171
1 апреля 1821 СП[етер]б[ург]. *)
*) Архив, No 2373, лл. 38--39.
По последнему письму твоему, любезной Сергей, от 15-го марта, мы видели, что ты нечего не знал о произшествиях, в Греции. С тех пор разнеслись здесь различные слухи. Слышно было, что вся Греция взволновалась, и что в Конст[антино]поле была резня, что погибло туту {Так в подлиннике.} 400 000 челов[ек] с обеих сторон; и что миссия наша, вместе с министром, ушла на лодке. Вчера же мы слышали, что в Царьграде все спокойно покуда; но что между тем, многие семейства прибыли оттуда в Одессу.1 Хотя во всех слухах много прибавленного, часто совсем небывалого и проч., однакож произшествия сии не оставляют нас без беспокойствия на твой щет, особливо же все сие будет весьма беспокоить Матушку. Почта царьградская еще не приходила. Ожидали к сему дню. Мы надеемся иметь от тебя письма. Везде кутерьма! А проку мало! Неаполитанцы подтвердили мое о них мнение весьма невыгодное, которое однакоже я было переменил, читая речи членов парламента, адресы и прокламации оного. Но народ не действовал так, как говорил парламент. Вряд ли и греки не подвергнутся той же участи, как неаполитанцы!2 Но все это до нас не касается. Напиши нам, брат, что вы будете делать, и можем ли мы, здесь, иметь достаточные причины быть на твой щет спокойными.
Возвратившись из Москвы, я еще не принимался за прежнюю мою работу о ж[юри]. Об американском ж[юри] или, лучше сказать, о ж[юри] в Америке я ничего не читал. Меня остановили главы общие юридические и главы о ж[юри] в России. Тут может надобно прибегнуть к одному только Судебнику. Между тем, слышал, что отсюда потребовали Канкрина и Аверина (в отставке, в Дерпте, жившего) в главную квартиру, и во мне родилось желание быть там же; тем более, что, в нынешних обстоятельствах здесь очень неприятно; я написал об этом к гр[афу] Нес[сельроде] и просил ему {Так в подлиннике.} доставить мне какое нибудь место. Для меня это весьма было бы приятно. Но не беда, есть ли и не сделает. Буду жить здесь и писать. Лень иногда одолевает. Да и цензура отнимает дух. Вчера я заглянул в мою теорию налогов, и весьма часто находил такие места, которые и мне и всем казались тогда ничтожными, но которых ныне цензура никак бы не пропустила. Меня радует то, что я успел хоть что нибудь сказать истинного. Теперь это невозможно.-- Недавно Бетанкур через Ал[ексея] Николаевича] Оленина и сам предлагал мне место при его управлении. Занятие мое состояло бы в составлении исторического описания всего того, что в России было сделано для путей сообщения, и в издавании журнала ежемесячного о том же предмете. Жалования Бет[анкур] предполагает до 6000 р[ублей]. Сначала вместо себя я предлагал ему Куницына; но он не согласился; а предложил еще мне. В это время письмо мое к графу, Н[ессельроде] было уже отправлено; и потому я сказал Бет[ан]куру, что не могу дать теперь решительного отзыва. Он это принял за отказ; да и я говорил в том же смысле; ибо он хочет, чтобы журнал начал выходить с 1822 году; а нужно, по крайней мере, полгода для приготовления. Хотя дело дорог и каналов и не мое; хотя бы оно и отвлекло бы меня еще более о ж[юри], но жалование делало бы для меня сие места выгодным. Устрашила меня только la périodicité! Не издавая никогда ничего периодического, не знаю, трудно это или нет. О возвращении государя здесь ничего неизвестно. Известно однакож, что три или четыре корпуса нашей армии, между оными корпус гр[афа] Воронцова, командуемый г[енерало]м Ротом, получили приказание выступить в поход, и, как уверяют, пойдут даже за границу. Может быть окончание дела войны с Неаполем остановит движение сих войск. Говорят, что и гвардия выйдет отсюда в Могилев и займет те места, из которых выступят армейские войска. Но положительного приказания о сем не было. -- Чаадаев, будучи адъютантом Васильчикова, подал в отставку. Его следовало отставить полковником, ибо он служил более года в чине ротмистра. Вместо того его отставили тем же чином, неизвестно почему. -- Недавно я слышал, что кн[язь] Сергий Трубецкой, находящийся в Париже, женится на дочери графини Лаваль. -- Михайло Петрович назначен в мае ехать водою во Францию. Тетушке это очень неприятно; но и ему здесь жить очень плохо. В Париже он будет жить у Демидова. Тетушка нездорова. Алексей Петрович в Новгороде очень страдает от гемороя. Ему делали операцию. Теперь лучше.
К No 171
1 С конца, XVIII века среди подвластных Турции греков возникло движение, направленное к освобождению от турецкого ига. Движение это было естественным последствием развития торговли по Средиземному и Черному морям. Упоминаемые в торговых документах того времени "турки", с которыми вели торговлю русские, французы, итальянцы и т. д., были в подавляющем большинстве греки. Само турецкое население, находившееся в феодальной зависимости от господствующего класса, еще не могло выделить из себя сколько-нибудь сильной торговой буржуазии. Напротив, греки усиленно занялись торговой деятельностью и с этой целью стали селиться в большом количестве в городах южной России: Херсоне, Таганроге, Одессе. В 1814 г. в Одессе Николаем Скуфасом было основано тайное общество гетерия, целью которого было освобождение греков. Русское правительство, мечтавшее о сокрушении Турции и завоевании Константинополя, еще в XVIII веке поощряло борьбу подвластных Турции народностей. С назначением же русским министром Каподистрии гетеристы все свои надежды возложили на помощь России. И несомненно, что использование греческого, сербского и других национальных движений входило в планы правительства Александра I. Но когда в 1820 г., решившись на восстание, гетеристы обратились к Каподистрии за поддержкой, он вынужден был им отказать. Основной причиной эгого отказа было то обстоятельство, что в это время страх перед революциями уже в сильной степени влиял на русскую политику, и Александр I вступил на путь сближения с Австрией, сторонницей сохранения в неприкосновенности существовавшего европейского порядка внутренних и внешних отношений и в особенности сохранения целости Турецкой империи.
Поэтому Каподистрия считал движение несвоевременным. Движение возглавил сын бывшего валахского господаря, генерал-майор русской службы Александр Ипсиланти. В ответ на письмо последнего к Александру, извещавшее о предстоящем восстании и выражавшее надежду на помощь России, русский император ответил, что не может связывать своей политики с "постыдными и преступными действиями тайных обществ", и приказал исключить Ипсиланти из русской службы. Восстание, начавшееся в Морее, к концу марта уже охватывало большую часть Греции и Ионические острова (Гидра, Специя и Инсара). В Морее и на Гидре были образованы правительства из представителей крупной торговой буржуазии.
2 Неаполитанский парламент, начавший свою работу 1 октября 1820 г., занялся уничтожением феодального строя и переустройством государства. Король, получив приглашение на конгресс в Лайбах, в послании 1 декабря к палатам заявил, что ставит целью своей поездки добиться посредничества Франции между Неаполем и реакционными державами, но требовал, как необходимого условия для осуществления посредничества, следующих изменений в конституции: 1) учреждение палаты перов, 2) неограниченное вето короля, 3) законодательная инициатива -- королю, 4) право роспуска парламента и т. д. Парламент отверг эти требования и заявил о готовности народа умереть за существующую конституцию. Тем не менее парламент, несмотря на протесты народа, не помешал поездке короля в Лайбах. В стране начиналась борьба между умеренно-конституционной партией, возглавлявшей движение, и революционерами-карбонариями, уже требовавшими дальнейших радикальных изменений. Но подлинного подъема в стране не создалось, и в марте австрийская армия вступила в пределы королевства. Тургенев находил "много умеренности, истинного ума и благоразумия в членах Неаполитанского парламента" и в речах их "глубокое чувство негодования к несправедливости и чувство патриотизма". Но, прочитав в газетах об уничтожении корпуса генерала Пепе, он записал в дневнике 26 марта: "Неаполитанцы не сражаются: бегут. Есть-ли это так, то мы увидим разницу между энтузиазмом на трибуне и истинным энтузиазмом" (Дневники, III, стр. 260).