"В солдатской портупее - через Кавказское окно".

Время пребывания декабристов на Кавказе растянулось на полвека. Первым, ещё до восстания 14 декабря, осенью 1821 г. здесь побывал В. Кюхельбекер. В дальнейшем, до 1840 г., сюда каждый год переводили "государственных преступников". Все они добросовестно проходили службу в Отдельном Кавказском Корпусе. К концу 40-х гг., т.е. спустя 20 лет после восстания, декабристы, получив офицерский чин, вышли в отставку и выехали в родные края.
Но в 1848 г. судьба перебросила из Сибири на Кавказ 47-летнего А.Н. Сутгофа. Так он оказался последним декабристом, переведённым рядовым в Отдельный Кавказский Корпус.
Сутгоф был одним из тех, кто сыграл достаточно видную роль в восстании 14 декабря в Петербурге.
Родился Александр Сутгоф в 1801 г. в Киеве. Отец его происходил из старинной шведской семьи, а мать, Анастасия Васильевна, была малороссиянка. Первоначальное образование Сутгоф получил в пансионе Московского университета, но курс наук не закончил, т.к. в 1812 г. был переведён в Киев, где служил его отец в чине генерал-майора. 16-летним юношей Александр поступил на службу юнкером в Егерский полк. В 1823 г. переведён поручиком в лейб-гвардии Гренадерский полк, где к 1825 г. командовал ротой. Члены тайного Северного общества давно обратили внимание на Гренадерский полк. Один из активнейших членов общества П. Каховский постоянно держал связь с офицерами А. Сутгофом и Н. Пановым.
А. Сутгоф принимал активное участие в разработке плана восстания. Он присутствовал на совещании 12 декабря у Оболенского, где были представители разных полков, выразивших согласие "действовать к общей цели".
В день 14 декабря Сутгоф поднял свою роту, привёл её в боевой порядок и повёл через лёд по Неве на Сенатскую площадь, тем самым выполнив возложенное на него поручение. Увидев гренадеров, Каховский воскликнул: "Каков мой Сутгоф!"
После поражения восстания Сутгоф был осуждён по 1 разряду и приговорён к каторжным работам на 20 лет.
До лета 1827 г. он содержался в Свартгольмской крепости (Финляндия), а затем отправлен в Сибирь, откуда 25 августа комендант Нерчинских рудников генерал-майор С. Лепарский доносил начальнику Главного штаба графу И. Дибичу: "Сутгоф и другие приняты в моё ведение и употреблены в работу".
В 1835 г. срок каторги снизили до 13 лет, а четыре года спустя Сутгоф был определён на поселение в Введенскую слободу близ Иркутска и тогда же женился на дочери горного штаб-лекаря Анне Федосеевне Янчуковской.
Несмотря на жизненные трудности, постепенно наладился быт. В ежемесячном донесении иркутского гражданского губернатора в Петербург о поведении ссыльных в марте 1844 г. о Сутгофе говорилось, что он "занимается чтением книг и домашним хозяйством, ведёт себя похвально, в образе мыслей скромен". Но вот в 1848 г. по хлопотам родных его отправляют на военную службу на Кавказ.
Свой путь Александр Николаевич описывал так: "От Ялуторовска до Казани мы ехали долго и скучно, от Казани до Ставрополя ещё дольше и скучнее, особенно от Дубовки до Новочеркасска лошади были так дурны, что две станции мы тащились на быках, а в одной из маленьких речек завязли и просидели 9 часов. В Ставрополе мне объявили, что в Тифлис мне незачем ехать, что главнокомандующий назначил мне полк и что я должен в него прямо отправиться. Пробывши там четыре дня (в Ставрополе. - В.К.), мы с женой поехали в разные стороны, она в Москву к сестре моей, а я в Большую Кабарду в укрепление Нальчик, штаб-квартиру Кубанского егерского полка. Эта дорога мне показалась очень скучна, я поехал совершенно один и на двухстах пятидесяти верстах я должен был четыре раза ночевать и ежедневно терпел голод...
Жена возвратилась ко мне в декабре месяце... В январе я был в Владикавказе и некоторых ущельях, которые мне очень понравились, потом в конце февраля я ездил по Кубани до Прочного Окопа. Всего более тревожит жену мою летний поход. Завтра я выступаю с нашим батальоном в Темир-Хан-Шуру. Месяц мы будем в дороге, пока дойдем до Дагестана, а там поступлю в отряд к князю Аргутинскому-Долгорукову и будем воевать. У нас теперь день очень жаркий, что же будет летом и особенно в Дагестане, где, говорят, нестерпимо в низких местах и страшно холодно в нагорных...".
Началась походная жизнь, полная тревог и ожиданий. Кубанский егерский полк принимал участие в боевых действиях с горцами, осаде аулов, прокладке просек и дорог, расчистке завалов.
В ноябре 1849 года начальник канцелярии Военного министерства генерал-майор, барон П. А. Вревский докладывал: "Возвращая список государственных преступников по делу 14 декабря 1825 года, имею честь уведомить, что в настоящее время из лиц, поименованных в этом списке, состоит в военной службе только Александр Сутгоф".
Через год, в ноябре 1850-го, рядовой А. Сутгоф был произведён в унтер-офицеры со старшинством. Весной 1853 года его мать, Анастасия Сутгоф, обратилась с прошением к Николаю I о производстве сына в офицеры. На что последовал иезуитский ответ державного мстителя: "Для унтер-офицера Сутгофа сделано всё, что признавалось возможным, и дальнейшее его производство будет зависеть от того отличия, с коим он будет продолжать службу".
Один из современников сказал очень мудро: "В пятьдесят лет трудно в солдатской портупее пролезать в офицеры через кавказское окно".
В полной мере это относилось к Александру Николаевичу. Прапорщиком он стал в ноябре 1854 года. На его прошение дозволить во время отпуска повидать своих родных в Москве ему приходит отказ. В июне 1856 г. в письме к М. Нарышкину Сутгоф жаловался: " Матушка так стара, что бог знает, удастся ли мне её увидеть. Служить я охотно готов, но во фронте, несмотря на мою страсть к этого рода службе, я теперь не могу по совершенно расстроенному здоровью и потому что в 55 лет прапорщик в отряде за молодёжью не угоняется. Осенью я писал к Александру Михайловичу, просил его похлопотать о месте мне в Пятигорске, получил довольно удовлетворительный ответ, но после того все замолкло, не знаю что делать, просить место за Кавказом не по моим доходам..."
Манифестом от 26 августа 1856 года по случаю коронации Александра II Сутгофу было дано право свободного избрания места жительства. В связи с этим он перешёл в резерв армии, переехал в Москву и некоторое время заведовал фехтовальной школой. В это время многие декабристы стали наезжать в Москву, и Александр Николаевич постоянно общался с ними. Имя его встречается в переписке И. Пущина, М. Муравьёва-Апостола, Г. Батенькова.
Весной 1857 года И. Якушкин писал в Сибирь И. Пущину: "Сутгоф молодцом и в своём мундире смотрит совершенно лейб-гренадером, только руки поражены у него параличом и пальцы почти не служат".
По состоянию здоровья Александру Николаевичу был необходим тёплый климат, и он возвращается на Юг. Посетители Кисловодска сезона 1859 года могли видеть высокого, седого, статного подпоручика, смотрителя Минеральных вод. В курортном музее Пятигорска долгие годы хранилась копия автографа Сутгофа на колонне Эоловой арфы. Следующий курортный сезон декабрист  встречал уже в Грузии, где одновременно занимал должность управляющего Боржомским казённым имением и дворцом великого князя Михаила Николаевича. Впоследствии в связи с ухудшением здоровья он освобождается от занимаемых им должностей и назначается смотрителем дворца. Многие годы дворец, занимая возвышенное пространство над Курой, выделялся среди других боржомских построек своим старинным передним фасадом, с многочисленными окнами, с частыми на них переплетами. Здесь Сутгофу последовательно присваивают звания поручика, штабс-капитана  и наконец в декабре 1870 года - капитана.
Отец известной русской писательницы Елены Ган, Андрей Михайлович Фадеев, будучи в 60-х годах в Тифлисе членом совета главного управления Закавказского края, оставил о Сутгофе подробные воспоминания: "В Боржоми, куда я выехал 20 июня (1861 года. - В.К.), судьба привела меня свидеться с давнишним знакомым, которого я знал ещё ребенком в моей молодости, теперь начальником Боржомских вод, старым подпоручиком Александром Николаевичем Сутгофом, человеком в некотором отношении весьма любопытным. Без малого за пятьдесят лет перед тем, в 1813 г., я познакомился в Киеве с семейством отца его, генерала Сутгофа. Молодой Сутгоф был тогда прелестным 12-летним мальчиком, хорошо учившимся и много обещавшим. К сожалению, надежды на будущность его не сбылись по причине постигшего его несчастия.
Только с воцарением Александра Николаевича он был произведён в офицеры. Князь Барятинский (Александр Иванович - с декабря 1857 года главнокомандующий Кавказской армии. - В. К.) по представительству о нём московских бояр и знатных родственников, а также узнав его лично, принял его под свое покровительство. Оставив Сутгофа числиться офицером военной службы, по преклонности лет и недугам князь прикомандировал его к управлению минеральными водами, сначала Кисловодскими, а потом Боржомскими. В этой должности добрый, благородный старик нашёл наконец успокоение от житейских треволнений. Мы с ним виделись по нескольку раз в день, он часто приходил ко мне обедать и вечера проводил со мною. По его образованности и большой опытности, приобретённой несчастиями, его беседы всегда были для меня занимательны".
В одном из последних дошедших до нас писем от 20 октября 1866 г. из Боржоми Александр Николаевич жаловался на скуку, отсутствие книг и журналов, дороговизну продуктов:
"Мне Боржом крепко начал надоедать и потом я живу, но осенью, когда начинаются дожди, я всегда простуживаюсь, и кашель и насморк меня до весны не покидают". Лишь посещение Тифлиса да редкие поездки в Москву к сестре и племянникам вносили разнообразие.
Заболев воспалением лёгких, 14 августа 1872 года А.Н. Сутгоф скончался и был похоронен в ограде Боржомской церкви. 25 лет назад автор пытался отыскать могилу декабриста, но, увы, время оказалось безжалостным: на месте старого кладбища построен санаторий. Впрочем, память о последнем из служивших на Кавказе декабристов останется с нами, а судьба его послужит примером мужества новым поколениям: неизменно, даже в ссылке, оставаться верным сыном Отчизны.

Виктор КРАВЧЕНКО.

Источник: "Ставропольская правда", 15 декабря 2001 г.

СЕНАТСКОЙ ПЛОЩАДИ НЕ ПОКИНУЛ

ПОРУЧИК ЛЕЙБ-ГВАРДИИ

Родился Александр Николаевич в Киеве, в семье боевого генерала-майора, воевавшего с турками и наполеоновскими войсками. У Сутгофов не было большого достатка, а в момент ареста Александра они жили на одно жалованье.

О детских годах Александра известно немного. Еще ребенком, по тогдашнему обычаю, был записан урядником Донского войска. С 7 лет воспитывался в Московском университетском пансионе для благородных воспитанников. Поражает набор предметов, которые преподавались: христианский закон и церковная история, народное и римское право и политэкономия, российское законоведение, физика, всеобщая российская история и статистика, география всеобщая и российская, фортификация и артиллерия, геометрия и тригонометрия, арифметика, российский и латинский языки, риторика и логика, чистое письмо, языки (французский, немецкий, английский, итальянский). Кроме того, в пансионе были классы «танцования, фехтования, музыки и пения, рисования". Пансион прославился своими вольнолюбивыми традициями, здесь в разное время воспитывались В.А.Жуковский, А.С.Грибоедов, М.Ю.Лермонтов, а также многие декабристы. После сожжения Москвы, с 1812 года обучался в одном из лучших учебных заведений Киева.

В 16 лет Александра Сутгофа зачислили на службу в гренадерский полк лейб-гвардии, и его карьера быстро пошла вверх: юнкер, прапорщик, подпоручик, поручик. Однако о службе Сутгофа также мало известно. Единственное сообщение краеведа Юрия Душкина: «Солдаты в роте уважали своего командира за смелость, решительность, строевую выправку и еще больше — за прогрессивные взгляды, хорошее отношение к нижним чинам, ему доверяли и были готовы пойти за ним».

В Тайное общество Сутгофа пригласил Петр Каховский. На то, чтобы обратить поручика лейб-гвардии в заговорщики, Каховскому потребовалось немало времени: он предложил вступить в общество в марте, а согласие получил только в сентябре. «Веря словам г. Каховского, я тоже желал содействовать благу общему», - говорил Александр Николаевич следствию.

Сутгоф - один из немногих декабристов, которые выполнили обещания, данные на последнем совещании. Декабристы решили помешать войскам и Сенату принести присягу новому царю. Узнав о начале восстания, он обратился к своей роте: «Ребята, вы напрасно присягнули, ибо прочие полки стоят на площади и не присягают. Наденьте поскорее шинели и амуницию, зарядите ружья, следуйте за мною на Петровскую площадь и не выдавайте меня!»

Первый пушечный выстрел, выпущенный по восставшим, привел к беспорядку в их построении. Восстание было разгромлено. Лейб-гренадеры уговаривали поручика Сутгофа скрыться, но он отвечал, что этого никогда не сделает, к тому же их жалованье у него в кармане. Солдаты сказали, что они и без жалованья обойдутся, лишь бы он не попал в руки правительства. К слову, с Сенатской площади не сбежали только двое офицеров-декабристов: Щепин-Ростовский и Сутгоф.

Александр Сутгоф в тот же день был доставлен в Петропавловскую крепость в Александровский равелин. Следственная комиссия разделила арестованных по степени виновности на разряды. 30 декабристов были отнесены к первому разряду и приговорены к смертной казни с отсечением головы. В этот разряд вошли декабристы, давшие личное согласие на цареубийство, а также совершившие убийство на Сенатской площади. Среди них был Сутгоф.

ЧИТИНСКИЙ КАТОРЖНИК

Но уже в июле Николай I подписал указ, по которому смертная казнь для Сутгофа и еще 25 декабристов была заменена пожизненной каторгой. В ночь с 13 (26) июля 1826 года на валу кронверка Петропавловской крепости устроили виселицу. С заключенных сорвали эполеты и ордена, мундиры. Все это бросили в костер. Над головами офицеров переломили их шпаги и увели. Затем состоялась казнь пятерых осужденных вне разрядов - П. И. Пестеля, К.Ф. Рылеева, С.И. Муравьева-Апостола, М.П. Бестужева-Рюмина, П.Г. Каховского.

В следственных делах обнаружился документ с описанием примет Сутгофа: рост 2 арш. 8 4/8 верш, (около 180 см) «лицом бел, сухощав, глаза голубые, нос прямой, волосы на голове и бровях русые».

До отправки в Сибирь Сутгоф содержался в Свартгольмской крепости (Финляндия), финляндской крепости. 22 августа высочайшим указом велено оставить Сутгофа в работе 20 лет, а потом обратить на поселение в Сибирь. Почти через год он был отправлен в Сибирь и через два месяца пути прибыл в Читу.

По воспоминаниям декабристов, Чита в это время была маленькой деревушкой при заводе, состоявшей из нескольких полуразрушенных хат. О пребывании Сутгофа в Читинском остроге свидетельств найти не удалось. Он находился в тех же условиях, что его друзья по несчастью, в одной камере с Волконским. Мария Волконская вспоминает: «В камере было очень тесно: между постелями не более аршина расстояния; звон цепей, шум разговоров и песен были нестерпимы для тех, у кого здоровье начинало слабеть. Тюрьма была темная, с окнами под потолком, как в конюшне». Сохранилась картина Н.П. Репина, на которой изображен Сутгоф с товарищами в камере Читинского острога. Быт узников постепенно приобрел некоторую стабильность: декабристы, люди образованные и незаурядные, стали делиться знаниями, занялись изучением языков, создавали свой маленький инструментальный ансамбль, кое-кто занялся огородничеством, что весьма разнообразило скудный стол. «Одежду и белье носили мы все собственные, имущие покупали и делились с неимущими», - вспоминал декабрист А. Е. Розен.

В Читинском остроге декабристы пробыли около четырех лет. В 1830 году в поселке Петровский завод для них построили тюрьму, и 634 версты до нового места отбывания наказания они шли пешком.

В ТЮРЬМУ-ПЕШКОМ

Переход декабристов проходил по почтовому тракту Чита-Верхнеудинск (Улан-Удэ) через селения: Беклемишево, Укыр, Курба, Верхнеудинск, Мухор-Шибиръ, Харауз. Впереди и сзади партий шли солдаты с ружьями.

Первая партия декабристов из Читы выступила 7-го, вторая 9-го августа. Шли по два дня, третий отдыхали, преодолевая расстояние 25-30 километров в день. При каждой партии находился «хозяин». «Хозяева» (Сутгоф и Розен) заранее отправлялись вперед для закупки у местного населения продуктов и приготовления обеда и ужина. Из этого можно заключить, что Сутгоф пользовался у товарищей доверием.

Практически у всех декабристов остались хорошие воспоминания об этом переходе. А вот впечатления от тюрьмы в Петровском заводе отрицательное.

А.П.Беляев вспоминает " Мы были сильно озадачены, увидев, что комнаты наши или номера были совершенно без окон, и свет проходил через дверь, вверху которой были стёкла. Но этот свет был так мал, что при затворенной двери нельзя было читать. Когда наши благодетельные дамы увидали эту постройку, они пришли в ужас».
 
Чтобы оказывать помощь менее состоятельным товарищам, декабристы организовали артель. Первым руководителем (хозяином) был избран И.С. Повало-Швейковский, затем, согласно уставу, через каждый год на эту должность избирались другие, в том числе и Сутгоф.

Вскоре была оформлена малая артель, её главная цель - доставлять отъезжающим на поселение пособие, необходимое на первое время. Сумма составлялась из добровольных вкладов и пожертвований.

Сутгоф был человеком обязательным, и, несмотря на то, что часто сам испытывал нужду, регулярно участвовал в помощи товарищам.

В ноябре 1832 года по случаю рождения четвертого сына Николая I Сутгофу и другим декабристам, которым был определен 20-летний срок каторжных работ, наказание сокращено до 15 лет. Через три года срок сократили еще на два года.

17 марта 1839 года перед отъездом на поселение Сутгоф женится на Анне Янчуковской - дочери надворного советника, бывшего штаб-лекаря при Петровском железном заводе.

ВВЕДЕНЩИНА

В середине августа 1839 года семья Сутгофа приехала в Введенскую слободу. И 23 сентября этого же года в письме к декабристу П.Н. Свистунову он писал:

«Ты не можешь себе вообразить, что за тоска в наши лета начинать привыкать к новому образу жизни; в особенности меня пугает сельское хозяйство; я в нем решительно никакого понятия не имею, а по необходимости заняться должен. Все дико и ново для меня по этой части, — хожу по деревне, расспрашиваю жителей, чем бы выгоднее заняться и за что приняться? И до сих пор ничего от них не узнал. Один уверяет, что самое выгодное занятие - хлебопашество, другой говорит, что сенокос еще лутше, третий-сеяние конопли, четвертый—доставка строевого леса в Иркутцк и так далее. Все это справедливо, и все они за малым исключением живут в большой бедности, во всей деревни не можем найти себе на зиму порядочной и теплой избы....

...мои дела в очень плохом положении благодаря г. Монрозу, который был так добр, что поссорил меня с моими родными, наговорив им кучу лжи насчет моей бедной жены. Более трёх месяцев я не имею писем от родных, ты можешь себе представить, как это тяжело для меня.

Единственный наш сосед по эту сторону Ангары - В. А. Бечаснов, его деревня, хотя и носит имя Смоленска, но еще, кажется, хуже нашей, он тебе кланяется».

Через три месяца жена Сутгофа подала прошение генерал-губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту: «Я так страдала в продолжении всей зимы в Введенской слободе от простуды по причине неудобной квартиры, что принуждённой нахожусь прибегнуть вторично к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбою о переводе мужа моего в селение Куду. Там, как мне сказали, есть тёплый дом, теперь свободный, который занимал Юшневский. Кроме этой выгоды в соседстве живёт г-н Вольф, помощь которого при расстроенном моём здоровье была бы для меня неоценима. В полной надежде, что Вы не откажите обратить снисходительное внимание на мою просьбу».

В январе 1840 г. Руперт дал разрешение на перевод Сутгофа из Введенской слободы в с. Куду. Однако в марте 1840 г. генерал-губернатор Восточной Сибири счел неудобным ходатайствовать у высшего начальства о переводе государственного преступника Сутгофа из Введенской слободы в с.Куду, и что «он обязан стараться о устройстве в Веденской свободе постоянной для себя оседлости».

О своём устройстве Сутгоф пишет: «...Мы просились в другое место и получили отказ, вследствие которого купили себе маленький домик, отделали его по-своему, издержали на него довольно много денег, он уже был готов, мы собирались в него переходить, как вдруг ему вздумалось вспыхнуть и сгореть до основания, мы остались без дома и без денег. К счастию, через пять дней мы получили матушкино благословение и деньги, это нас немного поправило и ободрило. Мы наняли себе другую квартиру, состоявшую из одной избы, разделенной на три части дощатыми перегородками... Наконец сил наших не стало, жена больная снова поскакала в город просить г. генерал-губернатора о переводе нас в другую деревню, где бы мы могли иметь порядочную квартиру. По приезде нас поместили в с. Куду, здесь у священника мы имеем славную квартиру, я совершенно ожил. Жена же моя еще не может поправиться...».

КУДИНСКИЙ «МЕЛЬНИК»

Село Куда располагалось в живописном месте по другую сторону Иркутска, в 23 верстах, при впадении реки Куды в полноводную Ангару. О том, как жилось на поселении, Александр Николаевич рассказывал в своих письмах к П. Свистунову и И. Пущину.

22 декабря 1840 года

«...О постройке дома теперь еще и думать не смею, денег мало, а лес и работники чрезвычайного дороги. Поневоле не придерживаешься пословицы: в гостях хорошо, а дома лучше. Мы хотя в чужом доме живем, но жаловаться не можем, хозяева наши люди очень деликатные, они предоставили мне право распоряжаться их заимкой, как мне угодно, огород при доме огромный, летом займусь им, страсть моя к цветам также не будет забыта...»

Александр Сутгоф, живя с больной женой, получил некоторую сумму от родственников. но она была незначительной, и ему пришлось искать дополнительный заработок.

В 1840 году декабрист получил разрешение поступить на службу к частным лицам.

Отставной титулярный советник В. Т. Павлинов и иркутский первой гильдии купец П. М. Герасимов доверили А.Н. Сутгофу управлять их мельницей на реке Куде.

Летом 1841 года в р. Куда поднялась вода, разрушила плотину и повредила мельничное производство настолько серьёзно, что Павлинов и Герасимов отказались от восстановления мельницы, принятые люди были уволены. Без дела оказался и Александр Николаевич Сутгоф.

В июле 1842-го с разрешения Иркутского гражданского губернатора Сутгоф купил дом у станционного смотрителя в Хомутовском селении, в двух верстах от Куды, и перевез его в с.Малая Разводная.

Несмотря на постоянные бытовые проблемы, Сутгоф активно поддерживал связь с товарищами по несчастью. Он навещал декабристов в Усть-Кудинском селении, в Олонской слободе, в Урике, Оёке, Малой Разводной, где прожил более года.

Александр Николаевич из Усть-Куды пишет И.И.Пущину: «...Трубецкие все здоровы, мы с ними часто видимся, почти каждый праздник они за нами присылают лошадь, и мы отправляемся к ним гостить на день и на два..»

7 января 1843 года П.А.Муханов писал И.И. Пущину о семействе Сутгофа: «Жена Сутгофа любит его без памяти, и они очень щастливы, купили прекрасный домик и живут себе ...»

В ежемесячном донесении иркутского гражданского губернатора в Петербург о поведении ссыльных в марте 1844 года о Сутгофе говорилось, что он «...занимается чтением книг и домашним хозяйством, ведет себя похвально, в образе мыслей скромен».

И СНОВА РЯДОВОЙ

В марте 1848 года мать А. Сутгофа написала царю прошение, что её сын «желал смыть кровью сделанное в молодости преступление, но был удерживаем от этого разными семейными обстоятельствами, которые только ныне несколько улучшились и дозволяют ему предаться означенному желанию об определении его рядовым в отдельный Кавказкий корпус».

14 июля 1848 года неожиданно А. Сутгофу объявили об определении его на службу рядовым в отдельный Кавказский корпус с правом выслуги и об отправке его в Тифлис.

У рядового Сутгофа началась нелегкая походная жизнь, полная тревог и ожиданий. Кубанский егерский полк принимал участие в боевых действиях с горцами, осаде аулов, прокладке просек и дорог, расчистке завалов.

В ноябре 1850 года рядовой А. Сутгоф был произведен в унтер-офицеры со старшинством. Кочевой образ жизни, да и возраст давали о себе знать. Незаметно подступали болезни, и он отправляется на лечение кавказскими минеральными водами.

Из письма Трубецким: «...Моя боль в ногах происходила от простуды, после сорока Сабанеевских, умеренной теплоты, ванн боли в коленях у меня прекратились, даже в основном отряде, где я около сорока дней не спал иначе как под открытым небом в дождливые и иногда в морозные ночи, бывший ревматизм мой ко мне не возвращался»...

Сутгоф не забывает места, в которых прошла его молодость, и советует Трубецким «...съездить на дарасунские воды, они имеют укрепляющие свойства, которые возобновят силы и возродят здоровье княгини. К температуре их понемногу можно привыкнуть. Эта поездка для всего вашего семейства добавит притом развлечений. Забайкальский край летом очень хорош, у нас на Кавказе не найдётся таких чудесных полевых цветов».

Александр Николаевич пережил многих декабристов, и до последних дней поддерживал с ними переписку. Письма Сутгофа, разбросанные по разным городам, архивам и музеям, проникнуты безграничной дружбой, что связывала этих благородных и преданных друг другу людей. В письмах - радость и восторг, сочувствие и горечь утрат.

Несмотря на запрещение амнистированным «политическим преступникам» появляться в столицах, в 1857 году состоялся большой сбор декабристов в Москве. О нем подробно рассказывает в письме И. И. Пущину М. И. Муравьев-Апостол. Там он виделся с Трубецким, Соловьевым, Быстрицким, Голицыным, Батеньковым, Сутгофом и др. Всего съехалось 14 декабристов со всех концов России. «Наше кровное родство не пустое слово...», - заканчивает свое письмо М.И.Муравьев-Апостол.

Вскоре по случаю коронации Александра II Сутгофу было пожаловано потомственное дворянское достоинство и право свободного избрания места жительства, но без прав на прежнее имущество. Супруги переехали в Москву, Александр Николаевич перешел в резерв армии.

Ограничения на въезд были сняты, многие декабристы стали наезжать в Москву, и Сутгоф постоянно общался с ними. Весной 1857 года И. Якушкин писал И. Пущину: «...Сутгоф молодцом, и в своем мундире смотрит совершенно лейб-гренадером, только руки поражены у него параличом и пальцы почти не служат».

КУРОРТНЫЙ СМОТРИТЕЛЬ

По состоянию здоровья Александру Николаевичу был необходим теплый климат. С переводом на Кавказ все закончилось благополучно, и посетители Кисловодска сезона 1859 года могли видеть высокого, седого, статного подпоручика, смотрителя Минеральных вод. В курортном музее Пятигорска, к сожалению, сгоревшем вместе с экспонатами уже в наши дни, долгие годы хранилась копия автографа Сутгофа на колонне Эоловой арфы.

Следующий курортный сезон декабрист встречал уже в Грузии, где одновременно занимал должность управляющего Боржомским казенным имением и дворцом великого князя Михаила Николаевича. Впоследствии в связи с ухудшением здоровья он освобождается от занимаемых им должностей и назначается смотрителем дворца. Многие годы двухэтажный деревянный дворец в мавританском стиле выделялся среди других построек своим старинным фасадом, многочисленными окнами, с частыми переплетами.

В те годы Боржомский курорт только зарождался, и отдыхающих было немного. В одном из последних дошедших до нас писем П. Свистунову, от 20 октября 1866 года, Александр Николаевич сетовал на скуку, отсутствие книг и журналов, дороговизну продуктов: «...Мне Боржом крепко начал надоедать, ... осенью, когда начинаются дожди, я всегда простуживаюсь, и кашель, и насморк меня до весны не покидают».

В отставку Александр Николаевич не вышел, но ему последовательно присваивают звание поручика, штабс-капитана и, наконец, в декабре 1870 года, - капитана.

Анна Федосеевна всегда поддерживала его. Посещение Тифлиса, да редкие поездки в Москву к сестре и племянникам вносили разнообразие в последние годы их совместной жизни. Заболев воспалением легких, 14 августа 1872 года А.Н. Сутгоф скончался в возрасте семидесяти лет и был похоронен в ограде боржомской церкви Иоанна Крестителя.

P.S.: В Иркутске до сих пор проживают родственники жены Сутгофа - Анны Федосеевны Янчуковской. Представитель рода Янчуковских Николай Владимирович изучает историю родственных связей. Он любезно предоставил собранную информацию об Анне Федосеевне. Родилась она в Петровском заводе 8 декабря 1814 года. Часто бывала в семье декабриста С. П. Трубецкого, дружила с его детьми и была окружена заботой и вниманием хозяйки дома - Ектерины Ивановны. Замуж за Сутгофа вышла 17марта 1839 года и разделила с ним нелёгкую судьбу государственного преступника.

Имеются свидетельства, что портрет Анны Сутгоф писал Михаил Бестужев. Но каких-либо сведений о существовании этого портрета в настоящее время нет.

Была близкой подругой дочери Трубецких -- Зинаиды Свербеевой. Сопровождала её в поездке в Киев к С. П. Трубецкому после окончания его ссылки в 1857 году. Анна Федосеевна дружила со многими декабристами и их семьями, вела с ними переписку.

Сведений о дальнейшей судьбе Анны Сутгоф совсем немного. Известно, что в 1886 году она ездила в Москву на похороны сестры мужа, Анны Николаевны Нарышкиной. Дата смерти Анны Федосеевны неизвестна. Она была указана на могиле, но ни церкви, ни кладбища не сохранилось. В советское время там был построен санаторий. После ее кончины в Боржом из Сибири приезжал племянник, акцизный чиновник Виктор Викторович Янчуковский, который продал доставшийся по наследству небольшой дом, сфотографировался на фоне гор в бурке и уехал обратно в Иркутск. Возможно, точнее о дате смерти Анны Сутгоф могут рассказать метрические книги Боржомской церкви, хранящиеся в Тбилиси.

Жена Сутгофа часто болела. Совместных детей у них не было.

Исследователь В.С.Колесникова из Москвы обнаружила письмо декабриста П С. Бобрищев-Пушкина Е.И.Якушкину от 11 февраля 1859 года, из которого следует, что сын И И. Пущина Ваня и внебрачный сын А.Н. Сутгофа учились вместе в учебном заведении Циммермана — педагога, владельца мужского пансиона в Москве.

Михаил САПИЖЕВ

Шелеховский Вестник, 9 декабря 2011 г.

Сапижев М.Н.

Декабрист Александр Николаевич Сутгоф. Жизнь на поселении.

Писатель В. Чивилихин писал:

«Любой рядовой декабрист нам должен быть интересен еще и потому, что на его облике и судьбе так же отразилось время, как на каждом из самых ярких и замечательных».

На протяжении ряда лет ребята из туристско-краеведческого клуба «Наследники», который работает при Центре развития творчества детей и юношества, исследуют жизнь декабриста Александра
Николаевича Сутгофа, который некоторое время проживал на поселении в с. Введенском Шелеховского района. Нам удалось многое узнать благодаря изучению литературных источников, переписке с архивами, знакомству с работами краеведов Ю.С. Душкина и В.Н. Кравченко. Ребята познакомились и встречаются в Иркутске с потомком А.Н. Сутгофа по линии его жены Анны Федосеевны Николаем Владимировичем Янчуковским.

С дочерью отставного штабс-лекаря Петровского железоделательного завода Федосея Янчуковского декабрист познакомился на каторге и обвенчался 17 марта 1839 года в Петровском Заводе. Анна добровольно соединила навек свою судьбу с нелегкой судьбой «государственного преступника».

Мы собрали большое количество материалов о семье, детстве, военной службе, участии в восстании, каторжной жизни, службе декабриста на Кавказе и последних годах его жизни. В данной работе мы представляем небольшой фрагмент этой работы, в котором изложены все известные нам подробности жизни Александра Николаевича Сутгофа на поселении в Иркутской губернии.

В середине августа 1839 г. семья Сутгофа приехала из Петровского Завода во Введенскую слободу. 23 сентября этого же года в письме к П.Н. Свистунову декабрист писал: «Вот уже более пяти недель, что я на поселении, и до сих пор не находил свободной минуты, чтобы писать к тебе, любезнейший Свистунов. Ты не можешь себе вообразить, что за тоска в наши лета начинать привыкать к новому образу жизни; в особенности меня пугает сельское хозяйство; я в нем решительно никакого понятия не имею, а по необходимости заняться должен. Все дико и ново для меня по этой части, - хожу по деревне и расспрашиваю жителей, чем бы выгоднее заняться и за что приняться. И до сих пор ничего от них не узнал. Один уверяет, что самое выгодное занятие - хлебопашество, другой говорит, что сенокос еще лучше, третий - сеяние конопли, четвертый - доставка строевого леса в Иркутск и так далее. Все это справедливо, и все они за малым исключением живут в большой бедности, во всей деревне не можем найти себе на зиму порядочной и теплой избы. мои дела в очень плохом положении благодаря г. Мон- розу, который был так добр, что поссорил меня с моими родными, наговорив им кучу лжи насчет моей бедной жены. Более трех месяцев я не имею писем от родных, ты можешь себе представить, как это тяжело для меня»1.

Через три месяца, 30 декабря, жена Сутгофа подала прошение генерал- губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту: «Я так страдала в продолжение всей зимы в Введенской слободе от простуды по причине неудобной квартиры, что принужденной нахожусь прибегнуть вторично к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбою о переводе мужа моего в селение Куду. Там, как мне сказали, есть теплый дом, теперь свободный, который занимали Юшневские. Кроме этой выгоды, в соседстве живет г-н Вольф, помощь которого при расстроенном моем здоровье была бы для меня неоценима2. Того же числа Руперт написал Иркутскому гражданскому губернатору: «Принимая в уважение просьбу жены поселенного в слободе Введенской государственного преступника Сутгофа, что по неимению там удобной для жительства ее с мужем квартиры она совершенно расстроила свое здоровье и претерпевает великий недостаток в жизненных потребностях, покорно прошу Ваше превосходительство сделать распоряжение о временном переселении Сутгофа из слободы Введенской в селение Куду согласно просьбе жены его, впредь до особого разрешения, которое я со временем испрошу»3.

В январе 1840 г. В.Я. Руперт сообщил А.Х. Бенкендорфу о получении разрешения на перевод Сутгофа из Введенской слободы в с. Куду.

О  своем устройстве Сутгоф пишет: «Мы просились в другое место и получили отказ, вследствие которого купили себе маленький домик, отделали его по-своему, издержали на него довольно много денег, он уже был готов, мы собирались в него переходить, как вдруг ему вздумалось вспыхнуть и сгореть до основания, мы остались без дома и без денег. К счастию, через пять дней мы получили матушкино благословение и деньги, это нас немного поправило и ободрило. Мы наняли себе другую квартиру, состоявшую из одной избы, разделенной на три части дощатыми перегородками. Наконец сил наших не стало, жена больная поскакала в город просить г. генерал- губернатора о переводе нас в другую деревню, где бы мы могли иметь порядочную квартиру. По приезде ее нас поместили в с. Куду, здесь у священника мы имеем славную квартиру, я совершенно ожил. Жена же моя еще не может поправиться...»4.

Интересно, что села Усть-Куда и Куда - разные населенные пункты, стоящие на одной реке. Сохранились письма Сутгофа, написанные из этих сел.

В конце марта 1840 г. шеф корпуса жандармов А.Х. Бенкендорф написал генерал-губернатору Восточной Сибири: «Государственный преступник Александр Сутгоф, поселенный в Иркутской губернии в слободе Введенской и по случаю сгоревшего там купленного им дома перемещенный с разрешения Вашего превосходительства на время в той же губернии в село Куду, обратился к г. начальнику округа корпуса жандармов с просьбою об исхода- тайствовании ему дозволения остаться всегда в селении Куда. Сообщая о сем Вашему превосходительству, покорнейше прошу Вас... уведомить меня, находите ли Вы возможным удовлетворить настоящую просьбу Сутгофа».

В.Я. Руперт ответил Бенкендорфу: «Честь имею донести, что удовлетворение просьбы государственного преступника Александра Сутгофа об оставлении его на поселении в с. Куде, где он находится ныне, с дозволения моего, временно, по случаю уничтожения пожаром его дома, бывшего в слободе Введенской, в которой он поселен, - я, с своей стороны, нахожу совершенно возможным»5. 10 апреля А.Х. Бенкендорф сообщил В.Я. Руперту: «Государь император, повелеть соизволил: государственных преступников Мозалев- ского и Сутгофа оставить на поселении, первого в Петровском Заводе, а последнего Иркутской губернии в селе Куде»6. В мае поступило распоряжение об  оставлении Сутгофа на постоянное жительство в Куде.

Старинное село Куда располагалось в живописном месте в 23 верстах от места впадения реки Куды в полноводную Ангару. О том, как жилось на поселении, Александр Николаевич рассказывает в своих письмах к П.Н.Свистунову и И.И. Пущину.

22 декабря 1840 г.: «О постройке дома теперь еще и думать не смею, денег мало, а лес и работники чрезвычайно дороги. Поневоле не придерживаешься пословицы: в гостях хорошо, а дома лучше. Мы хотя в чужом доме живем, но жаловаться не можем, хозяева наши люди очень деликатные, они предоставили мне право распоряжаться их заимкой как мне угодно, огород при доме огромный, летом займусь им, страсть моя к цветам также не будет забыта...»7.

Александр Сутгоф, живя с больной женой, получил некоторую сумму от родственников, но она была незначительной, и поэтому он искал дополнительных средств для жизни.

Декабрист обратился к генерал-губернатору с просьбой о разрешении ему перейти на мельницу купца Герасимова. В переписке по этому поводу, присланной на имя В.Я. Руперта, говорится: «Проживающий в Кудинском селении Иркутского округа государственный преступник Сутгоф объясняет, что он, по недостаточности средств, не имеет возможности вторично обстроиться и, опасаясь по расстроенному здоровью своей жены провести зиму в крестьянской избе. обратился с просьбою о дозволении ему еще остаться в означенном селении и для поддержания себя в содержании управлять находящейся там мельницею купца Герасимова... причем присовокупил, что дом купца Герасимова, состоящий при мельнице, имеет еще выгоду в том, что не был никем занят, дает возможность завести при нем небольшое хозяйство, чего в наемной квартире, живя вообще с хозяевами на одном дворе, нет никакой возможности сделать»8. В 1840 г. декабрист получил разрешение от генерал-губернатора Восточной Сибири на поступление в службу к частным лицам.

Отставной титулярный советник В.Т. Павлинов и иркутский первой гильдии купец П.М. Герасимов доверили А.Н. Сутгофу управлять их мукомольной мельницей на реке Куде. Это была большая мельница с плотинами и прудом. Здесь мололи зерно жители окрестных сел и деревень, денежная плата взималась за перемол с мешка или пуда. На мельнице работало несколько рабочих под руководством крестьянина Оёкской волости Степана Степановича Новоселова, нанявшегося мельником. Деньги с крестьян собирал мельник, передавал их приказчику, который отчитывался перед управляющим мельницей А.Н. Сутгофом. Мельница работала целыми сутками, все шесть жерновов, скованных железом, растирали зерно в муку, которую мельник сдавал в амбар. Почти всегда у мельницы скапливались крестьянские возы с зерном, каждый крестьянин ждал своей очереди. Мельник и мельничные рабочие жили у мельницы, питались за счет ее владельцев9.

В письме к И.И. Пущину от 20 февраля 1841 г. Сутгоф сообщает: «Мы до сих пор живем с большим трудом, деньги, которые я ожидал от сестер, никогда не были присланы, и капитал, отложенный для меня племянницей несколько лет тому назад, без моего ведома был употреблен сестрой (сестра декабриста - Анна Николаевна Нарышкина. - М.С.) на уплату долга за К. Нарышкина (К.М. Нарышкин, генерал-майор, брат М.М. Нарышкина, женат на А.Н. Сутгоф, сестре декабриста. - М.С). Это нас подкосило совсем, мы теперь живем и долги выплачиваем деньгами, присылаемыми матушкой. В нынешнем году я взял на себя управление Кудинской мельницей, за что получаю 400 руб. жалованья и имею довольно большой дом со всеми угодьями и отоплением даром. Местоположение у нас порядочное, мы сидим большею частью дома, в Урике и в Оёке гостим иногда по нескольку дней и жаловаться на свое положение не можем. Одно плохо - это что жена беспрестанно хворает»10.

В конце лета 1841 г. А.Н. Сутгоф обратился к В.Я. Руперту: «Расстроенное здоровье жены моей заставляет меня покорнейше просить Ваше Вы­сокопревосходительство дать мне позволение ехать с нею на Тункинские минеральные воды для излечения ее болезни на два месяца. Я надеюсь, что Ваше Высокопревосходительство благосклонно примет просьбу мою, тем более что врачи находят это единственным средством, могущим избавить жену мою от хронической болезни».

Генерал-губернатор наложил резолюцию: «Написать г. гражданскому губернатору, что, снисходя на просьбу государственного преступника Александра Сутгофа видом для проезда и вообще, соблюсти весь тот порядок, который учрежден на подобные случаи. 2 сентября. Руперт»11.

Летом 1841 г. поднялась вода в р. Куде и своей массой разрушила плотину, повредила мельничное производство настолько серьезно, что Павлинов и Герасимов отказались от восстановления мельницы, принятые люди были уволены.

Без дела оказался и Александр Николаевич. Он обратился к управляющему делами и капиталами Тальцинской фабрики почетному гражданину Александру Андреевичу Свешникову, и тот предложил декабристу управлять упомянутой фабрикой при условии водворения его в Тальцинское селение. 10 декабря 1841 г. А.Н. Сутгоф обратился с прошением к В.Я. Руперту: «В прошлом году мне разрешено Вашим Высокопревосходительством по недостатку средств моих принять управление Кудинской мельницей господ Павлинова и Герасимова, наводнения нынешнего года нанесли ей столько вреда, что хозяева этой мельницы отказываются ее восстанавливать, и поэтому я лишился своего содержания. Между тем средства мои все более и более стесняются тем, что аренда, дававшая матушке моей возможность поддерживать меня, оканчивается с будущего января, почему я и решился просить Ваше Высокопревосходительство о позволении принять предложение господина Свешникова, вызвавшего меня управлять Тальцинской фабрикой.

Условия, им предложенные, такого рода, что были бы совершенно обеспечены... Г-н Свешников предупредил меня, что без Вашего формального отношения он водворить меня не может, почему, если это дело возможное, я осмелюсь покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство принять в уважение причины, заставляющие меня вторично беспокоить Вас».

В июле 1842 г. он обратился к иркутскому гражданскому губернатору с просьбой разрешить ему покупку дома у станционного смотрителя Егора Ениоса в Хомутовском селении, в двух верстах от Куды. Губернатор доложил о  просьбе Руперту, который наложил резолюцию: «Я не вижу препятствий насчет дозволения государственному преступнику Александру Сутгофу купить дом в Хомутовском селении»12.

А.Н. Сутгоф 14 марта 1843 г. сообщает И.И. Пущину: «В прошлом году мы купили себе хорошенький маленький домик, вышли через это опять в долги и теперь во всем себе отказываем, чтобы скорее выплатиться...».

29   августа 1843 г.: «Теперь мы начали готовиться к зиме, конопатим дом, собираем в огородах, сушим овощи и солим огурцы. Мы часто раскаиваемся, что купили дом, гораздо умнее было бы перепроситься к вам в Тобольск или в Курган, где бы могли жить порядочно небольшими деньгами, которые нам присылают. В наших же восточных местах ежегодно становится все дороже и дороже; золотоискатели осадили нас со всех сторон.»13.

А.Н. Сутгоф активно поддерживал связь с товарищами. Он навещал декабристов в Усть-Кудинском селении, в Олонской слободе, в Урике, Оёке, Малой Разводной, где прожил более года. 13 июля 1840 г. он пишет И.И. Пущину из Усть-Куды : «Трубецкие все здоровы, мы с ними часто видимся, почти каждый праздник они за нами присылают лошадь, и мы. отправляемся к ним гостить на день и на два.»14.

В дружеских отношениях на поселении Сутгоф был и с Федором Федоровичем Вадковским, находившимся с 16 марта 1841 г. в с. Оёк Иркутского округа. Этой дружбе не помешала произошедшая в Читинском остроге ссора между ними. Вспыльчивый Вадковский, поссорившись с Сутгофом, бросился на него с ножом в руках. Комендант Нерчинских рудников и Читинского острога генерал-майор С.Р. Лепарский приказал заключить Вадковского в одиночную камеру15. Ф.Ф. Вадковский в письме к Е.П. Оболенскому от 7 октября 1839 г. из Иркутска сообщал: «На будущей неделе поеду взглянуть на Сутгофа»16.

Поддерживал он отношения и с Н.М. и А.М. Муравьевыми17.

7  января 1843 г. П.А. Муханов писал И.И. Пущину о семействе Сутгофа: «Жена Сутгова любит его без памяти, и они очень счастливы, купили прекрасный домик и живут себе»18.

В марте 1844 г. в ежемесячном донесении в Петербург иркутского гражданского губернатора о поведении ссыльных говорилось, что Сутгоф «занимается чтением книг и домашним хозяйством, ведет себя похвально, в образе мыслей скромен»19.

В апреле 1847 г. мать А. Сутгофа, в то время уже вдова, обратилась к шефу корпуса жандармов графу Орлову с просьбой о переводе сына из села Куда в Малую Разводную по случаю болезни его и его жены для получения возможности пользоваться пособием медиков.

А.Ф. Орлов просил В.Я. Руперта уведомить его, заслуживает ли Сутгоф снисхождения и возможно ли перевести его в Малую Разводную. Генерал- губернатор отвечал: «.честь имею ответствовать, что Сутгоф, как видно из месячных ведомостей, доставляемых ко мне начальником Иркутской губернии, ведет себя всегда хорошо, а поэтому я нахожу, что он вполне заслуживает этого снисхождения и может быть переселен из Куды в Малую Разводную». 7 июля того же года последовало царское повеление о переводе декабриста в Малую Разводную, куда он и переехал в августе 1847 г.

В марте 1848 г. мать А.Н. Сутгофа написала царю прошение о том, что ее сын «желал смыть кровью сделанное в молодости преступление, но был удерживаем от этого разными семейными обстоятельствами, которые только ныне несколько улучшились и дозволяют ему предаться означенному желанию об определении рядовым в Отдельный Кавказский корпус». Граф Орлов запросил генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева о поведении А. Сутгофа. 21 апреля 1848 г. Н.Н. Муравьев отвечал: «Государственный преступник Александр Сутгоф хорошим и скромным своим поведением при искушенном раскаянии вполне заслуживает испрашиваемой для него милости... назначения на Кавказ». 1 июня граф Орлов сообщил Н.Н. Муравьеву: «Государь император по всеподданнейшему докладу моему высочайше повелеть соизволил: находящегося в Иркутской губернии на поселении государственного преступника Александра Сутгофа согласно ходатайству его матери и собственному его желанию определить рядовым в Отдельный Кавказский корпус с правом выслуги». О воле царя Орлов уведомил военного министра и попросил Н.Н. Муравьева отправить Сутгофа в город Тифлис в штаб Отдельного Кавказского корпуса и об отправлении декабриста уведомить его. 14 июля А. Сутгофу объявили об определении его на службу рядовым в Отдельный Кавказский корпус с правом выслуги и об отправке его в Тифлис.

На запрос генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева 15 сентября 1848 г. иркутский гражданский губернатор сообщил: «На предписание вашего высокопревосходительства от 3 числа сего месяца имею честь донести, что находившийся на поселении в Иркутской губернии государственный преступник Александр Сутгоф отправлен на Кавказ 27 июня сего года»20.

На Кавказе Сутгоф прослужил более 20 лет и в 69-летнем возрасте вышел в отставку в чине капитана. Заболев воспалением легких, 14 августа 1872 г. А.Н. Сутгоф скончался в возрасте 70 лет и был похоронен в ограде боржомской церкви Иоанна Крестителя. Его вдова Анна Федосеевна обратилась с просьбой о назначении пенсии:

«Муж мой, капитан Сутгоф, состоя на службе с 1 ноября 1848 г., умер, оставив меня без всяких средств к существованию. <...> Всеподданнейше прошу <...> мне, на основании законоположений, назначить пенсион по жительству моему в местечке Боржом Тифлисской губернии». В положительном ответе главнокомандующего Кавказской армией было сказано, что «во внимание исключительным обстоятельствам означенного офицера, его безукоризненной по возвращении из ссылки в Сибирь службе на Кавказе и оказанным им на Кавказе военным отличиям, равно в уважении крайне бедного положении вдовы <...> производить со дня смерти мужа из Государственного казначейства выплату в размере 315 рублей в год»21. Детей у супругов Сутгофов не было. Анна Федосеевна умерла после 1886 г., точная дата смерти сегодня нам неизвестна. Ни церкви, ни кладбища не сохранилось, в советское время там был построен санаторий. «После ее кончины в Боржом из Сибири приезжал племянник, акцизный чиновник Виктор Викторович Янчуковский, который продал доставшийся по наследству небольшой дом, сфотографировался на фоне гор в бурке и уехал обратно в Иркутск»22.

Примечания

1            Декабристы. Летописи Литературного музея. М., 1938. Кн. 3. С. 310.

2            Душкин Ю.С. Из жизни декабристов на каторге и поселении в Иркутской губернии. Рукопись // Архив службы по охране объектов культурного наследия Иркутской области. Д. 1429. С. 100 (далее: Душкин Ю.С.).

3          Там же. С. 100-101.

4          Кравченко В.Н. Шипы для изгнанников. Ставрополь, 2003. С. 33-34 (далее: Кравченко В.Н.).

5          Душкин Ю.С. С. 101.

6         Там же. С. 101-102.

7         Кравченко В.Н. С. 34.

8         Бубис Н. Усть-Куда // Земля Иркутская. 1994. № 2. С. 11.

9         Душкин Ю.С. С. 103-104.

10       Записки ОР ГБЛ. М., 1939. Вып. 3. Декабристы. С. 34-35.

11       Душкин Ю.С. С. 102-103.

12       Там же. С. 104-106.

13       Кравченко В.Н. С. 34.

14       Начинается борьба, достойная человека (Письма А.Н. Сутгофа к И.И. Пущину 18401843 гг.) // Советская Россия. 1980. 20 янв. (№ 17). С. 4.

15       Зильберштейн И.С. Художник-декабрист Николай Бестужев. М., 1977. С. 452.

16       Письма политических ссыльных в Восточной Сибири (конец XVIII - начало XX в.). Иркутск, 1978. С. 72.

17       МуравьевА.М. Записки и письма. Иркутск, 1999. С. 189, 199, 203, 205.

18       Муханов П.А. Сочинения и письма. Иркутск, 1991. С. 371-372.

19       Кравченко В.Н. С. 35.

20       Душкин Ю.С. С. 106-108.

21       Кравченко В.Н. С. 54.

22       Там же. С. 55.

Портрет Александра Николаевича Сутгофа.
Фотография Э. Вестли. 1865-1866 гг. Тифлис.