А.Н. Гаращенко
Декабристский некрополь в Иркутске: история советского периода (1925-1975 гг.)
Хронологические рамки нашего исследования мы определяем периодом в 50 лет - с 1925 г., времени празднования 100-летия выступления декабристов, и до 1975 г. - 150-летнего юбилея этого же события, которое отмечалось в бывшем тогда СССР с большим размахом.
Нужно отметить, что данной темы исследователи особо не касались. Первым, кто занялся изучением состояния декабристских захоронений в канун юбилейных мероприятий, был Б.Г. Кубалов. По итогам его работы появилась и соответствующая глава в книге «Декабристы в Восточной Сибири» - «У могил декабристов». В своей статье нам придется неоднократно обращаться к этому исследованию, так как ничего другого, более целостного, касающегося захоронений декабристов в Восточной Сибири, нет. Хотя нужно отметить, что ранее, еще в 1912 г., к вопросу о пребывании декабристов в Иркутской губернии обращался городской секретарь И.И. Серебренников1. Он проехал по Олонкам, Урику, Оёку, везде посетил могилы декабристов, дом В.Ф. Раевского, церкви, а также посмотрел дела в оёкском волостном архиве. Дореволюционные летописи Иркутска не дают какого-либо материала по данной теме.
Все захоронения декабристов в Иркутске в настоящее время расположены в трех местах: на бывшем Иерусалимском кладбище (И.В. Поджио), на территории Знаменского женского монастыря (Е.И. Трубецкая с детьми: Владимиром, Никитой и Софьей, декабристы П.А. Муханов, Н.А. Панов и В.А. Бечасный) и на бывшем Ново-Амурском, или, как его еще называют, Лисихинском кладбище (А.П. Юшневский и А.З. Муравьев).
Но так было не всегда. Если захоронения И. Поджио, Трубецкой с детьми, декабристов Муханова, Панова и Бечасного находились в городе изначально, то Муравьев и Юшневский были перенесены в Иркутск во второй половине июля 1952 г.
Отношение к могилам декабристов, как и к ним самим, в советский период истории нашего государства было идеологическим. Несмотря на то что декабристы рассматривались революционными деятелями в контексте ленинской оценки их как дворянских революционеров, как первенцев свободы, положивших начало этому движению XIX в. в России2, отношение к их захоронениям было далеко не лучшим, о чем будет свидетельствовать все наше исследование. Но, с другой стороны, не попади они в разряд революционеров, говорить в нашей статье было бы вообще не о чем.
Начнем с захоронения И.В. Поджио на бывшем городском Иерусалимском кладбище.
Иосиф Викторович Поджио скоропостижно скончался 8 января3 (по надгробию - 6 января) 1848 г., приехав в Иркутск в гости к Волконским.
Первое упоминание о могиле И.В. Поджио встречается у иркутского летописца Н.С. Романова. В 1913 г. он собирал материал для продолжения своей статьи об Иерусалимском кладбище, напечатанной в «Сибирском архиве» за 1912 г. в № 12. Романов отметил, среди прочего, могилу Поджио, записав: «На польском кладбище. 1осиф Викторович Поджио. Род. 22 ноября 1792 г., сконч[ался] 8 янв. 1848 г. (чужая плита)»4. Обратим особое внимание на короткую приписку - «чужая плита». Каким образом Романов определил, что плита на могиле чужая, нам не известно, в своих записях он это не поясняет. Но главное, что Романов совершенно верно указал дату смерти декабриста. Перекликается по содержанию с текстом Романова заметка в «Календаре -справочнике по Иркутску и Иркутской губернии на 1914 г.»: «Могила 1.В. Поджио. На польском кладбище (имеется в виду католическая часть Иерусалимского кладбища. - А.Г.) схоронен декабрист 1осиф Викторович Поджио. На его могиле лежит серовичная плита на каменной кладке, могила обнесена железной оградой. Плита имеет надпись: “1осифъ Виктор. Поджио. Родился 22 ноября 1792 г., умер 8 января 1848 г.”»5.
В 1924 г. комиссия по празднованию 100-летия со дня восстания декабристов осмотрела захоронение И.В. Поджио на Иерусалимском кладбище. Сведения об этом осмотре нашли свое отражение в книге Б.Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири». В том же году в газете «Власть труда» Б.Г. Кубалов так же описывал найденную могилу6. К сожалению, материалы в книге очень скупы в плане описания, но имеется фотография могилы, передающая представление об ее состоянии и местоположении в то время. Правда, типографская печать книги, воспроизводящая фотографию, не отличается особым качеством, но тем не менее она дает представление отом, что памятник расположен не на том месте, где мы сегодня можем видеть монумент над могилой И.В. Поджио.
Б.Г. Кубалов пишет: «Лет 20 тому назад могилу его (И.В. Поджио. - А.Г.) кое-кто из иркутян помнил. Она поддерживалась в порядке Бражниковой Софией Васильевной, родственницей Поджио. По ее поручению могила была сфотографирована Н.С.Романовым, и снимок был передан ВосточноСибирскому отделу Русского географического общества.
На четырех камнях аршинной высоты находится плита из песчаника с высеченной на ней надписью:
Иосиф Викторович Поджио Родился 22 ноября 1792 г. Скончался 6 января 1848 г.
Несколько лет тому назад доски, заменявшие свод склепа, истлевши, рухнули, и памятник глубоко ушел в землю, осталась на поверхности лишь часть плиты. Чугунная оградка покосилась, части ее кем-то похищены. Над всей могилой вместо осевшего памятника широко распустилась черемуха. В настоящий момент памятник реставрирован комиссией по подготовке юбилея декабрьского восстания»7. Таким был памятник в 1925 г.
Иркутскому Иерусалимскому кладбищу, как и десяткам тысяч кладбищ по всей стране, не повезло. В период социалистического строительства оно было разрушено. Этот процесс начался в 1930-е гг. и завершился к 1957 г., когда на месте кладбища был открыт Центральный парк культуры и отдыха. Хотя верховные власти и принимали решения о сохранении могил, имевших историческую, художественную и иную ценность, на деле все происходило совершенно по-другому. Созданная в Иркутске комиссия по охране памятников старины, природы и искусств (ОХРИС), в состав которой входили историки, музейные работники, сотрудники библиотек, в 1931 г., предположительно, составила «Список надгробных памятников Иерусалимского городского кладбища, каковые следует сохранить», но эти предложения не были учтены ретивыми советскими чиновниками. Из всех могил на Иерусалимском кладбище на сегодня сохранились только две - писателя М.В. Загоскина и декабриста И.В. Поджио, да и то вторая из них - достаточно условно. По поводу памятника Поджио в графе «Наименование памятника и краткое описание» в списке значилось: «Плита над могилой Иосифа Викторовича Поджио (декабрист). Ограда декабристская. 20 участок»8.
По поводу могил декабристов, и в частности могилы Поджио, в середине 1930-х гг. писал известный библиограф и историк В.С. Манассеин: «Среди надгробий иркутских кладбищ наибольший интерес вызывают, прежде всего, памятники на могилах некоторых из декабристов с характерными массивными однотипными на всех этих могилах чугунными решетками, в середине звена которой (так в тексте. - А.Г.) находится простой вытянутый четырехконечный крест с расходящимися от него лучами, которые заполняют собою все звено. На бывшем Иерусалимском кладбище находится памятник на могиле И.В. Поджио (ум. 1848 г.).»9.
Очередной «Список памятников революционного движения и старины по Иркутску и Иркутскому району, признанных подлежащими государственной охране» был составлен 14 сентября 1936 г. и принят горсоветом 16 сентября того же года. В нем описывается состояние памятника И.В. Поджио и дается его точное местоположение:
«6. Могила декабриста И.В. Поджио, бывшее Иерусалимское кладбище. Могила находится у задних ворот кладбища, выходящих на 1-ю Советскую улицу, направо от поперечной аллеи около памятника Маргариты Варние в виде высокой мраморной колонны греческого стиля с большим мраморным крестом.
Памятник из двух песчаных плит, положенных один на другой, окружен чугунной оградой с лучистыми крестами. Одно звено ограды отсутствует. Памятник покрасить, оживить надпись, убрать мусор и прибить мемориальную доску»10.
Несколькими днями позже, 1 октября, сотруднику горсовета Здеткову был представлен список с предлагаемыми надписями на могильных плитах декабристов и польских повстанцев 1836 г. Можно предположить, что старые, оригинальные доски были уничтожены. Приводится по нескольку вариантов, из которых оставлено по одному, остальные зачеркнуты. На могильную плиту декабриста И. Поджио предлагался следующий текст: «Здесь похоронен декабрист Иосиф Викторович Поджио, ум. 6 января 1848 г.»11.
Интересно, что к этому же времени относится еще один «Список исторических памятников по г. Иркутску», в котором о захоронении Поджио записано следующее: «16. Могила декабриста И.В. Поджио. На могиле каменное надгробие с чугунной плитой. Окружена оградкой, типичной для могил декабристов»12.
9 марта 1937 г. на заседании археологической и исторической секций Общества изучения Восточно-Сибирской области утверждался список памятников революции и старины. На заседании присутствовали Скородумов, Кудрявцев, Михалкин, Попов, Добромислов, Григорьев, Арембовский, Пол- тораднев, Романов, Манассеин, Сосновский, Петри, Багрянцев, Багрянцева-Курсанова. Доклад делал И.И. Михалкин. Среди прочих памятников, предлагавшихся на охрану, было постановлено: «3. Считать необходимым причисление к категории имеющих общесоюзное значение следующих памятников:
... г) Могилы декабристов Муравьева (Урик), А. Муравьева, Юшневского, бр. Борисовых (с. Большая Разводная), И. Поджио, Панова и жены декабриста Трубецкого (в Иркутске), декабриста Раевского (в Олонках)»13.
В списке памятников гражданской войны, революции и старины по Иркутской области, подготовленном в начале 1937 г., в отношении могилы И.В. Поджио указывалось, что состояние ее среднее и в 1936 г. на ней была установлена мемориальная доска14.
Последнее предвоенное описание памятника относится к 1939 г. Это «Список памятников исторических, революционных и архитектурных по Иркутской области, утвержденный президиумом Иркутского облисполкома от (дата пропущена. - А.Г.) сентября 1939 г.». Данный список составлен явно на материалах осмотра памятников исторических, революционных и археологических в городе Иркутске, который проводился на предмет определения возможности их дальнейшей охраны и реставрации 27 апреля 1939 г., т. к. тексты совпадают по смыслу, а местами и дословно15. В документе отмечалось, что на могиле декабриста находится «каменная плита с надписью прямо на плиту. Прямо на надпись прибита чугунная мемор[иальная] доска.
Стильная оградка вокруг памятника разрушилась. Памятник сохранился хорошо, от оградки остались одни обломки, которые валяются тут же»16.
После Великой Отечественной войны государство еще раз вернулось к вопросу охраны культурного наследия. 14 октября 1948 г. Совет Министров СССР принял специальное постановление № 3898 «О мерах улучшения охраны памятников культуры», подписанное И.В. Сталиным.
В Иркутской области составляются новые списки памятников. Иркутский областной отдел культуры 30 апреля 1949 г. запросил в партархиве копию списка исторических памятников Иркутской области. В ответ (4 мая) был получен список от 9 марта 1937 г., о котором говорилось выше17. 18 мая 1949 г. исполком областного Совета депутатов трудящихся принимает решение № 518 «О проведении паспортизации и ремонта исторических и археологических памятников». Любопытно отметить, что в «Выписке из приложения № 1» к этому решению исполкома в списке исторических памятников по Иркутску могила И.В. Поджио не значится, нет в нем могил Муханова и Бечаснова18. Не попали могилы этих декабристов и в «Список исторических памятников, находящихся на территории РСФСР (Приложение № 1 к Постановлению Совета Министров РСФСР от 29 июня 1957 г. № 781) по Иркутской области»19. Такое положение с памятником Поджио можно объяснить тем, что в начале 1950-х гг. городские власти приступили к окончательной ликвидации бывшего Иерусалимского кладбища и созданию на его месте парка культуры и отдыха. Оставшиеся с довоенного времени бесхозные могилы были уничтожены. Когда же государственные органы, отвечавшие за состояние памятников, спохватились, было уже поздно. Поэтому отдел культуры Иркутского горисполкома в 1957 г. вносит в план работы на следующий год: «... 2. Поставить памятник декабристу Поджио, захороненному на бывшем Иерусалимском кладбище»20.
22 апреля 1958 г. городской отдел культуры заключил со скульптором Е.К. Андреевым трудовое соглашение на выполнение ряда работ по памятникам. Сюда входили в том числе и работы по монументам декабристам. Срок окончания работ планировался 1 октября 1958 г. По надгробию декабриста Поджио предполагалось: 1) изготовить проект и модель памятника, привязав его к месту захоронения; 2) изготовить модель мемориальной доски для дальнейшей ее отливки из чугуна21. Из тех задач, которые стояли перед скульптором, можно сделать вывод, что к 1958 г. памятника декабристу не было и не было точно известно место его захоронения.
18 ноября 1959 г. решением № 556 исполкома Иркутского областного Совета депутатов трудящихся было принято решение - просить Совет Министров РСФСР дополнительно включить под охрану республиканских органов могилу декабриста Поджио. В архивном деле с материалами за 1959-1961 гг. имеется недатированный список исторических памятников в Иркутске, в котором против позиции «Могила декабриста Поджио» отмечено: «устанавливается»22.
Памятник был установлен, но не на том месте, где находилось захоронение декабриста, и, конечно же, не такой, какой был на могиле первоначально.
В период подготовки к празднованию 150-летия восстания декабристов, если судить по архивным документам, были сделаны подходы к памятнику, но отмечалось, что «на памятнике нет мемориальной доски и утерян крест с памятника»23, которого, кстати, нет и до сих пор.
Из всего сказанного можно сделать следующие выводы.
Приведенные в летописи кандидата исторических наук, крупного знатока города Ю.П. Колмакова24 и в книге Б.Г. Кубалова фотографии могилы Поджио не совпадают. Нужно ориентироваться на фотографию из книги Кубалова как более точную. Наиболее достоверным описанием могилы можно считать описание 1914 г.: «...серовичная плита на каменной кладке, могила обнесена железной оградой. Плита имеет надпись: “1осифъ Виктор. Поджио. Родился 22 ноября 1792 г., умер 8 января 1848 г.”». Другие же упоминания о внешнем облике памятника - «На четырех камнях аршинной высоты находится плита из песчаника с высеченной на ней надписью: “Иосиф Викторович Поджио. Родился 22 ноября 1792 г. Скончался 6 января 1848 г.”» и «Памятник из двух песчаных плит, положенных один на другой, окружен чугунной оградой с лучистыми крестами» или «На могиле каменное надгробие с чугунной плитой» - более позднего происхождения и вполне могут описывать разные памятники, а не памятник И.В. Поджио. Ныне существующее надгробие создано скульптором Е.К. Андреевым и установлено в 1959-1961 гг.
Определеннее можно говорить об оградке вокруг могилы. Она достаточно хорошо видна на фото в книге Кубалова. «Ограда декабристская», как назвал ее В.С. Манассеин, такими «массивными однотипными на всех этих могилах чугунными решетками, в середине звена которой находится простой вытянутый четырехконечный крест с расходящимися от него лучами, которые заполняют собою все звено», огораживалось большинство могил декабристов.
О местоположении захоронения декабриста можно отметить следующее.
Как это ни покажется удивительным, но при сломе некрополя и создании парка культуры и отдыха направления и расположение дорожек сохранились, об этом свидетельствует план кладбища 1899 г., поэтому они могут служить ориентиром. Так как католическая часть на Иерусалимском кладбище располагалась вдоль нынешней 1-й Советской, как раз до входа со стороны этой улицы, то современное расположение памятника соответствует конфессиональной принадлежности И.В. Поджио. Но о точности привязки на этой территории говорить не приходится. Судя по фотографии из книги Б. Кубалова, около могилы росли березы, но сегодня таких берез обнаружить не удалось. Стоит обратить внимание на следующую фразу в книге Б. Кубалова: «Над всей могилой вместо осевшего памятника широко распустилась черемуха»25. Если считать, что это черемуха обыкновенная (Padus racemosa), которая растет в Европе, Сибири, на Кавказе, в Турции, Афганистане, Гималаях, то продолжительность ее жизни составляет 60-150 лет. Около современного памятника И. Поджио такая черемуха сегодня растет. Можно предположить, что именно о ней ведет речь Б. Кубалов, и тогда ее можно считать ориентиром в определении места захоронения декабриста. Но только если это именно то дерево, за что трудно ручаться.
По сведениям, полученным от Ю.П. Колмакова, могила декабриста находилась несколько дальше от дорожки, ведущей к выходу на 1-ю Советскую улицу, вглубь католической части кладбища. А что касается изображенных на фотографии берез, то они, по данным Ю.П. Колмакова, были уничтожены. Таким образом, получается, что памятник первоначально находился не прямо около входа на кладбище со стороны 1-й Советской улицы и ведущей от этого входа дорожки, а несколько в стороне и вглубь от дорожки (в левую сторону, если смотреть со стороны 1-й Советской). Памятник был утрачен в период создания парка и установлен, скорее всего, на приблизительном месте, а не над могилой декабриста.
Первоначальный облик захоронения сегодня определить достаточно сложно, поэтому на месте безликого памятника можно поставить другой, который будет иметь больше художественных достоинств (возможно, с барельефом И.В. Поджио), а вот что касается ограды, то ее можно восстановить по образцу сохранившейся «декабристской» ограды на могиле А.З. Муравьева на Ново-Амурском кладбище. Необходимо также исправить дату смерти декабриста - 8 января 1848 г. Есть сомнение и по дате рождения: по метрическому свидетельству - 30 августа 1792 г., а по надгробию - 22 ноября26.
Второе, самое большое по численному составу место захоронения декабристов исторически сформировалось на территории бывшего женского Знаменского монастыря.
Первыми, кто нашел приют в монастырской земле, да и вообще на территории Иркутска, были не декабристы, а малолетние дети Трубецких: Владимир (ум. 1 сентября 1839), Никита (ум. 15 сентября 1840) и Софья (ум. 19 августа 1845). Но конкретных данных об их погребениях обнаружить не удалось.
В дальнейшем здесь же похоронили Николая Алексеевича Панова (ум. 14 января 1850 г.), Петра Александровича Муханова (скоропостижно скончался 12 февраля 1854 г.), Екатерину Ивановну Трубецкую (скончалась 14 октября 1854 г. (на могильной плите - 11 октября 1854 г.), Владимира Александровича Бечаснова (скончался, по данным П.А. Горбунова, 16 октября 1859 г., хотя на памятнике обозначена дата 11 октября). Объяснить причину захоронения государственных преступников на территории монастыря, а не городского кладбища без сведений архивных документов достаточно сложно, а таких данных выявить не удалось. Можно предположить, что здесь сыграло роль хорошее отношение к декабристам и членам их семей иркутских архиепископов Нила, Афанасия и Евсевия27. Еще указом от 17 ноября 1771 г. Сенат запретил по всем городам производить захоронения при церквах и потребовал создать кладбища за городской чертой. Русское законодательство о кладбищах было изложено во врачебном уставе. Кладбища находились в ведении духовенства, так как погребение было тесно связано с религиозным культом (т. е. каждое данное кладбище доступно лишь для лиц определенного исповедания). Погребения при церквах запрещались и допускались лишь в виде исключения для некоторых старинных монастырей, находящихся в черте города. А в конце XIX - начале XX в. это дозволялось лишь в виде исключения, с разрешения архиерея, для храмосдателей и других лиц, оказавших церкви особые услуги. Получается, что декабристов хоронили в ограде Знаменского монастыря в виде исключения.
Занимавшийся в начале 1920-х гг. поисками захоронений декабристов Б.Г. Кубалов обнаружил в метрических книгах иркутской Преображенской церкви записи о смерти некоторых из них, в том числе: «Внимательно проверяя списки умерших, составлявшихся всеми церквами Иркутска, в метрической книге Преображенской церкви удалось найти такую запись: “Государственный преступник Петр Александрович Муханов, 54 лет, скончался 12/15 февраля 1854 года от апоплексического удара, без напутствия. Погребение совершали священники Д. Попов с диаконом К. Лариным, запрещенным священником Е. Рубцовым и пономарем Т. Сизых - погребен в ограде иркутского Знаменского монастыря”». Как писал А.В. Белоголовый, «тело Петра Александровича похоронено в ограде Знаменского девичьего монастыря, и над ним памятник и чугунная решетка заказаны Марьей Александровной28, и она нипочему не хочет принять в этом ничьего участия, а делает все от себя, следовательно, могила его сохранится очень, очень надолго»29.
О Н.А. Панове Б.Г. Кубаловым была найдена подобного типа запись с указанием, что он также «погребен в ограде иркутского Знаменского монастыря»30.
Но выявить могилы удалось с большим трудом. Б.Г. Кубалов писал: «Что могилы их были основательно забыты, доказывает тот факт, что никто из живущих в ограде Знаменского монастыря не слыхал даже и фамилий Муханова и Панова, ничего об их могилах не могла сказать нам и игуменья Софрония, живущая в монастыре тридцать третий год.
Когда поиски вокруг монастырского храма не дали положительных результатов, пришлось начать обследование могил, находившихся на отдельных частях монастырской усадьбы. Одним из старых участков, на котором совершалось погребение уже с конца XVI - начала XVIII в., является участок, расположенный налево от главного входа, обнесенный деревянной оградкой, - он ныне отведен под огород.
После недолгих розысков в этой части монастыря было обращено внимание на характерную решетку, напоминающую решетку вокруг памятников декабристов: Лунина в Акатуе, Юшневского и Муравьева - в Б[ольшой] Разводной. Прочесть надпись на памятнике было делом нелегким. Могила оказалась заваленной собранным со всего “огорода” хворостом, изломанной дугой, какой-то лестницей, к той же стороне стоявшего среди решетки памятника, где должна находиться доска с надписью, была сложена в два ряда сажень дров.
С трудом удалось пробраться за решетку к памятнику и, протиснув голову между дровами и памятником, прочесть:
Петр Александрович Муханов Род. 1800 г. 7-го января сконч. 1854 г. 12-го февраля “Господи, прими дух его с миром.
Блажени милостивые, яко тии Бога узрят”.
Рядом, шагах в трех от могилы Муханова, был обнаружен покосившийся серовик - “обычный кров немых могил”.
На месте креста, кем-то похищенного с памятника, стоял ушат с водой, приготовленной для поливки огорода. На одной из сторон надгробия остались едва заметные следы полувыветрившейся, когда-то раскрашенной под золото надписи:
“Николай Алексеевич Панов Скончался 14-го января 1850 года.
На 48 году от рождения”»31 Поиски могилы Бечаснова оказались сложнее. Сразу после смерти декабриста П.А. Горбунов, бывший гувернер сына Трубецких Ивана, писал Трубецкому: «Не успел я уведомить вас о смерти одного из ваших товарищей (М.К. Кюхельбекера. - А.Г.), а приходится уведомлять о смерти другого - В.А. Бечаснов скончался вчера, 16 октября, утром. Послезавтра мы хороним его в монастыре подле Панова и Муханова. Веретенников даст деньги на похороны, и мы с Петрашевским взялись хлопотать о могиле». С.П. Трубецкой сообщил в письме Е.И. Якушкину от 20 ноября 1859 г., что Бечаснов умер, «простудившись при сооружении пароходов на Байкале. Эти известия переданы мне П.А. Горбуновым, продолжающим жить в Иркутске и который устраивал тогда с Петрашевским погребение Владимира Александровича в монастыре между могил Муханова и Панова»32.
В письме П.А. Горбунова указывается другая дата, чем на современном надгробии (11 октября), и говорится о месте захоронения декабриста - «мы хороним его в монастыре подле Панова и Муханова», правда, автор добавляет: «... и мы с Петрашевским взялись хлопотать о могиле». Этот текст можно истолковать и так, что вопрос о месте погребения на момент написания письма не был решен окончательно.
Откуда же появилась дата 11 октября? Б. Кубалов пишет: «Приступив к ознакомлению с метриками Иркутских церквей начиная с 1856 г., мы в метриках Спасской церкви нашли под 1859 г. такую запись: “умер 11 октября, погребен 14, потомственный дворянин Владимир Александрович Бечасный 58 лет. Умер от удара. Погребение совершали (такие-то)... Погребен в ограде Знаменского монастыря”»33. Основываясь на этой записи, комиссия по поиску захоронений декабристов установила над найденной в Знаменском монастыре плитой, на которой, как сообщал Кубалов, «видны в верхней ее части несколько отдельных букв, от средины книзу нет никаких следов надписи, в нижней части плита немного расколота», чугунную доску с надписью:
Декабрист Владимир Александрович Бечасный Умер 11 октября 1859 г.
58 лет.
Отметим, что Кубалов не смог прочитать на могильной плите ни одного слова, но тем не менее табличка была прикреплена. А куда она была прикреплена, на могилу ли Бечаснова? По мнению Б. Кубалова, а других розысков никто и не производил, была найдена именно могила Бечаснова, так как на нее указала Аграфена Трофимовна, жена младшего сына декабриста Михаила. «“На могилу часто ходила с Анной Пахомовной, говорит Аграфена Трофимовна, сядет она у памятника Трубецкой и, показывая на могилу мужа, говорит: дружки были, за одно дело сосланы... Последний раз старшему сыну я сама показала могилу лет семнадцать тому назад, а затем покойной дочери”.
О том, что могила В.А. Бечасного должна находиться близ главного входа в монастырь, недалеко от могилы Е.И. Трубецкой, сообщил мне П. Трунев, лично слышавший об этом от старшего сына Бечасного - Вадима.
По прибытии в Знаменский монастырь Аграфена Трофимовна еще из ворот монастыря указала памятник Е.И. Трубецкой, а затем, уверенно подойдя к глубоко ввалившейся в землю плите, сказала: “Вот могила Владимира Александровича”»34.
Получается, что, когда памятник был выявлен Б.Г. Кубаловым, он располагался недалеко от могилы Е.И. Трубецкой («плита находится как раз на тропинке, ведущей к могиле Трубецкой»). Но это место было определено по заявлению только одного человека - Аграфены Трофимовны, но ведь она могла и ошибаться, хотя, как она утверждала, посещала могилу часто вместе с вдовой декабриста. Но это только наше предположение, требующее дополнительного документального подтверждения. П.А. Горбунов, участник захоронения, указывал: «Послезавтра мы хороним его в монастыре подле Панова и Муханова». А, как известно, Панов и Муханов были погребены в старой части монастырского кладбища, примерно там, где сегодня стоят их памятники. В дальнейшем памятник был восстановлен на новом месте, недалеко от могилы Трубецкой. Была ли оградка вокруг могилы первоначально - выяснить не удалось, такие сведения не обнаружены. В 1925 г. группой Кубалова была установлена деревянная оградка, присутствующая на фотографии.
В 1925 г. могилы были очищены от мусора и сфотографированы. А после празднования 100-летнего юбилея о них опять забыли. На территории монастыря разместили школу-интернат глухонемых. В 1928 г. был установлен факт разрушения чугунной ограды у памятника Е.И. Трубецкой, находившегося возле Знаменского храма, воспитанниками этой школы. Но пострадал не только памятник жены декабриста, а и остальные захоронения. Как отмечалось в докладной записке «О состоянии охраны памятников старины, революционного движения, природы и искусств в Восточно-Сибирском крае» 1930 г., подписанной заместителем директора государственного музея Восточно-Сибирского края Г.С. Островским, «среди образцов головотяпства и вредительства по отношению к памятникам революционного движения следует указать на расхищение чугунных решеток и металлических досок с надписей с могил декабристов и кн. Трубецкой в ограде быв[шего] женского монастыря в Знаменском предместье Иркутска (Маратово), произведенное хозяйственниками усадьбы.». Интернат был выселен, но положение монастыря не улучшилось35.
В то время как община верующих начала ремонтные работы в храме, 17 июля 1934 г. было принято решение о закрытии церкви, поскольку участок, где была расположена церковь, был отведен под строительство иркутского Аэрогидропорта36. В ответ община обжаловала это решение и приостановила ремонт, отказавшись сдавать церковное имущество и продолжая, в надежде на положительное решение, заготовку материалов для работ.
Положительного решения не последовало - участок был передан Гидропорту, и одно время остро стоял вопрос о сносе Знаменской церкви. Руководство Гидропорта неоднократно обращалось в президиум горсовета и облсовета, требуя сноса церкви, как мешающей развитию порта и не дающей возможности его архитектурного оформления.
Еще в 1932 г. отмечалось, что могила В.А. Бечаснова была огорожена желтой деревянной решеткой37. Но уже к 1936 г., судя по архивным документам, ограды не существовало, так как в «Списке памятников революционного движения, старины и искусства по Иркутску и Иркутскому району, признанных подлежащими государственной охране» в графе «Могила декабриста В.А. Бечасного» указано: «Сделать ограду, покрасить»38. А вот уже по данным на 1937 г., могила В.А. Бечаснова была разрушена39. Наверное, точнее будет сказать, что была полностью разрушена деревянная оградка над могилой.
По довоенному генплану развития города церковь была предназначена к сносу40, а памятники и прах декабристов Н.А. Панова, П.А. Муханова, Е.И. Трубецкой, а также Г.И. Шелихова от Знаменского монастыря планировалось перенести в ограду краеведческого музея на углу улиц Набережной и К. Маркса (могила Бечаснова в документе не упоминается)41. И только вмешательство директора музея А.П. Окладникова помешало сносу этого уникального памятника42. Последствия эксплуатации здания церкви Гидропортом были варварскими - храм использовался как гараж, овощехранилище и склад. Пострадала и вся территория вокруг храма, в особенности захоронения, подавляющее большинство которых были уничтожены43.
16 сентября 1936 г. в горсовет поступил «Список памятников революционного движения и старины по Иркутску и Иркутскому району, признанных подлежащими государственной охране», в который попала и могила Н.А. Панова.
Состояние памятников и перечень необх. ремонта
Памятник из песчаника в виде часовенки со сломанным чугунным крестом. Покрасить заново, освежить выветрившуюся надпись, снять осколок креста, сделать ограду и прибить мемор. доску. Памятник стоит впереди церкви на юго-западе, отдельно за дорожкой»44.
Таков текст официального документа. Но есть и другое свидетельство. В варианте статьи В.С. Манассеина «Старый Иркутск», хранящейся в НБ ИГУ, есть сноски, правда зачеркнутые, указывающие, что памятник Юшневскому был уничтожен в 1936 г., а памятник Панову - в 1934 г. Хотя последующие документы свидетельствуют о нем как о существующем.
27 апреля 1939 г. комиссия Иркутского облисполкома составила акт осмотра состояния исторических, революционных и археологических памятников в городе на предмет определения возможности их дальнейшей охраны и реставрации. В частности, отмечалось следующее: «3. Памятник на могиле декабриста Панова на площади Гидропорта. Обелиск памятника перенесен на другое место, сохранился хорошо, на обелиске надпись: - (так в тексте. - А.Г.)” и мемориальная доска.
Пьедестала нет. Могила сравнена с землей, и точное место ее указать трудно, приблизительное же место знает сторож и работники Гидропорта». Комиссия вынесла следующую рекомендацию: «обелиск памятника поставить на пьедестал»45. Было ли это сделано - из архивных документов выяснить не удалось.
По одним сведениям, в 1936 г. могила П.А. Муханова и покосившийся памятник на ней еще существовали46. Но в рукописи В.С. Манассеина отмечается, что «памятник Муханову и совсем уничтожен только что /1936/». Следовательно, слом произошел в 1936 г., что подтверждается и официальными сведениями на начало 1937 г.47
Особо нужно отметить судьбу могилы Е.И. Трубецкой. Екатерина Ивановна Трубецкая скончалась 14 октября 1854 г. (на могильной плите 11 октября 1854 г.), в один год с Мухановым.
После смерти жены, в ноябре 1854 г., С.П. Трубецкой уехал к старшей дочери А.С. Ребиндер в Кяхту, где прожил до начала января 1855 г. Тогда же он посетил Петровский Завод, где виделся с-декабристом И.И. Горбачевским и вел переговоры с ним и П.А. Иоссе48 об изготовлении художественной решетки чугунного литья для могилы жены. В письме Горбачевского к Трубецкому от 6 июня 1856 г. из Петровского Завода читаем:
«Павел Андреевич Иосса дал мне рисунок решетки для отсылки к вам; напишите (письмо на его имя, но мне), нравиться вам будет или нет, - ежели не понравится, то можно избрать другой рисунок; также уведомьте, сделать ли решетку всю черную или те места, которые на рисунке темнее, сделать их бронзовые или золотые. Такая же решетка в нашей церкви сделана, и чем хороша - ею обставлены хоры и оба клироса. Впрочем, Павел Андреевич сам что-то пишет на рисунке к вам, вы там прочтете и о вашем желании по первой почте уведомьте. Павел Андреевич просил меня к вам написать, что эта решетка будет отливаться не в домне, а в вагранке и что, во всяком случае, будет готова к тому времени, к которому вы желаете. Дощечку и литеры начали уже делать с модели. Денег ваших у меня теперь осталось 25 руб. сер., только этого будет мало - работа будет производиться вольными работниками, это скорее. Что она будет стоить, тоже неизвестно, ибо цена будет зависеть от веса чугуна и времени отделки. Извините, это уже наш здешний закон; впрочем, я вас уведомлю, когда прислать еще денег и сколько, - хотя бы это было и примерно, - отчет вам будет сделан верный и полный.». Не известно, что ответил на это письмо Трубецкой. Но продолжение последовало, о чем читаем в следующем письме от 21 октября 1856 г.: «Благодарю вас покорнейше, Сергей Петрович, за ваше письмо от 22 сентября, которое я получил 13 октября, - так почта долго ходит, можете это видеть из численногопространства. Мне сказали, что вы отъезжаете в Россию по первому зимнему пути, следовательно, в первый мой разговор с Павлом Андреевичем о решетке для покойной К[атерины] Ив[ановны]. Разговор этот теперь, когда пишу к вам, повторился, и вот что меня просил Пав[ел] Андр[еевич] написать к вам. Доска с надписью уже готова, и к решетке приступили работой, и Павел Андр[еевич] сказал, что он ее хочет так сделать, чтобы она служила образцом и примером в Иркутске для всех. Вы не беспокойтесь, хотя бы вы и уехали, вероятно, вы поручите постановку этой решетки человеку, который все исполнит, и если будет все от нас прислано по первому мореставу или зимнему пути, то есть в начале генваря. Деньги вы присылайте теперь, Пав[ел] Андр[еевич] говорит, чтобы вы еще прислали бы 100 руб. сер., ежели будут лишние, то вам с отчетом остальное возвратят, ежели недостанет, то потребуют с того, кому вы это дело поручите. Ваших денег еще здесь есть 25 руб. сер. - здесь заплачено и за доставку до Иркутска с извозчиками, которые повезут опять в Иркутск от наших купцов».
В конце 1856 г. С.П. Трубецкой покинул Иркутск навсегда, выехав в Европейскую Россию, а ограда вокруг могилы Екатерины Ивановны еще не была установлена. Хлопоты по ее установке взял на себя Петр Александрович Горбунов, доверенное лицо Трубецких в Иркутске. 10 июля 1857 г. он писал Сергею Петровичу из Иркутска: «Решетки я еще не мог поставить до сих пор. Представьте себе, что ни один шип не приходится в свое место. Отливши решетку, они не потрудились собрать ее на месте.
Я жаловался Бароце49. Он обещал сказать комиссионеру Петровского Завода, чтоб он прислал своих мастеров исправить эту беду. Отдать кому-нибудь постороннему я боюсь, могут испортить». Необходимые исправления все же были сделаны, и решетка в том же году была установлена50.
В 1909 г. в «Иркутских епархиальных ведомостях» был опубликован указ, согласно которому священники церквей и монастырей должны были сообщить в консисторию списки лиц, захороненных в самих храмах, а также в церковной ограде. Указ этот дублировал распоряжение из Москвы в связи с составлением общероссийского некрополя, часть томов которого, по центральным российским городам, была опубликована. В соответствии с этим указом был составлен и список захороненных около Знаменского храма, конечно же, он не полный, как не полны все другие списки из-за сложности прочтения надписей на могилах или из-за того, кого священники посчитали нужным в них включить. В архивном документе читаем: «“Княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая. Родилась 27 ноября 1800 года. Скончалась 14 октября 1854 г.”. Вместе с кн. Трубецкой погребены ея дети. На памятнике имеется надпись, но разобрать ее не представляется возможным»51. Любопытно, что через 16 лет Б.Г. Кубалов сумел прочитать все надписи.
Могиле Е.И. Трубецкой повезло больше остальных, она не затерялась, и ее не разрушили до революции. Члены Комиссии по празднованию 100-летия со дня восстания декабристов сразу же нашли ее. Б.Г. Кубалов пишет: «Могила Трубецкой и ее детей хорошо известна иркутянам. Против главного входа в монастырь у церковной стены издали видна скромная решетка, а в средине из байкальского мрамора невысокое надгробие, с одной стороны которого прибита доска с надписью:
Княгиня Екатерина Ивановна Трубецкая Родилась 21 ноября 1800 г.52 Скончалась 14 октября 1854 г.
Рядом с памятником Трубецкой, в той же оградке, помещен четырехугольный камень-памятник, под которым покоятся дети Трубецких: София, Владимир, Никита». Далее в сноске приводятся надписи на памятнике, расположенные с трех сторон:
«Младенец Никита Трубецкой Родился декабря 10-го 1837 года, а скончался сентября 15 1840 года53. «таковых бо есть царство небесное». Матвея гл. XIX, ст. 14.
Младенец Владимир Трубецкой родился сентября 4 дня 1838 года, а скончался сентября 1-го 1839 года. «таковых бо есть царство небесное». Матвея гл. XIX, ст. 14.
Софья Трубецкая родилась 15 июля 1844 г. скончалась 19 августа 1845 г.»
К 1925 г. относится фотоизображение могилы Е.И. Трубецкой с детьми Софьей, Владимиром, Никитой в Знаменском монастыре, выполненное Густавом Энне, которое дает представление о памятнике и огораживавшей решетке практически в первозданном виде.
В советское время после размещения на территории монастыря школы-интерната глухонемых с памятниками над могилами членов семьи Трубецких случилось то же, что и с другими захоронениями, но с небольшими отличиями.
