92. Е.Е. Лачинов

18 генваря 1818. г. Москва.

Понеже, милостивый государь, Николай Николаевич, я имел позволение от вас писать к вам из пресловутой столицы нашей рус[с]кой Москвы в знаменитую столицу прежде бывшего Грузинского царства великого, то пользуясь вышереченным позволением, начинаю грамотку мою нижеследующими словами:

Я добрался, наконец, сквозь огнь и воду, что называется; (потому что в Волге совсем было утонул) до Москвы *) 12-го сего месяца 239). В тот же вечер явился к князю, которой спросивши меня несколько о Грузии, приказал явиться к генералу 240), а сам на другой день уехал с государем в Петербург; но говорят, что к первому непременно возвратятся они назад. На другой день я отдал Михаилу Николаевичу ваши посылки все в целости; а третьего дня был у Александрой [а] Николаевича 241) , которой мне сказывал, что князь Волконской говорил, будто все представленные Алексеем Петровичем произведены; но этого еще в приказах нет 242) Ордена уже утверждены и я сегодня видел Рикарда 243) кавалером; но и этого также я еще не видел в приказах. У вас, я думаю, теперь пируют. Алексей Петрович произведен в генерал [ы] от Артиллерии; да и вас, я слышал, надобно поздравить. Желаю от всего сердца, чтоб все слухи здешние были справедливы, с чем вперед вас искренно поздравляю. Я полагаю, что вам должно скорее узнать; потому, что, может быть, курьер к вам приехал и все объявил. - На этот раз позвольте мне кончить письмо мое; потому, что еще должен я много писать на этой почте; но вперед я не буду писать всем вместе; но в Грузию с каждой почтой буду отправлять по письму, и тогда письма мои могут быть гораздо обширнее. - Прощайте, почтеннейший Николай Николаевич, желаю вам всего возможного и прошу не забывать весьма много вас почитающего

Лачинова. -

№3. Александр Николаевич не так зол, как вы, и не смеется над моим именем и преважно говорит, что оно очень хорошо и самое настоящее рус[с]кое. Ежели он и не так думает, но, по крайней мере, я утешаюсь, воображая, или лучше, принимая слова его за настоящую монету. -

Почтеннейшего Дмитрия Александровича 244) имею удовольствие поздравить с общею нашею радостию и объявить ему, что Дегай 245) в Москве и женится, кажется, на Высоцкой. Я третьего дня видел его у Тучковых 246) — вот каким образом. Приезжаю к Тучкову, он меня спрашивает, знаю ли я Боборыкина и что Дегай очень любопытен знать, где он теперь. Скажи Дегаю, что я и Боборыкина да и его самого знаю. Объявили Дегаю, он прибежал ко мне и мы с час говорили об вас и вашем литературном обществе 247). Я ему сказал, что в последнем вашем письме вы прислали мне стихи вашего сочинения. Он пр[о]сил, ежели можно, показать ему ваше письмо и я обещал ему доставить образец письменного слога. Он мне рассказывал ваше препровождение времени в Петербурге, вашу встречу на почтовом дворе; но я все это знал и прежде. — На последующей почте вы получите от меня гораздо больше; а теперь желаю вам избегнуть всех опасностей и коварных сетей прелестными рас [с]тавляемых, и совершенно излечиться от недуг [ов] телесных.

На обороте адрес: Его высокоблагородию милостивому государю Николаю Николаевичу Муравьеву, гвардейского генерального штаба господину капитану и кавалеру в Тифлис Грузинской губернии **).

Книга № 6, лл. 26-26 об.

Примечания:

*) "до Москвы" написано над зачеркнутым: "а от огня".

**) На адресе штемпель: "Москва", почтовые пометы.

239 Е.Е.Лачинов учился в Училище для колонновожатых до откомандирования его в 1816 г. по распоряжению П.М.Волконского в состав русского посольства в Иран. После окончания работы посольства в Иране, в 1818 г. он возвратился в Москву, в Училище для колонновожатых для получения офицерского чина (см. "Записки" Н.Н. Муравьева. - "Русский архив", 1886, № 5, стр. 21).

240 Генерал-майор Н.Н. Муравьев - основатель и начальник Училища для колонновожатых в Москве.

241 Александр Николаевич Муравьев.

242 Судя по существующей литературе, отношение к А.П.Ермолову в Зимнем дворце было недоверчивое, представления к наградам и производство, исходившие от А.П.Ермолова, встречали противодействие. Здесь речь идет о производстве членов посольства в Иран в 1817 г. По "Запискам" Н.Н. Муравьева известно, что ответ из Петербурга ждали долго: "В ночь с 28-го на 29-е (января 1818 г. — И. К.) приехал сюда фельдъегерь с известием о производстве Вельяминова..., о производстве Унгерна, Каховского и прочих. А о посольских ни слова, как будто бы их на свете не бывало. Я не могу еще поверить, чтобы главнокомандующему ничего не дали за такое великое дело. Неужели бы государь был не признателен к Алексею Петровичу за столь высокую услугу, оказанную им отечеству и сопряженную с большими трудами и опасностью? ("Русский архив", 1886, №11, стр. 292).

243 Рикард Осип Осипович — чиновник в составе посольства в Иран в 1817 г.

244 Дмитрий Александрович Бобарыкин.

245 Может быть, речь идет о Павле Ивановиче Дегае (1792-1849) - юристе по образованию, в дальнейшем авторе ряда трудов о праве. В описываемое время он служил в Министерстве юстиции. С 1816 г. был откомандирован в распоряжение ревизовавшего Курскую и Орловскую губернии сенатора Мясоедова. В 1818 г. мог на время приехать в Москву.

246 Автор был, очевидно, в доме А.А. Тучкова-отца (1766—1853), генерал-полковника в отставке, старший сын которого Алексей Алексеевич (1800—1879) в описываемое время — поручик квартирмейстерской части; с сентября 1816 до сентября 1817 г. был колонновожатым Муравьевского училища. В апреле-мае 1818 г. А.А. Тучков-сын был принят А.Н. Муравьевым в Союз Благоденствия.

247 Литературное общество в собственном значении слова ни в "Записках" Н.Н. Муравьева, ни в письмах к нему не, упоминается. Возможно, что имеется в виду тот круг лиц, который устраивал театральные постановки, концерты, делал переводы иностранных пьес. В него входили, кроме самого Н.Н. Муравьева, который был главным организатором, переводчиком и суфлером, Н.А.Самойлов, Д.А. Бобарыкин, Суханов, Головин, Петровский, Сонин, П.В.Попов, Мещеряков, Унгерн, Берг (см. "Записки" Н.Н. Муравьева-Карского. — "Русский архив", № 4, стр. 475; № 5, стр. 30-31).

94. А.Н. Муравьев

Москва. Генваря 31-го1) дня 1818 года

Любезный брат и друг мой Николай, - я замечаю из письма твоего от 31-го декабря, что ты на меня сердишься, за долгое мое молчание. Признаюсь, что я виноват был; — но признайся и ты, что выговоры твои жестоки: чтоб я велел какому нибудь писарю тебе отвечать, если я сам к тебе писать не хочу. - Оставлю на собственное твое рассмотрение сию твою выходку; ты верно сам поймешь, что они слишком строги.

Деньги от тебя, 75 рублей получил.

Чубук получил и благодарю.

Батюшка получил Анну 1-й степени.

Что-же касается до роли, какую я играю в моем месте начальника - штаба гвардейского отряда, и при дворе; скажу тебе, любезный Николай, что я, вступая в сию должность, предвидел все ее трудности и опасности и неоднократно об оных отзывался. – Начальником штаба был я во всей силе слова, а при дворе не много значил, да и, кажется, никогда значить не буду, ибо в открытой сей пристани, все суда подвержены быть ветрами разбитыми, и что всего ужаснее, пошлины платить должно великие, и такою монетою, какою я ничего приобретать не намерен. Моя2) же монета при дворе курса не имеет; - Она слишком проста и правдива. Вот, любезный брат, почему я не значущь при дворе. - Я писал выше, что я был начальником-штаба, для того, что теперь я ношу название токмо сей должности, ибо рапортовался больным; а сие сделал я потому, что меня, в крещение, за ошибку в четырех3) унтер-офицеров, ошибку не мною сделанную, государь арестовал и послал на гаубтвахту до вечерней зори. - То дабы впредь4) избежать такового незаслуженного обращения, дабы полковник5) Александр Муравьев, начальник штаба6) служивший восемь лет с честью и отличием, бывший в походах, в 50-ти и более7) сражениях, впредь8) не был-бы наказуем как мальчишка, вышедший из Кадетского9) корпуса, то я подал прошение в отставку; - мне оное возвратили, - я просился в отпуск за болезнию до 1-го сентября, дабы тогда опять подать в отставку; - мне и в этом отказали, а врачам запретили давать мне свидетельство о болезни. — Итак, любезный брат, вот что со мною случилось - я не менее того рапортовался больным, службы никакой более не исправляю, и в твердом пребуду намерении оную совсем оставить, если не сделано мне будет общенародного вознаграждения. — Я сего последнего желаю, не ради моего возвышения, но ради чести моей, которая оскорблена, страждет, и не иначе вое [с]тановлена быть может, как когда в общем мнении меня оправдают. -

Здесь говорят, что Алексей Петрович скоро произведен будет в генерал-от-артиллерии. Дай бог, ему великому мужу всякого добра. - Отечеству нужны великие люди, а их мало, весьма мало! — Говорят, что и ты скоро будешь капитаном. -

При сем прилагаю письмо к начальнику твоему Алексею Петровичу Ермолову, вручи оное ему; и Уверь его превосходительство в моем глубоком к нему почтении.

Я знаю, любезный Николай, что ты предпринял10) намерение не возвращаться в Россию, не смею опровергать11) оного, хотя совершенно понимаю все малейшие причины12), побудившие тебя на это решиться; - ибо все мои рассуждения могут тебе казаться холодными и пустыми. Но прошу тебя, друг мой, ни в чем не отчаиваться. - Ты сам знаешь и веришь, что провидение водительствует13) происшествиями мира сего; не отъимая, между тем, у каждого свободы его; - и потому, молю тебя, предайся правде, любви к Отечеству, всему высокому и благородному, и тем скорее обрящешь мзду ожидающую великодушных!

Друг твой и брат,

Александр Муравьев.

Книга №6, лл. 39-40 об.
Примечания:

1) Первоначально: "29".

2) Первоначально: "Сверх того".

3) Далее зачеркнуто: "неисправных", над ним зачеркнуто: "ошибку в четы".

4) Написано над строкой.

5) Приписано на полях.

6) "начальник штаба" написано над строкой.

7) Написано над строкой.

8) Далее зачеркнуто: "также".

9) Написано над строкой.

10) Далее зачеркнуто: "твердое".

11) Далее зачеркнуто: "так".

12) Далее зачеркнуто одно слово.

13) Далее зачеркнуто одно слово.

96. И.Г. Бурцов

11 февраля.

Петроград. 1818 года

Я получил, почтеннейший друг, письмо твое от 5-го января. Приложенное в нем во Францию отправил. - Сострадаю твоей грусти, не буду более оспоривать ее; ибо ты с противной стороны на доказательства мои смотришь. Скажу однако, что блаженство твоей жизни есть не невозможное, естьли оно только от согласия обожаемой особы зависит. В веке страстями управляемом нельзя отнюдь достигнуть желаемого опровержением всех предрассудков. Благоразумие в том состоит, чтоб и предрассудки самые направлять к своей цели. Ты слишком круто повел свое дело: молодость твоя заставляла родителей справедливо опасаться перемены в твоих мыслях. Теперешнее поведение твое уверит их в постоянстве, ты степенным покажешься и нет сомнения, что успех вознаградит твою горесть. Ты говоришь, что тебе ничего терять не осталось. Неужели кроме любви никакому другому чувствованию не было места в твоем сердце? Ах, Николай! ты против природы восстаешь, ты хочешь уверить себя, что будто не имел во всю жизнь свою ни единой минуты приятной. Не могу я видеть тебя нынечним летом и крайне сожалею, что не могу тысячу убеждений на словах изъявить тебе. Я ничего более говорить не стану: ты неправ, ты в заблуждении.

Мысль твоя о самоубийстве доказывает мне, что ты не ищешь прибежища у божественной веры. Причастись сего животворящего источника и увидишь, что не для мнимых правил чести, но для добродетели и терпения созданы смертные, что великими трудами и подвигами можно удостоить[ся] бессмертия по смерти. Есть ли ты веришь вещественности души - стреляйся! Жизнь бренная не стоит горестей ей свойственных. Но вообрази себе вечность! ум слабый человеческий - теряется, постигает совершенство и все переносить заставляет для наследия неизъяснимых радостей. Прибегни к вере, любезный друг!

Жалею, что братья так редко к тебе пишут. Миша уже с месяц болен гемор[р]оем и не может ничего делать, Александру можно бы извещать тебя. Я тогда только перестану беседовать с тобою, когда глаза мои вечным сном сомкнутся.

Семейные дела мои гораздо поправились. Брат вспомнил свои обязанности, и утешает мать. Немецкая семья его покорилась и не смеет более распространять раздоры. Большого бремя освободился я чрез примирение единокровных. Создатель осеняет меня покровом своим, жизнь моя безмятежно протекает и я не могу вообразить ничего щастливейшего. Какое великое блаженство, в самом себе находить радости! Ни почести, ни сокровища недостаточны купить таковое щастие. Люби меня, любезный Николай, я заслужу когда-нибудь название постоянного, истинного твоего друга.

Посыпок твоих не получил еще, и не знаю, где путешествуют они. Желал бы поскорее увидеть то, что тебе принадлежало.

Муравьевы называются следующими номерами258.

Отче, генерал-майор — 1

Александр, полковник — 2

Бывший улан, ныне Изюмского гусарск[ого] полка

подполковник — 3

Ты — 4

Миша — штабс-капитан — 5

Никита - подпоручик — 6

Указов Алексея Михайловича 259) не могу доставить тебе: ибо сам не имею, старых наших товарищей здесь нет никого, а у новых знакомых кажется не имеется. Однако постараюсь найти. Желаю тебе совершенного здоровья. Искренний друг твой

И. Бурцов.

Книга№6, лл. 48-51.
Примечания:

259) В "Записках" А.Н. Муравьева есть воспоминания о чтении "Указа Алексея Михайловича", направленного против иностранцев, приходивших на русскую службу, в Свите е.в. по квартирмейстерской части в 1811 — 1812 гг. "Указ этот кто-то из наших, кажется Колычев, нашел, но, сколько мне известно, он не находится в собрании законов, хотя действительность его несомненна. Добрые товарищи немцы подсылали послушать наше чтение и с некоторым неудовольствием отходили, но ссоры между нами никогда не происходили", (сб. "Декабристы. Новые материалы". М., 1955, стр. 162). Н.Н. Муравьев, очевидно, хотел иметь "Указ" для чтения среди офицеров на Кавказе, т.к. его приятель-офицер Д.А.Бобарыкин писал ему из Моздока 16 мая 1818 г.: "Благодарю тебя, любезный славный Муравьев, что не прибил на стене своей комнаты указ царя Алексея Михайловича] из уважения к дружбе моей с Унгерном. Верь мне, что я умею ценить таковой поступок" (ф. 254, кн. 7, л. 24). И.Д. Якушкин особо подчеркивал в своих "Записках", что братья Муравьевы были "враги всякой немчизне". Полученный Н.Н. Муравьевым текст "Указа" находится в письме Н.П.Воейкова от 22 февраля 1818 г. из Москвы и несколько отличается от "Указа", помещенного в воспоминаниях А.Н. Муравьева (ф. 254, кн. № 6, л. 73 об).

98. И.Г. Бурцов

1818 года марта 12

Петроград.

Третьего дня, почтеннейший друг, получил я письмо твое от 4 февраля. Благодарю за совет: укращать страсти и обдумывать поступки по прохождении первых впечатлений. Я потому, Николай, хотел идти к Адмиралу, что почитал его человеком 262), а потому не пошел, что не о своем, но о твоем вреде подумал. Впрочем не воображай, чтоб я стал упрашивать его; нет, я хотел упрекать ему за поступки жестокие, бесчеловечные. - Удивляюсь, что братья к тебе не пишут, я даже несколько раз напоминал им об этом. Мише более извинительно, потому что он всю зиму болен лихорадкою, и ничем заниматься не может. Лето он проведет на Кавказе и, я думаю, что к тебе проедет: он получил отпуск до 1-го октября. Александр после ареста не служит целый месяц, а наконец по просьбе к. Волконского остался в службе до 1-го сентября: тогда хочет непременно в отставку выйти. Никита Калиостро 263) дни с три как из Москвы приехал и обо всем меня уведомил. По письмам же от них ничего не узнаешь: три, четыре месяца ни одного известия не добьешься.

Здесь теперь так все смирно и скромно. Нет ни парадов, ни ученьев; мы пользуемся свободою не ходить в Штаб и всякой на дому занимается какими-нибудь препоручениями от Сипягина. Я постоянно слушаю публичные уроки 264), на которые записался в начале осени, учусь самому себе, подобно как и ты, и изредко вижусь с людьми по каким-либо свойствам отличными 265).

Забыл-было поздравить тебя с производством Алексея Петровича, Уверен, что известие об оном для всего Корпуса было радостно. Но не один Корпус ваш, а все отечество, любящие граждане празднуют возвышение сего достойного человека. После завтра ожидаю Павла — он два месяца погулял в Москве, и теперь должен возвратиться к службе.

Ты спрашиваешь: доволен ли Лукаш твоей лошадью? Уже шесть месяцев, как он ее продал. Дурной присмотр, пьяные кучера в совершенное расслабление привели ее ноги и он за 200 р[ублей] ее Вальнеру продал. У меня теперь удивительные две верьховые лошади. Обе воспитаны на заводах и одна выезжана в течение прошлого года, а другая начинает только выезживаться. Мне стоят они 2000 р. : но я и трех не согласился бы [взя]ть за них. Пока не приду в крайность, не решусь продать ни одной. Раза два в неделю езжу гулять, и восхищаюсь ими. - Что делает твой Артемий, здоров ли он и помнит ли старых друзей? -

Справляюсь об книгах из Англии, тобою ожидаемых и уведомлю, когда узнаю. Вчера видел А. Мордвинова у Олениных 266). - Будь здоров, любезный друг и верь истинной дружбе

Бурцева.

Брат мой в ладах с матушкой. Слава богу, семейные хлопоты мои кончились.

На обороте адрес: Его высокопревосходительству милостивому государю Алексею Петровичу Ермолову. Господину генералу от инфантерии и кавалеру. В Тифлисе. А Ваше высокопревосходительство покорнейше прошу приказать доставить гвардии штабс-капитану Н.Н. Муравьеву 4-му *).

Книга№6, лл. 70-71.
Примечания:

*) На адресе штемпель: "С. Петербург".

262 Это очень интересное замечание И.Г. Бурцова. Н.С. Мордвинов — государственный деятель с умеренно либеральными взглядами внушал молодым современникам уважение и даже почтение (взгляды как М.М.Сперанского, так и Н.С. Мордвинова привлекали видимым либерализмом). Как известно, он казался декабристам подходящей фигурой для нового временного правительства. Однако в письмах членов Священной артели отношение к Н.С. Мордвинову как деятелю своего времени никогда не выражалось, вероятно, в связи с тем, что друзья боялись затронуть личное отношение Н.Н. Муравьева (Карского) к нему.

263 Никита Калиостро — возможно, это прозвище Никиты Михайловича Муравьева, известное только в семье.

264 Публичные уровни — см. комментарий № 226.

265 Алексей Петрович Ермолов был произведен в чин полного генерала-от-артиллерии. Д.А. Бобарыкин писал Н.Н. Муравьеву из Моздока 16 мая 1818 г.: "Приложенную выписку из Бурцова письма я читал генералу (А.П.Ермолову. — И.К.). Он сказал мне — я верю, что они радуются моему производству, ибо знаю, что вся молодежь меня любит" (ф. 254, кн. 7, л. 24). В своих поздних воспоминаниях Е.Е.Лачинов подчеркивал у А.П.Ермолова "необычайный дар возбуждать нравственные силы своих подчиненных, его умение употреблять их способности, его власть над их сердцами так были могущественны, что едва ли кто из имевших счастье быть его приближенным, равнодушно о нем вспоминает до конца жизни" (И Р АН Груз.ССР, ф. 3, ед.хр. 354, л. 14).

266 Очевидно, И. Г. Бурцов был в доме Оленина Алексея Николаевича — см. комментарий № 201.