место церковное, что была церковь Николая Чудотворца, двор помещиков пустой", описываются последствия разорения края после Смутного времени. Храм в Смольневе так и не был восстановлен до начала XVIII века.

В 1715 году владелец села  генерал-адъютант Семён Андреевич Салтыков (1672-1742) построил деревянную церковь Казанской иконы Божией Матери. При жизни графа Семёна Андреевича усадьба перешла к его сыну, графу Владимиру Семёновичу (1705-1751), генерал-майору. Он вместо деревянной церкви начал строить в Смольневе каменный храм Преображения Господня с приделом Казанской иконы Божией Матери.

В 1737 году придел был освящён. Потом усадьба принадлежала сыну Владимира Семёновича, графу Сергею Владимировичу (1739-1800), который в 1780-х годах перестроил храм, значительно расширив его. Храм был устроен двухэтажным, в нижнем этаже три престола (главный - Преображения Господня, в трапезной тёплые приделы Живоначальной Троицы, освящён в 1788 году, и Казанской иконы Божией матери, освящён в 1787 году).

Над храмом возвышается восьмигранная двусветная башня, а с западной стороны - подобная ей колокольня, на которой в 1799 году были установлены часы. Вокруг второго этажа храма была открытая галерея, в 1833 году она стала закрытой, с 36 окнами. На втором этаже в 1783 году был освящён придел Апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

Храм был устроен двухэтажным, в нижнем этаже три престола (главный - Преображения Господня, в трапезной тёплые приделы Живо-начальной Троицы, освящён в 1788 г., и Казанской иконы Божией Матери, освящён в 1787 г.). Над храмом возвышается восьмигранная двусветная башня, а с западной стороны – подобная ей колокольня, на которой в 1799 г. были установлены часы.

Вокруг второго этажа храма была открытая галерея, в 1883 г. она стала закрытой, с 36 окнами.

На втором этаже в 1783 г. был освящён придел Апостола и евангелиста Иоанна Богослова. В 1870-х гг. был образован объединённый Ильинско-Смольневский приход, его настоятелем назначен священник церкви с. Смольнева Михаил Орлов, в штате храма состоял причетник того же села Пётр Горлицын. В Смольневе в это время было 79 ревизских душ. В семье Михаила Павловича Орлова родились сыновья Василий (1861) и Николай (1864), они окончили Переславское Духовное училище (в 1877 и 1879 гг.) и Вифанскую Духовную семинарию (в 1883 и 1885 гг.).

С 1800 г. усадьбой владел граф Григорий Сергеевич Салтыков (1777-1814). До 1801 г. он носил фамилию Жердеевский (по д. Жердеево, входившей в состав Смольневского прихода), как рождённый до брака, затем императорским указом, по поданной в 1800 г. просьбе матери, был восстановлен в правах и получил графский титул (в 1804 г.). Он имел прекрасное домашнее образование, знал несколько языков, чрезвычайно любил музыку и сам хорошо играл на скрипке. В 1804-1806 гг. Григорий Сергеевич вместе с Д.И. Хвостовым и П.И. Голенищевым-Кутузовым издавал журнал «Друг просвещения», в котором напечатал множество своих стихов.

Он был также и прозаиком. К 1801 г., дослужившись до чина коллежского секретаря, оставил службу.

Григорий Сергеевич Салтыков с 1811 г. был членом Общества истории и древностей российских при Московском университете; почётным членом Московского университета и Общества испытателей природы при нём.

В 1811 г. вместе с А.А. Прокоповичем-Антонским, М.Т. Каченовским, А.Ф. Мерзляковым и другими учредил Общество любителей российской словесности при Московском университете, в «Трудах» общества он также печатал свои произведения.

В 1824 г. мужем его дочери, графини Александры Григорьевны Салтыковой (1804-1871) - «привлекательной, стройной, живой, умной и любезной», по отзыву современницы (Е.П. Яньковой), «одна дочь у матери, все знали, что дадут за нею немало, так около девочки мужчины, точно рой пчёл, так и жужжали», - стал Павел Иванович Колошин (1799-1854, сын полковника лейб-гвардии Измайловского полка).

Он служил при благоволившем к нему московском генерал-губернаторе, князе Дмитрии Владимировиче Голицыне, жена которого Татьяна Васильевна и устроила свадьбу. Павел Иванович получил домашнее воспитание, был умён, в обращении ловок, хорошо воспитан и имел порядочное состояние. В феврале 1812 г. он вступил в службу колонновожатым в императорскую свиту по квартирмейстерской части. В 1815 г. он офицер Генерального штаба, учился в Московском учебном заведении для колонновожатых, прапорщик с 1817 г., в том же году слушал лекции в Санкт-Петербургском университете. Перешёл в гражданскую службу и для экзаменов на чин коллежского асессора брал уроки у профессоров Московского университета.

В 1823 г. стал советником 2-го департамента Московской палаты гражданского суда, а в 1825 г. советником Московского губернского правления.
Был членом преддекабристских организаций - «Священной артели» и с 1817 г. «Союза Спасения», членом Коренного совета «Союза Благоденствия» и Московской управы Северного общества.
Арестован в Москве, после полугодового заключения в Петропавловской крепости отставлен от службы с запрещением жить в обеих столицах.
Поселился в имении жены Смольнево.
С 1831 г. ему разрешено жить в Москве, в 1838-1839 гг. с семейством Колошиных познакомился граф Лев Толстой.
С 1844 г. Колошины в Петербурге.

Последние 20 лет жизни Павел Иванович был слеп.
Умер в Москве.
Его сын Сергей (1825-1868) окончил Петербургское училище правоведения, поступил на военную службу, был гренадером, потом гусаром. Играл заметную роль в журнале московских славянофилов «Москвитянин», но в 1851 г. покинул его из-за разногласий с редактором М.П. Погодиным. В 1853-1857 гг. служил в Иркутске, затем вышел в отставку.

В 1861-1863 гг. издавал журнал «Зритель общественной жизни, литературы и спорта», разорился, пошатнувшееся здоровье вынудило его уехать в Италию, где он жил в бедности, работал переводчиком в миланском суде, служил в конторе, сотрудничал в газете. Умер во Флоренции.
Сын Валентин в 1855 г. убит под Севастополем.
Дочь Софья (1828-1911) была подругой детства Л.Н. Толстого.

Она - прототип Сонечки Волошиной из повести «Детство».

В Москве изредка навещал брата Павла Пётр Иванович Колошин (1794-1848), поэт. Он получил хорошее образование, которое завершил, посещая в Москве учебное заведение «Общество математиков», основанное Н.Н. Муравьёвым. Сблизился с его сыновьями Александром, Михаилом и Николаем. В марте 1812 г. начал службу колонновожатым, прерванную войной.
В 1815 братья Павел и Пётр вступили в созданную братьями Муравьёвыми и И.Г. Бурцевым в Петербурге преддекабристскую «Священную артель».
По словам Н.Н. Муравьёва-Карского, Пётр Колошин имел нрав «тихий, скромный, застенчивый и романтический. Он в особенности любит литературные занятия и, будучи душою поэт, легко пишет стихи». Печатным дебютом Петра Колошина стал перевод с французского книги Ж.Н. Беллявена «Элементарный курс полевой фортификации» (М., 1816). Её издал генерал-майор Н.Н. Муравьёв для своего учебного заведения - Училища колонновожатых в Москве, куда в августе 1817 г. и был откомандирован Пётр Колошин (с марта 1816 г. служивший в Генеральном гвардейском штабе) для преподавания всеобщей истории и полевой фортификации.
С 1818 (?) по февраль 1824 г. (в начале 1823 г. училище переехало в Петербург) Колошин исполнял также обязанности помощника начальника училища, с 1821 по январь 1825 г. числился в императорской свите по квартирмейстерской части (подполковник).

В 1816-1817 гг. он состоял в петербургской масонской ложе «Трёх добродетелей» и тогда же стал активным деятелем преддекабристских организаций: с 1817(16?) г. он в «Союзе спасения»; перевёл с немецкого устав «Тугендбунда» (тайного патриотического общества, направленного против Наполеона в Германии) и участвовал в его переработке, то есть в написании «Зелёной книги», ставшей законоположением «Союза благоденствия»; с 1819 г. председатель Московской управы, участвовал в заключительном московском совещании этого союза (1821) - будущие декабристы объявили его распущенным, желая избавиться от ненадёжных членов, которым затем не сообщили об основании Южного и Северного обществ. Жалуясь в письмах тех лет на нехватку времени для стихов, Колошин одновременно усматривал в них «некоторое усовершенствование не в искусстве, но в мыслях, которые, кажется, отвратились от незначащего к истинно хорошему».

Публикации поэта крайне немногочисленны, тем не менее его имя было известно в среде литераторов. Предполагалось участие Колошина в создававшемся Н.И. Тургеневым журнале «Россиянин XIX века» (1819). В начале 1820-х гг. Колошин был вхож в литературный кружок С.Е. Раича, а переехав в Петербург, стал действительным членом Вольного общества любителей российской словесности (1824), печатался в журнале общества «Соревнователь».

После восстания 14 декабря 1825 г. Пётр Колошин был арестован, допрошен и отпущен. С апреля 1825 г. он чиновник по особым поручениям Департамента внутренней торговли Министерства финансов, в 1832 г. вице-директор Комиссариатского департамента, с 1841 г. состоял по Военному министерству. В конце жизни - член Совета Министерства государственных имуществ, тайный советник.

С 1910 г. в доме в течение 20 лет помещалась начальная школа, организованная еще земством. Позже здание было разобрано и перевезено в село Савино. На Смольневском кладбище долго оставалась плита из красного гранита на могиле первой дочери Колошиных – Александры, умершей в 27 лет. Но это кладбище долгое время находилось в забвении, поэтому старожилы, приводя его в ухоженное состояние, пока не могут указать точное место захоронения графини.

Дачники Смольнево и соседних деревень, фермеры, очарованные красотой, нежностью и прелестью бывшей графской усадьбы при щедрой финансовой поддержке московского мецената, который просит не называть его фамилию, уже более 10 лет усердно очищают пруды, родники, бывший парк и уникальной архитектуры храм. Староста прихода Нина Дмитриевна Наумова, бывшая активная общественница, работавшая в лугомелиоративной станции инженером, говорит, что многое уже сделано, и сделано добротно, предстоит сделать еще больше, чтобы вернуть графской усадьбе былое очарование. В одном из приделов открыта церковная служба, на подходе к храму разбиты цветники. В планах завершить полностью внутреннюю реставрацию храма, построить здание для паломников и многое другое.