Раиса ДОБКАЧ
"Какая глыба... какой матёрый человечище!.."
Ивановы - ТАКАЯ фамилия! Мало ли Ивановых в Российской империи? (не то, чтобы родное государство когда-либо стеснялось арестовать невинного, но ведь все равно нужного Иванова потом искать придется!)
Наконец, где-то в середине февраля находят... провиантского департамента комиссионера, бухгалтера канцелярии Третьего пехотного корпуса Илью Иванова, 26 лет, "из почтальонских детей", первоначально в службу вступил почтальоном в возрасте 12 (!) лет, дослужился до 10 класса (то есть выслужил, как я понимаю, личное дворянство) ,по службе аттестован "способным и достойным".
Персонаж для начала показывает - да, я был принят в Общество славян... в 1825 году поручиком Кузьминым. Тут сразу возникает легкий дисбилив: мне как-то сложно себе представить сурового поручика Кузьмина, который считает, что тайному обществу необходим бухгалтер) хотя я могу и ошибаться...
но факт - с этой точки зрения Иванов до конца так и не слез: осведомленный чиновник Третьего корпуса не мог не знать, что к этому времени Кузьмин мог принять в общество хоть двадцать человек).
Собственно говоря, это практически все, что мы можем узнать про деятельность Ильи Иванова... из его собственных показаний. Про его эпическую деятельность можно узнать только из показаний других... собственно, меня и вывели на него "следственные дела окрест". Сам же Иванов на протяжении четырех месяцев упорно твердил, что на совещаниях у Андреевича не был, что про восстание и истребление первый раз слышит, что Бестужева в глаза не видал... у него, правда, нашли нелегальные стихи и тут он допускает единственный прокол - говорит, что стихи ему дал Громницкий. Но чьего авторства стихи (там у него пушкинский "Кинжал" и еще куча всего) - ведать не ведает (следует разборка по поводу стихов - но как мы понимаем, это не самое страшное обвинение). В общем, окромя членства и вольнодумных стихов, пришить особо нечего.
А на самом деле...
... а на самом деле из окрестных показаний мы узнаем, что...
- что Иванов - скорее всего из первых принятых в славяне членов, из ближайшего окружения Петра Борисова
- что он был секретарем славянского общества, хранил у себя все бумаги, уставы и кассу (они собирали по 50 рублей с члена на нужды общества)
- что присутствовавшим на совещаниях у Андреевича его показали 6 человек.
- что через него шла вся нелегальная переписка членов Третьего корпуса: в частности, знаменитое письмо запорожцев турецкому султану (сиречь артиллеристов Мишелю) передается через Иванова.
А далее - самое интересное, и вот каким образом едва ли не четверть века спустя некоторые кусочки сложносочиненной мозаики вдруг щелкнули и встали у меня в голове на собственные места. Я подозреваю, что и многие из коллег не знают этих кусочков.
Именно Иванов, служа в канцелярии Третьего корпуса, первым (то есть первым в этом углу декабристской реальности) узнает о доносе на общество и о приказе об аресте братьев Муравьевых.
... Первым делом он собирает стихийное собрание из тусовавшихся поблизости офицеров-славян и произносит пламенную речь в стиле: "Общество наше открыто: лучше умереть с оружием в руках, чем гнить в казематах".
После чего:
- отлавливает подвернувшегося под руку Андреевича и отправляет его срочно в Васильков - перехватить и предупредить. Вот с чьего пинка появляется Андреевич и начинает колесить по окрестностям!
- следующим актом драмы Иванов точно так же берет за шкирку подвернувшегося Андрея Борисова и отправляет его с рекомендательными письмами в 8 артбригаду и в Пензенский полк - "уговорить их поднять оружие в поддержку наших братьев".
И... и, собственно говоря, это все, что мог сделать маленький чиновник на своем рабочем месте...
Илья Иванов не признался НИ В ЧЕМ. Уличаемый на очных ставках, он нехотя признал:
- что на собрания к Андреевичу заходил, сразу и вышел "по делам службы", речей Бестужева не слыхал
- что Андреевича и Борисова с письмами посылал, в письмах же "передавал приветы общим знакомым".
- а также ссылался на свою беспорочную службу и на то, что он вернул в казну десятки тысяч рублей недоимков по Третьему корпусу.
В записке о силе вины делопроизводитель (по стилю - не Боровков) с раздражением пишет: "не сознался против показаний шести свидетелей" и "проявил упорное запирательство и отсутствие раскаяния".
Со злости впаяли бухгалтеру Иванову четвертый разряд.
Интересно, что то ли речи Иванова произвели на славянскую тусовку такое впечатление, то ли они все мыслили примерно одинаково, но речь формата "умрем с оружием в руках и не дадим сгноить себя в казематах" повторяет Андрей перед пензенцами - Тютчевым, Громницким и Лисовским. А затем еще раз перед теми же людьми примерно ту же речь толкает Спиридов (эта эпическая байка попала в следственное дело Лисовского, и о ней еще надо собраться и рассказать отдельно - но там как бы все эти сюжеты плавно перетекают один в другой).
... Они все опоздали, безумно обидно, пароходы не встретились. И да, умом я понимаю, что даже случись такое чудо, даже соединись черниговцы, пензенцы и артиллеристы - они все равно бы проиграли. И все-таки... все-таки меня, как я уже писала, не покидает чувство какой-то глубокой внутренней благодарности к этим людям, которые хотя бы попытались. Для которых данное однажды слово оказалось не пустым звуком. Читая некоторые сегодняшние политические дебаты ("а зачем все это нужно"), вдруг лучше осознаешь, какая сила моральной правоты неожиданно оказалась за этими людьми. Как проигрывает сиятельный князь Трубецкой на фоне этих провинциальных юношей!..
... Неугомонный бухгалтер Иванов не успокоился и в Сибири: был переписчиком и распространителем сочинений Лунина, и от повторного ареста его избавила только ранняя смерть: Илья Иванович Иванов умер скоропостижно в возрасте 38 лет, оставив вдову (женился на сибирской крестьянке) и дочку.
Источник
