РОЗЕН АНДРЕЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ

Декабрист, писатель; родился 3 ноября 1799 года в Эстляндской губернии, в родовом имении баронов Розенов — Ментаке и был сыном Эстляндского ландрата барона Евгения Владимировича Розена (ум. 1838) и жены его Варвары Елены, урожденной Сталь-фон-Гольштейн; воспитывался до 12 лет в доме родителей, под руководством матери, женщины доброй и религиозной, а потом был определен в Нарвское Народное Училище, где, под руководством ректора Редекра, учился вместе с ровесниками всех сословий, цехов и гильдий, живя у купца Г. Гетте, а лето проводил в родительском доме. Отец Розена, занятой человек, служивший по выборам, не мог уделять много времени на воспитание сына и всецело предоставил это дело жене своей.

В 1815 году барон Розен был помещен в 1-й Кадетский Корпус, где учился хорошо и вообще был на хорошем счету, а 20 августа 1818 года был произведен в прапорщики с назначением в лейб-гвардии Финляндский полк; Им тогда командовал Б. С. Рихтер, человек строгий и требовательный, но Розен на первых порах выказал такое рвение к службе и такое знание дела, что сразу попал на самый хороший счет. Любовь к солдату, умение обращаться с ним и не в ущерб дисциплине быть ласковым, а в нужных случаях—строгим служили поводом к уважению и любви, которыми пользовался барон Розен со стороны нижних чинов. Товарищи также его любили : его честная, правдивая натура, ровное отношение ко всем, дружеские чувства, которые он питал к однополчанам — заставляли и их в свою очередь относится к нему с уважением и любовью.

В 1819 году барон Розен навестил своих родных, которых не видал 4 года, и во время своего отпуска получил приказ о производстве в поручики, перегнав, таким образом, своего старшего брата Отто, участвовавшего в Отечественной войне и бывшего только армии поручиком. В Петербурге Розен жил со своим полковым товарищем Павлом Ивановичем Гречем и через него познакомился с его братом, писателем Николаем Ивановичем Гречем, в доме которого встречал Карамзина, Гнедича, Жуковского и других писателей.
16 сентября 1820 года, когда Семеновский полк, недовольный своим командиром Шварцем, взбунтовался и отказался идти в караул,—барон Розен вместе со своим полком был вызван для усмирения бунтовщиков, но дело обошлось без кровопролития и сопротивления со стороны семеновцев.

После этого эпизода дисциплина в войсках сильно поднялась, и служба сделалась несравненно тяжелее. Между тем, беспокойства в Пьемонте и вообще в Италии послужили предлогом к походу. Священный союз вмешивался во все внутренние дела государств, и Гвардейский корпус, в апреле 1821 года, получил приказание выступить в поход. Финляндский полк выступил первым, а за неделю до его выступления барон Розен был отправлен вперед с командой хлебопеков в 60 человек. Это поручение дало ему возможность еще раз повидать своих родных, так как маршрут следования войск лежал через Нарву.

По дороге к Дерпту барон Розен навестил своего старшего брата Владимира, который, будучи уже артиллерии полковником в отставке, выехал навстречу команде брата. В Лемзале полк простоял месяц, а оттуда прошел в Креславль, через Полоцк и Дриссу. Тут Розен близко сошелся со штабс-капитаном Малиновским, братом будущей своей жены, жил с ним на одной квартире, — и между ними завязались самые искренние, дружеские отношения. Вскоре, ввиду окончившихся осложнений в Италии, поход был отменен, и полки должны были возвращаться обратно.

На возвратном пути на барона Розена была возложена командиром полка M. Я. Палициным ответственная обязанность продовольствовать полк на походе. Зиму Розен провел в Белице, где квартировал штаб полка, изредка навещая товарищей, стоявших по окрестным местечкам. В мае 1822 года, по приказу из Петербурга, Гвардейский корпус через Вильно направился в обратный путь, маневрировал под Вильной в присутствии Государя и через Динабург, Псков Лугу и Гатчину 20 июля вернулся в столицу.

Розен между тем подумывал о переводе на Кавказ, где в то время кипела ожесточенная война. Местом своего нового служения он наметил крепость Гори, где стоял полк Попова. Однако, командир Финляндского полка Шеншин отклонил стремления Розена и для облегчения его трудного материального положения (из-за которого Розен и задумал покинуть Петербург) выдал ему денежную награду, назначил полковым адъютантом и предложил ему, кроме того, верховую лошадь и экипаж. В конце августа 1822 года Малиновский ввел Розена в свою семью, — и тот вскоре сделался женихом его средней сестры Анны Васильевны, которая впоследствии и стала его женой и верной спутницей во всех его скитаниях по тюрьмам и на каторге в Сибири.

7 ноября 1824 года, во время наводнения, барон Розен, благодаря находчивости и энергии своей, спас свою команду и много людей, погибавших в волнах. За этот подвиг командир полка хотел представить Розена к награде, но он отклонил его намерение.

19 февраля 1825 года совершено было протоиереем H. B. Музовским обручение Розена, 21 февраля, после ученья Великий Князь Николай Павлович поздравил его с этим, а 22 он уехал в Ревель, к родителям. По возвращению в Петербург, он как опытный офицер, был отправлен в Ораниенбаум для обучения учебной команды и несколько раз заслуживал особенное внимание В. К. Николая Павловича. "Вот оно! знает свое дело! славно!", восклицал Великий Князь, когда Розен в его присутствии, по всем правилам искусства, произвел караульную смену в дворцовом карауле. Адъютант Кавелин привез Розену благодарность Великого Князя, а затем с тем же приехал и другой его адъютант Адлерберг; когда же Великий Князь садился в коляску, он сам приветствовал барона. С тех пор благодарностям не было конца,—и слава Розена прогремела по всем полкам. Был случай, когда Великий Князь, взяв Розена под руку, прошелся с ним вдоль манежа, изъявляя ему свое благоволение.

19 апреля 1825 года было совершено бракосочетание Розена с Анной Васильевной Малиновской, а в конце мая Розен выступил в Красное Село на лагерный сбор. К 22-му июля Финляндский полк перешел в Петергоф.

К этому времени барон Розен уже был членом тайного общества.

6 декабря 1825 г. он стоял во внутреннем карауле Дворца, а 10 декабря получил записку от товарища своего напитана Репина с приглашением прибыть немедленно к нему. Было 8 часов вечера, когда Розен приехал к Репину. В кратких словах тот объяснил ему цель предположенного членами тайного общества восстания, удобный момент к тому и просил содействия в присоединении 1-го батальона, на что барон Розен отвечал полным отказом, так как командовал в нем только стрелковым взводом. С Репиным Розен отправился к Рылееву, куда вскоре прибыли Бестужевы и князь Щепин-Ростовский; на этом совещании порешено было собраться, как только будут получены вести из Варшавы. 12 декабря Розен был приглашен на совещание к Рылееву и князю Оболенскому, где и застал всех главных деятелей 14 декабря. На этом собрании было решено в день, назначенный для новой присяги, собраться на Сенатской площади и вести туда как можно больше войск, объявить престол упраздненным и ввести немедленно временное правление из пяти лиц, которое должно было управлять государством с помощью Государственного Совета и Сената. 13 декабря Розена навестило несколько офицеров полка с целью узнать, как поступить в день восстания находящимся в караулах. Розен советовал им оставаться на местах, что и спасло многих от гибели. Простившись с женой, посвященной в предстоящее дело, Розен до рассвета отправился к полковому командиру Воропанову, у которого собрались все офицеры полка; командир поздравил офицеров с новым Императором Николаем и прочел завещание и письмо Имп. Александра и отречение Великого Князя Константна. В присутствии всех офицеров барон Розен выступил вперед и сказал: "Если все читанные письма и бумаги верны с подлинными, то почему 27 ноября не дали нам прямо присягнуть Великому Князю Николаю?". Командир резко ответил ему на этот вопрос и приказал вести батальон к присяге. Однако стрелковый взвод, которым командовал барон Розен, находился в карауле, а потому не принимал присяги вместе с полком. Возвратившись домой, Розен получил записку Рылеева, извещавшую его, что он будет ожидать его в Московских казармах. Немедленно же Розен отправился туда, но на Сенатской площади увидел каре Московского полка, пробился сквозь толпу народа и был встречен громким "ура!" Здесь уже были князь Щепин-Ростовский, Бестужев 3-ий и И. И. Пущин. Видя недостаток сил нуждавшихся в помощи московцев, барон Розен поспешил поехать в Финляндские казармы, где оставался только 1-й батальон и куда возвратился сменившийся с караула его стрелковый взвод. Там по его приказанию в полчаса батальон был совершенно готов, офицеры стали на свои места и со стрелковым взводом Розена во главе отправились к Сенатской площади. Против Морского Корпуса Розен был встречен генерал-адъютантом графом Комаровским, который, по приказанию Государя, ехал за батальоном Финляндского полка. Видя невозможность примкнуть к московцам, Розен решился удержать свой взвод и батальон от движения вперед и тем не дать возможности увеличить силы, противодействующие восстанию. В тот момент, когда граф Комаровский скомандовал "вперед", Розен громко крикнул "стой", и весь взвод повторил его команду. Три роты, стоявшие за ним, также остановились,—и ни угрозы, ни убеждения начальника не могли двинуть его вперед.

Два часа тщетно ожидал здесь Розен момента, чтоб поддержать атаку товарищей. Узнав о постигшей их неудаче, Розен поставил взвод около манежа 1-го Кадетского Корпуса, после чего корпусный священник стал расспрашивать солдат и приготовлять их к присяге, осыпая упреками; видя это, Розен вошел в круг солдат и громко сказал: "солдаты мои ни в чем не виноваты,—они слушались своего начальника". Утром за Розеном приехал полковой адъютант и отвез его к полковому командиру, а оттуда на главную гауптвахту. 21 декабря Розен увиделся с женой, а 22 был отвезен во дворец, где до вечера ждал очереди допроса; в 10 часов его отвели во внутренние покои и через полчаса он предстал перед генерал-адъютантом В. В. Левашевым, а вскоре вошел и сам Император. Долго и пристально смотрел он в глаза Розена, вспоминал о его прекрасной службе, говорил, как всегда был им доволен, и убеждал Розена сознаться во всем и тем дать возможность спасти его. Розен, однако, остался тверд, не отрицал возводимых на него обвинений как на "лично действовавшего в мятеже и остановившего свой взвод, посланный для усмирения мятежников", и отказался подписывать какие-либо бумаги. На гауптвахте пробыл он до 5 января, когда был перевезен в Петропавловскую крепость. Лишь изредка выводили его на воздух н всего два раза имел он короткие свидания с женой.

По окончании следствия и суда барон Розен был отнесен в V разряд государственных преступников, осужденных на 10 лет в каторжные работы, а по истечении срока наказания — к вечной ссылке.
Простившись с родными и увидев жену с сыном, Розен, в числе прочих, был закован в кандалы и 5 февраля 1827 г., в сопровождении жандарма и фельдъегеря, на почтовых отправился в путь; через Тихвин, Устюжну, Мологу, Рыбинск Ярославль, он прибыл 22 февраля в Тобольск и через два дня отдыха отправлен был далее через Тару, Каинск, Колывань, Томск, Ачинск, Красноярск, Канск, Нижнеудинск в Иркутск, куда наконец и прибыл 22 марта. 29 марта Розен, наконец, был в Чите; здесь ему суждено было пробыть до перевода осужденных в Петровскую крепость. Когда, в конце мая оттаяла земля, Розен в числе прочих товарищей начал свою первую работу по постройке острога для самих же себя. В сентябре 1827 года арестанты были переведены во вновь отстроенный острог и распределены по камерам группами.
В Чите Розен пробыл 4 года и летом 1830 года, в числе прочих семидесяти человек, был переведен в Петровскую тюрьму, близ Верхнеудинска. 27 августа, во время дневки в Ононском, на пути к новому месту заключения, Розен встретил свою жену, ехавшую в тарантасе навстречу партии. Радости его не было пределов, тем более, что ему было разрешено поместиться с женой в отдельной избе, около которой был приставлен часовой. Эта была девятая из женщин-героинь, решившихся разделить участь, постигшую их мужей. 22 сентября партия подошла к Петровскому заводу. В отделении, в котором помещен был Розен, кроме его жены находились еще Трубецкая, Нарышкина и Фонвизина.

11 июля 1832 года оканчивался срок каторжным работам для Розена и наступало время ссылки. Родственники жены Розена выхлопотали ему местом поселения г. Курган, Тобольской губернии; так как жена Розена ожидала ребенка в конце августа, то он отправил ее вперед с сыном Кондратием, а в Ильин день 1832 года и сам, простившись с товарищами, отправился в путь и 19 сентября 1832 года прибыл в Курган, где и поселился в собственном доме, купленном его женой за 3000 рублей асс. В конце 1834 года Розену было разрешено купить участок земли, что дало ему возможность заняться сельским хозяйством. Медленно тянулась жизнь в Кургане, но семья, которой он всецело посвятил свои силы, облегчала ему все лишения.
В 1837 году Цесаревич Александр Николаевич, путешествуя по Сибири, должен был проехать через Курган,—и Розен решил просить его о разрешении ему выезда из Сибири; но ему отсоветовали обращаться непосредственно к Великому Князя; Розену помог Жуковский: он неоднократно просил Цесаревича о Розене, и Великий Князь еще из Кургана отправил в Петербург фельдъегеря с письмом к своему отцу, в котором просил возвратить на родину изгнанников. Результатом этого письма было разрешение некоторым декабристам, а в том числе и Розену, переселения на Кавказ рядовым в местные войска. 6 сентября 1837 года Розен покинул Курган и через Саратов, Воронеж и Харьков (где заехал к своему старому другу и свояку Малиновскому, жившему в усадьбе своей близ Изюма) 10 ноября прибыл с семьей в Тифлис, где у родственников своих Вольховских обнял своего старшего сына, родившегося во время его пребывания в Петропавловской крепости. Назначен был Розен рядовым в Мингрельский гренадерский полк, квартировавший в Белом Ключе, а потому и пришлось ему расстаться с Тифлисом и поехать туда. Ввиду того что Розен сломал себе (еще в 1836 г.) ногу и продолжал ходить на костылях, служба не беспокоила его и вообще он в полку не исполнял никаких обязанностей, что давало ему возможность заниматься воспитанием детей. 22 января 1838 года Розен был переведен в Пятигорск, в 3-й Кавказский Линейный батальон, а 22 ноября подал прошение графу А. X. Бенкендорфу об увольнении его в отставку по расстроенному здоровью и о разрешении ему окончить дни своей жизни на родине. В судьбе Розена принял участие начальник войск на Кавказской Линии П. X. Граббе и, дав Розену блестящую аттестацию, ходатайствовал о нем, но получил отказ; однако, 10 января 1839 года, на представление Розена графу Бенкендорфу воспоследовало согласие на увольнение Розена от службы, но с тем, чтобы он жил безвыездно на родине, под надзором полиции. После долгого и тяжелого путешествия через Ростов на Дону, Славянск, Святые горы, Харьков, Чернигов, Могилев и Псков, Розен наконец прибыл в Нарву; здесь он застал еще в живых своего бывшего учителя Гетте, потом посетил могилы родителей, а в имении Ментаке встретил своего брата Отто. Здесь и поселился Розен с семьей.

В конце 1854 года он получил известие, что сын его Евгений, который вышел в отставку из военной службы и в течение трех лет управлял имением матери в Изюмском уезде Харьковской губернии, сильно заболел; это обстоятельство обеспокоило Розена, и он через князя А. А. Суворова получил позволение ехать к сыну, но с тем, чтобы не заезжать в столицы; однако он проехал через Петербургу которого не видел в течение 30-ти лет. Наконец Розен прибыл в Каменку, куда болезнь сына заставила его перебраться с семейством; здесь посвятил он себя общественной деятельности: так, после манифеста 19 февраля 1861 г. он был одним из первых мировых посредников и вскоре же по прибытии в Каменку сделался там сельским учителем. Назначенный мировым посредником 2-го участка и утвержденный в этой должности, Розен, уже семидесятилетний старик, энергично взялся за дело, которое шло у него очень успешно, так что он составил много уставных грамот.
Крестьяне совершенно доверяли ему, никаких беспорядков и осложнений не произошло в подведомственных ему деревнях, тогда как в соседних участках явилось много недовольных, порождавших весьма нежелательные осложнения. В это же время Розен приводил в порядок свои записки. Мировым посредником он прослужил около 6 лет и за свою энергичную деятельность был награжден орденом св. Станислава; в 1876 году он испросил себе увольнение от должности. За несколько лет до смерти Розен устроил в Каменке крестьянский банк, приобретя себе еще большую популярность и уважение среди крестьян и помещиков.

В 1870 году он выпустил том "Записок Декабриста", которые были напечатаны за границей на трех языках: немецком, английском и русском; на последнем записки было дозволено приобретать в России только лицам первых четырех классов. В последнее время своей жизни Розен сотрудничал в "Русской Старине" (перечень статей см. ниже). После смерти Розена его наследники издали его записки под заглавием: "Одиссея недавних дней. В ссылку" с приложением статьи: "Самоубийство нового рода". В 1907 г. "Записки декабриста", с портретом и приложением мелких заметок Розена и следственного о нем дела, изданы были под редакцией П. Е. Щеголева Товариществом "Общественная Польза". В 1876 году Розен составил очерк истории рода баронов Розен и издал его отдельной книгой, а в 1875 году им были изданы стихотворения декабриста князя А. И. Одоевского с биографией поэта.

Розен принадлежал к числу тех исключительных натур, которые, обладая "мудростью змия и кротостью голубя", стремятся сделать что-нибудь полезное как для отдельных людей, так и для всего общества. Человек с необыкновенной силой воли и с твердым характером, он отличался, кроме того, необыкновенной правдивостью; все его произведения дышат смелостью суждений, правдой, а главное — беспристрастием. Одной из самых отличительных черт характера Розена была беззаветная храбрость: он никогда не останавливался и не бледнел перед опасностью и не боялся смерти.

Он был замечательным семьянином и с женой представлял идеал супружеского счастья. Два года оставалось ему до бриллиантовой свадьбы, но судьба не судила старикам дождаться этого торжественного дня: сначала скончалась супруга Андрея Евгеньевича, а через четыре месяца, в том же селе Викнине, близ Изюма, 19 апреля 1884 года, в день своей свадьбы, скончался и сам Андрей Евгеньевич Розен.

В продолжение всей своей жизни Розен чтил память 14 декабря. В этот достопамятный для него день он ничего не ел и молился. Так же почитал он день, в который были сняты с него кандалы.

Виктор Кравченко

"Рыцарь свободы".

Андрей Розен родился 3 ноября (по ст. ст.) 1799 года в имении Ментак Эстляндской губернии в семье лютеранина, барона Евгения Октавия Розена и Варвары Элен Сталь фон Голштейн. Получил домашнее образование. С двенадцати лет воспитывался в Нарвском народном училище. В марте 1815 года поступил в 1-й кадетский корпус в Петербурге, откуда выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк.

В Креславле, где полк стоял лагерем, Андрей Розен проживал на одной квартире со штабс-капитаном Иваном Малиновским и познакомился с ним поближе. Штабс-капитан был сыном весьма известного человека - первого директора Царскосельского лицея, статского советника Василия Фёдоровича Малиновского и воспитывался вместе с Александром Пушкиным.

Андрей Евгеньевич вспоминал: "В конце августа 1822 года сослуживец мой И.В. Малиновский ввёл меня в круг своего семейства, только что возвратившегося из Ревеля, с морского купания. Три сестрицы его, круглые сиротки, жили тогда в доме дяди своего со стороны отца, П.Ф. Малиновского, под крылом единственной тётки своей со стороны матери, Анны Андреевны Самборской. Я рад был познакомиться в таком доме, иметь вести об отце моём, с которым они часто видались в Ревеле, и хотя тогда не имел никакого намерения жениться, но средняя сестра Анна своим лицом, наружностью, голосом, одеждою, скромным обхождением вызвала во мне чувство безотчётное. С первого знакомства тайный голос нашёптывал мне, что она должна быть моею женою, что только с нею буду счастлив".

Анна Малиновская была рослая девушка с тёмно-русыми густыми волосами, разделёнными аккуратным пробором, с голубыми глазами, всегда изысканно, с тонким вкусом одетая, владевшая английским и французским языками. Между Анной и Андреем завязалась искренняя дружба, переросшая в любовь. 19 апреля 1825 года было совершено бракосочетание в полковой церкви в присутствии всех офицеров.

В день декабрьского восстания поручик Розен шёл со своим взводом впереди первого батальона лейб-гвардии Финляндского полка, вызванного на Сенатскую площадь для усмирения мятежа. Внезапно Розен останавливает отряд на мосту и тем задерживает весь батальон. Он увёл взвод лишь тогда, когда Сенатская площадь опустела. Декабрист Владимир Штейнгейль вспоминал:

"Полк этот шёл по Исаакиевскому мосту. Его вели к прочим присягнувшим (Николаю I. - В.К.), но командир 1-го взвода, барон Розен, пройдя за половину моста, скомандовал - стой! Полк весь остановился, и ничто уже до конца драмы сдвинуть его не могло".

На следующий день поручика Розена арестовали. Следствие длилось полгода. С января 1826 года он содержался в Петропавловской крепости. Следственному комитету не удалось собрать неопровержимых доказательств о том, что Розен действительно являлся членом тайного общества, однако он установил, что Розен был тесно связан с наиболее видными декабристами, участвовал в совещаниях накануне восстания (11 и 12 декабря на квартирах Репина и Оболенского), знал о готовившемся выступлении и в день восстания, 14 декабря, действовал в пользу восставших, находясь в составе нейтральных войск. А.Е. Розен был обвинён в том, что "лично действовал в мятеже, остановив свой взвод, посланный для усмирения мятежников". Верховный уголовный суд отнёс Розена к пятому разряду и осудил к каторжным работам на 10 лет с последующей ссылкой на поселение. Николай I оставил приговор Верховсного суда о Розене в силе. Указом 22 августа 1826 года срок каторги для Розена был сокращён до 6 лет, с последующим поселением в Сибири.

В Петропавловской крепости декабрист провёл более года. В июне 1826 года супруга его, Анна Васильевна, родила сына, названного Евгением (Энни) в честь отца Розена. А 5 февраля 1827 года, простившись с родными, повидав жену с сыном, декабрист отправляется в Сибирь. Анна Васильевна пожелала тотчас следовать за мужем, однако решила отложить своё намерение, пока подрастёт сын. В сентябре 1829 года дежурный генерал Главного штаба сообщал коменданту при Нерчинских рудниках:

"Государь Император Всемилостивейше дозволил жене государственного преступника, находящегося в каторжной работе, Розена, баронессе Анне Васильевне, отправиться к мужу своему в Читинский острог на основании существующих правил. Покорнейше прошу о времени прибытия Розеной в Читинский острог меня уведомить".

Правила эти не дозволяли супруге каторжанина брать с собой ребёнка. Тогда её младшая сестра Мария и тётка Анна Андреевна Самборская согласились взять маленького Евгения на воспитание. В начале лета 1830 года, с болью оставив первенца, баронесса покинула Москву и помчалась к мужу в Читу. Недалеко от цели путешествия, на станции Степной, она была задержана сплошным наводнением и прожила там три недели. Эта задержка была причиной того, что Анна Васильевна встретила мужа уже на пути в Петровскую тюрьму, куда переводили декабристов.

Встречу с женой Андрей Евгеньевич описывает в письме к своячнице, Марии Васильевне, проживавшей тогда в Ревеле вместе с А. Самборской:

"Я ждал прибытия её ежедневно, но 27 августа имел особенное предчувствие: хотя устал от перехода, не мог уснуть после обеда и при малейшем стуке колёс по мосту, близлежавшему от наших юрт, вскакивал мгновенно и сто раз был обманут, не давая покоя моим добрым сопутникам, двум Бестужевым и Торсону, с которыми занимал одну юрту, поднимая беспрестанно войлочную дверь. Наконец в четвёртом часу вышел из юрты, увидел издали почтовую повозку, быстро катившуюся, но не мог полагать, чтобы Annette в ней ехала. Повозка всё ближе и ближе, я заметил дамскую шляпу и зелёное на ней покрывало, выбежал на дорогу и был в объятиях моей несравненной Annette.

Вы, добрая сестрица, можете представить моё счастье. Несколько минут были мы безмолвны, сердца одни бились, говорили, после того первое наше слово было - Энни, и вместе залились слезами".

Уже неоднократно говорилось о том, что приезд жён в Сибирь сыграл огромную роль в каторжной жизни декабристов.

В этот же день, 27 августа 1830 года, со станции Онинской Верхнеудинского округа Иркутской губернии комендант Нерчинских рудников генерал-майор Лепарский докладывал в Петербург дежурному генералу Главного штаба генерал-адъютанту Потапову:

"... Имею честь донести, что жена государственного преступника Розена, баронесса Анна Васильевна, сего числа прибыла в команду мою".

В Петровске у супругов родился второй сын, Кондратий, названный в честь казнённого Рылеева. 1832 год был годом окончания каторжного срока для заключённых, осуждённых по пятому разряду. Из женатых уезжал только А.Е. Розен. Местом поселения был определён город Курган, куда они благополучно прибыли 19 сентября, если не считать, что по дороге, в деревне Фирстово, супруга разрешилась сыном. 14 октября Андрей Розен писал И. Пущину: "...уже три с половиной недели живу в Кургане за 4000 вёрст от вас. Отъехав от Тары 160 вёрст и остановившись для пересены лошадей, был я благословлён и обрадован рождением третьего сына моего, Василия... в десятый день после родов отправились далее и 11 сентября прибыли в Тобольск..." В Кургане у них появились на свет сын Владимир и дочь Анна (Инна).

Между тем в феврале 1834 года в Ревеле младшая сестра Анны, Мария Васильевна, вышла замуж за генерал-майора В.Д. Вольховского, лицейского друга Пушкина, начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса. После свадьбы они переезжают в Тифлис и забирают с собой восьмилетнего Евгения Розена.

В декабре 1836 года Андрей Розен сломал ногу, которая правильно не срослась, и это очень усложнило его положение. Случилось так, что летом 1837 года через Курган проезжал наследник престола Александр Николаевич. Он исходатайствовал у своего отца, императора, облегчение участи ссыльных декабристов. В результате семи из них, в том числе и Розену, было позволено отправиться рядовыми на Кавказ, что в общем-то не принесло им облегчения. Здешняя служба была и тяжкой, и опасной.

Ранней осенью А. Розен с семейством выехал из Кургана. Декабрист А.Ф. Бриген, оставшийся на поселении, сообщал своей жене, Софье Михайловне: "Андрей Евгеньевич Розен отправился прямо отсюда, не заезжая в Тобольск, в Тифлис, он на костылях, его поднимают и вынимают из повозки. Анна Васильевна совершенно расстроенного здоровья, с четырьмя малолетними детьми, и в том числе один грудной, а сверх того, Розен ещё глазами слаб, каков этот караван - отправляется за три тысячи вёрст на службу".

В Ставрополе Андрей Евгеньевич узнал, что "мои товарищи, выехавшие из Сибири прежде меня, были уже размещены по полкам на Кавказской линии. Только А.И. Одоевский был отправлен в Грузию, и мне назначено было ехать в Тифлис".

Преодолев высокогорную Военно-Грузинскую дорогу, Розен с семьёй, "в сопровождении квартального надзирателя г. Кургана, подпоручика Ушарова", прибыл в столицу Грузии 10 ноября. И здесь у родственников своих, Вольховских, спустя одиннадцать лет, впервые обнял старшего сына, Энни. Переезд через Кавказские горы, видимо, впечатлил Розена, так как спустя двадцать лет, 8 ноября 1857 года, в письме к Нарышкиным он подчёркивал: "...в этот день мы перевалили за Кавказ".

Окончательное место службы было определено в 56 верстах от Тифлиса, в Белом Ключе, где квартировал Мингрельский егерский полк. В письме к Елизавете Петровне Нарышкиной Розен сообщал об окончании трудного переезда: "Я поехал через Владикавказ, где был на могиле столь любимого Вами брата (Пётр Петрович Коновницын, декабрист. Скончался от холеры в августе 1830 года. - В.К.), где в церкви молился с особенными чувствованиями за всё семейство незабвенного графа Коновницына. Приходской священник неоднократно получал деньги от графини Анны Ивановны (мать Е.П. Нарышкиной. - В.К.) и со всею совестливостью поминает покойного Вашего брата... Жена моя вспоминает Вас часто с любовью и беспокоится о Вашем здоровье; она изнурена от 73-дневного путешествия - до сего времени не отняли от груди нашу Инну, сверх того так болят глаза у неё, что она не в состоянии писать".

Разумеется, полноценной военной службы рядовой Розен нести не мог.

"Вы можете себе представить жалкого солдата на двух костылях, который не может ни служить, ни отличиться. Ноге моей не хуже, хотя в дороге терпел я очень много. Лучшие доктора в Тифлисе обнадёживают, что время и климат помогут, дай Бог. Но между тем уже год я без ноги, всё надеялся на время, которое проходит невозвратно", - писал он Нарышкиной.

В ответ на прошение "государь велел его, Розена, поместить в Пятигорск, где он найдёт все способы лечения".

"22 января 1838 г. пришло сообщение, присланное Вольховским, о переводе моём в Пятигорск, в 3-й Кавказский линейный батальон... На масленице собирались мы в обратный путь. До выезда моего из Белого Ключа получил я письмо от Вольховского, в коем он писал, что новое его назначение не может мне теперь препятствовать остановиться на его квартире... Радушно встретил нас хозяин, хозяйка с двумя дочерьми, из них новорожденная у груди... У них мы жили с лишком две недели...

С особенным наслаждением увиделся в Тифлисе с милым товарищем моим, А.И. Одоевским, после шестилетней разлуки, когда расстался с ним в Петровской тюрьме. Он в одно время со мною назначен солдатом на Кавказ, где служил в Нижегородском драгунском полку в одно время с Лермонтовым... Одоевского застал я в Тифлисе, где он находился временно по болезни. Часто хаживал он на могилу своего Грибоедова... В том же году я ещё два раза съехался с ним, в Пятигорске и в Железноводске... Через год, находясь в экспедиции на берегу Чёрного моря, захворал он горячкою и в походной палатке, на руках К.Е. Игельстрома, отдал Богу душу, исполненную любви", - вспоминал декабрист.

С М.Ю. Лермонтовым Андрею Евгеньевичу увидеться не пришлось. В начале декабря 1837 года поэту из Петербурга пришло прощение, ссылка окончилась, и он оставил свой полк, квартировавший в Кахетии.

Весь 1838 год Розены прожили в Железноводске и Пятигорске, где, кроме А. Одоевского, виделись с сибирскими соузниками: супругами Нарышкиными, В. Голицыным, А. Вегелиным, С. Кривцовым, Н. Цебриковым.

В августе в письме к Малиновским, описывая лечение минеральными водами, Розен добавляет: "Здоровье моё поправляется, особенно после необыкновенной потери крови, ноге моей лучше, хожу с одним костылём, а другою рукою опираюсь на палку, но всё нога короче другой, и в сгибе несколько не поддаётся более, как было при начале лечения. Может быть, сила в ноге придёт со временем, но прямизна и совершенное употребление невозвратны от неправильно срастившейся кости. Моя добрая, кроткая Annette от железных вод поправилась сначала видимым образом, но новая болезнь моя, положившая меня в постель на восемь дней и умножившая её беспокойство, уничтожила благодетельное действие воды.

...Сверх того, заняли мы у Маши (Вольховской. - В.К.) вчера ещё 1050 руб., потому что казна наша истощилась от необыкновенных расходов; не считая городской годовой квартиры, издержали мы на лекарей, на квартиру в Железноводске, где жили семь недель, на ванны и извозчиков почти 1000 рублей. Но слава Богу, есть средства к уплате долгов, а долгов боюсь более всего на свете.

...Живём мы расчётливо и умеренно, доказательством тому служит, что на 4 тысячи, которые от тебя получили в этом году, мы совершили путешествие сюда из Грузии, жили здесь, лечились, и сегодня остаётся у нас из этих 4 тыс. ещё 320 руб. в наличности, а деньги, взятые вчера у Маши, остаются в запасе... Прости, любезный брат, посылаю тебе виноградную трость с надписью: "Кавказ, 1838", ты с нею пойдёшь прогуливаться и вспомнишь меня..."

В Пятигорске Розен ходатайствовал об увольнении со службы по расстроенному здоровью и о возвращении на родину. В судьбе его принял участие начальник войск Кавказской Линии генерал П.Х. Граббе, который в декабре 1825 года, находясь под следствием по делу декабристов, провёл с Розеном ночь в камере на гауптвахте и спустя годы не забыл отважного поручика.

Не зная о предстоящей скорой отставке, Розен строил планы на летний сезон 1839 года: "В начале мая намерен переехать в Кисловодск, когда наш город наполнится посетителями, а в августе возвращусь, когда в городе никого не будет, - писал он 4 февраля Нарышкину и тут же, узнав об отставке, добавил: - Желание моё исполнено. В день Вашего рождения получил радостную весть, почта опоздала днём, иначе получил бы вчера... Вот выписка из собственной канцелярии: "Государь Император Всемилостивейше уволил рядового Розена от службы с тем, чтобы он жил в Эстляндской губернии у родных, в деревне и под полицейским надзором".

Местное начальство ещё не имеет никакой бумажки на мой счёт, если через две недели будут получены все бумаги, то с Божьей помощью в конце месяца отправлюсь в путь, в противном случае придётся обождать разлитие Дона и распутицу и отправиться в конце апреля... Начал тебе поутру, окончил вечером. Вы уже знаете о моём счастии через почтенную графиню Анну Ивановну" (Коновницыну. - В.К.).

Радостью своей Розен спешит поделиться с сибирскими друзьями:

"Знаю, любезный друг Пущин, Оболенский и все добрые и почтенные соузники мои, что вы уже давно узнали о счастливой перемене моей участи, но сам не уведомил вас раньше, потому что не был совершенно уверен, пока не получил от начальства указа о моём увольнении, который теперь у меня в кармане... Распутица и состояние доброй и кроткой моей Annette, которая в скором времени должна разрешиться от беременности, удерживают меня здесь до последних чисел месяца. Если бы я получил указ вскоре после частного извещения, то давно был бы в Каменке, где теперь все родные жены живут вместе, и Владимир Дмитриевич (Вольховский. - В.К.) тоже получил увольнение от службы. Дни мои летят в приготовлениях к отъезду, хлопот много, поеду на собственных лошадях и полагаю прибыть на место в начале августа, когда и вы все будете на новоселье. (В 1839 году заканчивался срок каторги для декабристов 1-го разряда, и всех ожидало поселение. - В.К.).

Душевно вас любящий Андрей Розен".

Радость этого известия была омрачена: накануне отъезда с Кавказа любящим супругам пришлось пережить горечь потери ребёнка. Декабрист вспоминал: "Добрейшая жена моя была совершенно счастлива, но мы не могли тотчас подняться в дальнюю дорогу по двум причинам: была распутица, и жена моя в начале апреля ожидала своего разрешения от бремени, оттого отложили выезд до мая. В эти два месяца после великой радости посетили нас печаль и болезни. В конце марта появился коклюш в городе и в окрестностях... 3 апреля родилась вторая дочь моя, Софья, а 10-го её уже не стало: к ней также пристал коклюш... 13 апреля похоронил я дочь на южном скате Машука. С могилки видны две дороги в Кисловодск и Железноводск; влево от дорог течёт в плоских берегах Подкумок, дорога на родину заслонена солдатской слободою. Через несколько дней поставил деревянный крест с надписью, а через четыре года поручик Роджер заменил деревянный крест каменным".

И только первого мая семья Розен покинула Пятигорск. Из воспоминаний декабриста: "В Ставрополе остановились мы на один день: там я видел В.М. Голицына уже в отставке, он был переименован в гражданскую службу, после переселился в Тульскую, но долго никто не мог ходатайствовать ему позволения переехать в Москву. Ещё я навестил родственника жены моей, генерального штаба полковника Ф.П. Сохатского..."

Семья Розен получила разрешение жить безвыездно вблизи Нарвы, под надзором полиции, в имении старшего брата, Отто Евгеньевича. В апреле 1855 года "начальник Эстляндской губернии, свидетельствуя об отличном поведении и нравственности проживающего с Высочайшего соизволения в той губернии отставного рядового (из гос. преступников) Андрея Розена, ходатайствовал об освобождении его от учреждённого над ним полицейского надзора с тем что он, Действительный статский советник Гринвальд, принимает на свою личную ответственность дурные последствия, могущие случиться от прекращения за Розеном надзора... Государь Император на освобождение Розена от помянутого надзора Всемилостивейше соизволил ответить согласием, с тем, чтобы ему и на будущее время воспрещён был въезд в обе столицы".

Долгожданная амнистия 1856 года позволила Андрею Евгеньевичу и Анне Васильевне переехать жить к родственникам жены в поместье Викнино Изюмского уезда Харьковской губернии. В том же году в письме-прошении на имя императора Александра II декабрист просит вернуть фамилию Розен его сыновьям: поручику Кондратию Розенову, подпоручику Василию Розенову и прапорщику Владимиру Розенову, "чтобы им дозволено было именоваться родовым именем отца".

Всю последующую жизнь он посвятил собиранию материалов по истории декабристов, переписывался, встречался с ними, а также с писателями и общественными деятелями. В 1869 году закончил книгу "Записки декабриста". Распоряжением царя на издание наложили арест, и отпечатать её в 1870 году удалось только в Лейпциге.

Среди декабристов барон Андрей Евгеньевич Розен слыл рыцарем. "Это был человек рыцарского характера, прямой, правдивый, всегда важный, серьёзный и неуклонно точный в исполнении всего, что у него положено было для каждого часа", - так охарактеризовал его А.П. Беляев.

Журнал "Русская старина" на смерть Розена отозвался некрологом:

"...угасла жизнь этого восьмидесятичетырёхлетнего старца, поражавшего почти до последних дней его жизни бодростью, свежестью ума, энергиею и своим - если можно так выразиться - прекраснодушием. Этот старец замечателен как по целому ряду тяжких испытаний, выпавших на его долю, так и по своей любви и преданности общественному благу, которому он служил до заката дней...

И действительно, куда ни бросала судьба этого человека, в дальние ли снега Сибири, на Кавказ ли, заточала ли на многолетнее, почти уединённое, пребывание в деревне, - всюду барон Андрей Евгеньевич Розен хранил бодрость, веру в свои духовные силы, всюду он строго следовал установленному им для себя режиму высоконравственной, трудовой жизни, всюду удовлетворял жажду своих знаний чтением, наукой, литературой...

Старец был счастлив: ему и немногим из его товарищей 1825 года довелось увидеть осуществление заветнейших своих мечтаний - увидеть Россию освобождённою от позора крепостного ига.

Прошли годы реформ, 1860-е незабвенные года. Барон Розен, прослужив два трёхлетия мировым посредником, удалился в деревенский уголок, в сельцо Викнино, близ города Изюма, и посвятил себя благу местного сельского населения: основал школу, крестьянский банк и проч.; отдался историко-литературным трудам. Он писал записки, собирал всё, что касалось истории его эпохи вообще, и в особенности жизни и судьбы его сотоварищей, осуждённых за участие в событиях 1825 года...

С чувством беспредельного уважения сохраним мы навсегда воспоминание об этом старце. Образованный, вечно идущий вперёд по пути духовного развития, необыкновенно гуманный, мягкий в обращении, этот высокий, красивый, стройный, всегда, как только мы его знали, бодрый старик вызывал с первой минуты знакомства с ним чрезвычайную к себе симпатию; это чувство оставалось к нему неизменным во все последующие годы знакомства с ним, - оно, вместе с чувством полного уважения к его высоконравственной личности, умрёт лишь с теми, кто только имел счастие знать этого достойнейшего человека..."

Барона Розена всегда и везде сопровождала его любящая Annette. Она прошла с ним рука об руку почти 60-летний жизненный путь, представляя идеал супружеского счастья. Анна Васильевна умерла 24 декабря 1883 года, восьмидесяти шести лет. Андрей Евгеньевич пережил её на четыре месяца, скончавшись в день их свадьбы - 19 апреля 1884 года.

О, сколько рыцарей свободы России отдало сердца!

Виктор КРАВЧЕНКО

Материал, который вы сейчас прочтете, хоть и посвящен дате огромного значения для России, раскрывает перед нами трагическую и прекрасную повесть всего одной судьбы из тысячи судеб, вовлеченных в водоворот бурных, страшных, замечательных событий почти 200-летней давности. О тех днях написал наш великий поэт свое знаменитое "Из искры возгорится пламя...". Рыцари свободы возложили на алтарь будущего народного счастья свои жизни, свои горячие сердца, свои светлые умы и благородные души. Всего одна судьба - но какая!

Есть даты в истории, неподвластные времени. Оно только уточняет детали и раскладывает события по степени важности. Таков день 14 декабря 1825 года. Восстание, поднятое в Петербурге, было заключительным звеном бесконечных волнений, которые возникали в правление Александра I на всей территории Российской империи.

Разные по социальному положению, материальной обеспеченности и уровню образования, декабристы были едины в своей вере в торжество свободы в России. К числу участников восстания принадлежал Андрей Евгеньевич Розен. Он представлял младшую ветвь поколения людей, которые знали лишь псевдолиберальную эпоху Александра I и находили, что действительность далека от идеала.

Родился он 3 ноября (по ст. ст.) 1799 г. в имении Ментак Эстляндской губернии в семье барона Е. Розена. Получил домашнее образование. С 12 лет воспитывался в Нарвском народном училище. В марте 1815-го поступил в I кадетский корпус в Петербурге, откуда выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Финляндский полк. Поручик - с 7.08.1823. В Ревеле, где стоял полк, А. Розен близко сошелся со штабс-капитаном И. Малиновским, братом своей будущей жены, который познакомил его с сестрами Елизаветой, Анной и Марией. Все они были детьми Василия Федоровича Малиновского, первого директора Царскосельского лицея.

Между Андреем Розеном и Анной завязалась дружба, переросшая в любовь. 19 апреля 1825 г. было совершено бракосочетание.

Барон Розен формально не состоял в тайном обществе, но многих декабристов хорошо знал. За два дня до восстания присутствовал на совещаниях членов Северного общества, офицеров лейб-гвардии Финляндского полка Е. Оболенского и Н. Репина.

14 декабря он шел со своим взводом впереди первого батальона лейб-гвардии Финляндского полка, вызванного на Сенатскую площадь для усмирения мятежа. Внезапно Розен останавливает отряд и тем задерживает весь батальон. Розен увел взвод лишь тогда, когда Сенатская площадь опустела. Декабрист В. Штейнгель вспоминал: "Полк этот шел по Исаакиевскому мосту. Его вели к прочим, присягнувшим (Николаю I. - Прим, автора.), но командир 1-го взвода, барон Розен, придя за половину моста, скомандовал - стой! Полк весь остановился, и ничто уже до конца драмы сдвинуть его не могло".

На следующий день А. Розена арестовали. Следствие длилось полгода. Верховный уголовный суд, признав его виновным в том, что он "лично действовал в мятеже, остановив свой взвод, посланный для усмирения мятежников", отнес его к 5 разряду и приговорил к каторжным работам на 10 лет, а затем ссылке на вечное поселение.Впоследствии десять лет каторги уменьшили до шести.

В Петропавловской крепости А. Розен провел более года. 8 июня 1826 года супруга его, Анна Васильевна, родила сына, названного Евгением (Энни] в честь отца Розена. И вот 5 февраля 1827 г., простившись с родными, повидав жену с сыном, Розен отправляется в Сибирь. Анна Васильевна пожелала тотчас следовать за мужем, однако решила отложить это намерение, пока подрастет сын. Спустя три года оказалось, что ей не дозволено брать с собой ребенка. Тогда ее младшая сестра Мария и тетка А. Самборская согласились взять Евгения на воспитание. В начале лета 1830 г., с болью оставив первенца, баронесса А. Розен покинула Москву и помчалась к мужу в Читу.

В это время А. Розена с другими декабристами переводили в Петровскую тюрьму близ Верхнеудинска. Свою встречу с женой он описывает в октябре Т832, в письме к свояченице Марии Васильевне, проживавшей тогда в Ревеле вместе с А. Самборской:

"Я ждал прибытия ее ежедневно, но 27 августа имел особенное предчувствие: хотя устал от перехода, не мог уснуть после обеда и при малейшем стуке колес по мосту, близлежавшему от наших юрт, вскакивал мгновенно и сто раз был обманут... наконец, в четвертом часу вышел из юрты, увидел издали почтовую повозку, быстро катившуюся, но не мог полагать, чтобы Annette в ней ехала, повозка все ближе и ближе, я заметил дамскую шляпу и зеленое на ней покрывало, выбежал на дорогу и был в объятиях моей несравненной Annette..."

В Петровске у супругов родился второй сын, Кондратий, названный в честь казненного Рылеева. (Смелые все же были люди, если учесть их положение! - Ред.) 1832 г. был годом окончания каторжного срока, и А. Розена переводят в г. Курган Тобольской губернии. По дороге, в деревне Фирстове, Анна Розен разрешилась третьим сыном.

В Кургане у них появились на свет сын Владимир и дочь Анна.

Между тем в феврале 1834 г. в Ревеле младшая сестра Анны Розен, Мария, вышла замуж за генерал-майора В. Вольховского, лицейского друга А. Пушкина, начальника штаба Отдельного Кавказского корпуса. После свадьбы они переезжают в Тифлис и забирают с собой восьмилетнего Евгения Розена.

В декабре 1836 г. Андрей Розен сломал ногу, которая правильно не срослась, и это очень усложнило его положение. Случилось так, что летом 1837 г. через Курган проезжал наследник престола Александр Николаевич. Он исходатайствовал у своего отца, императора, облегчение участи ссыльных декабристов. В результате семи из них, в том числе и Розену, было позволено отправиться рядовыми на Кавказ, что, в общем-то, не принесло им облегчения: здешняя служба была и тяжкой, и опасной.

Ранней осенью А. Розен с семейством выехал из Кургана. Декабрист А. Бриген, оставшийся на поселении, сообщал своей жене Софье Михайловне:

"Андрей Евгеньевич Розен отправился прямо отсюда, не заезжая в Тобольск, в Тифлис, он на костылях, его поднимают и вынимают из повозки. Анна Васильевна совершенно расстроенного здоровья с четырьмя малолетними детьми, и в том числе один грудной, а сверх того, Розен еще глазами слаб, каков этот караван отправляется за 3 тыс. верст на службу"...

Кавказское начальство заранее готовилось к приему "государственных преступников". Было решено, чтобы они обязательно проезжали через Ставрополь, где находился штаб войск Кавказской линии и Черноморья. Розен получил направление:

"В Ставрополе узнал я, что мои товарищи, выехавшие из Сибири прежде меня, были уже размещены по полкам на Кавказской линии. Только А. И. Одоевский был отправлен в Грузию, и мне назначено было ехать в Тифлис".

Розен с семьей прибыл в Тифлис в ноябре. И здесь у родственников своих, Вольховских, спустя одиннадцать лет, впервые обнял старшего сына Энни.

Назначен был А. Розен на службу рядовым (!) в Мингрельский гренадерский полк, квартировавший в Белом Ключе, в 60-ти верстах от Тифлиса. Однако военной службы нести он не мог, т. к. ходил на костылях. В ответ на прошение "государь велел его, Розена, поместить в Пятигорск, где он найдет все способы лечения".

1838 год он прожил в Пятигорске. В судьбе его принял участие начальник войск Кавказской линии генерал П.Х. Граббе, который в декабре 1825г., находясь под следствием, провел с Розеном ночь в камере на гауптвахте и спустя годы не забыл отважного поручика.

Весенняя распутица позволила им покинуть Пятигорск только первого мая. А. Розен вспоминал: "В Ставрополе остановились мы на один день; там я видел В. М. Голицына уже в отставке, он был переименован в гражданскую службу... Еще я навестил родственника жены моей, генерального штаба полковника Ф. П. Сохатского...".

Семья Розен получила разрешение жить безвыездно вблизи Нарвы под надзором полиции в имении старшего брата Отто Евгеньевича. В 1856 г. наступила долгожданная амнистия, и Андрей Евгеньевич с супругой поселились у родственников жены в поместье Викнине, Изюмского уезда, Харьковской губернии. Всю последующую жизнь он посвятил собиранию материалов по истории декабристов, переписывался с ними, а также с писателями и общественными деятелями, печатался. В 1870 г. вышла книга А. Розена "Записки декабриста".

Среди декабристов барон Розен слыл рыцарем. "Это был человек рыцарского характера, прямой, правдивый, всегда важный, серьезный и неуклонно точный в исполнении всего, что у него положено было для каждого часа", - так охарактеризовал его декабрист А. П. Беляев.

Журнал "Русская старина" на смерть Розена отозвался некрологом: ".. .Угасла жизнь этого восьмидесятичетырехлетнего старца, поражавшего почти до последних дней его жизни бодростью, свежестью ума, энергиею и своим - если можно так выразиться - прекраснодушием. Этот старец замечателен как по целому ряду тяжких испытаний, выпавших на его долю, так по своей любви и преданности общественному благу, которому он служил до заката дней...

И действительно, куда ни бросала судьба этого человека, в дальние ли снега Сибири, на Кавказ ли, заточала ли на многолетнее, почти уединенное пребывание в деревне, - всюду барон Андрей Евгеньевич хранил бодрость, веру в свои духовные силы, всюду он строго следовал установленному им для себя режиму высоконравственной, трудовой жизни, всюду удовлетворял жажду своих знаний чтением, наукой, литературой..."

Источник: "Ставропольская правда", 10 декабря 1999 г.

Портрет Андрея Евгеньевича Розена.
Фотография 1870г. Из архива Мешковых-Малиновских