Из всего этого можно заключить, что по мнению Павла I указанный титул был не просто приставкой, но следующей, высшей ступенью после князя Российской империи и автоматически принадлежал лишь тем лицам, которые уже являлись князьями Священной Римской империи. В целом такая градация княжеского достоинства сохранялась затем вплоть до отмены титулов в России 13. Но А.В. Суворов был лишь имперским графом, пожалованный же ему сардинский княжеский титул права на светлость не давал, поскольку это итальянское королевство в Священную Римскую империю германской нации не входило. Надо сказать, что А.В. Суворов, вопреки распространенному мнению о равнодушии его к внешним знакам отличия, с 1796 г. пребывал в обиде на то, что император Священной Римской империи не пожаловал его, наряду с фаворитом Екатерины II П.А. Зубовым, княжеским титулом за заслуги в победе над Речью Посполитой в 1794 г. 24 июля 1799 г. полководец писал российскому послу в Вене А.К. Разумовскому, явно намекая на желательность такой награды: "Граф Андрей Кириллович! Сардинский король пожаловал мне диплом своего гранд-маршала, князя и кузена в знак награждения. От Венского двора щедро меня за Лодомирию, Галицию и Краков [земли, полученные Австрией по третьему разделу Польши 1795 г.]в князь Платоне Зубове наградили" 14.

Эти кажущиеся сейчас несущественными обстоятельства имели большое значение для российского императора, о котором один из современников-придворных вспоминал: "Страсть Павла к церемониям почти равнялась его страсти к военщине" 15. По мнению исследователей личности Павла Петровича соблюдения церемониала и этикета он добивался с той же требовательностью, что и любого своего важнейшего распоряжения 16. Упорядочивая, регламентируя, придавая особое значение геральдике, системе титулов, орденов, другим внешним формам корпоративных отличий благородного сословия, император преследовал цель "поднятия сословного духа российского дворянства" 17.

Между тем писанного правила, четкой инструкции о пожаловании титула светлости князьям Российской империи в 1799 г. не существовало. По свидетельству А.А. Беклешова "... в самую минуту пожалования он докладывал государю: какой титул князю Италийскому приписать? и получил ответ - сиятельства...". Однако в указе это устное распоряжение генерал-прокурору зафиксировано не было. Поэтому например сам Д.И. Хвостов "... соображаясь пожалованию князя Безбородко и князя Лопухина, между собою различному, титуловал дядюшку сиятельством, что почти безпрерывно и продолжал, хотя здешний почт-директор удостоверял меня, что в высочайших рескриптах он титулуется светлостью." Такой разнобой продолжался три с лишним месяца, пока наконец "... государственная Военная коллегия, сделав по высочайшему указу титул полный генералиссимусу и соображаясь в оном титулу покойного князя Меншикова [Александра Даниловича], который был светлость, титуловала и князя Италийского светлостью и поднесла на утверждение. Государь император сей титул конфирмовал во всех частях, но за светлость Ламбу [президенту Военной коллегии] попенял, и вот отчего вышло генерал-прокурорское отношение ... ибо ему и приказано было во все команды сию высочайшую волю дать знать" 18.

Подводя итог "истории о светлости князя Суворова" на наш взгляд остается только присоединиться к мнению Д.И. Хвостова: "До генералиссимуса сие лично не относится..". Жалуя полководцу столь почетный титул Павел I был вполне искренен в своих побуждениях и действовал строго в рамках законности, как он ее понимал. Однако в записке Хвостова содержится еще одно любопытное свидетельство: он слышал, что Суворову уже "готовят грамоту с титулом светлости". Не исключено, что новое пожалование ждало генералиссимуса в Петербурге и могло стать составной частью триумфа, ожидавшего полководца по въезде в столицу. Однако это - тема отдельного исследования.

1 Сжатый обзор мнений о причинах "последней опалы" Суворова в 1800 г. см.: Сафонов М.М. Суворов и оппозиция Павлу I
Вопросы истории. 1993. №4. С.127.

2 М.В.Г. "Жаль!" (К столетней годовщине со дня смерти Суворова)
Вестник всемирной истории. 1900. №6. С.217.

3 Оценку этой работы см.: Кавтарадзе А.Г. А.В. Суворов в отечественной историографии
Александр Васильевич Суворов. К 250-летию со дня рождения. Сб. ст. М., 1980. С.54-55.

4 Осипов К. Суворов. М., 1938. С.366-367.

5 Его же. Александр Васильевич Суворов. М., 1955. С.275.

6 Цит. по: Павел I. Собрание анекдотов, отзывов, характеристик, указов и пр. / Сост. А.Гено, С.Томич. СПб., 1901. С.222.

7 Архив князя Воронцова. М., 1877. Кн.12. С.233-234.

8 Русская старина. 1877. Т.19. №5. С.154; 1901. Т.107. №7. С.30

9 Список пожалований графского и княжеского Российской империи достоинств за время от Петра Великого по 1881 год. СПб., 1889. С.3, 5, 23, 27.

10 Русская старина. 1900. Т.102. №5. С.336-337.

11 По свидетельству современника уже во второй половине 1730-х гг. в России "... немного найдется князей, которые не несли бы [в гербе] короны имперского фюрста" (Берк К.Р. Путевые заметки о России
Беспятых Ю.Н. Петербург Анны Иоанновны в иностранных описаниях. Введение. Тексты. Комментарии. СПб., 1997. С.151).

12 Там же. С.336; Список пожалований... С.23, 27, 35; Шепелев Л.Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991. С.54, 55-56.

13 Там же. С.57-59.

14 А.В. Суворов. Письма / Изд. подг. В.С.Лопатин. М., 1986. С.347, 678.

15 Головкин Ф.Г. Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания и анекдоты. М., 1912. С.143.

16 Сорокин Ю.А. Российский император Павел I. Автореф. ... дисс. канд. ист. наук. Томск, 1989. С.17.

17 Агафонова Е.А. "Общий гербовник дворянских родов Всероссийской империи". К истории создания и публикации // 275 лет Геральдической службы России. Материалы конференции. СПб., 1997. С.3.

18 Русская старина. 1900. Т.102. №5. С.337.

К.Л. Козюренок.

Прижизненный памятник.
Эпизод из отношений Павла I и А.В. Суворова. 1799 - 1801 гг.

Среди пожалований и почестей, оказанных Павлом I А.В. Суворову в 1799 году, выделяется уникальный для Российской империи замысел - установить прижизненный памятник полководцу. Высочайшее повеление о разработке проекта статуи было объявлено президенту Академии художеств графу О.Г. Шуазель-Гуффье 1 ноября 1799 г. в письме вице-президента Адмиралтейств-коллегии вице-адмирала графа Г.Г. Кушелева 1. Через четыре дня Ф.В. Растопчин сообщил об этом самому Суворову 2. Уже 30 ноября президент Академии известил Кушелева о готовности представить императору эскизы вариантов монумента 3. Высочайшее разрешение последовало 7 декабря 4. Рассмотрев рисунки и модели Павел остановил свой выбор на проекте скульптора М.И. Козловского. Это случилось под Новый год 5. Все тот же Растопчин в письме от 7 января 1800 г. живописал виновнику торжества черты его будущего скульптурного изображения 6.

Затем, по общепринятому мнению, "наступивший в марте 1800 года перелом в отношениях Павла I к Суворову не замедлил сказаться на судьбах монумента..." 7. Уже в написанных спустя десятилетие после событий воспоминаниях утверждалось, что с наступлением "предсмертной опалы" полководца "работы по сооружению памятника были запрещены" 8. Действительно, он был торжественно открыт только к годовщине кончины А.В. Суворова, при новом императоре. Какова же была судьба монумента генералиссимусу в последний год правления Павла? 18 января 1800 года граф Шуазель-Гуффье направил Г.Г. Кушелеву очередное письмо, в котором запросил на отливку статуи и сооружение пьедестала двадцать пять тысяч рублей. Согласно смете они должны были отпускаться из Кабинета Е. И. В. в течение пяти месяцев 9. Высочайший указ о выделении средств состоялся 5 февраля 10. Следовательно еще в то время, когда ни о какой "опале" А.В. Суворова речи не было, окончание работы над памятником планировалось не ранее июля 1800 г. Для сравнения можно сказать, что высочайшее повеление о сооружении обелиска "Румянцева победам" состоялось 25 февраля 1797 г., а открыт он был только в 1799 г. 11

Очень важно то обстоятельство, что монумент проектировался и возводился не сам по себе, но как составная часть грандиозного комплекса Михайловского замка. Известно, что на протяжении 1797-1800 гг. одним из главных его архитекторов являлся Павел Петрович. Он лично входил в подробности композиционных решений планировки здания и его деталей, руководствуясь не только своими художественными устремлениями, но и особенностями мировоззрения 12. Давая указ о создании памятника Суворову император предполагал установить его у своего гатчинского дворца. Но после утверждения проекта М.И. Козловского Павел решил поместить прижизненный монумент генералиссимусу напротив главного фасада Михайловского замка - на площади Коннетабль 13. Здесь история его создания переплелась с судьбой другой скульптуры - конной статуи Петра I работы Б.К. Растрелли.

Она была отлита еще в 1747 г., но до воцарения правнука великого императора официально не устанавливалась 14. Павел Петрович 2 марта 1799 г. распорядился передать памятник в распоряжение Адмиралтейств-коллегии для установки в Кронштадте, на набережной канала Петра Великого. Именно поэтому переписка о нем в последующем шла через возглавлявшего морское ведомство доверенного приближенного императора Г.Г. Кушелева. Проектирование пьедестала было поручено автору Румянцевского обелиска архитектору В. Бренна. В течение года Павел рассмотрел и отклонил несколько вариантов по причине их высокой стоимости. В начале 1800 г. император решил поместить статую Петра в Гатчине, вместо Суворова. Дело проектирования пьедестала было передано в Академию художеств, которая 6 февраля объявила конкурс. 1 марта 1800 г. император утвердил вариант, предложенный Ф.И. Волковым. Проект очевидно так понравился Павлу, что спустя два дня он распорядился установить конный монумент во внешнем дворе Михайловского замка, на площади Коннетабль. Памятник же генералиссимусу должен был быть перемещен на Царицын луг, напротив "Румянцевской колонны" 15.

Вряд ли в этом обстоятельстве можно усмотреть признаки какой-либо "немилости". Напротив, во всех случаях памятник здравствующему на тот момент (еще раз подчеркнем это!) полководцу должен был находиться прямо под окнами императорской резиденции. Архитектурному же ансамблю площади Коннетабль более отвечала конная статуя Петра, в чем можно убедиться и ныне. Обследование нового места установки монумента А.В. Суворову было произведено 21 апреля 1800 г. и Совет Академии художеств решил изменить форму пьедестала, поручив 5 мая эту работу М.И. Козловскому. Уже спустя два дня Павел утвердил один из представленных ему эскизов. Затем вся документация была переслана вице-президенту Академии Чекалевскому для произведения торгов на сооружение фундамента и самого пьедестала 16. В письме из Петербурга от 28 июня 1800 г. современник событий сообщал, что "статуя Суворову отделывается" 17.

Здесь и возникает длинная пауза, позволившая говорить о "запрете" на постройку памятника. Думается задержка была вызвана тем, что как раз в это время спешно завершалось грандиозное строительство Михайловского замка и тесно связанная с ним работа по установке конной статуи Петру I. Занимались ею те же специалисты, что и отделкой памятника генералиссимусу. Так ремонт растреллиевского монумента и отливку барельефов для пьедестала к нему с мая по октябрь 1800 г. производил по подряду мастер В.П. Екимов 18. Он же в мае следующего года был награжден за отливку памятника Суворову 19. Но в середине 1800 г. все силы были брошены на достройку императорской резиденции и для других работ их просто не хватало - ситуация, хорошо известная в нашем городе и на современных примерах. Кстати несмотря на все усилия статую Петру вовремя установить все же не успели: император торжественно отпраздновал освящение Михайловского замка 8 ноября, а пьедестал для монумента был воздвигнут на место только двадцатого числа 20.

Работы над памятником полководцу были возобновлены сразу же после окончания основного "объекта". Уже 17 декабря 1800 г. в Академию художеств было направлено распоряжение о том, что Павел Петрович хочет открыть его до своего обычного весеннего отбытия в Гатчину. Как правило император отправлялся туда в апреле, но в 1801 году он планировал сделать это раньше и указ гласил "чтобы графа Суворова монумент прежде отъезда Е. И. В. окончен был". Гибель Павла I очевидно вновь несколько задержала возведение памятника, по крайней мере подряд на поставку камня для пьедестала был заключен только 13 апреля 1801 г. Но тем не менее 5 мая он был открыт на том месте и по тому проекту, который был утвержден покойным императором. Новый государь наградил участников создания монумента, а "Суворочке" - Наталье Александровне Зубовой в этот день была преподнесена его модель 21.

Подводя итог истории памятника генералиссимусу нам остается только присоединиться к существующему в историографии мнению: "Очевидно, общая оценка Павловского царствования и самой личности государя наложила свой отпечаток на отношение современников к отдельным деталям, частностям, конкретным фактам" 22.

1 Столяров А. К истории создания памятника Суворову работы М.И.Козловского
Сообщения Государственного Русского музея. Л., 1947. Вып. II. С.6.

2 Милютин Д.А. История войны 1799 г. СПб., 1857. Ч.III. С.526.

3 Российский государственный архив военно-морского флота (РГАВМФ). Ф.198. Оп.1. Д.30. Л.24-24об.

4 Там же. Л.19об.

5 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.6.

6 Фукс Е.Б. История Российско-австрийской кампании 1799 г. под предводительством генералиссимуса, кн. Италийского, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского. СПб., 1826. Ч.III. С.636.

7 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.7.

8 Путешествие в Петербург аббата Жоржеля в царствование императора Павла I. М., 1913. С.166.

9 РГАВМФ. Ф.198. Оп.1. Д.31. Л.123-124.

10 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.7. Всего памятник должен был обойтись казне в 35233 рубля, включая сюда стоимость фундамента, установки, бронзовых и позолоченных деталей декора пьедестала.

11 Майков П. Румянцев П.А.
Русский биографический словарь. Пг., 1918. Т. "Романова-Рясовский". С.567; Меерович Г.И. Румянцев в Петербурге. Л., 1987. С

12 См. об этом, напр.: Хайкина Л.В. Михайловский замок и некоторые аспекты религиозно-философских воззрений Павла I
Отечественная история. 2000. № 2. С.164-170.

13 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.7.

14 Боженкова М.И. Кумир на бронзовом коне. Образ Петра Великого в монументальной скульптуре Санкт-Петербурга. СПб., 1997. С.102-105.

15 Там же. С.110-111; Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.7.

16 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.7.

17 Выдержки из дружеских писем Евгения (впоследствии митрополита Киевского) к воронежскому приятелю его Василию Игнатьевичу Македонцу
Русский архив. 1870. Кн.4. Ст.784.

18 Боженкова М.И. Кумир на бронзовом коне. С.114.

19 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.8.

20 Боженкова М.И. Кумир на бронзовом коне. С.116-117.

21 Столяров А. К истории создания памятника Суворову... С.8.

22 Сорокин Ю.А. Мемуары конца XVIII - первой половины XIX веков как исторический источник для характеристики личности императора Павла I. Археологические, этнографические и исторические источники по истории Сибири. Межведомственный сборник научных трудов. Омск, 1986. С.113.

К.Л. Козюренок.

К вопросу о причинах опалы А.В. Суворова 1800 г.

Во вт. пол. 1995 - нач. 1996 гг. на страницах санкт-петербургской газеты "Час пик" появилась серия статей старшего научного сотрудника С.-Петербургского филиала Института российской истории РАН, кандидата исторических наук М.М. Сафонова, в которых он изложил свои оригинальные взгляды на ряд дискуссионных проблем отечественной истории. Они во многом отличаются от принятых ныне в историографии. Один из этих материалов, по-новому трактующий события междуцарствия и восстания 1825 г., уже получил отклик в периодике 1. Мы же остановимся на статье "Загадка опалы Суворова" 2. Поскольку изложенные в ней соображения М.М. Сафонова ранее были обоснованы автором в специальной работе, опубликованной на страницах журнала "Вопросы истории" 3, есть удобная возможность оценить весомость аргументации исследователя, так как в газетной статье ссылочный аппарат по понятным причинам отсутствует.

Итак, вполне справедливо заметив, что "последняя страница жизни А.В. Суворова - предсмертная опала - остается до сих пор не вполне понятной", М.М. Сафонов предложил читателям новое обьяснение причины немилости, постигшей полководца у императора Павла I непосредственно перед кончиной в 1800 г. По мысли автора, источником опалы явилась связь между А.В. Суворовым и т.н. "смоленским заговором" против императора.

В историографии "смоленским заговором" именуется существовавший в 1797-1798 гг. антиправительственный кружок из числа офицеров расквартированных в этой губернии полков, чиновников местной администрации, гражданских лиц и отставных военных. Руководили им отставной полковник А.М. Каховский и выключенный из службы полковник П.С. Дехтерев. Материалы следствия по делу этой организации были введены в научный оборот в 1952 г. Т.Г. Снытко 4. Тогда она трактовалась в историографии как преддекабристская 5. Эту версию поставил под сомнение Н.Я. Эйдельман, обратив внимание на обширные связи заговорщиков в высших сферах столицы, откуда во время следствия они получали действенную помощь и поддержку. Он связал "смоленский заговор" с антипавловской дворцовой интригой, которая существовала в 1797-1799 гг 6. Это мнение поддержал в своей монографии и М.М. Сафонов, в специальной главе, посвященной организованной оппозиции Павлу I, увязав кружок Дехтерева-Каховского с деятельностью "молодых друзей" наследника престола и клана братьев Зубовых 7.

Имя Суворова фигурирует в документах следствия всего единожды, на втором его этапе, уже после того как в июле-августе 1798 г. "смоленский заговор" был разгромлен, а его руководители отправлены в крепость и ссылку 8. Откровенные показания одного из арестованных, капитана В.С. Кряжева, позволили руководившему дознанием генералу Ф.И. Линденеру в ходе возобновленного в ноябре 1798 г. разбирательства вскрыть связи смоленских заговорщиков с широким кругом высокопоставленных лиц в Петербурге. Преодолевая сопротивление столичных "протекторов" заговора, включая генерал-прокурора П.В. Лопухина, которые добились прекращения дела, Линденер передал в начале 1799 г. показания Кряжева лично Павлу 9. Именно в них арестованный, среди прочего, писал: "... Еще однажды случилось мне слышать от полковника Каховского, что он при самом начале царствования государя имел план к перемене правления... ", который состоял в том чтобы склонить командовавшего в 1796 г. войсками в Тульчине Суворова выступить против Павла и свергнуть его с престола. "Но сего плану не мог открыть графу Суворову не быв допущен к нему его адьютантами, которым он однако ж о сем открыл" 10.

Как видим, из показаний Кряжева следует, что Суворов лично о планах Каховского не узнал. Однако это свидетельство арестованного было поставлено Т.Г. Снытко под сомнение: "Во-первых, Каховский не стал бы излагать свой план адьютантам Суворова, и, во-вторых, не пустить Каховского к Суворову адьютанты не могли: к Суворову он имел доступ в любое время" 11. Эти утверждения на наш взгляд бездоказательны. Во-первых, мнение Т.Г. Снытко и М.М. Сафонова о том, что "... А.М. Каховский занимал видное место при штабе А.В. Суворова... являлся одним из немногих офицеров, сохранивших надолго расположение Суворова... " и даже был "... его любимец..." 12 не подкреплено фактами. В период 1787-1798 гг. Каховский всего дважды упомянут в суворовской корреспонденции, оба раза среди десятков других офицеров, отличившихся при штурмах Измаила в 1790 г. и Праги в 1794 г 13. Других свидетельств общения Суворова и Каховского как будто бы не известно. Поэтому не ясно, каким образом обер-кригскомиссар Инспекторской экспедиции Военной коллегии, каковую должность А.М. Каховский занимал перед отставкой в 1796 г., мог иметь "доступ в любое время" к генерал-фельдмаршалу, под командой которого в это время даже не служил.

Во-вторых, поскольку не ясно о каких "адьютантах Суворова" идет речь в рассказе Кряжева, интерпретировать это свидетельство вообще затруднительно. С одной стороны, фельдмаршал имел при себе в Тульчине большую офицерскую свиту, как было принято в екатерининской армии. Распоряжение Павла о ее роспуске послужило одним из поводов к конфликту между императором и Суворовым. После выхода последнего в 1797 г. в отставку 18 офицеров его штаба последовали за опальным полководцем в Кобрин, где им была то ли подарена, то ли временно предоставлена часть суворовских имений. Лишь немногие из них сохранили расположение фельдмаршала в последующие года, а с большинством тяжбы о возвращении имущества продолжались еще и после смерти Суворова 14. С другой стороны, по свидетельству ряда осведомленных мемуаристов, канцелярией командующего в Тульчине заправляли генеральс-адьютант Суворова П.Г. Тищенко и адьютант штаба Д.Д. Мандрыкин, которые фактически и решали кого допустить к фельдмаршалу на прием 15. В любом случае все эти личности ничего выдающегося из себя не представляли и крайне маловероятно, чтобы они передали своему патрону план государственного переворота, даже если и узнали о нем.

Не ясно также, на чем основано мнение Т.Г. Снытко что "Кряжев явно желал выгородить фельдмаршала" путем оговорок в конце своих показаний 16. Имей он такое желание, гораздо проще было бы вовсе не упоминать об этом рассказе Каховского, тем более что подобных сведений никто другой следствию не давал. Из предыдущей биографии Кряжева также нельзя усмотреть никаких причин для особой любви к Суворову, под командой которого он даже ни разу не состоял. Зато В.С. Кряжев являлся практически единственным из арестованных заговорщиков, кто, испугавшись, давал весьма подробные показания 17. Поэтому гораздо логичнее на наш взгляд предположить, что привлеченный к ответственности капитан, стремясь смягчить свою вину чистосердечным признанием, выдал следствию все что когда-либо слышал от Каховского и других. Поскольку от полноты и точности показаний зависела его собственная судьба не доверять им оснований как будто бы нет.

Правда Т.Г. Снытко, в подкрепление своей версии, приводит также неопубликованный рассказ из воспоминаний брата по матери А.М. Каховского и тоже участника "смоленского заговора", знаменитого генерала А.П. Ермолова. По его версии Каховский, "однажды, говоря об императоре Павле" с Суворовым, прозрачно намекнул фельдмаршалу на возможность вооруженного выступления против самодержца. "Суворов подпрыгнул и перекрестил рот Каховского. "Молчи, молчи, - сказал он, - не могу. Кровь сограждан!" 18 Однако эта сцена, без указания времени и места, носит все черты апокрифа, одного из многочисленных суворовских анекдотов. Александр Васильевич бывало сознательно совершал подобные эскапады с прыжками на людях, давая пищу пересудам о своих чудачествах. Но в серьезных разговорах наедине, как отмечают все близко общавшиеся с ним, он вел себя вполне адекватно. Наличие же этих двух версий обращения Каховского к Суворову на наш взгляд может вызвать сомнение в достоверности самого события. Не распостранял ли Каховский среди своих сторонников для поднятия их духа рассказ в разных вариациях о том, что в замыслы заговорщиков в той или иной степени посвящен самый знаменитый российский полководец того времени? Во всяком случае из всего вышеприведенного никак нельзя заключить "... с полной очевидностью ... что Суворов не только был в курсе планов Каховского, но и сочувствовал им" 19.

Мы столь подробно остановились на суждениях Т.Г. Снытко поскольку М.М. Сафонов принял его аргументацию практически без изменений. При этом исследователь изложил историю обращения Каховского к Суворову в 1796 г. таким образом, что из текста следует, будто содержание ермоловского рассказа об этой беседе принадлежит Кряжеву, между тем последний, как мы помним, утверждал обратное 20. Кроме того автор выдвинул еще одно доказательство осведомленности фельдмаршала о замыслах будущего главы смоленских заговорщиков: "Д.И. Хвостову Суворов 6 января 1797 г. писал: "Совесть мне воспрещает надеть военный пояс против герба России, которой я столько служил" 21. Подобная интерпретация этой фразы вызывает сразу два вопроса. Во-первых, удивительно, что уже находившийся в конфликте с Павлом полководец столь безбоязненно излагает в письме свои мысли о военном мятеже против законного государя. Хвостов хотя и был долгие годы доверенным корреспондентом Суворова, но все же отнюдь не в той степени, чтобы сообщать ему мысли о самом тяжком из всех возможных государственных преступлений. Во-вторых, непонятно почему речь идет о "гербе России", ведь Каховский отнюдь не собирался выступать на стороне какой-либо иностранной державы. Чтобы попытаться разьяснить эти сомнения, обратимся непосредственно к тексту суворовского письма.

Неизвестный художник
Портрет генералиссимуса Александра Васильевича Суворова. 1800-е гг.
Кость, акварель, гуашь.
Государственный исторический музей. Источник