Раиса ДОБКАЧ
Катон, Сципион и Протагор, или три письма о любви...
В формулярном списке написано коротко: "Павел Выгодовский, канцелярист, из дворян".
Историкам в советское время было известно гораздо больше - и не Выгодовский, и не из дворян. Настоящее его имя - Павел Дунцов, сын крестьянина Подольской губернии Тимофея Дунцова. Для поступления на государственную службу купил и/или подделал дворянское свидетельство на имя польского шляхтича Выгодовского.
Вот что показывал сам герой на следствии: "Чиновник Иванов, предъявив мне Правила союза славян, пригласил быть участником толико благородного их намерения, могущего когда-либо принесть счастие народам. Самолюбие мною овладело, я согласился, увлекаясь наиболее мыслями, что ежели природное российское дворянство волнуется противу правления, от веков свыше России данному, то я, яко поляк, безгрешно могу к тому принадлежать, тем более что сей случай может когда-либо привесть в первобытное положение упадшую Польшу, которую любить я поставлял для себя ненарушимым долгом".
Здесь все интересно. Крестьянский сын Дунцов учился сначала в духовном сельском училище, в 17 лет сбежал из дома, недолгое время воспитывался и обучался в католическом тринитарском ордене - после чего мы находим его вскоре личным секретарем какого-то польского профессора Хенцинского (кто такой, чего именно профессор?), а еще через год юноша поступает на гражданскую службу сперва в Ровенский земский суд, а через пару лет переводится "по способностям к гражданской службе" в канцелярию Волынского гражданского губернатора в Житомир. Спрашивается - если он поляк, то почему он Дунцов? Если он Дунцов, то почему он католик? Если он обзавелся поддельным свидетельством на польскую фамилию и вынужден играть в польского дворянина - то почему и в какой момент он связался с католическими монахами? Я ожидала, что в следственном деле всплывет история про поддельное дворянство, но ничего подобного - для следствия он так и остается дворянином Выгодовским (в числе бумаг, приложенных к делу, значит выписка о гербе Выгодовских и выписка об имении Выгодовских 1701 года), и когда и каким образом историки откопали странные факты его биографии - мне в данный момент неизвестно (надо куда-то при случае пойти почитать). Описание довольно зажиточного крестьянского хозяйства папаши Дунцова (да, они по-видимому не крепостные) - указывает на то, что во всяком случае они богаче, чем некоторые совсем захиревшие формально "дворяне" вроде Лисовских или Бечасных. И круг интересов юноши, и уровень его образования (он свободно пишет по-русски, по-польски и по-французски; я не вижу в тринадцатом томе орфографию - но стиль и слог наводят на мысли о хорошем владении языком) явно выше, чем у некоторых армейских офицеров. Он не просто писец, как можно было бы подумать - похоже, он что-то вроде личного секретаря при губернаторе, а еще выполняет всякие ответственные поручения (например, инспектирует и составляет опись всем фабрикам и мануфактурам в губернии) - а характеристики и рекомендательные письма, которыми снабжают юношу губернатор и другие начальствующие лица (все подшиты в дело) столь лестные, что прямо хоть сейчас в Петербург на высшие государственные должности.
Именно в бумагах Выгодовского находят экземляр "Правил Общества соединенных славян" - текст Петра Борисова, переписанный каллиграфическим почерком Выгодовского - собственно, это и есть единственный дошедший до нас экземпляр, позволяющий ознакомиться с этим документом. А еще один прелюбопытнейший документ упоминается, но... но в дело не подшит и до нас не дошел, а жаль: "... проект наставления, как действовать при допросах - обратит, без сомнения, внимание ваше, милостивый государь. Сие странное и непонятное в какой цели сочинение вероподобно откроет некоторые замыслы" (из донесения к Чернышеву по поводу отобранных бумаг).
А теперь, когда мы немного познакомились со столь примечательной личностью - обещанные письма.
П.И.Борисов - П.Ф.Выгодовскому
Любезный друг Павел Фомич!
Чтение вашего письма наполнило мое сердце живейшею радостию и заставило забыть все мои огорчения. Я думаю, что вам не нужно уверять в справедливости моих слов, ибо вы знаете, как приятно сблизиться с человеком, умеющим ценить добродетель и чувствующим пользу, проистекающую от света истины: такому человеку, как вы, слова друга не покажутся пустыми комплиментами, следовательно, с вами я могу говорить всегда откровенно. Не делаю на словах ненужных доказательств на справедливость моих чувствований.
Наш Катон * жалуется на суетность мира, но что же делать? Должно себя ограничить малым числом друзей, коих расположение и участие стоит гораздо более, нежели все почести, оказываемые светскими невеждами таким людям, которым они не понимают. Оставим свет таким, как он есть. Мы будем усовершенствовать себя в Священных правилах Морали, Морали не ложного, но истинного, которая считает первой обязанностию человека предпочитать всему в мире общественную пользу. Будем в тишине уединения искать святых истин. Просвещение есть надежнейшее лекарство противу всех Моральных Зол. Невежество никогда никого не делало счастливым, а было всегда источником лютейших бедствий человеческого рода. Итак, любить добродетель и истину - вот наша обязанность, искать друзей и стараться заслужить их расположение - вот желание вашего до гроба
Протагора
1825 года
Прериаля 24 дня **
г.Новград-Волынский.
Потрудитесь приложенному письмо отдать Катону *.
* Катон - судя по контексту, уже знакомый нам бухгалтер Илья Иванов
** Прериаля 24 дня - по революционному календарю Франции - 12 июня
П.Ф.Выгодовский - П.И.Борисову
Я, будучи частью озабочен должностью, а частью чрез ожидание писать к вам вместе с любезным Катоном, не изъявил вам тотчас по получении письма вашего участия моего сердца в том доверии и расположенности, каковыми без заслуг моих на то вы удостоили меня. Но ныне приступаю к исполнению долга моего. В письме вашем даже и в первых строках нашел я начертание ваших огорчений и не понял, как может укрепитель духа других быть окружен в существенных обстоятельствах горестями. Истинно соболезную и неужели льстить себе могу, что чтение моего письма или и самое сближение наше могло укротить оные. Ежели вы, буду окружены лично выбором друзей, согласных сердцу, не получали облегчения, то как я мог бы статься сему виновником? Нет, я не могу присваивать себе, то есть есть в том другая причина, хотя она из одного источника происходит.
Когда нечаянно подвиги человека получают желаемое внутреннее движение, это вдруг дает ему чувствовать некоторый род утешения... В чьем сердце помещается храм Добродетели, тот, верно, будет в нем находить подобную радость. Сего то счастия, сей дружественной любви, восхищающей в благородные и возвышенные чувства, я бы не согласился променять ни на мнимое горнее царство, ни на самый прелестями наполненный рай Магомета. Нам приятнее, ежели кто разделяет с нами наше удовольствие, либо когда удовлетворим чьей пользе, нежели когда мы сами только благополучием пользуемся. И это - не суетная мечта - кто мыслит истинно благородно, чье сердце безынтересно, кто не живет добродетельно для боязни Тартара, либо для получения неописанного счастия Элисейского края, а только совершает доброе единственно оттого, что оно само по себе лучше зла, тот может увериться, что это не есть одна мечтательность.
Недосуг не дозволяет мне дать и моих мнений насчет замечаний Катона о суетности мира, а более что и не понял, к чему это отнесено, ибо ежели иногда говорим вообще о мире в то время и себя не выключаешь.
К Н.О. * я пишу особо, он от меня того требовал, а прочим, в числе коих знакомее мне г.Бечасный, присовокупляю здесь мое почтение и преданность.**
Мессидор-термидор ***
Алексею Ивановичу Тютчеву в Пензенский пехотный полк в Старо-Константинов
Петру Ивановичу Борисову в 8-ю артиллерийскую бригаду.
* Н.О. - точно не устанавливается, о ком речь. Единственный человек в Обществе Соединенных славян с такими инициалами - Николай Осипович Мозгалевский (не путать с Александром Мозалевским) и Чивилихин в книге "Память", где он пишет много о судьбе Мозгалевского и Выгодовского, считает, что речь идет именно о нем - однако я не люблю Чивилихина, и в его книге реально много фактологической ерунды, так что я не очень доверяю этому мнению. Из следственного дела Мозгалевского видно, что он был принят в общество уже во время Лещинских лагерей, и в целом был там человеком почти случайным, так что вряд ли он принадлежал к этому кружку старых друзей. Возможно, речь идет о Н.Красницком - мелком шляхтиче и друге Петра Борисова, тоже члене старого состава Славянского общества, привлекавшегося к следствию, но отпущенного без суда под надзор. Второй инициал Красницкого, впрочем, мне не известен.
** В этом месте дописано рукой Выгодовского на польском языке "три гроша хозяин одолжил"
*** Мессидор-термидор - июль-август.
П.И.Борисов - П.Ф.Выгодовскому
Любезный друг! Павел Фомич!
Приношу чувствительнейшую мою благодарность за благородное ваше рвение помочь бедному страдальцу Л.* Поверьте, что он умеет ценить участие, принимаемое в нем, и расположение, кое ему показывают. Но так, как каждый несчастный, он желает узнать, давно ли пошло о нем представление и какою можно надеяться резолюцию, почему и просит вас через меня, дабы вы потрудились о сем нас уведомить. Я не прошу вас приложить свои старания в его пользу; ваша защита ему нужна, ибо здешние католические священники ужасно противу его вооружаются и хотят сделать представление. Вы, конечно, спросите, за что? Смейтесь, он здесь три года и не был на исповеди, - говорят они, - и вот его вина. Я и вы согласны, что это нехорошо, но надобно вникнуть хорошо в сущность поступков обвиняемого человека. Я же и мои приятели ручаются всеми земными благами, что сей гонимый всеми Л. - человек набожный, обожающий бога всем сердцем, всем духом и всем разумом. Прощайте, ваш до гроба.
Борисов 2-1
1825 года
Мессидор 23 дня **
P.S. И я свидетельствую мое почтение, просим о ходатайстве от суеверов за нашего Юлияна. Ваш по гроб,
Сципион ***
*Л. - Юлиан Люблинский, один из основателей Общества Соединенных славян. Бывший студент Варшавского университета, за участие в студенческом польском нелегальном кружке был выслан в цепях на родину - в Новоград-Волынск и отдан здесь (где и познакомился со всей этой тусовкой) под тайный надзор. Отошел от дел общества после соединения славян с южанами. Осужденный по 6 разряду, Люблинский прожил долгую жизнь - женился на поселении на русской сибирской крестьянке, имел кучу детей и вернулся по амнистии в Россию. Семья была счастливая, хотя материально сильно бедствовала.
** Мессидор 23 дня - 11 июля
*** Вся эта фраза приписана рукой Горбачевского, таким образом мы узнаем, что именно Горбачевский - "Сципион", Иванов - "Катон", а Петр Борисов - "Протагор". Интересно, были ли еще псевдонимы у остальных участников этой прекрасной тусовки? Страшусь представить себе, какое имя полагалось бы Алексею Тютчеву...
***
...Он пробыл недолгое время на каторге вместе со всеми в Чите, затем отправлен на поселение в Нарым – где оказался, как уже писала, вместе с Мозгалевским. Не женился, зарабатывал на жизнь шитьем и уроками. Позже Мозгалевский переехал в Курагино – а Выгодовский остался в Нарыме совершенно один, не женился – и похоже, что никаких отношений ни с кем из бывших друзей и соратников не поддерживал – неизвестно, почему (то ли его потеряли, то ли сам не хотел общаться – хотя, как увидим позже, в семидесятые годы в Иркутске был вполне включен в тогдашний спектр политической ссылки нового поколения).
И вдруг неожиданно следы его нашлись: в 1854 году он оказался под следствием в Томске за «за ослушание и дерзость против местного начальства». В Томской тюрьме его продержали около года – при аресте отобрали рукопись на 3588 (!) листах, «наполненные самыми дерзкими и сумасбродными идеями о правительстве и общественных учреждениях с превратными толкованиями некоторых мест св.писание и даже основных истин христианской религии» К сожалению, рукопись до нас не дошла – ее поспешили уничтожить, но в Третьем отделении сделали из нее краткий конспект с отдельными цитатами: в основном тексты представляют собой краткие политические памфлеты, сатирические, нелицеприятные к власти – и вообще недобрые. Количество листов рукописи наводит на мысль о возможном психическом заболевании – нет, он не сумасшедший, слог и мысль у него по-прежнему ясные: но прежний сентиментальный юноша, трогательно рассуждавший об утехах дружбы, самопознания и просвещения исчез, превратившись в человека озлобленного, резкого, разочарованного. Пятидесятитрехлетнего Выгодовского по суду приговорили к наказанию плетьми – которое, однако, было отменено в связи с коронацией Александра II – и к ссылке на поселение в Восточной Сибири. Как раз в тот год, когда его немногочисленные выжившие оставшиеся товарищи по амнистии двинулись с востока на запад, из Сибири – обратно в Россию – Выгодовский следует (по некоторым данным – по этапу в кандалах) далеко на восток.
Первоначальное место ссылки ему назначают возле Иркутска – но по произволу каких-то местных властей его отправляют еще дальше – в Вилюйск. Здесь он прожил около 14 лет: когда-то давно в Вилюйске находившийся в ссылке Матвей Муравьев основал школу для якутских детей. После отъезда Матвея Ивановича школа разрушилась – и вот теперь Выгодовский ее восстанавливает заново и обучает якутских детей грамоте. Проходят еще годы – и по состоянию здоровья его переводят в село Урик близ Иркутска: он словно следует бывшим скорбным путем, которым много лет назад до него прошли другие – давно уже нет в Урике большой декабристской колонии, нет ни Лунина, ни Волконских, ни Муравьевых, ни Вольфа. Наконец, польские ссыльные помогают ему перебраться в Иркутск – здесь Выгодовского приютил ксендз, настоятель иркутского костела Кшиштоф Швермицкий - тоже бывший ссыльный, оказавшийся в Сибири за участие в польских кружках 1840-х годов. Человек это был по-своему замечательный, вокруг него объединялось большое количество русских и польских ссыльных, иркутских общественных деятелей, известно, что он был связан с подготовкой восстания на Кругобайкальской железной дороге и позже – с подготовкой побега Чернышевского.
… К этому времени не осталось в живых уже никого, кто связывал бы – если бы он желал поддерживать такие связи – Выгодовского-Дунцова с его прежней жизнью. Проходят годы - и уходят участники той самой юношеской переписки. Первым в 1838 году – Катон, неистовый бухгалтер Илья Иванов. Затем один за другим: в 1854 году не станет Протагора, Петра Борисова – прожившего трудную жизнь, прикованного четверть века к сумасшедшему брату. Еще два года – и не станет Алексея Тютчева, певца, весельчака, балагура, любителя выпить – хорошего товарища, хорошего человека. А вскоре за ним – неунывающего артиллерийского прапорщика Владимира Бечасного. Эти двое обошлись без римских прозвищ, зато оставили после себя первый - четверых, второй - семерых детей. Одиноким бобылем доживает свой век в Петровском заводе бывший Сципион – Иван Горбачевский. Последним в 1873 году уйдет Юлиан Люблинский – вернувшийся после амнистии в Россию с большой семьей. А Выгодовский все еще жил. В первое время он еще зарабатывал уроками – но дальше здоровье его совершенно расстроилось, в последние два года старика парализовало, и он жил при костеле из одной лишь милости. Пережив царя-освободителя, умер в Иркутске в нищете и безвестности в декабре 1881 года.
"Человеку можно сделать насилие, но невозможно изнасиловать его внутренние чувства"
Павел Выгодовский.
