Пушкин А.С. пожелал узнать, поминают ли пятерых декабристов в Шлиссельбургской крепости.
Из рассказов Александры Осиповны Смирновой
Я рассказала Пушкину, что в Шлиссельбургской крепости служат панихиды по царевиче Алексее, Иоанне Антоновиче и Таракановой в день их именин. Тот пожелал узнать, поминают ли пятерых декабристов; я узнала от великого князя Михаила Павловича, что их поминают, как и всех других.
Когда я передала об этом Пушкину, то он признался, что "всегда служит панихиду по декабристам в день их именин", но что не хочет говорить об этом, так как уверен, что его обвинили бы в желании выставить напоказ свою религиозность, а это надо делать втихомолку.
Глинка (Сергей Николаевич) застал как-то Пушкина с Евангелием в руках, причем Пушкин сказал ему: "Вот единственная книга в мире; в ней все есть".
Я заметила Пушкину: "Уверяют, что вы неверующий." Он расхохотался и сказал, пожимая плечами: "Значит, они меня считают совершенным кретином".
Обнародование писем Пушкина к жене было откровением нравственной жизни поэта; он был нежным и заботливым отцом. Вот что сообщает Смирнова о взглядах его "на воспитание и заботах о своих детях".
"Мы говорили о детских книгах. Мой муж (Николай Михайлович) сказал, что греки и итальянцы рождены артистами, так как они постоянно созерцают дивную природу, роскошные краски, которые мы, северяне, видим только во сне. Кроме того, они живут среди дивных произведений искусства, самый язык этому способствует; он так звучен в Италии, люди воспитываются там посредством глаз и ушей".
Пушкин рассказал нам, что вчера страшно взбесился: кормилица его сына дала ребенку хлеба, который, сама, сначала прожевала; он был в ярости. Няня балует девочку, которая очень живая; ей спускают все ее капризы. Мой муж посоветовал ему взять няню англичанку или шотландку.
Пушкин очень любит обеих Скугель (две сестры-шотландки, жившие в гувернантках, - одна у Карамзиных, другая у Гагариных) в особенности Марианну; он находит ее оригинальной и прямой.
Он уже составил план воспитания своих детей, одобренный Жуковским. Он говорил нам: "Надо воспитывать детей по их способностям и прибавил: Вильерс (граф Кларедон) сказал мне очень тонкую вещь, говоря об О. Д. (?): "Ученый дурак - дважды дурак; человек не должен быть воспитан выше своих способностей; излишек воспитания, так же вреден как излишек в пище".
Жуковский говорил, что "женщин следует воспитывать так, чтобы он были подругами для своих мужей, не будучи синими чулками". Пушкин восхищался здравым смыслом англичан во всем; он находил методы и книги немцев педантичными, кроме несколько хороших детских книг, впрочем, их менее чем у англичан.
Затем он сказал, что "нет ничего труднее, как создать детскую и народную литературу"; он того мнения, что её и создавать не надо, что есть только один способ ее найти, - это изучить ту, которая существует у всех народов. Ребенок и крестьянин на одном уровне, но надобно дать этой литературе большую обработанность, отбросив все грубое, но не посягая на присущие ей ум и истину.
Он ненавидит детскую литературу конца XVIII столетия, а из тех, которые еще теперь подражают ей во Франции, он предпочитает Шарля Перро Беркену (Луи?) и всем этим нравственным и педантичным сказкам. "Гулливер", "Робинзон", наши сказки, сказки немцев и англичан, "Тысяча и одна ночь", - ничто из этого не было написано для детей, а это блаженство детей, и он считает невозможным написать что-нибудь лучшее.
Он хочет писать сказки и легенды для своих детей, приспособить уже существующие везде, а также жития святых, изложив их хорошим, доступным русским языком. Он говорил: "Англичане правы, что дают Библию детям. Для чистых все чисто; невинное воображение ребенка никогда не загрязнится, потому что оно чисто.
"Тысяча и одна ночь" никогда не развратила ни одного ребенка, а в ней много неприличного. Священные истории нелепы: от них отнята вся поэзия текста, это какая-то искусственная наивность. Поэзия Библии особенно доступна для чистого воображения; передавать этот удивительный текст пошлым современным языком - это кощунство даже относительно эстетики, вкуса и здравого смысла.
Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике. По-славянски я сам их обучу. Сказки моей бабушки и Арины были скорее славянские, чем русские; наш народ понимает лучше славянский, чем русский литературный язык".
По мнению Жуковского, находившегося при этой беседе, что детям можно читать много книг, написанных не для них. Можно доставлять удовольствие их воображению, но надо делать выбор: например, рыцарские сказки, все комическое и поэтическое и стихотворения, вообще хорошо написанные книги, но никогда не давать им ничего безобразного, никаких карикатур, ничего необычайного.
Пушкин был того же мнения, говоря: "В мое время читали, может быть, слишком много; моя сестра в 15 лет прочла "Новую Элоизу"; в 12 лет, прежде чем поступать в Лицей, я прочел все, что было в библиотеке моего отца. До 7 лет я был тяжёл, молчалив, мало развит; едва научившись читать, я стал размышлять, сравнивать и сделался болтлив. Я был снедаем любопытством, я хотел все прочесть, все знать.
До семи лет моей единственной литературой были сказки моей бабушки и моей няньки Арины; вот почему я переложил их в стихи. Стенька Разин был моим первым героем, и я уже мечтал о нем, когда мне не было восьми лет. Он прибавил: Смирнов прав, говоря, что глаз и ухо начинают воспитание и что надо избегать развращать их безобразным и ужасным.
Если б мы могли найти игрушки греков и римлян, мы получили бы откровение относительно воспитания первых лет, того воспитания, которое предшествовало образованию и было его основой.
А. А. Пушкин, в 1854 г. поручик л.-гв. Конного полка
Заметьте, что до XIX-го века ребенка одевали как взрослых, жизнь начиналась очень рано, женили детей; в то же время роль мальчика и девочки в семействе была очень бесцветна, а между тем с ними обращались не как с детьми, их заставляли косвенно способствовать всем семейным и имущественным комбинациям, а с XVII-го века это уже были хорошо дрессированные куклы; их, обвенчанных в 12 и 15 лет, толкали в жизнь в том возрасте, когда начинается воспитание, или точнее истинное образование.
Было ли это дурно? Не знаю. Выходили "мужчины" и "женщины"; быть может, по пустоте и легкомыслию мы не лучше их. Теперь более стараются заставить их учиться. Кончат тем, что создадут педантов и синих чулков; учат больше, но воспитывают меньше для той роли, которую придется играть в жизни.
Перемена в педагогическом отношении громадна, особенно за последние 20 лет. Бог весть, создаст ли это "серьезное поколение"; но родители стали серьёзнее, дети играют более выдающуюся роль в семье, и это к лучшему, в особенности для родителей.
Если родители будут преувеличивать в том смысле, что ребенок слишком восчувствует свое значение, это будет зло, так как, быть может, слишком забудут пятую заповедь, станут читать ее наоборот: "почитай сына твоего и дочь твою"!
Так трудно достичь скучной золотой средины и здравого смысла, этого качества драгоценного в семейном быту, способствующего счастью; им слишком пренебрегают, тогда как он обеспечивает счастье и успех в воспитании.
В сущности людей следует воспитывать для той роли, которую им приходится играть на свете; роль большинства быть добрым мужем, добрым отцом, доброй женой, доброй матерью; но для этого надо сначала быть добрым сыном, добрым братом, доброй дочерью, доброй сестрой.
Следует также быть добрым гражданином и добрым патриотом; понятно, не в смысле гражданственности 1793 года. Полагаю, что добрые люди, христиане, всегда будут добрыми гражданами и пр., даже добрыми монархами и монархинями".
"Я отдаю должное кесарю, но не следует отдавать ему то, что ему не принадлежит, т. е. львиную часть". Мы все смеялись, так как Пушкин никогда не может воздержаться, чтобы не закончить своих размышлений насмешливым словцом, смысл которого всегда глубок, хотя он придает ему форму шутки; у него всегда много юмора.
Вильерс сказал Н. М. Смирнову, что "он был поражен, встретив в России человека, одарённого таким юмором"; тот отвечал ему: "Вы, значит, воображали, что Джон Булль получил монополию на юмор?".
