232. Бурцов И.Г. - Муравьеву-Карскому Н.Н.

10 декабря 1827

Тавриз.

Почтенней друг Николай!

Два письма твои я получил почти в одно время. Душевно радуюсь, что ты благополучно совершил путь до Тифлиса и нашел в добром здоровьи Софью Федоровну и Прасковью Николаевну 410). Щастье, которым ты теперь наслаждаешься, должно вознаградить тебе беспокойства прошедшей военной жизни; - да не возвратятся они никогда более! -Поручение, делаемое мне касательно г. Чихочева 411) , готов совершить с полным усердием: завтра еду в Дей-Карган412) и всеми силами буду просить графа Сухтельна принять участие в сем молодом человеке, жаль только, что Вольховского, который мог бы действовать с пользою, там нет: он послан в Тегеран за курурами 413) . По возвращении из корпусной квартиры поспешу уведомить тебя об успехе предначинаемого дела.

Положение наше здесь не имеет ничего определенного: Абас-Мирза 414) наружно нам предан и все предложения, касающиеся заключения мира принял беспрекословно; но как одно из них — тягчайшее — уплата 12 курулов1) зависит от согласия самого шаха: то и мир еще не заключен. Скаредный старик, целый век копивший деньги не способен расстаться с ними в один миг; при всем том, наверное сказать можно, что войны не будет: - Персия обезоружена и народ повсюду ожидает нашего появления.

Собственно Тавриз представляет картину совершенного спокойствия; исключая нескольких вельмож, весь народ доволен нашим правлением и оказывает самое сильнейшее повиновение. В сем отношении, мне кажется, Европейские города не могут сравниться с Тавризом. При равном народонаселении и при подобных смутных обстоятельствах, там для водворения порядка потребовалась бы бесчисленная полиция, примерные наказания и продолжительное время; между тем как здесь несколько чиновников в течение полтора, месяца привели все к своему естественному положению. Это заслуживает внимания и одобряет нравственность народа.

О себе скажу, любезный друг! что ни за[нятия]2) , ни положительная надежда не могут за[ту]шить2) горести, наполняющей душу; от[даление]2) от жены и воспоминание о ежеминутном ее беспокойстве, погружают меня в глубочайшую печаль. Не знаю, что предпринять для успокоения моего семейства, и терзаюсь мыслию, что сам был виновником разрушения его щастия. -

Поручаю себя твоей дружбе и лестному воспоминанию твоего почтенного семейства, пребуду навсегда искренно преданным.

Иван Бурцов.

На обороте адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Николаю Николаевичу Муравьеву. В г. Тифлисе.

Книга № 29, лл. 2-3 об.

Примечания:

410) Прасковья Николаевна Ахвердова, урожд. Арсеньева (1786—1851) - вдова генерала Ф. И.Ахвердова. С 1815 по 1830 гг. жила в Тифлисе, была близко знакома с лучшими представителями грузинской и русской (интеллигенции. Дружеские связи ее были особенно тесны с грузинским поэтом А.Г.Чавчавадзе (она воспитывала его дочь Нину, впоследствии жену А.С.Грибоедова). П.Н.Ахвердова была дружна с В.К.Кюхельбекером и А.С.Грибоедовым и хорошо знала А.С.Пушкина.

411) Чихачев - офицер, участвовал в осаде Аббас-Абада и в сражении за Сардарь-Абад. Вероятно, принадлежал к числу офицеров, представленных Муравьевым к награде, но получивших отказ Паскевича (см. "Русский архив", 1891, №10.стр.214). Очевидно, он был родственником П.Н. Ахвердовой.

412) Дей-Карган - место переговоров о мире между Россией и Персией в 1827 г. П.П.Сухтелен был одним из представителей России при заключении Туркманчайского договора.

413) Вольховский В. Д. был послан в Тегеран в конце 1827 г. для переговоров о получении контрибуции с правительства Ирана.

414) Аббас-Мирза — наследник иранского престола, главнокомандующий иранскими войсками во время русско-иранской войны. Аббас-Мирза был несомненно в указанное время одним из передовых людей своей страны. Он начал переговоры о мире вскоре после взятия крепости Аббас-Абад. Для личных переговоров с ним в местечко Каразиадин (персидский лагерь) был послан А.С.Грибоедов, который состоял при И.Ф.Паскевиче по делам дипломатических сношений с Персией и Турцией. А.С.Грибоедов вел переговоры с Аббас-Мирзой, начиная с июля 1827 г. Но летние переговоры не принесли почти никаких результатов. 21 ноября, после взятия Тавриза, при участии Грибоедова в Дей-Каргане была заключена мирная конвенция, но персидское правительство и после этого прибегало, по словам Грибоедова, к "старым штукам". Но еще во время летних переговоров А.С.Грибоедов сделал тот же вывод, что и И. Г. Бурцов в этом письме — война заканчивается, ибо персы ее не хотят более.

Муравьев А.Н. - Муравьеву-Карскому Н.Н.

Верхнеудинск. Генваря 4 дня 1828 года.

Посмотрел-ли ты на карте, любезный брат и друг Николай, где лежит сей Верхнеудинск. мною теперь обитаемый? Измерил-ли градусами, а не верстами, ужасное рас[с]тояние нас разделяющее? Как посмотришь отсюда на Европу, так Тифлис кажется поблизости Москвы. Да и самый Тавриз, который ты вместе с Сенталом Поняпотьевым занял 415), кажется как-бы подмосков[ье]. Ты теперь недалеко от Персикского залива, тысячи полторы верст; это почти как отсюда до Красноярска, и здесь такое маленькое рас[с]тояние ни за что не считается.

Но оставим Географию и обратимся к Истории:

Из газет, из донесения Следственной комиссии, из приговоров Верховного Уголовного Суда, тебе уже все известно, что было, известно, что и со мною происходило. Я был внезапно увезен из Москвы 11 генваря 1826 года. Посажен в С Петербургскую] крепость 14 генваря. Просидел в каземате почти 7 месяцев. Приговорен к ужаснейшему наказанию. Но по милосердию божию, щедротами и помилованием единого августейшего благодетеля моего, государем императором, избавлен от бесчестия и могу сказать от жесточайших бед, ибо подумай, друг мой, что бы сделалось с моею женою, если бы приговор суда не был так милосердно смягчен! - Наконец 26 июля с фельдъегерем вывезен из крепости, и сослан в Якутск на жительство. Не доехав еще до места, вторичным всемилостивейшим помилованием, избавлен от существования под полярным кругом, и дозволено мне жить в Верхнеудинске. Жена моя всюду1) за мною следовавшая, оставившая и мать свою и сестер, любезная жена моя теперь со мною и услаждает своим присутствием мое изгнание. Дочь моя София 416) также о мною. Наконец 22 ноября прошлого 1827 года, родила мне еще дочь, названную в честь превосходной матери своей Прасковьею. А 30 ноября того же года я получил новый знак всемилостивейшего ко мне снисхождения, а именно позволения вступить в гражданскую службу в Восточной Сибири, не выезжая из оной. Итак, я теперь буду или коллежский советник и[ли] статский советник в Сибири. Все сие зависит от единого государя, ровно как и место, которое мне дано будет здесь. Решение, думаю, последует не прежде конца февраля или начала марта 417.

Вот тебе моя История, приступим к твоей:

Целых три года прошли, как я ни одного письма от тебя, любезный Николай, не имею. Я слышал от Андрея, который не переставал ко мне писать, что ты женился на девице Ахвердовой; но не знаю ни имени ни отчества сестрицы. Молю бога о даровании тебе брачного щастия; которое может быть очень велико, если похожо будет на мое щастие. Рекомендую себя благорасположению супруги твоей, и поздравляю ее с отличным ее выбором, а именно с тобою, любезный брат! Сестрица, верно уже научилась ценить тебя, и потому сие поздравление не покажется ей излишним. Внутренность, а не внешность составляют истинное достоинство человека; богатства хоть не излишни, однако в выборе мужа или жены не могут полагаемы быть на весовую чашу. Господь их дарует или отъемлет по своему произволу. И богатейшие супруги впадают в бедность, и беднейшие богатеют! Но истинное богатство, никогда не увядаемое, есть богатство сердца; а ты, любезный друг, мог бы сим добром со многими поделиться; по сему предполагаю, что и твой выбор сему соответствует.

Не имея от тебя никаких известий, я нарочно подписался под Военные ведомости или Инвалид, чтобы хотя тут что нибудь о тебе узнать. Долго не говорено было о тебе ни слова, наконец прочитал я, что ты оставил свой полк и опять служишь в Генеральном Штабе помощником начальника Штаба. Долго опять я сетовал на твое бездействие, и удивлялся тому, что имея случаи отличиться, ты пренебрегаешь оными. Но вдруг увидел, что ты получил орден, и недавно дошло до меня, что ты занял Тавриз. Я весьма сему порадовался; но хочется мне на тебе видеть генеральские эполеты. Скоро, думаю, ты получишь их. Опять чрез партикулярные письма слышу, что идешь в отставку, и хочешь поселиться в Долголядии. Ох друг мой. прошу тебя убедительно, не предпринимай еіце сего; подумай о всех наших обстоятельствах! Ты знаешь старика. Не вышло-бы хуже. Не оставляй службы пока есть средства отличаться. Дослужись до генерала, а потом вы[й]дешь в отставку. Тебе не много терпеть. Если бы я был в Ботове, то не в Долголядии, а у меня бы ты, надеюсь, жил. Но теперь дела мои, особенно в отсутствии моем так рас[с]троились, что я уже не имею надежды ничего спасти, а сам должен остаться ни с чем. Однако, любезный друг, ежели ты моего совета не примешь, что весьма быть может; ибо издали легко подавать советы, но еще легче ошибиться за незнанием обстоятельств; итак, ежели ты точно решился оставить службу и ехать в Москву, то убедительно просим тебя оба, не в Долголядии, а в Ботове основаться, пока еще сие единственное наше имение не продано, что может быть очень скоро будет. Впрочем надеяться всегда на бога должно, и всемогущество его может нам сохранить и Ботово. Но единственно на его всемогущество уповать мы можем, ибо нет никаких человеческих правдоподобий, чтобы наши дела поправились.

И потому, еще раз мы оба тебя просим расположиться в Ботове, и жить там как у себя, ты будешь тут гораздо независимее, чем в Долголядии, а сие тебе и нужно. -

Я напишу об этом к Валентину 418), который сам живет в Колпи, и правит всеми нашими делами.

Теперь осталось мне, любезный друг, токмо обнять тебя; уверения в дружбе моей, кажется, будут излишни, ты неимеешь ни права, ни повода в ней сомневаться. Писать ко мне всегда можно было; но почта, приняв от тебя письмо на мое имя, посылает его к Иркутскому губернатору 419), который уже мне оное доставляет. Но я думаю, что когда я буду определен в службу, то корреспонденция пойдет обыкновенным порядком.

Остаюсь много-любящий тебе брат и друг

Александр Муравьев.

Податель сего письма Черкесский князь Гассан-бей, который был сослан в Иркутск, не знаю за что, и который прожил здесь более шести лет  420). Он во все время своего здесь пребывания, отличался благодеяниями бедным своим землякам и единоверцам. В проезд наш чрез Иркутск, где я прожил четыре месяца, он ежедневно был у меня; и показал на опыте благородство и великодушие свое; ибо меня бегали все сибиряки, или русские служащие здесь, бегал, говорю, как паршивой овцы, боялись со мною быть знакомым, а он, во все время, неизменен был со мною. Пожалуй, мой любезный брат, ежели можешь сделать ему какое нибудь добро, или одолжение, или доставить какую выгоду, то исполняй сие с охотою, как2) для меня самого, и прими его в свою дружбу и доверенность. Изъяви ему, любезному Гассан-бею, всю мою благодарность и признательность, не одними словами, а делами.

Книга № 29, лл. 95-97 об.

Примечания:

1) Так в подлиннике.

2) Далее зачеркнуто: "будто".

415 Тавриз был взят 13 октября 1827 г. О своем участии в разработке плана сражения за Тавриз в русско-иранской войне 1826-1827 гг. Н.Н. Муравьев пишет в своих "Записках" (см. "Русский архив", 1891, № 9, стр. 75-80).

416 Софья Александровна Муравьева родилась в Москве в 1822 г. (из письма А.Н. Муравьева от ноября 1822 г.). Она - единственная из пяти его детей, рожденных до ареста, которая дожила почти до тридцати лет (ум. в 1851 г.).

417 Следует отметить, что исполнение этого "всемилостивейшего снисхождения" последовало только 8 апреля 1828 г. — А.Н. Муравьев, по предписанию генерал-губернатора Восточной Сибири А.С.Лавинского, был "определен Иркутским городничим" (по формулярному списку А. Муравьева 1861 г. - ИРЛИ, Р.1, оп. 17, № 464). Эта должность, как видно из писем А.Н. Муравьева, была принята им только по необходимости. В письме из Иркутска 8 декабря 1828 г.он с некоторой иронией называет себя "Смиренным городничим" и с грустью пишет: "Сколько в сие время неожиданных происшествий, сколько обстоятельств плачевных! и я там, где никогда не мнил, что буду; и тем, чем не надеялся (не предполагал. — И.К.) быть!..."

418 Валентин Михайлович Шаховской — князь, родной брат П.М. Муравьевой - жены А.Н. Муравьева. Его жена, Елизавета Александровна Шаховская, урожд. Муханова — сестра декабриста Петра Александровича Муханова.

419 Иркутским губернатором с 1821 по 1835 гг. был Цейдлер Иван Богданович. Как считают, Цейдлер насколько возможно было, стремился облегчить положение декабристов, попавших на поселение в его ведение.

420 Гассан-бей — абхазский князь, сосланный при А.П.Ермолове в Сибирь после Имеретинского восстания вместе с другими его участниками. Н.Н. Муравьев встретился с Гассан-беем в Душете 20 мая 1828 г. во время инспекторской поездки и тогда же получил письмо А.Н. Муравьева. В своих "Записках" Н.Н. Муравьев посвятил Гассан-бею сочувственную запись. Впоследствии Н.Н. Муравьев неоднократно встречался с Гассан-беем. "Основное желание его, — пишет Н.Н. Муравьев, - заключалось в том, чтобы усилить положение Абхазии и укрепить ее добровольную связь с Россией" ("Записки" Н. Н. Муравьева. - "Русский архив", 1893, №11, стр. 333—334).

Бурцов И.Г. - Муравьеву-Карскому Н.Н.

[г. Гори, конец октября 1828 г.]

Почтеннейший Николай Николаевич! По приезде в полк 426) я увидел предписание твое об отправлении в бригадную канцелярию полкового квартирмейстерского писаря. Карантинные осторожности принудили остановиться исполнением сего; а между тем я взглянул на полковую канцелярию и нашел ее в самом крайнем расстройстве. Этот один писарь, коего ты требуешь, есть изрядный, и кроме его нет никого способного переписать четко бумагу; да и кому быть, когда всех порядочных писарей выбрали в Корпусный штаб. Ты удивишься, когда получишь от меня рапорт о разных командировках: при одном штабе находится 4 у[нтер]-оф[ицера] и 10 рядов [ых].

Мне самому совестно, что по первому твоему предписанию я вхожу к тебе с просьбою, но истинно принужден это сделать, видя состояние полковой канцелярии. Много ты меня одолжишь, если отменишь свое *) приказание, но е противном случае, я должен буду увериться, что и ты имеешь крайнюю нужду в хорошем писаре.

Вчера возвратился я из Сурама. Слава богу, зараза остановилась в первоначальном состоянии; нигде не оказалось более новых зараженных, истинным божеским милосердием почел бы я, если бы беда тем кончилась. В теперешнем положении мне почти невозможно и думать о полку. Скакать по Карталинии и наблюдать за карантинами совершенно противно тому, что бы требовала от меня служба в отношении к полку.

Желаю тебе быть со всеми домашними здоровым и прошу помогать в случае служебных надобностей преданному теб [е]

Бурцову.

Обяжи меня еще, любезный друг! краткою выпискою о том, на что требуют свидетельства полки: Грузинский и Карабинерный: это нужно для соображений моих по приему полка.

На обороте адрес: Его превосходительству милостивому государю Николаю Николаевичу Муравьеву. В г. Тифлисе.

Книга № 29, лл. 151-152 об.
Примечания:

*) Первоначально: "твое".

426) 12 августа 1828 г. "высочайшим приказом" полковник Мингрельского пехотного полка И.Г. Бурцов был назначен командующим Херсонским гренадерским полком. Полк входил в Кавказскую Резервную гренадерскую бригаду, которой с 12 июня 1828 г. командовал Н.Н. Муравьев. Приказами по бригаде от 15 ноября и 22 декабря И.Г. Бурцов назначался командующим, а затем командиром этого полка (ф. 254, "Приказы по Резервной бригаде").

Бурцов И.Г. - Муравьеву-Карскому Н.Н.

24 ноября 1828. Гори

Сейчас, по колено в снегу, возвратился я из чумных селений, любезный друг Николай, и получа письмо твое за № 68 поспешаю отвечать, в подробности по пунктам: I) прием полка. Экономии приметной в полку нет: волов 27, лошадей плохих 40, несколько старых повозок, музыкантской инструмент ветхий и вполовину негодный, в цейггаузе почти ровно ничего, даже ни аршина рубашечного холста: сукна, ожидаемого за одежду персиан до 1000 ар[шин] и подкладки, кажется, до 10 т[ыс.] ар[шин]. Двойной амуниции никакой. При всем том, я думаю, что прием мною полка есть дело середнее и наипаче по скорости своей обоюдополезпое.

2) Свидетельства. Я не служил с полком в войне и потому, право, не знаю, какие были прежде примеры. Мне кажется, что многое не лежит на ответственности полка; например: шанцовый инструмент, отбираемый для разработки каменных дорог, амуниция, попавшая в гошпитали, лагерь служащий в зимнее время и употребляемый не одним полком, а разными по воле начальства, павшие лошади от бескормицы или сильных маршей, истребленный обоз по ужасным дорогам. Ибо ремонты и сроки службы всех вещей положены для порядка дел обыкновенного, а не чрезвычайного; почему и думаю, что в большой Армии также будут выдаваемы свидетельства. Впрочем опять скажу, я никогда первый просить их не буду, уровняйте меня с другими.

3) Замечания. Выражение, употребленное при расходе людей Херсонского полка, признаю неуместным и весьма в этом сознаюсь. Помещение офицера, посланного за амуницией), и больных в полковом лазарете, я сделал для того единственно, чтобы изобразить недостаточные средства полка в то время и лучше показать, как он был разбросан. Князь Бебутов 430) до сего времени не возвращает офицеров, которые почитаются лучшими в полку. Это истинно жаль: роты без офицеров и нет даже способа привести в исполнение твоего приказа об отделениях; ничто так не расстраивает службы как командировки. Нащет рапорта о приеме полка, ты не прав, по крайней мере, судя по тому, как их пишут в России. Там обязанности) поставлено означить во сколько дней полк был принят, и копия с квитанции прямо посылается во все места, от государя до бригадира. Подобно как доносится прямо о всяком чрезвычайном происшествии, а прием полка есть также случай, нечасто в одном полку встречающийся. Это я знаю очень верно и потому утвердительно и говорю. Ты говоришь, что полк не в 3 дня принят, ибо приказ отдан позд[н]о. На это скажу тебе, что мы кончили дело с Поповым до получения приказа и именно после первой моей поездки в Сурам; но не решались приступить к квитанции до объявления приказа. Я не мог входить в подробности, а потому самому должен был по первому взгляду решиться, а на это довольно было 3-х дней 431).

4) Месячные рапорты. За сентябрь я его. и не видал, а равно и за октябрь подпишет Гофман 432), ибо я вступил в командование 1-го ноября, почему и представлю тебе за ноябрь ак[к]уратно; не менее того Поздюнина я гонял за ошибку. Канцелярия моя в самом жалком состоянии, и почти все бумаги я сам должен писать набело. А переписка по Карталинии и по чуме, которая открылась в двух деревнях между жителями, совершенно завалила моих пьяных и безграмотных писарей. Когда твой писарь отправится, то решительно надобно будет самому вписывать в Журнал бумаги.

5) О лазаретных вещах. Готов все построить как ты желаешь; но только об одном надобно сказать. В Гошпитальном положении дозволяется употреблять руб[ашечный] холст или равендук, и последнего здесь всегда бывает более в распоряжении полковых командиров, почему уведомь как ты непременно хочешь. Не лучше ли и то и другое, дабы это осталось на воле начальников? Холста у меня теперь нет, нисколько; но я надеюсь достать в ротах. Я строю уже на один баталион все вещи, но только употребил белое сукно «место зеленого: эти пошлю я в Душет, на большую дорогу. Да еще одного матерьала у меня нет: тику(*), как быть с этим? Здесь вместо тику употребляли всегда парусину. - Уведомь обо всем поскорее, а строить недолго. - Замечания твои я всегда буду принимать знаками твоей дружбы и искренности, почему и прошу тебя продолжать их при всех случаях.

Истинно преданный тебе

Бурцов.

Прuписки на полях:

1. Разреши, что делать с офицерами, заливающими за галстук? В гарнизон нельзя. В отставку они подали, но как представить? Помнится, ты при мне графу докладывал об ериванских и он позволил представить просьбы их; я тоже буду просить тебя о подобном деле. Прилагаемый приказ отошли к Спошареву.

2. Прошу тебя еще, любезный бригадир, пугнуть из Тифлиса моего приемщика Каспагена, который очень медлит в доставке вещей, а мне в них крайняя надобность.

Книга № 29, лл. 167-168 об.
Примечания:

430 Бебутов Василий Осипович (1791-1858) — князь, в 1821 г. был назначен командиром Мингрельского егерского полка и главноуправляющим Имеретией. В 1828 г. произведен в генерал-майоры. В июле 1828 г. назначен начальником войск в Гумрах, Джалал-оглу, Башкечете и на Цалке.

431 Приказ с благодарностью И. Г. Бурцову за прием полка в течение трех дней был дан по корпусу 1 декабря, а по Резервной бригаде 22 декабря 1828 г. (ф. 254, "Приказы по Резервной бригаде").

432 Гофман — подполковник, один из старейших офицеров Херсонского полка, считался старшим после командира полка; возможно, в указанное время он исполнял обязанности начальника канцелярии попка. В.Андреев в воспоминаниях называет его "наш старый вояка* еще под Кремсом дравшийся с французами" ("Кавказский сборник", т. I, Тифлис, 1876, стр. 43).