Декабристы

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Декабристы » ЖЗЛ » Василий Львович Давыдов (декабрист) и попутная хроника семьи Давыдовых

Василий Львович Давыдов (декабрист) и попутная хроника семьи Давыдовых

Страница: 1 2  

Сообщений 1 страница 10 из 13

1

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

К БИОГРАФИИ ВАСИЛИЯ ЛЬВОВИЧА ДАВЫДОВА

В 1926 г., представляя публикацию писем декабриста В. Л. Давыдова в переводах М. О. Гершензона, известный литературовед Н. К. Пиксанов писал: «Бумаги эти были переданы потомками Давыдова в распоряжение М. О. Гершензона, где была и рукопись «В. Л. Давыдов (декабрист) и попутная хроника семьи Давыдовых с 1792 по 1856 год». Это живо и точно изложенная семейная хроника по материалам печатным («Архив Раевских») и неизданным. Изложение доведено только до 1815 г. В дополнение к «попутной хронике» была составлена и тоже передана Гершензону хронологическая канва, озаглавленная: «К архиву Давыдова с 1792 по 1855 год». Здесь изложение обрывается на том же 1815 г. и после большого пробела восстанавливается с 1848 г. и доводится до 1855.» (Из архива декабриста В. Л. Давыдова. // Историк-марксист. М. 1926. Т. II. С. 175—200)

Михаил Осипович Гершензон (1869—1925) — известный философ, историк русской литературы, редактор и один из авторов знаменитого сборника «Вехи»; автор книг «Грибоедовская Москва», «История молодой России», «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление», «Декабрист Кривцов и его братья», и др.

Он был человеком исключительной эрудиции и разнообразных интересов, которые лежали в области истории культуры России первой половины XIX века; интересовался в первую очередь историей русской общественной мысли 1820—1840-х годов и такими ее представителями, как Герцен, Огарев, Чаадаев, славянофилы. Много он писал и публиковал материалов и о декабристах. Во вступительной статье к своей работе «История молодой России» он писал: «Общество, без сомнения, живет единой жизнью, но оно живет ею в людях. Исследуя его жизнь, забудем о нем на время; пусть образ его единства сам собою возникнет у нас из пристального изучения отдельных личностей и пусть красная нить его развития выступает наружу в живой преемственности личных стремлений. Общество — абстракция; общество не ищет, не мыслит, не страдает; страдают и мыслят только отдельные люди, и на известной глубине их сознание течет в одну сторону, по одному руслу: исследуем эту глубину отдельных сознаний, и мы узнаем направление общественной мысли». // История молодой России. М. 1908. С. V

В своей исследовательской деятельности Гершензон пользовался, прежде всего, личными архивами. В значительной степени подобные материалы на интересующую его тему ему предоставляла Елизавета Николаевна Орлова — внучка Михаила Федоровича

590

Орлова, которая много делала для публикации семейного архива. Личные архивы Е. Н. Орловой и ее родственников дали интересный материал для исследовательской деятельности Гершензона. Орловы были связаны родством с Раевскими, Волконскими, Давыдовыми, Самойловыми, Кривцовыми, судьбы которых интересовали Гершензона, поэтому и круг исследуемых им тем часто касался всех этих известных семейств, многими членами которых может гордиться Россия.

Несмотря на близость Н. К. Пиксанова к М. О. Гершензону, его утверждение, что перечисленные материалы происходят из семейного архива Давыдовых, вызывает сомнение. Буквально все указывает на стиль и авторство самого М. О. Гершензона. Когда читаешь данный текст, воспринимаешь его не как мемуары, или пусть даже историческую справку, вышедшую из-под пера родственников, но как начало большой работы, где автор, следуя своей манере, сначала представляет семью и окружение героя, чтобы потом более тщательно охарактеризовать его самого. Для таких работ Гершензона, как «История молодой России», «Грибоедовская Москва», «Братья Кривцовы» характерно обилие сносок и цитирования. И в данном тексте автор постоянно цитирует и ссылается на такие источники, как «Архив Раевских», «Сборник биографий кавалергардов», материалы журнала «Русская старина» и др. Автор при этом указывает страницы «для себя», к которым, по всему видно, собирался вернуться, чтобы их процитировать.

Гершензон писал в одной из работ, характеризуя свою манеру исследователя: «Особенный характер задачи требовал и соответственного материала, т. е. такого, который позволил бы глубже заглянуть в интимную жизнь личности; поэтому большинство очерков основано на материале писем, большею частью неизданных». // История молодой России. С. VIII—IX. Такой же подход мы наблюдаем и в публикуемых материалах.

Все сказанное позволяет с большей долей вероятности именно М. О. Гершензона назвать автором публикуемых материалов. При желании читатель может сам сопоставить стиль данной публикации с другими работами Гершензона, чтобы убедиться в их значительном сходстве.

Главный герой представляемых материалов — Василий Львович Давыдов (1793—1855), известный декабрист. Он происходил из знаменитой и просвещенной дворянской семьи, члены которой сыграли большую роль в истории России. Сводный брат Василия Львовича — герой 1812 года Николай Николаевич Раевский-старший; среди его родни двоюродные братья — Алексей Петрович Ермолов и Денис Васильевич Давыдов.

Участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, награжденный орденами и золотой саблей с надписью «За храбрость», Василий Львович с 1819 г. постоянно проживал в своем имении Каменке Чигиринского уезда, Киевской губернии, где его гостями были А. С. Пушкин и многие будущие декабристы. В 1819 г. Давыдов вступил в Союз благоденствия и вскоре вместе с С. Г. Волконским стал главой Каменской управы Южного общества. После событий 14 декабря 1825 г. он был арестован и препровожден в Петропавловскую крепость. По приговору суда Давыдов был осужден по 1 разряду, приговорен к каторжным работам сроком на 20 лет, позже срок был сокращен

591

до 13 лет. С 1826 г. отбывал каторгу в Нерчинске, Чите, Петровском заводе. В 1839 г. вышел на поселение в Красноярск, где жил до смерти.
 
По воспоминаниям своих товарищей, В. Л. Давыдов, отличался «в гусарах, и в обществе, и в ссылке своею прямотою, бодростью и остроумием». (А. Е. Розен. Записки декабриста. С. 238). Тяготы сибирской жизни Давыдова разделила его жена (гражданская с 1819, официально с 1825) — Александра Ивановна Потапова, приехавшая к мужу в Сибирь в 1828 г. у них было 13 детей, семь из которых родились в Сибири.

Публикуется по материалам Отдела рукописей Российской Государственной библиотеки Ф. 746. К. 3. Е. х. 37, 52 лл.; Ф. 746. К. 3. Е. х. 35, 28 лл. (лл. 10—13 автограф Гершензона) с сохранением всех языковых и стилистических особенностей оригиналов.

2

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

I

ВАСИЛИЙ ЛЬВОВИЧ ДАВЫДОВ (ДЕКАБРИСТ) И ПОПУТНАЯ ХРОНИКА СЕМЬИ ДАВЫДОВЫХ С 1792 ПО 1856 ГОД

28-го марта 1792 года у отставного генерал-майора Льва Денисовича Давыдова (1743—1801) и супруги его Екатерины Николаевны (1754—1825)1, родился

592

сын Василий2. Он был «Вениамином»3 в этой многочисленной дворянской семье и впоследствии сделался любимцем своей немолодой уже матери.

Любопытно, что почтенная эта женщина была выдана в первый раз замуж четырнадцати лет, за полковника Николая Семеновича Раевского4, с которым прожила всего два года. Он умер в 1771 году в городе Яссах от полученных ран. Потеряв мужа, Екатерина Николаевна осталась семнадцатилетней вдовой, владелицей очень крупного состояния и матерью двух малюток сыновей Александра и Николая5. Старший из них Александр Раевский в 1790 году, уже в чине подполковника убит под Измаилом, а Николаю суждено было впоследствии стяжать себе громкую славу одного из лучших и храбрейших полководцев России.

В 1772 году Екатерина Николаевна вышла замуж вторично за Льва Денисовича Давыдова, командовавшего впоследствии прославленным Нижегородским драгунским полком, с которым под начальством Суворова в 1783 году совершил поход на Кубань. За время этого похода Екатерина Николаевна, чтобы быть поближе к мужу, поселилась в Ростове н<а>Д<ону>, бывшем в то время лишь поселком при крепости Св<ятого> Димитрия. Здесь у нее родился сын Петр, ставший впоследствии родоначальником семьи гр. Орловых-Давыдовых6.

От брака с Львом Денисовичем Давыдовым Екатерина Николаевна имела 18 душ детей, по большей части умерших в малолетстве. После Василия Львовича (1792) Екат<ерина> Ник<олаевна> родила еще двух дочерей, которые также не выжили более нескольких недель. До зрелых лет из всего этого гнезда дожили лишь четверо Давыдовых: сыновья: Александр (1773—1833)7, Петр (1783—18<42>), Василий (1792—18<55>) и дочь Софья, по мужу Бороздина8.

После смерти родного своего дяди светл<ейшего> князя Григория Александровича Потемкина-Таврического9, умершего в 1791 г., Екатерина Николаевна (рожденная Самойлова) получила огромные поместья в Чигиринском уезде Киевской губернии с прилегающими пограничными степями и поселками Херсонской губернии. Кроме того, она унаследовала знаменитый теперь по своей металлургической промышленности Кривой Рог, расположенный в созданной ее дядей Екатеринославской губернии.

Лев Денисович Давыдов, коренной москвич, владел имениями под Москвой и в Тамбовской губернии, а также домами в Москве. Из сказанного явствует, что эта отрасль Давыдовых была не только состоятельна, но даже и очень богата, владея многими тысячами крестьянских душ и необъятным количеством десятин10. Последняя подробность заслуживает особого внимания ввиду будущих убеждений и деятельности Василия Львовича Давыдова.

593

Центром поместий Екатерины Николаевны в Киевской губернии было м. Каменка, расположенное по обеим скалистым берегам р. Тясмина, омывающей в своем нижнем течении уездный городок Чигирин и родину Богдана Хмельницкого — с. Субботов11.)

Другая значительная часть бывших владений Потемкина в Киевской губернии досталась брату Екатерины Николаевны — графу Александру Николаевичу Самойлову12, избравшему своей резиденцией м. Смелу Черкасского уезда в 25 верстах от Каменки.

Старшего своего сына, Николая Раевского, (тогда уже женатого)13, Екатерина Николаевна наделила имениями при с.с. Бантышке (Болтышка), Бирках, Еразмовке и Ивангороде, причем молодые Раевские избрали местом для будущей усадьбы с. Бантышку также в 25 верстах от Каменки, расположенную при большом живописном пруде и почти на опушке роскошных дубовых лесов, тянувшихся по границе Херсонской губернии. За этими лесами во второй половине царствования императора Александра I-го злым гением Аракчеева14 с жестокой приправой шпицрутенов, в безлюдной, но плодородной степи, водворялись военные поселения, носящие и до сих пор название «рот». Все эти

594

справки о ближайших родственниках и о топографии местности приводятся здесь ради будущей в них надобности.

Родители Василия Львовича после рождения младшего сына жили в Москве, лишь в летние месяцы наезжая в Каменку. В 1793 году они купили у А. А. Арсеньева роскошный барский дом на Больш<ой> Дмитровке, на углу Охотного ряда, куда и переехали из Пречистенского дома15, где был рожден Василий Львович.

О первых годах жизни мальчика известно мало. По-видимому, он рос и развивался нормально в постоянной большой близости к нежно любившей его матери. Между ним и старшими братьями, а равно и сестрой Софьей, была большая разница лет. Николай Раевский был старше его на 22 года, а ближайший по возрасту, брат Петр, был уже офицером, когда Василию минуло четыре года. Из сказанного ясно, что ребенок рос сравнительно одиноко, не зная шумного общества братьев и сестер, близких по возрасту.

О близких друзьях и товарищах детства не сохранилось также никаких воспоминаний. В большинстве случаев дети, поставленные в такую обстановку, благодаря близости к старшим и удалению от развлекающей обстановки детской, рано становятся более вдумчивыми и развитыми. Случилось это и с Василием Львовичем, которого в семилетнем возрасте в начале 1800 года родители решили поместить в пансион прославленного тогда в Москве педагога аббата Николь16. Последний сразу заинтересовался способным любознательным мальчиком, для которого высшим удовольствием было чтение и живой остроумный разговор о прочитанном.

11-го октября 1801 года скончался Лев Денисович. Екатерина Николаевна, прожившая с ним душа в душу без малого 30 лет, была подавлена горем. Она стала тяготиться городской жизнью и решила переехать навсегда в Каменку и увезти с собой маленького сына, единственного оставшегося при ней члена семьи.

Было у этой женщины над чем призадуматься и о чем погрустить. В 47 лет она была одинока. Оглядываясь назад, сколько ей должно было мерещиться дорогих могил! За 32 года она из своей личной семьи похоронила двух мужей, взрослого сына и 14 душ детей в разных возрастах! Но видимо, самой дорогой из этого длинного ряда могил, была та, в которой покоился Лев Денисович. На ней, в Донском Девичьем монастыре, она любовно воздвигла замечательной красоты памятник, существующий и поныне17. Исполнив этот задушевный долг, она, наконец, тронулась в далекий путь в Киевскую губернию, поближе к единственному своему брату гр. А. Н. Самойлову, с которым состояла в самых дружеских отношениях. До конца своей жизни Е<катерина> Н<иколаевна> свято чтила день 11 октября и скорбь ее разделяла вся семья. В одном из писем к гр. Самойлову,

595

Н. Н. Раевский пишет из Каменки: «Нынче у нас день печальный, Лев Денисович в сей день скончался. Вы можете вообразить, что матушка невесела»18.

Расставаясь с маленьким Василием, аббат Николь приставил к нему в качестве наставника и воспитателя своего близкого друга, почтенного, умного и высокообразованного аббата Фромана.

Переезд в Каменку состоялся летом 1802 года. Там среди большого сада, на высоком правом берегу р<еки> Тясмина, стоял сравнительно новый роскошный дом, построенный в первой половине девяностых годов восемнадцатого столетия.

Дом был большой, двухэтажный, но, к сожалению, деревянный. Ныне не осталось от него и следа. Усердные управляющие немцы в годы заточения и ссылки Василия Львовича и во время малолетства его детей, разобрали дом по частям, продавали и приспособляли взятые из него материалы для других построек, а куда девалась вся внутренняя обстановка — ведомо Богу, да тем же управляющим.

Уцелела, к счастью, часть громадной библиотеки, собранной, главным образом, Василием Львовичем. Он даже из ссылки проявлял о ней особенную

596

заботу. Благодаря этому, книги были кое-как свалены в ящики и поставлены в сарай и, вероятно, в качестве товара, не имеющего местного сбыта, пощажены управляющими.

Однако, приезжавший в Каменку в 1847 году Николай Васильевич Давыдов19 застал ящик ценных французских книг в буфете. Ими специально пользовались для раскуривания трубок и для оборачивания сальных свечей при вставке в подсвечники. В виде воспоминания об исчезнувшем доме Льва Денисовича и Екатерины Николаевны, сохранился, сделанный от руки Софьей Николаевной Раевской, план одного лишь нижнего этажа, заключавшего в себе 30 жилых комнат.

В первой половине 70-х годов прошлого столетия еще видны были остатки каменных фундаментов бывшего дома «Прабабушки», а теперь на их месте раскинулся почти полувековой фруктовый сад.

Порывая навсегда отношения с Москвой, Екатерина Николаевна в том же 1802 году продала свой дом на Большой Дмитровке жене старшего сына, Софье Алексеевне Раевской, и за исключением редких и вынужденных выездов по семейным и иным делам, прожила целых 23 года в Каменке, сперва посвятив себя воспитанию своего любимца Василия, а затем долгие годы, с тревогой следя за бурными судьбами своих четырех сыновей.

3

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

II

Здесь необходимо сказать несколько слов о старших братьях и ближайших родственниках Василия Львовича, составлявших в тесном смысле семью. Чтобы не возвращаться слишком далеко назад, пусть начальным годом этих кратких справок будет год рождения Василия Львовича, т. е. 1792-й, а предельным — год приезда Екатерины Николаевны в Каменку, <то><есть> как раз десятилетие. Далее о каждом из этих лиц будет упоминаться в своем месте, по мере большей или меньшей прикосновенности их к развертывавшимся событиям.

1792-й год ознаменовался походом на Польшу, предпринятым для защиты Тарговицкой конфедерации против сторонников конституции 3-го мая. На юге наши действия были направлены против главных сил польской армии кн<язя> Иосифа Понятовского20 в нынешнем Юго-Западном крае.

31-го января старший брат Василия Львовича Николай Николаевич Раевский был произведен в полковники и служил в Украинской армии под начальством М. И. Голенищева-Кутузова21, который сразу высоко оценил его военные дарования.

597

Первая половина этого года естественно протекла для Екатерины Николаевны в волнении и беспокойстве за сына. Не надо забывать, что самого старшего Александра она уже потеряла на войне. В этих тяжелых переживаниях горячее и сердечное участие принимал и отчим Раевского Лев Денисович, которого Николай Николаевич в письмах называет нежным и почтительным именем «Батюшки». Во всех письмах и действиях Николая Раевского звучит могучая воля, ясность оценки и громадное честолюбие.

В том же 1792 году Н. Н. Раевский был назначен командиром Нижегородского драгунского полка, стоявшего на Кавказе, того самого прославленного полка, которым ранее командовал его отчим и воспитатель Лев Денисович Давыдов. Случайное это обстоятельство должно было еще более сблизить этих людей, делая их как бы однополчанами. При этом достойна внимания еще одна случайность, которая связывала всю эту семью с именем Нижегородского полка. Брат Екатерины Николаевны гр. А. Н. Самойлов, один из героев Измаила, состоял шефом этого полка.

В марте 1796 года вспыхнула война с Персией. Н. Н. Раевский со своим полком принимал горячее и деятельное участие в этой кампании. Он

598

был одним из победителей Дербента, под стенами которого ровно через год суждено было родиться его дочери Екатерине, впоследствии жене М. Ф. Орлова22.

Вскоре по восшествии императора Павла на престол23, Николай Николаевич в 1797 году был «исключен из службы» и временно, со свойственной ему энергией занялся устройством и приведением в порядок собственных дел. Жена его, Софья Алексеевна, рожденная Константинова, играла немаловажную роль в семье, особенно со времени поселения в Каменке. Судя по дошедшим до нас сведениям, это была женщина строгих нравов, по природе властная, с довольно тяжелым неуживчивым характером. Благодаря этому, нередко трения и даже ссоры, возникавшие в женской половине семьи, к сожалению, временно отражались и на отношениях мужчин.

Старший из родных братьев Василия Львовича, Александр Львович вступил в военную службу, можно сказать, в малолетстве. В 1785 году, т. е. 12-летним мальчиком он уже числился в списках Преображенского полка. В 1800 году он перешел в кавалергарды, где вел очень широкий образ жизни. А. Л. Давыдов славился своим добродушием, приветливостью, гигантской силой, большой личной храбростью, выказанной в многочисленных последующих войнах и особенно известен своей любовью «покушать» и накормить. В этом искусстве у него почти не было соперников.

Следующий брат Петр Львович был известен своей необычайной красотой. Он, как и старший брат Александр, начал службу очень рано. Четырнадцати лет, в 1797 году, он уже был корнетом Конной гвардии, а в 1799 г. перешел в Кавалергардский корпус. Здесь начинается головокружительная для такого мальчика карьера — оригинальная — по своим удивительным скачкам вверх и вниз по ступеням лестницы земных благополучии. 14 мая 1799 года он был произведен в поручики, через сутки пожалован в действительные камергеры. 5 —го августа уволен вовсе от службы, а 7-го принят по-прежнему ко двору. Менее чем через год, 16 июня 1800 г., Петр Львович был отослан в «Герольдию для определения», а через три дня — 19-го «уволен совсем от службы», конечно, с удалением от Двора. Однако, в том же году — 28 декабря, снова принят на службу и пожалован в действительные камергеры.

К этому времени относится известный роман Петра Львовича с принцессой Амалией Баденской, по прозванию «Rosette» (1776—1823). Она была сестрой будущей императрицы Елисаветы Алексеевны24 и гостила в то время у сестры в России. Принцессе Rosette, зрелой, двадцатитрехлетней девице приглянулся шестнадцатилетний красавчик-кавалергард. Она не спускала с него глаз, танцевала с ним на придворных балах, втягивала его в интимность двора своей сестры и не

599

упускала случая, чтобы остаться с ним наедине или втиснуть в руку избалованного мальчика сентиментальную, а может быть и более смелую записочку. Имеются основательные данные для предположения, что император Павел Петрович, замечая сильное увлечение принцессы Петром Давыдовым, относился к этому роману весьма благосклонно и даже не был против брака между ними*. Однако, юный камергер, весело проводивший время, видимо, нисколько не мечтал о супружестве и, надо полагать, что во всех его служебных приключениях играла не последнюю роль эта любовная история, в которую вмешалась беспокойная и властная рука самого императора Павла.

Единственная сестра Василия Львовича, Софья, в то время была уже замужем за генералом Андреем Михайловичем Бороздиным. В общем, она была существом довольно бесцветным. Хорошенькая, легкомысленная женщина имела мало влияния на события и дела семьи. Мать дала ей в приданое значительные поместья в Чигиринском уезде, а именно: м. Телепино, селения Вербовку, Баландино, Кохановку, Буртки, Ульянино, Крыжовку и Пастырское. Последнее

600

Софья Львовна избрала своей резиденцией, но бывала в Чигиринском уезде мало, большею частью проживая в Петербурге и дивном имении своего мужа на Южном берегу Крыма в Кучук-Ламботе25.

Ламбот! Ламбот! Приют покоя
Для сердца милый уголок!
Где легкокрылое, златое
Летает счастье и далек
Унылый мир с его страстями
И смертных жизнь не тяготит,
Кто равнодушными очами
Тебя мог видеть и забыть? И т. д.*

Муж Софии Львовны, генерал-лейтенант Андрей Михайлович Бороздин (1765—1838), был одним из первых колонизаторов Южного берега и, впоследствии, будучи Таврическим губернатором, от 1807 до 1816 гг., оказал южнобережному садоводству и виноградарству неоценимые услуги, доведя собственное имение Кучук-Ламбот до высшей степени культуры. Он поистине может считаться отцом виноградарства и виноделия в Крыму. Первые лозы на Южном берегу были им привезены из Франции и посажены в Кучук-Ламботе.

Так как в течение дальнейшего повествования нам больше не придется упоминать об А. М. Бороздине, все же близком к В<асилию>Л<ьвовичу> человеке, возможно тут же дать исчерпывающие о нем сведения. С 1812 г. он был сенатором. В 1828 г. вышел в отставку и 10 лет, до самой смерти, жил и работал в любимом Кучук-Ламботе. Он был добрым, снисходительным мужем и нежным заботливым отцом. От брака его с Софией Львовной Давыдовой родились: сын Лев Андреевич (кавалергард, затем Предводитель Дворянства Чигиринского уезда) и дочери: Мария — в 1-м браке за декабристом И. В. Поджио, а во 2-м за кн. А. И. Гагариным, и Екатерина, бывшая замужем за декабристом Вл. Н. Лихаревым26.

После смерти Льва Денисовича Давыдова главой и как бы патриархом семьи, сделался единственный брат Е. Н. Давыдовой, гр. А. Н. Самойлов (1744—1814). Сестра и все племянники относились к нему с величайшим почтением и любовью и к нему прибегали во все радостные и трудные минуты своей жизни. По всем дошедшим до нас данным, по обширной переписке самого гр. Самойлова и отзывам современников, это был человек большого ума, значительной

601

образованности и притом обладавший благородным любвеобильным сердцем.

А. Н. Самойлов в то время числился в армии генералом-поручиком, действительным камергером и правителем канцелярии Совета Ее Императорского Величества. Женат он был на кн. Екатерине Сергеевне Трубецкой (1763—1830) и имел от этого брака сыновей: Григория, Николая, Михаила и дочерей: Елену и Софию. Последняя была первой графиней Бобринской, супругой графа Алексея Алексеевича27.

Этим перечнем заканчивается список имен, которыми будут пестрить первые страницы настоящего очерка. Люди эти давно ушли из жизни, умерли они и их современники, когда-то творившие жизнь и сиявшие для будущих поколений. Многие, и даже большинство из них, принадлежат к числу тех, о которых сказал их младший современник М. Ю. Лермонтов, что «были люди в наше время». И действительно, это было время расцвета, богатое людьми сильными духом и телом и имена их никогда не смешаются с теми, которые отошли в вечность без всякого следа —

«Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда!»28

602

4

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

III

Осень и зима с 1802-го на 1803-й год прошли спокойно в Каменке. Много, конечно, было всяких хлопот, пока наладилась жизнь на новый, деревенский лад. Маленький Василий наслаждался деревенской жизнью, при этом, однако, много занимаясь со своим наставником аббатом Фроман. Составлена была программа общеобразовательных наук, удостоившаяся одобрения гр. Самойлова. В свободное от уроков и экскурсий время Василий Львович по-своему обыкновению упивался чтением, которым также руководил Фроман. Больше всего мальчик увлекался историей и, надо думать, что аббат вольно или невольно останавливал внимание ребенка на всевозможных социально-политических вопросах, наиболее его самого интересовавших. У Фромана, кроме юного ученика, почти не было собеседников, и поэтому он изливал свою французскую потребность в красноречии на жадного маленького слушателя.

Фроман не был революционером. Напротив, Великая революция выбросила его на гостеприимную русскую почву. Но, конечно, как человек живой и образованный, он не мог остаться чуждым к бурным течениям тогдашней французской мысли. Очевидно, рассуждения пылкого аббата западали в душу вдумчивого мальчика и там, до поры до времени, лежали в запасе, постепенно перерабатываясь в темной курчавой детской головке.

Вскоре после нового 1803 года, Екатерина Николаевна была выведена из своего грустного оцепенения известием о жениховстве сына Петра. Он объявлял ей, что женится на графине Наталии Владимировне Орловой, и что свадьба должна состояться в начале лета29. При этом он просил мать приехать в Петербург познакомиться с его невестой и семьей.

В конце марта, или самом начале апреля, заботливая мать пустилась в далекий путь. Заезжала ли Екатерина Николаева в Москву, или подмосковные имения, и когда прибыла в Петербург, точно неизвестно, но, во всяком случае, 1—2 мая она уже жила в доме брата А. Н. Самойлова на Адмиралтейской площади.

Забавны волнения, происходившие по поводу приданого Наталии Владимировны Орловой. В них принимали участие все старшие члены семьи, особенно же Н. Н. Раевский. Последний, как наиболее практичный и как старший брат, особенно принимал этот вопрос к сердцу. Он наставлял молодого жениха, как себя вести, но, не надеясь на него, писал и гр<афу> Самойлову, что Петр Львович молод и влюблен и ему приступать (с разговором к будущему тестю) невозможно, а от Вашей стороны все принято быть может.

Раевский простер свои заботы об интересах брата до того, что отправился к гр<афу> Алексею Григорьевичу Орлову-Чесменскому на дипломатическую

603

разведку относительно намерений отца невесты гр<афа> Владимира Григорьевича Орлова30. Последний, родной брат Орлова-Чесменского, был необыкновенно скуп и считался способным ради денежной выгоды на не вполне корректные постройки. Так, напр<имер>, старшему своему зятю Д. А. Новосильцеву, мужу дочери Екатерины31, по словам Раевского, «он обещал много и не дал ничего». «Вы не поверите, — пишет он гр<афу> Самойлову, — всех мерзостей, которые он (гр. В. Г. Орлов) в рассуждение интереса делал против Новосильцева». И еще «рядной не дает он, если Вы не настоите оного, да и содержанием не расшибется...»*
 
Однако, вероятно, все окончилось благополучно, и Наталия Владимировна получила свое приданое сполна. Свадьба Петра Львовича была торжественно отпразднована в Петербурге и Екатерина Николаевна возвратилась к младшему сыну в Каменку после почти трехмесячного отсутствия.

Брачный микроб оказался заразительным. Вскоре и Александр Львович последовал примеру брата; женившись в 1804 году на дочери французского эмигранта герцога Антуана-де-Граммон — Аглае32. Хорошенькая, живая Аглая, рано потерявшая свою мать, была любимицей бывшей королевы и короля

604

Людовика XVIII33, проживавших в то время изгнанниками в Митаве. Добродушный bon-vivant, богатырь Александр Львович потерял голову и сердце и положил свою грузную особу к ногам маленькой эмигрантки. Он полюбил ее всеми силами души и до конца жизни смотрел на нее сквозь восторженную призму своего чувства.

Злые языки говорили, что Аглая Антоновна не во всех случаях своей жизни была достойна такого поклонения мужа. Но Александр Львович был счастлив, а это главное. Говорят, также, будто пушкинские стихи: «И рогоносец величавый, всегда довольный сам собой, своим обедом и женой...»34, навеяны супружеством Александра и Аглаи Давыдовых. Ловкая, маленькая прелестница сумела совершенно очаровать свою свекровь и юного братика Василия, которому уже было почти 13 лет. Свадьба Александра Львовича состоялась в Митаве в конце 1804-го года.

Между тем, политический горизонт постепенно хмурился. 25 октября 1804 г. была подписана «Декларация» о тесном союзе России с Австрией, 2-го января 1805 г. — заключен союзный договор со Швецией, а 30 марта — такой же договор с Англией. 28-го июля, после некоторых колебаний, наконец, примкнула и Австрия к англо-русской комбинации. В воздухе, как говорится, запахло порохом, и коронованный «Корсиканец»35 жутким кошмаром навис над прочими коронованными главами Европы.

1-го сентября был объявлен рекрутский набор и Россия без объявления войны Наполеону, на основании лишь союзного договора с Австриею, быстро докатилась до ужасающей Аустерлицкой катастрофы. В злополучной той кампании принимал участие и Александр Львович Давыдов, который был ранен под Аустерлицем 20 ноября 1805 года во время знаменитой атаки кавалергардского полка. На время этого похода он оставил жену у матери в Каменке. Позднее, они соединились в Киеве и проехали сперва в Петербург, а потом в Митаву.

Тем временем, вследствие ли общих причин, или дурного управления Екатерины Николаевны своими делами, у Каменской владетельницы начинаются денежные затруднения. Правда, что и сыновья ее смотрели на мать, как на неисчерпаемое море, откуда можно было черпать деньги без предела. Вероятно, все три причины в совокупности довели до того, что почти в каждом дошедшем до нас письме того времени идет речь о деньгах. Займы, платежи, сроки, векселя, имена «менял», т. е. попросту ростовщиков, так и пестрят на каждой странице.

С 6-го июня 1806 г. Николай Раевский с семейством поселяется в Каменке и весь уходит в заботы по устройству своего Болтышского имения. При этом, он вникает в дела матери и помогает ей разбираться в ее денежной неурядице. Впрочем, страдают от безденежья и Раевский и сам граф Самойлов. Часто упоминается имя какого-то «Вольки», он же Вольф Маркович, у которого прибегают

605

к займам в 100—200 рублей (!) Не забыт и придворный банкир барон А. А. Ролль, ни ростовщик отставной майор П. А. Гординский, ни господин Бралион, ни даже «Епифанский поп».

Уже началась война, а Раевский настолько озабочен делами, что пишет дядюшке: «Утешусь, когда над контрактовыми* затруднениями одержу победу»**.

Для заведывания делами матери Н<иколай> Н<иколаевич> уговаривает пригласить в качестве главно-управляющего некоего Павла Васильевича Гаевского, бывшего впоследствии управляющим таможнею в Феодосии.

Однако все эти деловые заботы не мешали Каменским и Смелянским обывателям веселиться. В этом году на святках устраивались танцы, и даже любительский спектакль. Выписывались «драгунские танцовщики» из Елисаветграда или Ново-Миргорода. Упоминается также о гостящих в Каменке восьми танцующих дамах и «нескольких недорослях», т. е. молодых штатских. В числе «танцовщиков» — двое Давыдовых. Один, очевидно, Василий Львович, а второй, вероятно,

606

Петр Львович, т. к. известно, что зимой 1806 года он приезжал в Каменку, но один или с женой, выяснить не удалось.

Пока старшие волновались о политике и материальных вопросах, молодежь веселой гурьбой перекочевывала из Каменки в Смелу и обратно, заботясь о подмостках для сцены и декорациях, а всюду поспевавший Раевский отдавал распоряжения о подъемном занавесе и заказывал «восчаные плошки до 70 штук и железные подсвечники тройные, 24, для освещения декораций»*.

Летом 1806 г. произошло событие, по виду совсем незначительное, которому однако суждено было самым существенным образом отразиться на жизни В<асилия> Л<ьвовича>. Екат<ерина> Никол<аевна>, просто ли по доброте, или в память своих погибших детей, из понятной потребности иметь возле себя любящее детское сердечко, взяла на воспитание девочку-сироту, дочь умершего надворного советника И. А. Потапова. Девочке было тогда 4 года, звали ее Сашенькой36.

Она хорошо запомнила свою первую встречу с В<асилием> Л<ьвовичем>. В жаркий летний день, наигравшись в саду, она вбежала по ступенькам крыльца в большую полукруглую залу с колоннами и зеркалами и там увидела бледного стройного мальчика с вьющимися темными волосами. На его вопрос, кто она, девочка звонко отрапортовала: «Я Сашенька Потапова», — кивнула ему головкой и со смехом убежала в сад. Впоследствии А. И. Потаповой (1802—1894) суждено было стать женой В<асилия> Л<ьвовича>, сделаться его неизменной, умной утешительницей в несчастии и настоящим ангелом хранителем до последней минуты его тяжелой жизни.

В то же лето Александр Львович, оправившись от аустерлицких ран, в чине полковника перешел из кавалергардов во вновь сформированный Гродненский Гусарский полк, с которым участвовал в войне 1806—1807 годов.

До этого он также приезжал ненадолго в Каменку, но на время похода жену свою Агл<аю>Ант<оновну> не оставил в Каменке, а поселил ее в Митаве. Причиной тому были недоразумения между С. А. Раевской и Аглаей, которые вообще никогда не ладили.

Для Василия Львовича 1806 год закончился большим огорчением. 16-го ноября был опубликован манифест с объявлением войны Франции. В нем говорилось, что «огнь войны» возгорелся в пределах Пруссии и приближается к нашим владениям, ввиду чего: «Россиянам, обыкшим любить славу своего отечества и всем ему жертвовать, нет нужды изъяснять сколь происшествие сие делают настоящую войну необходимой». Вслед за манифестом последовало

607

распоряжение о выдворении из пределов империи всех подданных Франции, не желающих немедленно принять русского подданства. Выдворению подвергся и аббат Фроман.
 
В мрачный декабрьский день он навсегда простился со своим воспитанником, не чуя грядущей трагической судьбы горячо привязавшегося к нему мальчика. Не думал в то время, Фроман, озабоченный собственной судьбой, что в душе горько плачущего Василия Львовича скоро созреют более горькие слезы из оставленного им же, Фроманом, богатого посева.

Заканчивался 1806-й год в сильно приподнятом воинственном настроении. Атмосферу такую создал, конечно же, манифест 16-го ноября, весьма туманно мотивировавший поводы к войне, а причиной подъема были пространные воззвания и молитвы св. Синода, ловко построенные в расчете на психологию и развитие «россиян». Наполеон Бонапарт без стеснения назывался Антихристом и обвинялся в присвоении высокого имени «Мессии», в согласии с еврейским богопротивным синедрионом. Призвана к борьбе не только власть светская, но и сама церковь взывала к своим верным сынам стать, не щадя живота, на ее защиту.

608

К тому же, первые вести о военных действиях были благоприятны. Большое сражение 14-го декабря при Пултусске37 считалось нашей победой, и воинственное сердце Н. Раевского стало рваться от дел и контрактов туда, где гремели пушки, и раздавался сабельный лязг.

5

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

IV

Еще 30 ноября 1806 г. воспоследовал манифест о составлении повсеместных временных ополчений, или милиции, в числе 612000 человек ратников. Формирование Чигиринского Поветового ополчения предложено было возложить на Н. Н. Раевского, который под предлогом болезни в январе 1807 г. отклонил эту обязанность. Объясняя свое решение, в письме к гр<афу> Самойлову от 6-го января Раевский пишет: «Если для службы в милиции я должен оставить дела, то лучше их оставить для такой службы, где можно заслужить хорошую репутацию, к которой я никогда нечувствителен не буду и найтить покровителей, которых теперь не имею. Командование Каменского доставляет случай не одним франтовством быть известну и, кто не полнен доброй воли, тот в сем намерении успеть должен. Мне пред Вами хвастать не для чего, и так поверьте, что я говорю правду. Я себя чувствую уже довольно испытан, чтобы сказать, наверное, что я в толпе неизвестных людей не останусь»*. В одном Раевский сильно ошибался, это в вопросе о службе под начальством Каменского38. Предположение свое он основывал на прежней, боевой славе фельдмаршала, забывая, что последний в ту пору был 70-летним стариком. Он чудил, наподобие Суворова, но был дряхл и слаб. Он умолял государя освободить его от командования армией. Дело у него буквально валилось из рук и еще в декабре, отдав приказание об отступлении, без всяких на то оснований, он самовольно выехал из армии, сдав командование генералу Беннигсену39.

Вместо отказавшегося Раевского, начальником Чигиринской поветовой милиции был назначен А. М. Бороздин, поселившийся на время войны с женой и детьми в доме тещи в Каменке.

Между тем, денежные затруднения всей семьи продолжались. Гр. Самойлов постоянно и надолго выезжал в Киев, у Е<катерины> Н<иколаевны> дела были из рук вон плохи, Раевский незадолго перед тем продал имение в Тульской губернии и купил у дяди имение при с.с. Сунких и Залевках в Черкасском уезде. Порываясь идти на войну, он делал отчаянные усилия, чтобы привести дела в порядок. Как на беду, тяжело заболела его жена Софья Алексеевна, прихварывали дети, которых в то время было уже пятеро40, и бедный Раевский в одном письме

609

к дяде говорит о себе, что голова у него «так смешана, что имел нужду в большом усилии, чтобы написать нескладное письмо»*.

Александр Львович Давыдов в это время находился со своим полком в Гродне, по пути в действующую армию. Здесь 12-го января он получил письмо от дяди гр. Самойлова, который укорял его за то, что он не оставил жены в Каменке, а на время похода поселил ее в Митаве. В тот же день Александр Львович отвечал дядюшке нижеследующим характерным письмом, которое приводим целиком:

«Милостивый государь дядюшка.

Сейчас имел честь получить письмо Ваше от 3-го сего месяца, на которое спешу ответить Вам, потому что 15-го переходим мы границу и соединяемся с главной армией.

Писать изволите, что удивляетесь, что я жену оставил в Митаве, а не в Каменке, и что казалось бы Вам сходнее ее мне оставить у матушки. Резоны мои, казалось мне, Вам уже известны; но я вижу, что Вы позабыли, что я Вам

610

говорил в коляске Вашей, когда провожать меня изволили прошлого года. В таком случае, спросите Вы у брата и друга моего Николая Николаевича и ежели после того, что он Вам откроет, найдете Вы меня виноватым, тогда я, согласясь с Вами, сам себя упрекну. Но мне кажется, что моей жене в Каменке жить без меня никак не можно.

Жену же я оставил в Митаве во дворце у Louis XVIII. Комнаты ее подле королевиных, которая, сохраняя нежную память к покойной матери жены моей, любит жену мою, как она заслуживает, доказывает свою привязанность во всякой минуте, и благодарила меня за удовольствие, что я ей в ее несчастии доставил. Отец же Аглаев недалеко от ее комнат живет и, как сущий дворецкий управляет ее делами и любит ее чрезвычайно.

Дочь Людовика XVI-го La Duchesse d’Angouleme41, примерная святая, беспорочная женщина, также на всяком шагу доказывает жене моей свою дружбу. Одним словом сказать, дворец сего несчастного короля наполнен примерными людьми, храбростью, честностью и привязанностью к несчастному их монарху исполненных; а женщины все украшены добродетелями свойственными их полу.

Теперь оставляю, милостивый государь дядюшка, рассудить Вам, в каком кругу я ее оставил. Армия наша так отдалена от Киева и так близка к Митаве, что и это служить резоном может. Случится, что наши дела пойдут хорошо, жена моя за мной поедет; случится, что я тяжело ранен буду, отвезут меня в Митаву и я опять воскресну. Одним словом, Вам скажу, что сердце мое с рассудком не согласны: сердце хочет, чтобы жена моя жила там, где любезнейшая и добрейшая мать живет, а рассудок мой мне не позволяет сие сделать. Вспомните, дядюшка, что матушка не одна живет, и вспомните, что я Вам в коляске говорил, когда Вы меня из Смелы провожать прошлого года изволили.

Теперь примите уверения моей благодарности, Милостивый государь дядюшка, я не говорю за 500 рублев, нет, за все: за драгоценнейшую Вашу милость и дружбу, за советы, которыми Вы меня не оставляете и которые доказывают мне, сколь я Вас интересую. Будьте уверены, что я буду стараться Вашу милость всячески заслужить, а больше любить Вас, как люблю, не могу.

Поручаю Вам, дядюшка, жену мою; не оставьте ее. Попросите матушку, что-бы она прежде 4—6 месяцев денег мне не посылала, я и жалованьем государевым проживу, а все то, что мне назначено будет, чтобы пересылала жене в Митаву: ей нужны очень деньги, я ей почти ничего не оставил. Ежели случится, что у <н>ей накопится тысячи две или три лишних денег, то после кампании оне нужны нам будут, чтобы к Вам приехать, ибо это мое первое желание.

Прощайте, дядюшка. Дай Бог Вам быть так здорову, как и есть.

611
 
Гродно 12 генваря 1807 г.»*

Чудесное письмо! В нем что-то рыцарски благородное. Именно то, чего и следовало ожидать от бесхитростного богатыря, каким был Александр Львович Давыдов. Интересно это письмо также и по легкости стиля и правильности оборотов, в сравнении с письмами других современников.

Громкое и кровопролитное сражение 27-го января под Прейсиш-Эйлау42, окончательно зажгло воинственную кровь Раевского. Покончив с киевскими контрактами и кое-как уладив наиболее спешные дела, он в марте поехал в Петербург, где был принят вновь на службу с чином генерал-майора. Раевский сразу получил в командование Егерскую бригаду, с которой попал в авангард под начальство кн<язя> Багратиона43.

В середине апреля Раевский уже был на фронте и с этого момента начинается его славная боевая карьера, отмеченная длинным рядом блестящих успехов и талантливых выходов из затруднительных положений. Недаром он чувствовал в себе недюжинную силу, и не из пустого бахвальства он предрек, что «в толпе

612

неизвестных людей не останется». В боях 1807 г. Раевский был дважды контужен и раз ранен пулей в ногу, но строя не покидал. Семья его во время войны оставалась на попечении Екатерины Николаевны в Каменке, на что намекает Александр Львович в приведенном выше письме.

В первой половине мая, как гром упало в Каменку письмо Николая Николаевича к матери. Оно вызвало массу волнений и пересудов среди старших и радостное ликование со стороны пятнадцатилетнего Василия Львовича, который с нетерпением ожидал прибытия этого письма. Еще до отъезда брата в армию он поверил ему свою мечту — поскорее попасть в строй. Очевидно, Николай Николаевич с матерью имел предварительный разговор на эту тему, но разговор всегда кажется бесконечно далеким от дела, а потому, когда это дело наступает, оно почти всегда является чем-то неожиданным. Вот это письмо:

«26 апреля (1807) Бартенштейн.

Сейчас, Милостивая государыня матушка, уехал брат Александр. Я не знал, что есть случай писать, потому и письма от него не посылаю; он в 30 верстах, приезжал со мною видеться, слава Богу, здоров, дел никаких нет и, кажется, что еще долго будем без действия; я также, слава Богу, здоров, — присылайте брата Василия, здесь сын Ивана Александровича Нарышкина, 16-ти лет44, служит унтер-офицером в ординарцах у князя Багратиона, я и ему доставлю место, и унтер-офицером больше месяца не прослужит, ему надобно будет две лошади, на трое панталонов сукна темного серого, белья, и темно-зеленого на мундира два или три, и пол-аршина красного; впротчем ничего, будьте уверены, что он будет сын мне, сколько я уверен, милостивая государыня матушка, Вы мать моим детям. Мне его присутствие будет весьма приятно, денег ему 100 червонцев, слугу одного, саблю, добрую пару пистолет, а прочее все здесь ему достану; Уговаривать Вас, милостивая государыня матушка, не смею, подумайте и решите, здесь много моложе его служат», — и т. д. Затем следует заключение: «Будьте здоровы и благополучны, не оставьте жены и детей и извиняйте их проступки, а я по гроб преданный сын Ваш»*.

Письмо это, равно как и другое, посланное из Бартенштейна на имя гр<афа> Самойлова, помечено 26 апреля 1807 г. В последнем также идет речь об определении на службу в войска сына Александра Николаевича Самойлова Григория. С этой же оказией Софья Алексеевна получила письмо от мужа, присланное через Смелу.

613

Василий Львович, будучи окружен женщинами, почувствовал, очевидно, потребность — заручиться поддержкой дядюшки при решении столь важного вопроса и в страшном волнении заторопился ехать в Смелу, почти не дав Софии Алексеевне написать благодарственную записку гр<афу> Самойлову которую она заканчивает так: «Pardonnez, mon cher oncle, la brièveté de ma lettre, le départ de mon frère Basile en est cause, il se depéche à un tel point de partir que je n`en ai que le temps de Vous prier de me continuer vos bonteés et de croire en respectueux attachement... et etc»*

Вскоре после этого Василий Львович впервые самостоятельно покинул родительский дом для поступления в действующую армию**.

Сестра его, София Львовна Бороздина, приблизительно в это время тоже надолго покидает Каменку и Чигиринский уезд, сопровождая мужа, назначенного Таврическим губернатором.

614

Проводив младшего сына в полк и простившись с единственною дочерью, Екатерина Николаевна осталась в Каменке, окруженная лишь семьей Николая Раевского.

Продолжительное бездействие на фронте разрешилось 2-го июня кровопролитным Фридландским сражением, в котором армия Беннигсена потерпела чувствительное поражение. Вскоре затем, к немалому удивлению «россиян, обыкших любить славу своего отечества и всем ему жертвовать...», 25 июня 1807 г. был заключен не только мир в Тильзите, но даже союз с тою Францией, во главе которой стоял человек, уподобленный Синодом антихристу и присвоивший себе священное имя Мессии.

Народ и армия в тайне роптали, но ропот этот не доходил до ушей императора Александра, совершенно обвороженного своим новым союзником Бонапартом. Этому увлечению был принесен в жертву долголетний культ к Пруссии и ее королю45, о которых в Тильзите Наполеон сказал императору Александру: «С est un vilain roi, une vilaine nation, une vilaine armée, — une puissance, qui a trompé tout le monde et qui ne mérite par d’ exister»*.

Александр Львович Давыдов был снова тяжело ранен в эту кампанию и лечился в Митаве на попечении своей обожаемой Аглаи, а Николай Николаевич Раевский, вернувшийся с войсками в Петербург мучительно колебался между желанием продолжать службу и потребностью заняться своими делами. 4-го декабря он пишет гр<афу> Самойлову: «Проситься в отпуск, естли я останусь в службе, — не смею; ибо хотя бы кто был на войне герой, естли он в мире не капральствует, — его в грош не ставят»**.

И Раевский решил «покапральствовать». Правда, это продолжалось недолго.

6

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

V

Юному Василию Львовичу суждено было пространствовать понапрасну и неизвестно, пригодились ли ему припасенные матерью по указанию Раевского, три куска разноцветного сукна. К тому времени, когда он добрался до армии, война уже окончилась, и лишь 11-го октября 1808 года ему удалось поступить юнкером в Лейб-Гусарский полк. Таким образом, Василий Львович снова целый год провел в Каменке, сгорая от нетерпения попасть на службу, о чем он усердно хлопотал через гр<афа> Самойлова и Раевского.

615
 

8 февраля 1808 года, «огнь войны» перебросился по нашему почину в шведские владения и русские войска под главным начальством гр<афа> Буксгевдена46 вступили в Финляндию. Война эта не пользовалась популярностью. Все считали, что она ведется по наущению Парижа и в угоду ненавистному «Бонапарту». Тем не менее, дела шли успешно.

Николай Раевский и Александр Давыдов оба принимали участие в этом походе. С самого начала кампании Раевский получил в командование отдельный отряд, бывший генерала Тучкова47.

После же Олькиокской конвенции (7 ноября 1808), на которой Финляндия до р<еки> Кеми отошли к России, он принял дивизию князя Багратиона, назначенного главнокомандующим армии, действующей против турок. После заключения Фридрихсгамского мира, 5 сентября 1809 года, Раевский, наконец, получил отпуск и имел возможность свидеться с семьей. Злополучный же Александр Давыдов был снова ранен и, немного оправившись, проехал с Аглаей Антоновной на продолжительный отдых в Каменку.

В это время Василий Львович был уже офицером. Первый чин корнета он получил 21-го декабря 1808 года. Лейб-гусары в Шведской кампании участия

616

не принимали, так что молодой корнет, к великой радости своей матери, боевого крещения еще не испытал. Зато ему пришлось изведать всю прелесть вахтпарадной службы в столице. Василию Львовичу довелось быть свидетелем приезда короля и королевы48 Прусских в Петербург (декабрь 1808), и принимать участие в бесконечных парадах и церемониях, к которым и наш и приезжий монарх питали особенную склонность.

В то воинственное время Петр Львович Давыдов был единственным из четырех сыновей, за которого Екатерина Николаевна могла быть спокойной. 1-го января 1809 года он был назначен шталмейстером двора великой княгини Анны Павловны49 и совершенно расстался с военной службой. В том же году у него родился сын Владимир (с 1856 года получивший титул графа и фамилию Орлов-Давыдов (ум. 1882 г.)

Раевский часть осени и зимы провел с семьей в Каменке одновременно с Александром Львовичем и его семьей. При этом возникли досадные недоразумения между братьями из-за упорной и хронической неприязни между их женами. Судить в настоящее время о том, кто был прав и кто виноват, конечно, невозможно. Вероятно, обе стороны имели причины для неудовольствий, но на этот раз даже гр<аф> Самойлов счел нужным заступиться за Аглаю Антоновну и Александра Львовича, что вызвало довольно резкое письмо со стороны Раевского50, находившегося уже в Бухаресте, в южной армии, действовавшей против турок*.

По дороге туда же, поздней осенью заезжал в Каменку двоюродный брат Давыдовых — Денис Васильевич Давыдов (1784—1839)51 — будущий знаменитый партизан, поэт и военный историк, родной племянник Льва Денисовича Давыдова. Этот живой, умный и веселый человек внес приятную струю непринужденности в тогдашнюю тяжелую каменскую атмосферу. Аглая Антоновна с ним держалась, по своему обыкновению, кокетливо и Денис Васильевич уехал в армию, увозя в своем пылком гусарском сердце соблазнительный образ хорошенькой «французской» кузины, которой посвятил два стихотворения52: «Если б боги милосердные» и «Не пробуждай, не пробуждай»**.

Старший сын графа Самойлова Григорий, вступив в военную службу, также отправился в южную армию, где был поручен попечению Раевского и своего родного дяди по матери, кн<язя> В. С. Трубецкого53.

Не выдержал и Александр Львович и тоже, не имея определенного назначения, поехал в действующую армию. Прибыв под Шумлу54, которая уже была обложена, в штаб гр<афа> Н. М. Каменского55, Александр Львович сразу

617

почувствовал атмосферу опалы. Почему-то в это время он был в немилости у государя и поэтому никакого назначения не мог получать. Тщетно постучавшись в различные двери, он, как говорится, несолоно хлебавши, вернулся в Каменку, весьма обиженный на гр<афа> Каменского. Впрочем, и вся армия была недовольна своим предводителем. Его не любили вдвойне, и как главнокомандующего, и как человека.

Н. Н. Раевский имел с ним крупное объяснение и тоже оставил армию, получив тыловое назначение командующего войсками в Молдавии и Валахии56. Его штаб-квартира была в Яссах, куда он поторопился выписать всю свою семью.

Денис Васильевич Давыдов рвал и метал и, не стесняясь, осуждал гр<афа> Каменского, которого считал полной бездарностью, к тому же, человеком, позволявшим себе обманывать государя преувеличенными и даже ложными реляциями. Денис Давыдов тоже решается покинуть армию, считая бесполезным служить на фронте, пока начальствует гр<аф> Каменский, который более чем с турками, воевал с подчиненными ему начальниками, проявлявшими даровитость и инициативу.

618

Денис Васильевич тогда был только ротмистром и числился адъютантом при кн<язе> Багратионе, оставившем его временно в расположении своего заместителя. Достойно внимания, что опала на Александра Львовича была настолько сильна и упорна, что по ошибке впоследствии пострадал от этого и Денис Васильевич. Главному штабу известно было, что государь решительно высказался против производства Александра Львовича в генералы. И вот в 18<> г., когда Денис Васильевич был внесен в список лиц, подлежавших производству в генерал-майоры, имя его в штабе было вычеркнуто, что немало взволновало ни в чем неповинного партизана57.

Даже осторожный в служебных делах Раевский, к тому же и не грешивший чрезмерным братолюбием, писал гр<афу> Самойлову по поводу отъезда А<лександра> Л<ьвовича> из армии: «Государю не угодно было, чтобы брат Александр Львович оправдал себя службой в несправедливом его угнетении»*.

Несправедливое же угнетение это основывалось на личной антипатии императора Александра к митавскому изгнаннику, королю Людовику XVIII, с которым, благодаря своей жене, Александр Львович был в самых близких отношениях. По всей вероятности, до сведения государя дошли какие-нибудь слова осуждения митавской окраски, произнесенные Александром Львовичем по поводу его наполеоно-фильской политики, а, как известно, император Александр I бывал злопамятен. Он не мог простить Александру Давыдову его громко высказываемой ненависти к Наполеону, несмотря на то, что после Эрфуртского свидания (в сентябре 1808 г.) сам сильно разочаровался и охладел к императору французов.

В августе 1810 года Денис Давыдов взял отпуск и снова поехал в Каменку — «повздыхать у ног прекрасной Аглаи». Позднее, когда минула страсть, Денис Васильевич в своих воспоминаниях так отзывается о ней: «Эта женщина была весьма хорошенькая, ветреная и кокетливая, как истая француженка. Она была в Каменке магнитом, привлекающим к себе всех железных деятелей славного александровского времени. От главнокомандующих до корнетов все жило и ликовало в Каменке, но, главное, умирало у ног прелестной Аглаи»**.

Ранее этой объективной оценки Аглаи Антоновны, Денис Давыдов так описывает свое «выздоровление» от охватившей его страсти58:

Прошла борьба моих страстей,
Болезнь души моей мятежной,
И призрак пламенных ночей

619

Неотразимый, неизбежный.
И милые тревоги милых дней,
И языка несвязный лепет,
И сердца судорожный трепет,
И смерть, и жизнь при встречах с ней.
Исчезло все! — Покой желанный
У изголовия сидит,
Но каплет кровь еще из раны,
А грудь усталая и ноет и болит!*

В марте 1811 года Н. Н. Раевский был назначен командиром 26-ой пехотной дивизии, расположенной в Киевском округе, и поселился в Киеве, в доме гр<афа> Самойлова. В августе его штаб должен был передвинуться в Радомысл, и эта близость к Смеле и Каменке давала ему возможность среди дела забегать в родные края. Он приезжал на короткое время в августе и октябре и деятельно переписывался с матерью и дядей, у которых продолжались нескончаемые запутанные расчеты.

620

В августе большой пожар в киевской усадьбе гр<афа> Самойлова уничтожил все жилые флигеля и надворные постройки. Едва удалось отстоять самый дом. Около этого времени приезжал в Каменку погостить Петр Львович Давыдов с женой и впервые явился домой Василий Львович в Лейб-Гусарском мундире, только что произведенный (5 августа) в поручики. Таким образом, был момент, когда все дети Екатерины Николаевны собрались вокруг нее, так как и Софья Львовна с мужем, А. М. Бороздиным, приезжала в Чигиринский уезд. Был ли этот съезд нарочитым или случайным — трудно сказать, но несомненно, что съехавшиеся вели и деловые разговоры, поведшие к некоторым шероховатостям с дядей гр. Самойловым.

В начале сентября Петр Львович вместе с Раевскими уехал в Белую Церковь к двоюродной тетке графине Александре Васильевне Браницкой*.

В конце октября пришло печальное известие о смерти гр<афа> Григория Александровича Самойлова, раненного при штурме Браилова и скончавшегося 14 октября в Бухаресте. Смерть сына была страшным ударом для А. Н. Самойлова. Горе это послужило поводом для сближения между ним и сестрой Екатериной Николаевной после некоторого охлаждения, происшедшего на почве деловых недоразумений, в которых принимали участие Василий Львович и Софья Львовна Бороздина.

По поводу этой размолвки между дядей и матерью, Н. Н. Раевский, резко осуждая брата и сестру, дает прекрасную характеристику матери: «Матушка не меньше других видит пороки наши, но, не имея твердости удерживать нас, защищая перед другими, думает скрыть оные»**.

7

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

V

1811 год в отношении внешней политики и внутренних веяний, заканчивался нервно. Это же настроение перенеслось и в новый 1812-й год.

Война с Турцией еще продолжалась, отношения с Наполеоном явно портились. Навязанная России «Континентальная система»60 угнетала промышленность, разоряла страну и становилась нестерпимой. К тому же накопились и поводы личного свойства для охлаждения между двумя императорами. С 1809 года самолюбие Наполеона не могло примириться с неудачным оборотом, который приняло его сватовство к одной из русских великих княжон и захват Ольденбургского

621

герцогства61, несмотря на личное предстательство императора Александра, глубоко оскорбило последнего.

Еще в августе 1811 года Наполеон позволил себе в беседе с нашим посланником, кн<язем> А. Б. Куракиным62, вызывающим тоном публично осуждать государя и высказывать накопившиеся неудовольствия против тильзитского союзника. «Toutes nos affaires у ont été discutées, de manière que l’Europe entière en sait autant que vous et moi»*, — писал по этому поводу гр<аф> Нессельроде Сперанскому63.

Вскоре после упомянутого разговора обе стороны негласно приступили к вооружениям, чувствуя, что роковая развязка неизбежна. 24 февраля 1812 г. Фридрих Вильгельм III открыто изменил своему «другу» и постоянному заступнику — императору Александру64. 2-го марта примеру Пруссии последовала Австрия, заключив с Наполеоном союз против России. Ввиду назревающих грозных

622

событий, 16-го мая был заключен с Турцией мир, который закончил тянувшуюся с 1806-го года войну, отдавшую в наши руки всю Бессарабию.

Важным показателем перемены внутреннего курса явились: внезапная отставка и опала Сперанского (в марте 1812 г.) и приближение к особе государя жуткого гр<афа> Аракчеева. Вот в коротких словах обстоятельства, при которых назревала новая и тягчайшая для России война.

Уже с весны Наполеон начал сосредоточивать свою «Великую армию»65 в пределах Пруссии и герцогства Варшавского, готовый обрушиться на Россию. Гениальный мечтатель рассчитывал двумя-тремя удачными сражениями принудить императора Александра к миру и новому союзу против Англии для сказочного совместного похода на Индию. Но мечте этой суждено было рассеяться «аки дым».

Весной этого года Каменка опустела. Оставались там из дам лишь Екатерина Николаевна с Аглаей Антоновной и ее детьми66. Софья Алексеевна Раевская переехала в Одессу, а все сыновья Екатерины Николаевны поспешили занять свои места в рядах армии. Даже Петр Львович Давыдов 19 февраля вернулся на военную службу, поступив майором в один из гусарских полков.

27 февраля Раевский получил предписание двинуться со своей дивизией (26-й) к Ковелю. В апреле ему было поручено командование 7-м корпусом в составе 26-й и 12-й дивизий с их артиллериею, Ахтырского Гусарского полка и конной роты. Корпус этот был включен в состав 2-й Западной армии под общим начальством князя Петра Ивановича Багратиона.

Любитель бранного дела, скромный рубака Александр Львович Давыдов вернулся в Гродненский полк, а Василий Львович начал кампанию в чине поручика адъютантом при генерале Шевиче67, но вскоре он перешел к кн<язю> Багратиону, при котором состоял также и Денис Васильевич Давыдов.

Нет возможности проследить за действиями каждого из сыновей Екатерины Николаевны в завязавшейся героической борьбе. Все они вместе с целой Россией, «не щадя живота верно и не лицемерно служили Царю и Отечеству», отражая нашествие «двунадесяти языков».

О Раевском, как об одном из наиболее выдающихся генералов Отечественной войны, здесь много говорить не приходится. Ему, его подвигам и деятельности посвящены целые тома и десятки страниц военной истории. Здесь приведем лишь выдержку из статьи Н. М. Орлова68, помещенной в журнале Русская старина за 1874 г.*

623

«Николай Николаевич действительно взял с собой в армию своих малолетних детей, из которых старшему Александру едва минуло 16 лет, а меньшому Николаю недоставало нескольких дней до 11-летнего возраста, и записал их на службу в один из полков своего корпуса. Этим-то недоросткам пришлось сослужить службу отечеству в те годы, когда дети обыкновенно сидят за скамьей или за указкой. В деле под Дашковкой* они были при отце. В момент решительной атаки на французские батареи, Раевский взял их с собой в голове колонны Смоленского полка, причем меньшого Николая он вел за руку, а Александр, схватив знамя, лежавшее подле убитого в одной из предыдущих атак нашего прапорщика, понес его перед войсками. Геройский пример командира и его детей до исступления воодушевил войска: замявшиеся было под картечью неприятеля, они рванулись вперед и все опрокинули перед собой. В этот достопамятный день у Раевского было в строю 10000 человек, а атакующий неприятель был в составе 5 дивизий, т. е., по крайней мере, вчетверо сильнее.

Мортье69, по причине лесистой и ломаной местности не могший с точностью выяснить себе число противников, донес Наполеону, что он «отбросил всю

624

2-ю армию, будто бы пытавшуюся зайти в тыл «великой армии»; а между тем, цель Багратиона, направившего корпус Раевского по направлению к Могилеву, была достигнута: дальнейшее его соединение с Барклаем под Смоленском было обеспечено... После боя Николай Николаевич спросил у меньшого сына: «Знаешь ли ты, зачем я водил тебя с собою в дело?» — «Oui papa, с est pour mourir ensemble»*, — ответил 11-тилетний воин».

Об этом же деле сам Н. Н. Раевский писал, между прочим, своей свояченице Е. А. Константиновой70: «...mon fils Alexandre s’ est montré en héros, Nicolas, même dans le plus grand feu, ne faisait que plaisenter; ce dernier a eu la culotte percé d’une balle; ils ont été avancés tous les deux; je n ’ai reçu qu ’une contusion dans la poitrine, qui à ce qui parait, n’aura pas de suites»**.

Среди всех своих боевых трудов и опасностей, Раевский не прекращал деловой переписки с дядей и матерью. Его очень беспокоили предстоящие расчеты во время «киевских контрактов» и в письме от 22 июля он пишет гр<афу> Самойлову: «...буду просить Государя об отсрочке контрактовых долгов партикулярных для всех; объясню разорение, в которое мы ввергнемся без сего». Однако, высочайшего распоряжения о таком «мораториуме», насколько известно, не последовало.

Александр Львович Давыдов, по обыкновению, отважно «рубился» в рядах своего полка и, несмотря на глубокую опалу, выслужил «золотое оружие» за храбрость и георгиевский крест71, которым в то время награждали весьма осмотрительно и лишь за выходившие из ряда вон подвиги строевых офицеров. Отечественная война довела число ран, полученных этим богатырем, до 11-ти.

Петр Львович, для которого <18>12-й год был первым опытом боевой жизни, оказался лихим кавалеристом и выдающимся офицером. О нем восторженно отзывается Раевский в письмах от 5 июля: «Скажу о брате Петре, что он с гусарами везде лихо отличается и где наши с неприятелем встречаются, то везде их колотит». Эта лихость Петра Львовича была также 2-го июля 1812 г. отмечена георгиевским крестом 4 степени и производством в подполковники, за отличие.

Младший из четырех братьев, Василий Львович, перейдя под непосредственное начальство кн<язя> Багратиона, принимал участие в целом ряде сражений, где со свойственной ему пылкостью, постоянно подвергал себя смертельной

625

опасности. Однако в то время еще сияла его счастливая звезда и темный рок не смел налагать на него своей беспощадной лапы. Напротив, ему везло, и широкая жизнь ему приветливо улыбалась.

Василий Львович был общим любимцем среди товарищей и старших сослуживцев. Веселый, разговорчивый и остроумный, он был центром, вокруг которого сбирались на привалах и у бивуачного костра. Первое боевое крещение он принял 22 июня под Волкомиром. Затем, для него время тянулось в тяжелых маршах и передвижениях до сражения под Островною 13-го июля. На другой день, 14-го, Василий Львович также участвовал в деле под д. Купувичами. Вопреки хвастливому предсказанию Наполеона, что «Барклай с Багратионом уже не встретятся», 22-го июля произошло соединение обеих наших армий у Смоленска*.

После этого Василий Львович принимал участие 27-го июля в деле при с. Янкове.

С момента оставления Смоленска и, особенно, со временем назначения главнокомандующим Кутузова, 17 авг<уста>, назревало и крепло решение дать генеральное сражение. Вся армия отступала неохотно, обвиняя высшее командование

626

в нерешительности. «Но вот, нашли большое поле», — как говорится в стихотворении Лермонтова и судьбе угодно было, чтобы это поле было коренным владением рода Давыдовых. В то время имение при с. Бородине принадлежало Денису Васильевичу Давыдову, или его отцу. Здесь 26 и 27 августа разыгралось величайшее сражение Отечественной войны. В нем принимали участие все Давыдовы, уже упомянутые и кроме них — Лев Васильевич (брат партизана) и Евграф Владимирович Давыдовы72.

В этом великом бою покрыли себя славой Н. Н. Раевский и двоюродный брат Давыдовых, знаменитый впоследствии Алексей Петрович Ермолов73, гроза кавказских горцев и один из первых устроителей Кавказского края.

За Бородинское сражение Василий Львович был награжден орденом Владимира 4-ой ст<епени> с бантом74. Потеряв любимого начальника, адъютанты славного кн<язя> Багратиона осиротели*.

Денис Давыдов пошел в партизаны, а Василий Львович вернулся в строй. После вступления французов в Москву первым делом Василия Львовича было сражение 20-го сентября при Воронове, затем 22-го — под Тарутиным. Здесь некоторые части простояли почти две недели, причем солдатам и даже офицерам пришлось не раз голодать. В поисках за съестными припасами Василию Львовичу посчастливилось найти старую коробку с икрой. По вскрытии находки к великому смущению господ офицеров оказалось, что икра высохла до того, что обратилась в нечто совсем не съедобное. Изобретательный поручик победоносно вышел из печального положения. Он растер окаменелый непривлекательный ком икры с горчицей и уксусом, обратив его в кашицу. Эта приправа к черствому хлебу так понравилась голодным воинам, что впоследствии у Василия Львовича в доме постоянно подавалась икра, приготовленная по этому рецепту под названием «Подтарутинской икры». Это наименование сохранилось и по сей день в семье.

6 октября произошел второй бой под Тарутиным75, а 11-го и 12-го — под Малым Ярославцем. За последнее дело Василий Львович был награжден «золотой саблей» с надписью «За храбрость»**.

После сражения при Малом Ярославце началось многострадальное отступление Великой наполеоновской армии. Василий Львович принимал участие в сражениях 22-го октября при Вязьме, 26-го — при Дорогобуже и 3, 4, 5 и 6-го ноября под Красным. Замечательно, что в 1812 году Василий Львович, бывший в 17-ти боях, не считая постоянных стычек и перестрелок, не был ни разу ранен, ни контужен.

627

В 20-х числах ноября он получил отпуск и поехал в Каменку к истомившейся от волнений матери. Не одно беспокойство о сыновьях угнетало в то время Екатерину Николаевну Давыдову. Существовало не безосновательное опасение вторжения неприятеля в южные губернии. Многие полагали, что Наполеон не решится отступать по объеденному голодному Смоленскому краю и постарается обеспечить свою армию продовольствием, захватив Киев, который был, в сущности, беззащитен76.

Запутанные и без того каменские дела, ввиду подобных опасений, еще более осложнились. Денежное положение гр. Самойлова было не лучше, чем у сестры, с которой, к счастью, у него восстановились самые сердечные отношения. Он принял на себя заботу о ней и об Аглае Антоновне на случай нашествия французов и поддерживал с каменскими жительницами постоянные, почти ежедневные, сношения. В ноябре приехала в Каменку Софья Алексеевна Раевская с дочерьми и младшим сыном, героем Николинькой, которого она встретила в Киеве.

В начале декабря прибыл из армии отпущенный в отпуск Василий Львович. Он явился домой первой «живой грамотой», как называет его Раевский, о великих событиях великой войны. Нечего говорить о радости престарелой матери, которой

628

в то время было уже 58 лет. Ласкали и чествовали молодого офицера все родные. Он с жаром и присущим ему красноречием рассказывал о войне и ее деятелях, увлекая своих слушателей. Уроки аббата Фромана не пропали даром. Одна из выдающихся обаятельных черт Василия Львовича заключалась в мастерском умении владеть словом, особенно на французском языке. Он ловко и весело спорил, сыпал шутками и остротами, что постоянно делало его центром кружка собеседников. Недаром позднее А. С. Пушкин писал ему: «Меж тем, как ты, проказник умный, проводишь ночь в беседе шумной»77 и т. д.

6-го декабря гр. Самойлов писал Раевскому: «Василий Львович обрадовал нас своим приездом; я нахожу, что он возмужал и в свою пользу переменился». Это же письмо оканчивается следующими словами: «Я и сестра в большой теперь заботе: страшное для нас приближается обстоятельство — другое Бородинское сражение, то есть, контракты; дай Боже, чтобы они сошли с рук нам обоим!»*

К самому новому году прибыл в Каменку Н. Н. Раевский, выехавший из Вильны 24 декабря. Он приехал с намерением пробыть неделю, но здоровье его от сильного переутомления расшаталось, он серьезно проболел в Каменке и до самой весны не в силах был вернуться к армии. М. Ф. Орлов в своей «некрологии Н. Н. Раевского» говорит: «Понесенные труды в сем 1812 г. не остались без вредного последствия для его здоровья. Ужасная нервическая горячка довела его до преддверий гроба, а слабость после тяжкой болезни так была продолжительна, что он не прежде мог возвратиться в армию, как за несколько дней до Бауценского сражения» (т. е. в мае 1813)78.

8

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

VI

Встретив 1813 год в Каменке, Василий Львович в январе возвратился в полк. К концу этого месяца Польша была уже очищена от неприятеля и политический флюгер, Фридрих-Вильгельм III вновь сблизился с Россией, заключив 16 февраля союзный договор против Наполеона.

Александр и Петр Давыдовы не покидали армии и принимали участие в большинстве дел начала заграничной кампании.

Раевский, несколько оправившись от болезни, в марте проехал из Каменки к гр<афине> Браницкой в Белую Церковь, а оттуда в Киев. Там он недолго полечился от глухоты, оставшейся после одной из контузий, и в апреле отбыл в армию, где за несколько дней до Бауценского сражения, принял командование Гренадерским корпусом.

629

Тем временем, Наполеон успел оправиться от катастрофы 1812 года и появился на театре военных действий с новой армией, которая под его личным предводительством впервые в 1813 году столкнулась с нашими войсками под Люценом 20-го апреля. В этом деле принимал участие и Василий Львович. 8-го и 9-го мая он также отличался в большом сражении при Бауцене, за что награжден орденом Анны 2-го класса79. После двух названных сражений Наполеон охотно согласился на предложенное союзниками перемирие, т<ак> к<ак>его войска понесли громадные потери и нуждались в реорганизации и отдыхе. Перемирие продолжалось с 23 мая по 29 июня.

Александр Львович Давыдов, проработавший на бранной ниве целый год, получил отпуск для лечения и поехал по соседству в Теплице пользоваться минеральными водами80. Однако здесь он, кажется, более чем лечению, предавался своей хронической страсти. После долгого воздержания он впал в свой любимый сладкий грех чревоугодия, что вызвало саркастическое замечание Раевского, что «от его болезни не воды, а розги одне помочь могут»*.

630

25 июня состоялся Высочайший смотр корпуса Раевского в «присутствии» Прусского короля, «Английского» посла и целого синклита иностранных генералов и министров. В то время Высочайший «удачный» смотр для начальника стоил доброго выигранного сражения. Все сошло блестяще. Государь остался отменно доволен, и высокие особы «имели обеденный стол» у Николая Николаевича, на каковом обеде присутствовал и Петр Львович Давыдов.

17-го июля Василий Львович был произведен в чин штабс-ротмистра. 14-го и 15-го августа он сражался под Дрезденом, в самом тяжелом месте на правом фланге у Пирнской дороги. 15-го, 17-го и 18-го августа он выдержал удачные для нас бои под Кульмом, где 18-го был ранен штыком в бок. После этого Василий Львович на целый месяц выбыл из строя и вернулся в полк лишь за несколько дней до великого Лейпцигского сражения, украшенный королевским Прусским орденом81.

Настал день 4 октября — первый из трехдневной «битвы народов» под Лейпцигом. В этом знаменитом деле участвовали все каменские герои, кроме Александра Львовича, почему-то отсутствовавшего из полка. Раевский в этот день был ранен в грудь пулей, но после перевязки остался в.строю все три дня до окончания сражения. Он сам 2-го ноября писал об этом случае так: «Я пренебрег раной, был шесть дней при корпусе на лошади, наконец, под Веймаром лихорадка и жестокие боли положили меня в постелю»*.

Поэт Батюшков, адъютант Раевского в письме Гнедичу82 от 30 октября писал из Веймара: «Подъезжая к Наумбургу, Раевскому сделалось хуже, на другой день еще хуже, к ране присоединилась горячка. Боль усилилась, и он остановился в деревне, неподалеку маленького городка Камбурга, где лежал семь дней. Наконец, мы перенесли генерала в Веймар, и ему стало легче, хотя рана и не думает заживать. Кости беспрестанно отделяются**, но лекарь говорит, что он будет здоров. Дай Бог! Этот человек нужен для Отечества».

Тот же Батюшков упоминает о том, что во время ранения, Раевского окружали кроме него, «влюбленный» в генерала полковник Кроссар*** 83, Медем и Лев Васильевич Давыдов****, «храбрейшие и лучшие из товарищей».

За отличие в делах против неприятеля Н. Н. Раевский был 8 октября произведен в генерал-аншефы, а дочь его Екатерина пожалована во фрейлины84.

631

Петр Львович, выказавший в Лейпцигском сражении выдающуюся храбрость, был пожалован за отличие в полковники. Василию Львовичу, только что оправившемуся от кульмской штыковой раны, опять не повезло под Лейпцигом. 6-го октября, на третий день боя, он слишком зарвался вперед и был дважды ранен пулей. Он был замертво подобран отступавшими уже французами и увезен в плен. Пленение продолжалось недолго. 15-го октября, т. е. через 9 дней, он и другие пленные его партии, были отбиты союзными войсками. Пострадавшему вдвойне: от ран и от плена Василию Львовичу было объявлено «монаршее благоволение».

К счастью, Екатерина Николаевна Давыдова узнала о злоключениях любимого сына лишь тогда, когда он уже был на свободе и на пути к выздоровлению. Гр<аф> Самойлов по этому поводу писал в конце ноября Раевскому: «Как я рад, мой друг, что Василий Львович освобожден из плену, и что сестра Катерина Николаевна, не прежде узнала о плене его, как уже после освобождения: это жизнь ее спасло. Я получил от нее на сих днях письмо с приложением письма к ней Василия Львовича. Слава Богу, что обстоятельство сие так окончилось»*.

632

За 1813-й год здоровье гр<афа> Самойлова сильно пошатнулось. Он стал страдать сильными печеночными припадками и с трудом в октябре, объехав «свои орловские деревни», прибыл в Петербург, где почти 6 месяцев проболел, пользуясь услугами доктора К. К. Штофрегена, лейб-медика императрицы Елисаветы Алексеевны.

Молодая здоровая натура Василия Львовича скоро осилила и заживила полученные раны. В январе 1814 года он уже вновь был в строю и наяву находился в той Франции, о которой в детстве столько слышал от аббата Фромана, о которой столько читал в книгах и о которой привык думать с особенным благоговением. 21-го и 22-го января он сражался под Пинэ. В феврале участвовал в боях: 1-го, 2-го и 3-го чисел — под Сезаном, 5-го — под Монмарелем, 6-го — под Ножаном и, наконец, 10-го и 11-го марта — под Сультэ и Парижем. Этими сражениями закончилась собственно боевая карьера Василия Львовича. Она привела его к городу его мечтаний, к столице столиц и источнику, из которого лично для него притекло просвещение. 19-го марта он с волнением вступил в сказочный Париж и там прожил до выступления гвардии обратно на родину85.

633

Пребывание во Франции и Париже оставило на Василии Львовиче неизгладимое впечатление. Тут стали прорастать первые семена разочарования и критики по отношению к личности императора Александра, которому он и вся Россия так верно, так усердно и сознательно служили. Невольно по возвращении на родину стало резать глаза сравнение французской культуры и относительного благоустройства с нашим родным убожеством.

И когда после яркого опьянения войной настали серые будни русской действительности, естественно загорелось в душе молодого, исполненного благих стремлений, человека, желание посильно внести луч света в темноту и строительства в неустройство86. Но об этом впереди.

С 8-го февраля до взятия Парижа, Раевский принял командование армией вместо раненого гр<афа> Витгенштейна87. За капитуляцию Парижа он получил Георгия 2-й степени, а ранее (за 1812-й год) был награжден бриллиантовыми знаками ордена Александра Невского88.

По окончании кампании Петр Львович Давыдов был произведен в генерал-майоры и осенью со всей семьей, ради здоровья жены, переехал на жительство в Рим.

634

Израненный опальный толстяк Александр Львович как начал, так и закончил кампанию полковником. Лишь в 1815 г. при выходе окончательно в отставку он получил чин генерал-майора, на который давно имел как служебное, так и нравственное право.

1814 год завершился печальным событием для семьи Давыдовых и Раевских. 1-го ноября в Киеве скончался всеми любимый и уважаемый граф А. Н. Самойлов. Тело его было перевезено для погребения в родную его Орловскую губернию в Никольский-Ордин монастырь Карачевского уезда.

1815-й год отличается почти полным отсутствием сведений о Василии Львовиче. Известно лишь, что он находился в полку и приезжал на короткое время в Каменку. Несомненно, что с окончанием войны молодой гусар, бывая в различных кружках столичного общества, стал со вниманием прислушиваться к глухому ропоту и выражениям неудовольствия существующими порядками.

Задержанное войной брожение начинало сказываться и постепенно втягивало в свои ряды людей более просвещенных и горячих. Молодая передовая Россия отказывалась отрешиться от радужных надежд и стремлений, рожденных началом царствования императора Александра 1-го. Она продолжала стремиться по пути намеченному самим государем во время лучшего и светлого периода лагарповского влияния89 и творческих трудов со Сперанским.

Василий Львович, чувствуя недостаточность своего образования перед лицом волновавших его общественных и государственных вопросов, вероятно, около этого времени принялся за серьезное чтение. Свидетелями тому и поныне служат его любимые книги, носящие на своих страницах многочисленные пометки и замечания на полях.

Короткий десятилетний промежуток, отделявший его от рокового <18>25-го года90, судя по составленной им библиотеке, не промелькнул в праздности и ознаменовался такими духовными приобретениями, которые дали будущему декабристу сначала горячую любовь к ближним и импульс к борьбе, а затем глубокую чистую веру при стойкой способности безропотно переносить свои страдания.

9

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Давыдов Лев Денисович (1743—1801), генерал-майор, губернский предводитель дворянства в Вознесенском наместничестве (1796), отчим Н. Н. Раевского. В 1780—1787 гг. Л. Д. Давыдов командовал Нижегородским полком, во главе которого в 1793—1797 гг. стоял его пасынок — Н. Н. Раевский; Давыдова (урожд. Самойлова) Екатерина Николаевна, в первом браке Раевская, (1750—1825)

2 В представляемых текстах есть расхождения по поводу даты рождения В. Л. Давыдова: «1792» и «1793» гг. Большинство исследователей дают дату рождения «1793». // Декабристы. Биографический справочник. М. 1988, В. Л. Давыдов, Сочинения, письма. Иркутск. 2004.

3 Вениамин — т. е. последний ребенок, последыш. В Библии младший сын Иакова от

635

Рахили, которая умерла при родах; доставлял много радости своему престарелому отцу. (Вениамин означает «Сын десницы моей, т. е. крепости, счастья».)

4 Раевский Николай Семенович (1741—1771), полковник Азовского пехотного полка

5 Раевский Николай Николаевич (1771—1829), герой Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813—1814 гг., генерал от кавалерии; член Государственного совета.

6 Давыдов Петр Львович (1782—1842), участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813—1814 гг., с 1797 — корнет, впоследствии генерал-майор, с 1818 г. уволен со службы с чином тайного советника. (В столичном свете был прозван «Le Beau» — красавец). Родоначальник семьи гр. Орловых-Давыдовых. Жена с 1803 г. — Наталья Владимировна, урожденная Орлова (1782—1819), графиня. Их сын Владимир Петрович Орлов-Давыдов (1809—1882) — воспитанник Эдинбургского университета, литератор, петербургский предводитель дворянства, почетный член Академии художеств; С 1856 г., после возведения в графское достоинство, получил высочайшее право именоваться Орловым-Давыдовым.

7 Давыдов Александр Львович (1773—1833), участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813—1814 гг., полковник Кавалергардского полка, с 1815 г. — генерал-майор в отставке.

8 Софья Львовна Давыдова, ее муж Бороздин Андрей Михайлович (1765—1838), генерал-лейтенант, таврический губернатор, сенатор, владелец имений в Крыму.

9 Потемкин Григорий Александрович (1739—1791), светлейший князь, государственный и военный деятель, генерал-фельдмаршал, фаворит Екатерины II.

10 О богатстве этого семейства напоминала фраза: «Лев любит Екатерину», которая была составлена из начальных букв названий их многочисленных деревень.

11 Хмельницкий Зиновий Богдан Михайлович (ок. 1595—1657), гетман Украины. Жил на хуторе Субботово, близ Чигирина.

12 Самойлов Александр Николаевич (1751—1814), граф, действительный тайный советник, генерал-прокурор в 1792—1796, камергер. Сын сенатора Н. Б. Самойлова и М. А. Потемкиной, сестры Г. А. Потемкина, брат Е. Н. Давыдовой.

13 Раевская (урожд. Константинова) Софья Алексеевна (1769—1844), дочь А. А. Константинова (1728—1808), библиотекаря Екатерины II, и Елизаветы Михайловны Ломоносовой (1749—1772), дочери М. В. Ломоносова, жена Н. Н. Раевского.

14 Аракчеев Алексей Андреевич (1769—1834) граф, (1799), генерал от артиллерии (1807); начальник военных поселений (1817) — особой организации войск в России в 1810—1857 гг., при которой солдаты совмещали военную службу с занятием сельским хозяйством. Введены были Александром I, впервые опробованы в 1810 г. графом Аракчеевым.

15 Современный адрес: Большая Дмитровка, 4, рядом с театром Оперетты, дом перестроен. Пречистенский дом не сохранился; находился на стрелке, где сейчас располагается памятник Ф. Энгельсу. Палаты по адресу: дом 1, были в то время частью усадьбы.

16 Николь Карл Евгений (1758—1835), французский аббат, педагог. Петербургский иезуитский пансион аббата Николя, открытый на Фонтанке в 1794 г., пользовался большой популярностью у аристократических семейств. В 1816 г., по совету герцога Ришелье, был призван Александром I для устройства Ришельевского лицея в Одессе, которым заведовал до 1820 г.

17 Могила Л. Д. Давыдова сохранилась. Участок 3, могила 61. // М. А. Артамонов. Московский некрополь. М. 1995. С. 280.

18 Архив Раевских. СПб. 1908. Т. I. С. 38

19 Давыдов Николай Васильевич (1826—1909), сын В. Л. Давыдова; окончил 1 Московский кадетский корпус. 1 сент. 1843 г. произведен

636

в подпрапорщики, 1 ноября 1845 г. в унтер-офицеры. После выхода в отставку поселился в Каменке, которое привел в порядок, что дало возможность помогать семье. В 1857 г. был избран предводителем дворянства Чигиринского уезда Киевской губернии

20 Тарговицкая конфедерация была создана в апреле 1792 г., в ответ на революционную Конституцию 3 мая 1791 г., поддержанную королем Станиславом Понятовским (1732—1798), и проведенные реформы. Капитуляция короля Станислава и присоединение его к Тарговицкой конфедерации, способствовало прекращению сопротивления национальных сил, в результате чего произошел 2-й раздел Речи Посполитой (1793).

Понятовский Иосиф (Юзеф) Антоний (1763—1813), князь, племянник последнего короля Речи Посполитой С. А. Понятовского. Польский генерал, маршал Франции (1813). В 1792 г. после капитуляции короля — главнокомандующий польскими войсками.

21 Голенищев-Кутузов Михаил Илларионович (1744—1813), светлейший князь (1812), генерал-фельдмаршал, главнокомандующий всеми войсками в 1812 г.

22 Раевская (в замуж. Орлова) Екатерина Николаевна, (1797—1885). А. С. Пушкин в письме брату от 24 сентября 1820 г. назвал ее «женщиной необыкновенной». Орлов Михаил Федорович (1788—1842), участник Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов 1813—1814 гг., подписал акт капитуляции Парижа; генерал-майор; проходил по делу 14 декабря 1825 г.

23 Павел I (1754—1801) взошел на российский престол в 1796 г.

24 Амалия, принцесса Баденская (1776—1823), сестра императрицы Елизаветы Алексеевны, дочь наследного принца Баденского Карла Людвига. По приглашению своей сестры прожила в Петербурге до февраля 1814 г.; отличалась большой благотворительностью, (прозвана «Rosette»); Елизавета Алексеевна, урожденная принцесса Луиза Мария Августа Баденская (1779—1826), жена Александра I, российская императрица с 1801 г.

25 Кучук-Ламбат (Ламбот) — название одного из татарских селений на Южном берегу Крыма, Таврической губернии, Ялтинского уезда, в 20-ти верстах от Ялты у подошвы горы Ай-Тодор. // П. Семенов. Географическостатистический словарь Российской Империи. СПб. 1867. Т. 3. С. 13.

26 Дети А. М. и С. Л. Бороздиных: Бороздин Лев Андреевич, с 1835 г. опекун детей В. Л. Давыдова; Бороздина Мария Андреевна, в замужестве Поджио. Вышла замуж в 1825 г. против желания отца. После ареста мужа готова была разделить участь мужа, но отец воспрепятствовал ей и в этом. Впоследствии вышла замуж за А. И. Гагарина; Поджио Иосиф Викторович (1792—1848), отставной штабс-капитан, член Южного общества, куда в 1824 г. был принят В. Л. Давыдовым. Арестован 7 января 1826 г. в своем имении Яновке; осужден по IV разряду и приговорен к каторжным работам, но по просьбе своего тестя А. М. Бороздина вместо Сибири был отправлен в Шлиссельбург, где его пребывание скрывалось от жены. Только в 1834 г. Поджио был отправлен на поселение в Восточную Сибирь в с. Усть-Куда Иркутского округа; Гагарин Александр Иванович (1801—1857), князь; подпоручикл-гв. Конной артиллерии. Подозревался в причастности к декабристам, но следствием было установлено, что членом тайных обществ не был. В 1830-е гг. — адъютант новороссийского генерал-губернатора графа М. С. Воронцова. В начале 1840-х гт. — дербентский градоначальник, затем кутаисский военный губернатор; Бороздина Екатерина Андреевна, в замужестве Лихарева. Не последовала за мужем в Сибирь, в 1836 г. вторично вышла замуж за Льва Шостака; Лихарев Владимир Николаевич (1803—1840) — подпоручик квартирмейстерской части. Член Южного общества; осужден по VII разряду. После Читинской каторги был обращен на поселение в г. Курган Тобольской губернии. В 1837 г. определен рядовым в Отдельный кавказский корпус

637

Тенгинского пехотного полка. Убит в сражении с горцами, возможно, при Валерике.

27 Самойлова (урожд. кнж. Трубецкая) Екатерина Сергеевна (1763—1830), жена А. Н. Самойлова. Их дети: Григорий Александрович (1791—1811), граф, учился в пансионе аббата Николя. Участник русско-турецкой войны. Отличился в сражении при Браилове; во время боевых действий был смертельно ранен и умер в Бухаресте 14 октября 1811 г.; Николай Александрович (около 1800—1842), граф, носитель родового имени и графского титула, на нем пресекся графский род Самойловых. С 1815 г. на военной службе в л-гв. Преображенском полку, в 1817 г. член посольства в Персию А. П. Ермолова, до 1821 г. состоял его адъютантом. Привлекался по делу декабристов, но был «оставлен без внимания». В 1827 г. в чине полковника вышел в отставку; Михаил Александрович (1800—1820), граф; Елена Александровна (?—1843), графиня (замужем за Д. А. Донцом-Захаржевским); София Александровна (1797—1866), графиня, фрейлина императрицы Александры Федоровны; с 1821 г. замужем за гр. А. А. Бобринским (1800—1868), государственным и общественным деятелем; внуком Екатерины II.

28 М. Ю. Лермонтов (1814—1841). Строчки из стихотворений «Бородино» (1837) и «Думы» (1838).

29 Их свадьба состоялась 15 июня 1803 г.

30 Орлов-Чесменский Алексей Григорьевич (1737—1807), военный деятель, генерал-адмирал

Орлов Владимир Григорьевич (1743—1831), генерал-поручик, директор Академии наук (1766—1774); с 1774 г. в отставке, жил в своем знаменитом Серпуховском имении «Отрада».

31 Новосильцев Дмитрий Александрович (1758—1835), бригадир

Орлова Екатерина Владимировна (1770—1849), замужем за Новосильцевым с 1799 г. Их брак продлился год и последовал развод. Н. Н. Раевский в письме к Самойлову от 27 апр. 1803 г. уточняет: «Главная причина развода был Владимир Григорьевич». Архив Раевских. Ук. соч. С. 21.

32 Давыдова (урожд. де Граммон) Аглая Антоновна (1787—1842), дочь эмигранта герцога Антуана де Граммона. Современник писал о ней: «Ветреная и кокетливая, как истая француженка, искала в шуме развлечений средства не умереть со скуки в варварской России». С 1804 г. замужем за А. Л. Давыдовым; жила в Каменке — «маленькой Капуе». Овдовев, в 1833 г. уехала во Францию, где вышла замуж за маршала графа Себастиани (1772—1851)

33 Людовик XVIII — Луи-Станислав Ксаверий, граф Прованский (1755—1824), французский король (1814—1824), из династии Бурбонов, брат Людовика XVI, носивший в его царствование титул графа Прованского. В 1795 г. был провозглашен Людовиком XVIII; в эмиграции принял титул графа де Лилля; с 1799 г. жил в Митаве, с 1801 г. в Варшаве, с 1805 г. снова в Митаве. С 1808 г. в Англии. Вернулся окончательно во Францию в июле 1815 г. вместе с войсками иностранных государств. Его жена (с 1771) — Луиза Мария Жозефина (1753—1810) дочь короля Сардинии Виктора Амадея II.

34 Строка в XII строфе 1 главы А. С. Пушкина «Евгений Онегин» (1823 г.).

35 Наполеон (1769—1821) был провозглашен императором 18 мая 1804 г.

36 Потапова (в замуж. Давыдова) Александра Ивановна (1802—1895), гражданская жена с 1819 г., официально с 1825 г. Разделила судьбу мужа, присоединившись к нему в Сибири в 1828 г. В. Л. Давыдов откликнулся на ее приезд стихами:

О, Ты, единственная, которая
Дала мне познать счастье бытия
И которая сумела обратить в радость
И мою ссылку, и мое страдание...
Все принадлежит тебе, мое сердце, моя жизнь,
Которой я обязан лишь твоей любви.

// В. Л. Давыдов. Сочинения. Письма. Иркутск. 2004. С. 402—403.

638

37 Сражение при Пултуске произошло 14 декабря 1806 г. между войсками Л. Л. Беннигсена и французским корпусом Ланна и окончилось отступлением французов. Беннигсен за это получил орден Св. Георгия II ст.

38 Каменский Михаил Федотович (1738—1809), генерал-фельдмаршал, в русско-прусской войне 1806—1807 гг. был назначен главнокомандующим русской армией, в состав которой вошли корпуса Беннигсена, Буксгевдена, Эссена. Сославшись на преклонный возраст и болезнь, сам сложил с себя полномочия и в декабре был уволен от звания главнокомандующего.

39 Беннигсен Леонтий Леонтьевич (1745—1826), барон, военный деятель, с 1812 г. граф, генерал от кавалерии. В Отечественную войну 1812 г. при Кутузове стал начальником Генерального штаба; участник заграничных походов.

40 Дети Н. Н. Раевского: Раевский Александр Николаевич (1795—1868) — воспитанник Благородного пансиона при Московском университете, участник Отечественной войны 1812 г., с 1817 г. полковник Ряжского пехотного полка, с 1824 — в отставке. Женат с 1834 г. на Екатерине Петровне Киндяковой (1812—1839); Раевский Николай Николаевич-младший (1801—1843) — полковник Курляндского драгунского полка; участник Отечественной войны 1812 г., русско-турецкой войны 1828—29 гг.; с 1814 г. — подпоручик, с 1819 г.— ротмистр л.-гв. Гусарского полка, впоследствии — генерал-лейтенант; Раевская (в замуж. Орлова) Екатерина Николаевна (1797—1885); Раевская Елена Николаевна (1803—1852) — впоследствии фрейлина; Раевская Софья Николаевна (1805—1881), впоследствии фрейлина; Раевская (в замуж. Волконская) Мария Николаевна (1807—1863). Н. Н. Раевский так отозвался о своей дочери: «Самая удивительная женщина, которую я знал». В источниках разнится дата рождения М. Н. Волконской, 1805 или 1807 гг. В письме Н. Н. Раевского к Самойлову от 12 нояб.1806 г. из Каменки говорится: «Желаю, чтоб вы возвратились здоровы, и нашли б Софью Алексеевну мою разрешившуюсь — вы не можете вообразить, сколько она меня беспокоит и связывает». (Архив Раевских. С. 43). Значит, Мария Николаевна родилась 1 апреля 1807 г., тем более, что в 1805 г. родилась Софья Николаевна. В письме от 10 июня 1805 г. Н. Н. Раевский писал А. Н. Самойлову: «Нашел своих здоровых кроме Софьи Алексеевны, которая родила не совсем хорошо дочь». (Архив Раевских. Ук. соч. С. 35)

41 Людовик XVI (1754—1793), король Франции с 1774 г. Казнен во время революции; Герцогиня Ангулемская (Angouleme), Мария-Тереза-Шарлотта (1778—1851), дочь Людовика XVI. После революции долго находилась в заключении. Позже была в эмиграции в России, куда последовала за своим супругом гр. Ангулемским (1785—1844). 4 мая 1814 г. вместе с Людовиком XVIII торжественно въехала в Париж.

42 Битву при Прейсиш-Эйлау Д. В. Давыдов назвал «гомерическим побоищем», в котором участников ужаснул «широкий ураган смерти, все вдребезги ломавший и стиравший с лица земли все, что ни попадало под его сокрушительное дыхание». // Д. Давыдов. Военные записки. М. 1940. С. 84.

43 Багратион Петр Иванович (1769—1812), князь, генерал от инфантерии, герой Отечественной войны 1812 г. Был ранен 26 августа 1812 г. под Бородиным, умер от ран 12 сентября.

44 Нарышкин Иван Александрович (1761—1841), тайный советник; был женат (с 1787) на баронессе Екатерине Александровне Строгановой (1769—1844). У них трое сыновей: Александр был убит на дуэли в 1810 г.; Григорий Иванович (1790—1835) и Алексей Иванович (1794—1868). Похоже, речь идет о Григории Ивановиче.

45 Фридрих-Вильгельм III (1770—1840), король Пруссии с 1797 г.

46 Буксгевден Иван Филиппович (1773/1774—1812), полковник (1800), герой Бородинского сражения.

639

10

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45643

47 В формулярном списке Н. Н. Раевского говорится: «В Финляндии принял команду над корпусом генерала-лейтенанта Тучкова». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 69. В письме от 25 июля 1808 г. к А. Н. Самойлову Н. Н. Раевский писал: «Он (граф Буксгевден) имел давнюю злобу на Тучкова, отняв у него команду, поручил ее мне, всячески под него подъискевался, но не умел сыскать его ошибок, а только придирался к нему в том, в чем он сам был виноват. Ко мне писал партикулярно и ордерами, считая получить против него оружие, но как он спрашивал меня только о том, в чем Тучков был прав, то и не получил желаемого, доносить же несходно моим правилам, и Тучков оправдался. 10 апреля в Гамле-Карлеби принял я от него команду над корпусом в 5000 состоящую, кавалерию в том числе». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 72—73. Тучков Николай Алексеевич (1761—1812), генерал-лейтенант (с 1799). В 1812 г. — командир 3-го пехотного корпуса. Смертельно ранен во время Бородинского сражения.

48 Луиза (Августа-Вильгельмина-Амалия) (1776—1810), дочь герцога Карла Мекленбург-Стрелицкого, супруга Фридрих-Вильгельм III (1770—1840), короля Пруссии.

49 Шталмейстером двора П. Л. Давыдов стал в 1809 г., что соответствовало придворному чину III класса; Анна Павловна (1795—1865) — великая княгиня, дочь императора Павла I, впоследствии королева Нидерландов, (с 1816 г.) — супруга наследного принца Виллема Оранского (1792—1849), будущего короля Нидерландов (1840—1849) Виллема II.

50 В письме А. Н. Самойлову от 2 мая 1810 г., из Периецы Н. Н. Раевский писал: «На письмо ваше, Милостивый Государь дядюшка, о ссорах, которые из семьи нашей никогда не переставали, скажу вам, что мне чрезвычайно грустно, но нельзя мне не верить и Софье Алексеевне, потому что Александр Львович три или четыре года тому доказал, что он в состоянии забыть благопристойность и уважение, которым обязан всякий человек женщине, особливо жене брата, который по летам в отцы им годится и пред ними виноват никогда не был». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 85

51 Давыдов Денис Васильевич (1784—1839), поэт, писатель; герой Отечественной войны 1812 г. Один из инициаторов партизанских способов боевых действии, которые описал в «Дневнике партизанских действий 1812 г.». (вышел в отставку в 1823 г) В 1809 г. Д. В. Давыдов зачастил в Каменку, где ухаживал «за волшебницей».

52  Если б боги милосердные,
Были боги справедливости...
Но, Аглая, как идет к тебе
Быть лукавой и обманчивой
(Между 1809 и 1811 гг.)
Не пробуждай, не пробуждай
Моих безумств и исступлений,
И мимолетных сновидений
Не возвращай, не возвращай!
                     (1834 г.)

// Денис Давыдов. Стихотворения. Л-д. 1984. С. 69, 104—105.

53 Трубецкой Василий Сергеевич (1776—1841), князь, генерал от кавалерии; с 1835 г. член Государственного совета, брат жены А. Н. Самойлова.

54 Шумла — в XVIII—XIX вв. — турецкая крепость на пути из Силистрии и Рущука через Балканский хребет к Стамбулу. В ходе русско-турецких войн 1806—1812 гг. крепость подвергалась осаде войск Дунайской армии.

55 Каменский Николай Михайлович (1776—1811), генерал от инфантерии, младший сын М. Ф. Каменского.

56 Князь С. Г. Волконский писал, что после дела при Шумле, «последовало жаркое объяснение» между Н. Н. Раевским и Каменским: «Он возымел ненависть на Раевского, и тогда, как испытанные военные дарования сего последнего могли быть с пользой употреблены на поприще текущих военных действий, — хотя и под предлогом получения высшего по званию места, — назначил его командующим войсками в Молдавии и Валахии, вне военных действий армии». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 89.

640

57 Н. М. Каменский вошел в конфликт с военачальниками, с которыми Давыдов был связан родственными или дружескими узами. «Человек, покровительствованный генералом Раевским — писал он последнему 14 июля 1810 г., — не может уже остаться на поприще брани, где господин Каменский прячется». // Архив Раевских.Т. 1. 102—103. В 1814 г. за сражение под Бриеном Д. Давыдов был произведен в генерал-майоры. В конце года в приказах было объявлено об ошибочном производстве. Это недоразумение, выяснившееся только в 1815 г., было для Давыдова еще одним доказательством недоброжелательного отношения к нему Двора.

58 Выздоровление (1836). Д. Давыдов. Стихотворения. Л-д. 1984. С. 112.

59 Браницкая (урожд. Энгельгардт) Александра Васильевна (1754—1838), племянница Г. А. Потемкина, двоюродная тетка детей Е. Н. Давыдовой, владелица имения в Белой Церкви, Киевской губ.; Браницкий Франц Ксаверий Петрович (1731—1819), великий коронный гетман Польши, сторонник Тарговицкой конфедерации.

60 Главным противником и экономическим конкурентом Франции была Англия. Стремясь подорвать ее экономическое господство в Европе, Наполеон установил в 1806 г. континентальную блокаду. Россия после поражения в русско-прусско-французской войне 1806—1807 гг. была вынуждена по условиям Тильзитского мира 1807 г. присоединиться к континентальной блокаде, что имело пагубные последствия для ее экономики.

61 А. О. Смирнова-Россет вспоминала: «В 1810 году получили неожиданное известие, которое взволновало весь двор. Наполеон просил руки великой княжны Екатерины Павловны. < >Вечером у вдовствующей императрицы Марии Федоровны было большое собрание: не было ни Екатерины Павловны, ни принца Ольденбургского. Дверь отворилась, и дежурный камергер громко объявил: «Ее императорское величество с нареченным женихом принцем

Ольденбургским». Наполеону написали, что его предложение пришло после помолвки. Но за это мы поплатились войной 1812 года». // А. О. Смирнова-Россет. Воспоминания. Письма. М. 1990. С. 234. Тогда же Наполеон через своего посла в Петербурге А. Коленкура попросил руки Анны Павловны, которой шел 15-й год. И на этот раз переговоры не привели к положительному результату: 23 января 1810 г. Александр I сообщил Коленкуру, что ввиду молодости великой княжны, вдовствующая императрица Мария Федоровна может дать согласие на брак своей дочери, не ранее, чем через два года. Такой ответ был равносилен отказу в вежливой форме.

62 Куракин Александр Борисович (1752—1818), князь, действительный тайный советник (с 1807), посланник при Наполеоне

63 Нессельроде Карл Васильевич (1780—1862), граф; участвовал в разработке условий Тильзитского мирного договора, с 1807 по 1810 г. состоял советником русского посольства в Париже; в 1812—1814 гг. состоял при императоре Александре I; Сперанский Михаил Михайлович (1772—1839) — статс-секретарь Александра I; в 1808 г. сопровождал Александра в Эрфурт на встречу с Наполеоном; сторонник сближения России с Францией.

64 Фридрих Вильгельм III в 1806 г. присоединился к 4-й антифранцузской коалиции. По Тильзитскому миру 1807 г. ему пришлось уступить Наполеону половину территории Пруссии. В 1812 г. принял участие в походе наполеоновской армии в Россию. Под влиянием народнопатриотического движения в марте 1813 г. Пруссия объявила войну Франции.

65 Великая армия — непосредственно для вторжения в Россию была сформирована т. н. «Великая армия» (640 т. ч. с 1372 орудиями, около половины которой, составляли иностранные формирования.)

66 От брака с А. Л. Давыдовым у Аглаи Антоновны было трое детей: сын и две дочери. Давыдов (Граммон) Владимир Александрович (1816—1886), воспитанник петербургского

641

института путей сообщения, полковник; Давыдова Адель Александровна (1810 — после 1882), которой А. С. Пушкин в 1822 г. написал стихи: «Играй, Адель, не знай печали». Еще при жизни отца уехала с матерью в Париж, где приняла католичество, постриглась в монахини; Давыдова Екатерина Александровна (1806—1882), воспитанница Екатерининского института, в 1826 г. вышла замуж за маркиза Эрнеста де-Габриака (1792—1865) и уехала с ним во Францию.

67 Шевич Иван Георгиевич (Егорович) (1754—1813), генерал-лейтенант; в кампании 1812 г., будучи начальником бригады Первой кирасирской дивизии, отличился в Бородинском сражении; убит в Лейпцигском сражении.

68 Орлов Николай Михайлович (1821—1886), сын М. Ф. Орлова. Его жена Ольга Павловна Кривцова (1838—1926), дочь П. И. Кривцова, брата декабриста С. И. Кривцова. Он собрал большой материал по семье Давыдовых.

69 Мортье Адольф-Эдуард-Казимир-Жозеф (1768—1835), дивизионный генерал, маршал империи (1804), герцог Тревизский (1808); командовал пехотой Молодой гвардии в русском походе (1812), всей пехотой императорской гвардии в Германской кампании (1813), возглавлял гвардейский корпус во время кампании во Франции (дек. 1813 — апр. 1814).

70 Константинова Екатерина Алексеевна (1784—1847), сестра жены Н. Н. Раевского.

71 Золотое оружие — вид награды за боевые отличия для офицеров российской армии и флота. Указом от 28.09.1807 г. император Александр I приравнял золотое оружие к орденам. Тогда же была введена градация золотого оружия: простое, с надписью «За храбрость»; с алмазами; с алмазами и лаврами. К награждению золотым оружием могли представляться офицеры от прапорщика до генерала; Георгиевский крест — знак отличия военного ордена Святого Георгия. Учрежден в 1807 г. Серебряный крест носили на груди на георгиевской черно-желтой ленте.

72 Давыдов Лев Васильевич (1792—1848), участник Отечественной войны 1812 г., полковник 7-го Егерского полка, генерал-майор; Давыдов Евграф Владимирович (1775—1823), генерал-майор (1813), участник сражения при Аустерлице 1805 г., участник и герой Отечественной войны и заграничных походов; с 1814 г. состоял по кавалерии

73 Ермолов Алексей Петрович (1772—1861), участник наполеоновских войн; с 1816 г. главноуправляющий в Грузии и командующий Отдельным Кавказским корпусом; генерал от инфантерии (1818), генерал от артиллерии (1837), сын М. Д. Давыдовой, родной сестры Льва Денисовича Давыдова.

74 Орден Святого Владимира был учрежден Екатериной II в 1782 г., имел четыре степени. С 1789 г. крест 4-й степени за боевые заслуги носили с бантом на ленте.

75 Участник сражения 6 октября под Тарутином заметил: «Во-первых, это была наша первая победа над французами, которые от нас бежали, между тем, как мы до сего времени все от них уходили, во-вторых, значит, чувствовали себя уже не столько сильными, а французы не такими грозными, что перешли в наступлении. // Записки И. С. Жиркевича. // Русская старина. СПб. 1874. Т. 10. № 8. С. 656

76 А. Н. Самойлов писал Н. Н. Раевскому в ноябре 1812 г.: «Я все опасаюсь того, что неприятель, следуя по Смоленской дороге, не свернул бы влево, то есть в Орловскую губернию, а через нее не пошел бы Малороссиею к Киеву, который может быть в большой опасности. И ежели бы Киев в руки его попался, то будет он тогда иметь передовую оборонительную для себя линию и способ к продовольствию войск его». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 174—175.

77 А. С. Пушкин в марте 1821 г. писал В. Л. Давыдову:

Меж тем как генерал Орлов
Обритый рекрут Гименея,
Священной страстью пламенея,
Под меру подойти готов;
Меж тем как ты, проказник умный,

642

Проводишь ночь в беседе шумной, —
За ужином, с бутылкою Аи
Сидят Раевские мои.

// А. С. Пушкин. Соч.в 3-х томах. Т. 1. М. 1985. С. 239—241

78 Н. Н. Раевский умер 16 сентября 1829 г. в имении Болтышке. Смерть Н. Н. Раевского стала событием общественным. М. Ф. Орлов, «государственный преступник», анонимно напечатал при «Русском инвалиде» брошюру «Некрология генерала от кавалерии Н. Н. Раевского», (СПб. 1829 г.), тогда же она была перепечатана в «Санкт-петербургских ведомостях». Орлов писал, что «судьба определила Раевскому в Дашковке и в Париже нанести Наполеону первый и последний удар и заслужить от благодарного потомства надгробную надпись, которая ни к какому имени, кроме его, применена быть не может:

Он был в Смоленске щит,
В Париже — меч России». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 178.

79 Орден Святой Анны был учрежден в 1735 г., по статуту 1797 г. имел три (с 1815 г. — четыре) степени.

80 Теплице — город в Чехии, известный бальнеологическим курортом с минеральными водами.

81 17—18 августа 1813 г. под Кульмом союзная армия одержала блестящую победу над французскими войсками. Король Пруссии наградил всех нижних чинов, участвовавших в этом бою, орденом Железного Креста (Кульмский крест)

82 Батюшков Константин Николаевич (1787—1855), поэт; участвовал в войне со Швецией, и в войнах против наполеоновской Франции; адъютант Н. Н. Раевского; Гнедич Николай Иванович (1784—1833) — поэт

83 Кроссар Иоганн-Батист-Людвиг, барон, австриец, принятый полковником в 1812 г. на русскую службу и вышедший из нее 2 октября 1814 г., впоследствии генерал-майор. В своих обширных воспоминаниях «Mèmoires militaries et historiques» (Paris, 1829, 6 томов) он неоднократно упоминает о Раевском и всегда с лестными эпитетами. Кроссар, по словам Батюшкова (соч. т. 2. С. 357) «любил Раевского, как любовник. Где генерал дерется, там и Кроссар с нагайкой и советами. Под Лейпцигом он нас не покидал. Дело было ужасное, и Кроссар утопал в удовольствии. Он вертелся, как белка на колесе, около генерала». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 202

84 Архив Раевских. Ук. соч. С. 202; В письме, датированном ноябрем 1813 г., А. Н. Самойлов поздравил Н. Н. Раевского и, между прочим, писал: «Приятно возвышаться в чинах, но гораздо того приятнее, мой друг, возвышаться оными не по случаю и не по проискам, а прямо службою. Для отечества полезною.<...> Я желал бы, чтобы вы и дети ваши получили графское достоинство. Конечно, это пустой вздор в глазах человека размышляющего, но публика есть всегда публика, а мы живем в ней».// Архив Раевских. Ук. соч. С. 206—207. А. Н. Самойлов не знал, что Александр I предлагал Н. Н. Раевскому графский титул, но, по семейному преданию, он отказался, пожелав видеть свою дочь Екатерину фрейлиной.

85 Из письма А. Н. Самойлова Н. Н. Раевскому от 22 апреля 1814 г.: «Прежде езжали в Париж для того, чтобы повеселиться, а ныне пришли вы туда, как победители и в то же время как благодетели ветреного французского народа. Куда девалось геройство, возвышенность духа и великий характер, который присваивали человеку, от коего вся Европа трепетала? Выходит, что Наполеон не иное что был, как отважный и счастливый разбойник». // Архив Раевских. Ук. соч. С. 211.

86 Так чувствовали многие мыслящие люди в России. И. Д. Якушкин писал: «В 14-м году существование молодежи в Петербурге было томительно. В продолжение двух лет мы имели перед глазами великие события, решившие судьбы народов, и некоторым образом участвовали в них; теперь было невыносимо смотреть на пустую петербургскую жизнь и слушать болтавню стариков, восхваляющих все старое

643

и отрицающих всякое движение вперед. Мы ушли от них на 100 лет вперед». // Декабристы. 86 портретов. Издание М. М. Зинзинова. Москва. 1906. С. VII.

87 Витгенштейн Петр Христианович (1768—1843), граф, генерал-фельдмаршал (1826)

88 Орден Святого благоверного Александра Невского был задуман Петром, первые награждения были произведены в 1725 г. при Екатерине I. Он стал второй высшей наградой Российской империи. Имел одну степень. Жаловался за военные заслуги.

89 Лагарп Фредерик-Цезарь (1754—1838), швейцарский генерал и государственный деятель; по приглашению Екатерины II приехал в Петербург, где стал наставником ее внуков: великих князей Александра и Константина Павловичей. В начале своего царствования Александр I находился под влиянием идей своего учителя.

90 14 декабря 1825 г. в Санкт-Петербурге произошло восстание декабристов, к следствию было привлечено 579 человек, в том числе В. Л. Давыдов как член Южного общества.

Страница: 1 2  

Вы здесь » Декабристы » ЖЗЛ » Василий Львович Давыдов (декабрист) и попутная хроника семьи Давыдовых