Забытый Прометей
ЦА №33 (9 — 15 августа 2002).
Сегодняшняя встреча в “ЦА” весьма необычна. Героя нашей рубрики давно нет в живых, и рассказывает о себе не он сам, а другие люди, письма и книги.
Он был внуком декабриста и потомком придворного французского короля Людовика XVI. В начале девяностых годов XIX века он поселился на территории современной Тоджи. Он был умен, красив и очень трудолюбив. Тувинцы называли его Кара-Салом. Русские – Владимиром Мозгалевским.
Немного позже в Тоджу приехал младший брат Мозгалевского – Валентин.
Время, война, не один ряд исследователей, увозивших фотографии и документы – все это отложило свой отпечаток на то, что в Туве почти забыли двух братьев-просветителей, которые привезли в далекий уголок книги, знания, культуру, учили грамоте детей, лечили, занимались наукой. Даже прямые потомки, носители фамилии, проживающие сейчас в Кызыле и в Тодже, мало что помнят и предлагают почитать В. Чивилихина или А. Вахмистрова…
Поэтому моя работа над статьей затянулась на несколько лет. Впервые я узнала, что у нас в Тоора-Хеме живут потомки декабристов еще на уроке в начальной школе. Позже познакомилась с дальним родственником Валентина Мозгалевского – ветераном Великой Отечественной войны Иннокентием Арсентьевичем Дорофеевым. Двенадцатилетним мальчиком он бывал в доме у Мозгалевских. Тогда его очень поразила эта необычная семья. “Все они были высокообразованными людьми, приветливыми, дружелюбными, – вспоминает Иннокентий Арсентьевич, – у них всегда было много гостей, как русских, так и тувинцев, ведь все они прекрасно говорили на тувинском языке, и с тувинцами у них была большая дружба. А Лидия Александровна, жена Валентина, никого из гостей своих без чая не отпускала. В доме у них было много книг, граммофон, скрипка и другие музыкальные инструменты, а в те времена это было редкостью. В детстве я немного завидовал, что у них так много книг. Сам я читал много и часто брал книги у Мозгалевских. Потом выучился играть на балалайке и гитаре, желание научиться играть на музыкальных инструментах пришло после знакомства с семьей Мозгалевских”.
Сейчас в доме Иннокентия Арсентиевича все стены уставлены книгами. В свои восемьдесят с хвостиком он может часами читать наизусть Пушкина, Лермонтова.
Рассказы Иннокентия Арсентьевича о Мозгалевском были интересны, но было в них одно противоречие с единственным письменным источником, который был для меня тогда доступен – книгой Владимира Чивилихина “Память”.
Более стройная картина о днях минувших выстроилась у меня после того, как я побывала в Минусинском краеведческом музее имени Н. Мартьянова. Именно здесь хранится самый богатый материал о Мозгалевских. Вот какая занимательная история вышла из того, что удалось собрать.
Кто он, Черная Борода?
В глухом углу Урянхайского края появился молодой, энергичный человек, с внешностью и манерами аристократа, которого за его черную бороду тувинцы прозвали Кара-Салом (Черная Борода). Он был феноменально трудолюбив и умел почти все. Хорошо знал кузнечные работы, которые проводил в своей небольшой кузнице, отлично владел бондарным инструментом, делал бочки, кадки и все, что требовалось в хозяйстве, хорошо выполнял токарные работы. Для ведения сельского хозяйства он привез из Минусинска плуги, бороны, сенокосилку и конные грабли, которые он очень берег и работал на них только сам.
"Прометей не только дал людям огонь, но и объяснил смысл движения небесных светил, открыл ми науку о числах, научил письму и дал силу воспоминания, основу искусства. Прометей научил людей пользоваться лекарствами, толковать сны и угадывать будущее по различным приемам" Миф о Прометее, из книги "В мире мифов и легенд"
Кара-Сал не был замкнут, но был настоящим народником. По примеру первых крестьян-поселенцев начал выращивать хлеб в тяжелых условиях Тоджи. Акклиматизация злаков потребовала много времени и упорной работы. Тувинцы съезжались к нему большими группами, и он подробно рассказывал о своих опытах, предлагал семена, убеждал обрабатывать земли, чтобы иметь свой хлеб. Почти как древнегреческий Прометей, он нес людям свет и знания.
В доме у Кара-Сала была большая библиотека, и зимой он учил здесь местных ребятишек грамоте. Были у него скрипка, флейта, гитара, кларнет, балалайка, мандолина – на всех этих инструментах Кара-Сал умел играть и превосходно. Этому умению удивлялись русские крестьяне и тувинцы, многие охотно приходили слушать.
Между тем Кара-Сал не имел высшего образования, он окончил Реальное училище с оценками “четыре”. После закончил курс полной средней школы и по успеваемости шел выше среднего. До того, как поселился в Тодже, он одно время работал в аптеке фармацевтом, имел медицинский опыт, даже знал латинский язык и смело приступал к лечению любой болезни, не требовавшей хирургического вмешательства. Сам ставил диагноз и лечил, как говорили, “без промаху”.
"Я безумно любила отца. Он был выдержан, очень требователен к себе и ко всем нам. Он был красив, строен, аккуратен, отлично воспитан, с манерами аристократа, причем гуманность, воспитание и врожденное благородство принадлежали всем его братьям и сестрам".
Из письма дочери Кара-Сала Риммы.
Кара-Сал был учеником основателя минусинского музея Н. Мартьянова. От него появился интерес к науке. Он серьезно занимался изучением географии Урянхайского края, в Тодже построил метеорологическую станцию, с которой аккуратным образом брал данные о выпаде атмосферных осадков, направлении ветров, их силе и скорости.
По воспоминаниям младшего сына Кара-Сала, Владимира Владимировича, отец его прибыл в Туву примерно в 1892-1893 году холостым человеком и служил не то писарем у кого-то в Хамсаре (ныне Тоджинский район), не то был каким-то доверенным лицом. Позднее он перебрался на Толбу (Тоджинский район), построил там себе дом. После того, как Кара-Сал уже полностью обосновался на Толбе, он взял к себе на воспитание девочку 12 лет – Марину – дочь бедного рыбака Терентия Павловича Пыщева из села Кужубар (Красноярский край). Девочка быстро повзрослела, похорошела и, когда ей исполнилось 15 лет, произошло то, что должно было произойти с молодыми людьми. Вскоре у Кара-Сала и Марины Терентьевны родился сын Александр. Венчались они в ближайшей церкви в селе Каратуз (Красноярский край) уже после того, как родился второй сын Михаил.
"Марина Терентьева была намного младше Кара-Сала и когда впервые появилась внизу, то удивила всех нас своей обворожительной внешностью. Синие, под цвет неба глаза, роскошные волосы с завитками на висках, божественная фигура, совсем не деревенские манеры. Кара-Сал любил ее какой-то неземной любовью. Он научил ее грамоте. Она прочитала всю его довольно приличную библиотеку, но с беллетристикой почти не была знакома, зато поражала иногда знаниями совсем для не обязательными для нее. Подозреваю, что в тайге она подряд читала словарь Брокгауза и Эфрона"
Из письма племянницы Кара-Сала Марии Богдановой.
После того, как Кара-Сал с женой и детьми обосновался на Толбе, туда же приехал его младший брат Валентин. Сведений о нем осталось гораздо меньше, однако известно, что он так же был образован, имел библиотеку, играл на музыкальных инструментах, из-за плохого зрения носил затемненные очки.
Были эти братья потомственными дворянами, внуками сосланного в Сибирь декабриста Николая Осиповича Мозгалевского.
Ссылка в Сибирь.
Отец декабриста Николая Мозгалевского, помещик Черниговской губернии Осип Мозгалевский, был женат на Виктории де Розет, дочери придворного короля Людовика XVI Шарля де Розет, эмигрировавшего во время французской революции в Россию.
Николай учился в Нежинской народной школе, затем в Петербургском первом кадетском корпусе, из которого вышло немало участников декабрьского восстания 1825 года. В 1821 году Николай окончил кадетский корпус и в чине прапорщика был направлен в Саратовский пехотный полк, который, как тогда говорили, дислоцировался в Черниговской губернии. Через два года он был уже подпоручиком. Когда ему было 24 года (в 1823 году), он вступил в члены Тайного общества Соединенных Славян. (Примечание: общество Соединенных Славян – тайная революционная организация декабристов на юге России в1823–25. Создано в Новоград-Волынском братьями А. И. и П. И. Борисовыми и Ю. К. Люблинским на базе Общества друзей природы (1818–23). Программа: освобождение крестьян, создание федеративной республики всех славян. В сентябре 1825 соединились с Южным обществом на основе его программы, образовав Славянскую управу. Многие члены общества участвовали в восстании Черниговского полка). А уже в 1826 году 12 июля декабрист Николай Мозгалевский “… за принадлежность к тайному обществу со знанием цели” был приговорен к лишению чинов и дворянства и выслан в Сибирь на поселение. Четвертого августа того же года, закованный в кандалы, на крестьянской телеге он покидает столицу. Брат декабриста, Алексей Осипович, отказывается в это время от Николая и уезжает в Польшу, где меняет свою фамилию на Модзалевский.
Десять лет Николай Осипович прожил в Нарыме. Здесь он женился на дочери купца, Авдотье Ларионовне. От тяжелого северного климата у него начала развиваться чахотка, и по прошению Николай был переведен в село Курагинское Минусинского округа, куда переехал в 1836 году с женой, дочерью и тремя сыновьями. Здесь в Минусинском округе жили уже многие сосланные декабристы: братья Беляевы, Крюковы, и др. Семья у Мозгалевского росла, и чтобы ее прокормить, Николаю Осиповичу приходилось работать не покладая рук: он сеял и убирал хлеб, косил сено, выращивал арбузы и табак, в частном порядке обучал грамоте местных ребятишек.
По замечанию минусинского краеведа А. П. Косованова, из всей группы минусинских декабристов Мозгалевский был “самым бедным, самым несчастным и многосемейным”. Нужда и изнуряющая болезнь подтачивали силы ссыльного, и в 1844 году его не стало. Вдова и восемь детей декабриста остались почти без средств к существованию. Сосланные товарищи- декабристы помогали им как могли. Декабрист И. Киреев подготовил младшего сына Мозгалевского к сдаче вступительных экзаменов в кадетский корпус, куда его удалось пристроить на казенный счет. Дочь Поленьку взял в свою семью декабрист Н. Басаргин. Впоследствии она стала женой Павла Менделеева, родного брата химика Дмитрия Менделеева. С матерью остался жить старший сын Александр.
Сын декабриста.
Александр Николаевич сначала подобно отцу занимался крестьянским трудом, затем нанимался на службу к частным предпринимателям и, наконец, устроился соляным контролером в поселке Усть-Усинском (поселок снесен и затоплен Саяно-Шушенским водохранилищем). В обязанности Александра Мозгалевского входил сбор пошлины за вывоз из Тувы соли, которую минусинские купцы перевозили на плотах вниз по Енисею.
В семье Александра Николаевича было десять детей, двое из них – Владимир и Валентин – в конце прошлого века поселились в Тодже, в самом отдаленном районе феодальной Тувы.
Обстановка в Тодже была не простая.
В начале ХХ века половина урянхайских кожуунов, в том числе и Тоджинский, подчинялись китайскому губернатору, другие состояли в собственности монгольских феодалов, которым тувинцы платили дань. Буржуазно-демократическая революция в Китае в 1912 году привела к изгнанию китайских и маньчжурских чиновников из Урянхайского края, но это не ослабило здесь их экономического и политического влияния. Тоджинский правитель нойон Томут и соседний салчаковский правитель Болджийта в мае 1912 года подали без ведома населения просьбу о включении их кожуунов в состав Монголии в качестве данников. В марте следующего года формальности закончились, и просители получили печати вместе с княжескими титулами.
Кара-Сал прожил в этом краю уже больше 15 лет и пользовался одинаковым уважением как со стороны русских, так и со стороны урянхайцев. Популярность Кара-Сала в Тодже росла. Все это, конечно, не нравилось местному правителю Томут-нойону, который всячески притеснял Кара-Сала: запретил пользоваться разнотравными сенокосами, вытеснил его на дальние лесные участки, жестко ограничил место, где он мог рыбачить на Енисее, изгнал Кара-Сала с места, где тот нашел золото и начал было его добывать. А однажды Томут даже единолично распорядился приставить вооруженный отряд к его дому.
Однако распоряжаться Томут-нойону оставалось недолго. В 1914 году Тува приняла протекторат России. Советская власть ликвидировала царский протекторат, и в апреле 1918 года краеведческий Совет Урянхайского края издал постановление о ликвидации Переселенческого управления.
В договоре, заключенном в июне 1918 года на съезде представителей тувинского и русского населения края, говорилось: “Тувинский народ объявляет, что отныне он… будет управляться совершенно самостоятельно, и считает себя свободным, ни от кого не зависящим народом. С этого момента все девять кожуунов Танну-Тувы считаются вполне самостоятельными и ни от кого не зависимой страной”.
Во многих документах говорится, что в краеведческом музее Кызыла хранится фотография участников того исторического съезда. Среди них – чернобородый человек с интеллигентным русским лицом, единственный делегат дворянского происхождения на этом народном съезде интернациональной дружбы и добрососедства. Но это был не Кара-Сал, а его младший брат Валентин Александрович.
Кара-Сал покидает Туву.
Спустя месяц события по всей Сибири, и в Туве в том числе, приняли трагический оборот: гражданская война дошла до саянского предгорья, а в Туву ринулись иностранные интервенты, белогвардейцы убивали большевиков, большевики – белогвардейцев, китайские и монгольские милитаристы грабили Туву.
Однажды утром в Тоджу нагрянул отряд казаков во главе с белогвардейским офицером. Как к представителю дворянства, офицер обратился к Кара-Салу, чтобы узнать, не слышал ли он чего “о беженцах с низа”. Кара-Сал ответил, что впервые об этом слышит, хотя в его доме часто бывали революционеры. Тогда офицер послал за правителем кожууна. Когда привели Томут-нойона, офицер объявил ему, что в России восстанавливается монархия и что сибирское правительство считает Урянхайский край неотъемлемой частью России. Он приказал Томут-нойону отказаться от своего положения и прав и объявить об этом народу. Томут-нойон не стал выполнять требования, несмотря на то, что офицер грозил отвезти его в минусинскую тюрьму. Томут-нойона заперли в бане.
"В моей памяти Владимир Александрович остался именно настоящим рыцарем "без страха и упрека", умельцем на все руки".
Из письма Марии Богдановой.
Перед отъездом отряда, по просьбе Марины Терентьевны, Томут-нойона отпустили, и тот с благодарностью сказал Марине Терентьевне, что не забудет этого. А через несколько дней он прискакал к дому Кара-Сала и сообщил о том, что скоро в Тоджу придут монгольские воины и учинят жестокую расправу над всеми русскими.
Из письма Владимира Владимировича: “На третий день наша семья двинулась в путь верхом на лошадях (тропа от Тоджи до Минусинска шла по Сыстыг-Хему), через все промежуточные пункты той таежной дороги, которая в то время являлась единственной. Помню, что более оседлая остановка была в селе Кужубар, где мы пробыли около года на квартире некоего Воронова Дорофея Федоровича, который был мужем родной сестры Марины Терентьевны, Василины Терентьевны. Здесь наша семья и осела. Пишу так, как запечатлел мой мозг”.
"Когда я была маленькой, Валентин Александрович приезжал к нам, но помню это я смутно. У него было плохое зрение, и он носил дымчатые очки. В Туву заехал в 1904 году. Работал у золотопромышленника А. Крылова. Жена Валентина, Лидия Александровна была из семьи польских ссыльных, девичья фамилия, кажется, у нее была Джунговская. В 1904 году я с матерью и бабушкой полгода жила в Крыму в Балаклаве. Там тогда умер от чахотки Джунговский, вице-губернатор Московский. Мама говорила, что это родственник Лиды".
Из письма Марии Богдановой.
А в 1921 году революционеры выгнали интервентов и установили народную власть. Но Кара-Сал в Туву уже не вернулся. В 1919 году на Кара-Сала был сделан донос, что он доставляет оружие для белогвардейцев. Правда была в том, что в 1918 году именно с заимки Кара-Сала карательный казачий отряд во главе с белогвардейским офицером доставил вниз оружие, изъятое у тувинцев. Этого слуха было достаточно, чтобы оклеветать его. Восемь месяцев Кара-Сал просидел в минусинской тюрьме.
Освободили Кара-Сала по ходатайству его друга-большевика Якова Константиновича Потанина: “Я большевик-революционер, – писал Потанин. – Мне угрожала неминуемая смерть, а также моим товарищам. В. Мозгалевский подверг себя не меньшей опасности, в которой находились мы, и только благодаря его находчивости и непоколебимому характеру он спас многих и в том числе меня. Мой долг как революционера-большевика вмешаться в постигшее его несчастье по гнусному ложному доносу о доставке им якобы для белогвардейцев оружия. Мозгалевского я знаю как человека с великими качествами, и скорее, наверное, Енисей потечет в обратном направлении, нежели Мозгалевский доставлял оружие белым. Повторяю, ложь, клевета, и я уверен, что с получением сего Мозналевский будет освобожден”.
После освобождения Кара-Сал стал руководить сплавом леса по Амылу, Кизиру и Тубе, потом работал в инвентаризационной партии. Из письма В. В.: “В 1922 году наша семья переехала в город Минусинск, где у отца был собственный дом… В конце 1929 года отец мой закончил службу в Минусинске и поехал с семьей в село Балохта Красноярского края. Читал лекции по кролиководству… В 1931 переехал в город Красноярск. Временно работал директором кроликоведческого совхоза в Красноярском отделении “Союзпушнины”. Затем его отозвали в Иркутск.
В марте месяце 1933 года он участвовал в лыжных экспедициях и серьезно простыл. Был помещен в Кузнецовскую больницу в Иркутске. О тяжелом состоянии было сообщено его семье. В июне я привез его в Красноярск. Отец поправился, окреп, принял работу техника-инвентаризатора в селе Уяр, где трагически погиб в 1934 году, где и был похоронен”. Причина смерти Кара-Сала воистину нелепа: нес бутылку с молоком, поскользнулся и напоролся пахом на осколки, кровотечение не удалось остановить…
Младший брат Кара-Сала Валентин тоже знал о том, что скоро придут монголы, но остался в Туве. У Валентина было большое хозяйство и большая семья: жена Лидия Александровна и четырнадцать (!) детей, среди которых в то время были еще и совсем маленькие, да и лошадей угнал Томут, ехать было не на чем. Оставались и другие русские поселенцы.
Сколько было Кара-Салов
Отец Иннокентия Арсентьевича Дорофеева, как и Мозгалевские и еще немногие русские поселенцы, жил в Тодже и был женат на Варваре Семеновне Синютиной. Вскоре к Варваре Семеновне приехала из Кужубара ее сестра Мария Семеновна. Тем временем дети у Валентина подросли, многим из них уже подошла пора жениться. Женой одного из сыновей Валентина Александровича, Бориса и стала Мария Синютина, являющаяся Иннокентию Арсентьевичу тетей. Первое время молодожены жили в доме Валентина Мозгалевского, а маленький Иннокентий с матерью приезжали к ним в гости, здесь он и познакомился с Валентином Александровичем.
Иннокентий Арсентьевич убеждал меня в том, что Кара-Салом тувинцы прозвали именно Валентина Александровича, а никакого Владимира Александровича он не знает и никогда не видел. Здесь то и была загвоздка. Ведь Чивилихин писал о Владимире и его называл Кара-Салом?
Оказалось, что Чивилихин встречался с Иннокентием Арсентьевичем, когда собирал информацию о Кара-Сале. “Мы долго беседовали за бутылочкой коньяка”, – шутливо говорит Иннокентий Арсентьевич. Каждый пытался убедить другого в своей правоте. Тем не менее, Чивилихин написал в своей книге, что Кара-Салом был Владимир, а Иннокентий Арсентьевич остался уверен, что Чивилихин все путает. Но когда даты были сопоставлены, все встало на свои места: Владимир Александрович с семьей уехал из Тувы в 1918 году, Иннокентий Арсентиевич в это время еще был настолько мал, что не мог ничего помнить о Владимире. В дом Валентина же он попал примерно в 1928 году.
Десять лет прошло с того времени, как уехал Кара-Сал. Оба брата, Владимир и Валентин, были личностями незаурядными, уважаемыми тувинцами. Вполне возможно, что тувинцы называли братьев Улуг Кара-Сал (маленький, младший) и Бичии Кара-Сал (большой, старший). Когда старший уехал, имя Кара-Сал могло закрепиться за младшим братом. Тогда утверждения Иннокентия Арсентиевича обоснованы. Вряд ли удастся узнать это наверняка.
Когда Вахмистров и Чивилихин собирали сведения о братьях Мозгалевских, были еще живы многие дети как Владимира, так и Валентина. Но даже дети помнили не так много, что наиболее ярко подтверждают слова из письма дочери Владимира Риммы: “У меня не осталось никаких документов, ничего не сохранилось. Война все коренным образом изменила в моей жизни и стерла до пепла. Очень сложно найти источники точности…”
Примерно в 1929 году Валентин Александрович с семьей тоже покидает Тоджу: спускается по Енисею на плотах. Заимка Дорофеевых находилась ниже заимки Мозгалевских, и Иннокентий Арсентьевич помнит, как Мозгалевские останавливались у них. Поселился Валентин Александрович в Шагонаре. Многие дети его были уже взрослыми, имели свои семьи, а потому некоторые из них остались жить в Тоора-Хеме. Как вспоминает Катерина Арсентьевна, родная сестра Иннокентия Арсентьевича, его сын Борис работал фельдшером в местной больнице и жил с Марией Семеновной в Тоора-Хеме, в обычном сельском доме, где не было уже ни большой библиотеки, ни музыкальных инструментов, ни уж тем более метеостанции.
Потом началась война. Из одиннадцати сыновей Валентина выросли восемь. Все они ушли на фронт, а вернулись только трое. Михаил погиб, защищая Смоленск, Виктор – Сталинград, Владимир сложил голову под Оршей, Валентин убит в Белоруссии, Алексей скончался в 1947 в Семипалатинске от ран, полученных в финской и Отечественной войнах. Их имена – на мемориальной доске у памятника погибшим воинам в Тоора-Хеме.
В живых остались Борис, Александр и Константин. Борис, после развода с Марией Семеновной, уехал в Новосибирск, умер в 1972 году.
Александр – инвалид Великой Отечественной войны, жил и работал в Кемеровской области. Третий, Константин, за мужество, проявленное в бою на Курско-Орловской дуге, награжден медалью “За отвагу”, при взятии Кенигсберга был ранен, но задание выполнил, и этот подвиг был отмечен орденом Красной Звезды. Дети и внуки Константина Валентиновича живут сегодня в Туве.
Хочу выразить особую благодарность работникам Минусинского краеведческого музея имени Мартьянова. Здесь бережно хранят память о потомках Николая Осиповича Мозгалевского. Богатый материал о них собрал красноярский исследователь Адольф Вахмистров.
Мозгалевские живут сейчас по всей стране (Вахмистров нашел больше ста потомков). Со многими из них музей ведет переписку. Один из внуков Бориса Валентиновича, Владимир, проживающий сейчас в Красноярске, взял недавно на себя ответственность вести родовое древо Мозгалевских.
А с 12 по 16 августа в музее декабристов в Минусинске будет проходить встреча потомков Мозгалевских, поддерживающих связь с музеем.
Нужны ли Тодже свои герои?
В Тодже сегодня отношение к Кара-Салу-Мозгалевскому неоднозначное. Многие о нем просто ничего не знают. Единственный носитель фамилии Александр Мозгалевский считает, что помнить о Кара-Сале вовсе не нужно. Тем не менее, на уроках истории детям рассказывают о братьях-просветителях. Основным и единственным материалом для этих рассказов служит книга Чивилихина.
Дом, в котором жил Кара-Сал на Толбе, разрушило время, но еще остались, заросшие травой, следы от выкопанной Мозгалевским конной дороги и подводов для орошения полей. Примерно в ста километрах вверх по Енисею от поселка Тоора-Хем бежит ручей Мозгалевского. Кара-сал нашел в тайге золото и начал было работы, но правитель Тоджинского кожууна Томут-нойон изгнал его с этого места. Местные жители назвали ручей в честь потомка декабриста. Этот участок зарегистрирован в кадастрах полезных ископаемых Красноярского края и Тувы.
"Владимир Александрович Мозгалевский был человеком высокой культуры, исключительно трудолюбивым, тактичным, выдержанным, глубокомыслящим, всесторонне развитым и весьма аккуратным. Очень любил свою жену. Не в меньшей мере любил всю свою семью, детей. Был ласковым, но требовательным отцом. Труд для него являлся неотъемлемым долгом для всех без исключения, а также физподготовка. Не проходило ни одного утра, когда бы он не обязал нас обтереться холодной водой и сделать гимнастические упражнения, в которых сам принимал непосредственное участие. Ко всему этому он привлекал и детей Валентина Александровича Мозгалевского".
Из письма младшего сына Кара-Сала Владимира Владимировича Мозглевского.
А вот названия школы или улицы имени Мозгалевского в Тодже нет. Обращаюсь к Татьяне Верещагиной. У нее-то большой опыт в общественных делах и глубокие исторические знания о Туве.
– Татьяна Евгеньевна, почему в Туране филиалу краеведческого музея Алдан-Маадыр присвоено имя семьи Сафьяновых, в Пий-Хемском районе в поселке Уюк уюкской школе присвоено имя писателя Яна (Василия Янчевецкого, автора трилогии “Нашествие монголов”), а тоджинцы своих героев почти не помнят?
Ответ был простым, но мудрым: значит, еще не пришло время. Нет подходящего человека. Появится человек, который почувствует, что он должен этим заниматься – появится и улица или школа имени Мозгалевского.
Думаю, что такой человек в Тодже появится и скромно надеюсь, что мой материал поможет ему в его работе.
п. Тоора-Хем – г. Кызыл
Мария Мамуркова
