Декабристская тематика на страницах «Сибирской ссылки»: (неокончательные итоги 40-летних исследований)

Автор: Перцева Тамара Алексеевна

Немного найдется в нашей стране провинциальных научных изданий, история которых исчисляется не одним, не двумя, а целыми четырьмя десятилетиями. Появление и существование такого издания-долгожителя именно в Иркутске – явление, пожалуй, закономерное и естественное. Восточная Сибирь еще со времен знаменитого протопопа Аввакума стала для властей идеальным местом изоляции от общества нежелательных, оппозиционных элементов. Среди тех, кто прошел через сибирскую ссылку, было немало людей известных, судьба которых интересовала и их современников, и потомков. Этот интерес особенно усилился после революции и утверждения в стране советской власти, когда широкие народные массы, разбуженные к активной жизни, строительству новых (и не всегда понятных им) отношений, нуждались в осознании корней происходящего. И в этом отношении борцы со старыми, отжившими порядками, ставшие к тому же, кто на время, а кто и навсегда, земляками сибиряков, должны были привлечь особое внимание историков. А то обстоятельство, что Сибирь не перестала быть местом ссылки и в последующие годы, заставляло их не просто описывать условия жизни ссыльных, но и попытаться определить соотношение позитивного и негативного влияния этого института карательной политики государства на развитие региона. Начало же серьезного влияния ссыльных на местное общество было заложено по общему, никем не оспариваемому (даже теми, кто видят в этом только отрицательную сторону) мнению еще «первыми русскими революционерами» – декабристами.
Уже в 20-е гг. прошлого века декабристоведение заняло важное место в деле изучения сибирской ссылки. На причину этого указал один из родоначальников иркутской школы декабристоведения Б.Г. Кубалов: «Роль декабристов не закончилась на Сенатской площади. Как крупная культурная сила они занимают видное место в истории общественного движения в Сибири, занимают в тот момент, когда их теряет из поля своего зрения историк России»[1]. Это принципиальное замечание, сделанное иркутским историком еще в 1925 г., определило два важных аспекта закономерности и необходимости сибирского декабристоведения: декабристы после приговора Верховного уголовного суда не выпали ни из времени, ни из пространства России. С одной стороны, Сибирь входила в состав империи и то, что в ней происходило, хотя и имело свои особенности, являлось частью российской истории. С другой, – миновав границу между Европой и Азией, невольные сибиряки не перестали быть самими собою, сохранив знания, нравственные качества, любовь к Отечеству и желание быть ему полезными. Игнорирование сибирского периода при изучении истории русского оппозиционного движения влекло за собой искажение реальной картины.
Руководствуясь этим принципом, иркутские историки и литературоведы (М.К. Одинцова, Ф.А. Кудрявцев, М.К. Азадовский, С.Ф. Коваль, М.Д. Сергеев, Е.А. Ячменёв) на протяжении нескольких десятилетий продолжали развивать это направление в сибирской исторической науке. Результатом их усилий явилось появление в городе одного из первых в стране Музея декабристов, издание многотомной документальной серии «Полярная звезда», проведение шести Всесоюзных (Всероссийских) конференций, посвященных проблемам декабристского движения, т. е. превращение Иркутска в своеобразный центр декабристоведения.
Появление работ о пребывании декабристов в сибирской ссылке в сборнике «Ссыльные революционеры в Сибири», тоже, конечно, не было случайностью. Редакционная коллегия нового издания поставила перед собой цель собрать и представить как можно больше материалов для создания общей картины истории сибирской ссылки. Как было заявлено в аннотации к первому выпуску, «на основе широкого круга источников в нем раскрывается революционная и культурно-просветительная деятельность политических ссыльных Сибири, начиная от декабристов и кончая большевиками»[2]. И хотя впоследствии спектр обсуждаемых проблем расширился (дореволюционная уголовная ссылка, жертвы сталинских репрессий, диссиденты периода «развитого социализма»), однако, декабристы неизменно присутствовали на страницах сборника.
Из 326 статей, сообщений, публикаций документальных материалов, появившихся здесь, около 30 либо непосредственно относятся к декабристоведческой тематике, либо декабристы появляются в них в качестве своеобразной точки отсчета при рассмотрении конкретных вопросов жизни и деятельности их последователей. Следует отметить, что в последнее время таких публикаций стало больше. Объясняется это, по-видимому, тем, что появившееся в 70–80-х гг. XX в. собственное издание декабристоведов – сборник «Сибирь и декабристы»[3], прекратилось с расформированием Восточно-Сибирского издательства, и исследователям пришлось искать новую площадку для обсуждения интересующих их проблем. Изменившийся в новых условиях, и даже получивший новое название, сборник «Сибирская ссылка» предоставил им такую возможность.
Самое большое место среди декабристских публикаций занимают материалы, в которых рассматриваются правовые аспекты политической ссылки на первом, дворянском этапе. Нельзя сказать, что эти вопросы не привлекали внимания прежде. Историки описывали отдельные пункты приговора, ссылались на соответствующие правительственные распоряжения относительно отправки осужденных к местам отбытия наказания, указывали на суровость условий, в которых они оказались. Такого рода публикаций немало и в данных сборниках [4]. Однако все они, как правило (возможно, из-за небольшого на первых порах формата), носили частный, локальный характер. Так, в статье барнаульской исследовательницы О.С. Тальской на примере впервые вводимого ею в научный оборот письма А.Ф. Бригена, посланного тайно в апреле 1827 г., раскрывается механизм исполнения предписаний при этапировании «дворянских революционеров», добавляются некоторые штрихи не только к портретам декабристов, но и официальных властей, и различных слоев сибирского общества. Объектом своего исследования известный сибирский историк В.Ф. Ретунский избрал правительственную политику размещения декабристов на территории Западной Сибири. Характерной особенностью этих, как и многих других работ этого времени, было привлечение широкого круга новых источников, как официального, так и личного происхождения, что объясняет сохранение их значимости и по сей день, несмотря даже на определенную идеологизированность.
Существенный вклад в разработку правовых аспектов истории сибирской ссылки декабристов внес тогда еще иркутский историк права С.В. Кодан [5]. Его работы отличает очень удачное сочетание как исторической, так и юридической сторон исследуемой проблемы. Это в равной мере относится и к рассмотрению контроля за перепиской «государственных преступников», и жесткого пресечения продолжения антиправительственной деятельности декабристов в условиях ссылки (заговор И.И. Сухинова, побеги солдат-декабристов, публицистика М.С. Лунина и П.Ф. Выгодовского), и организации, мотивов и политических задач амнистии 1856 г. Своеобразным подведением итогов стала его совместная с Б.С. Шостаковичем статья «Сибирская политическая ссылка во внутренней политике самодержавия (1825–1861 гг.)», в которой раскрывается не только становление отдельных элементов института политической ссылки, но и эволюции его, как системного метода борьбы с нарастающим в стране оппозиционным движением. Не случайно в последующих работах, посвященных эволюции пенитенциарной системы и статуса политической ссылки, опыт наказания декабристов признается началом этого процесса [6].
Сборник «Ссыльные революционеры в Сибири», в известном смысле, стал опробационным полем для исследований иркутского полониста Б.С. Шостаковича [7]. Разумеется, большинство его статей касаются различных аспектов жизни и деятельности «в краю изгнания» ссыльных поляков. Однако, поставив перед собой задачу создания общей истории польской ссылки, он не мог обойти вниманием и взаимоотношения, сложившиеся между повстанцами 1830-х гг. и декабристами. Так, восстанавливая сибирскую часть биографии активного деятеля ноябрьского восстания Петра Высоцкого, историк должен был проанализировать немногочисленные, разрозненные и даже разноречивые сведения о его контактах с М.С. Луниным, также отбывавшим наказание «за вторичное преступление уже в Сибири» в Акатуйской тюрьме. Большой интерес у декабристоведов вызвали представляемые в статьях воспоминания Р. Пётровского, Ю. Руциньского, Ю. Собиньского, В. Мигурского и других, в которых приводятся данные о Тобольской, Ялуторовской, Иркутской колониях декабристов, характеристики С.Г. Волконского, А.П. Юшневского, И.И. Пущина. Введение Б.С. Шостаковичем в научный оборот этих новых источников позволяет расширить и дополнить наши знания об условиях жизни и быта на поселении и тех, и других.
Своеобразным дополнением к работам иркутского историка можно считать статью О.С. Тальской, проанализировавшей историю отношений членов курганской колонии декабристов с К. Вронецким, Л. Савицким, Э. Клечковским [8]. Ее исследование базировалось в основном на воспоминаниях и переписке декабристов и материалах Омского архива. Однако выводы, к которым она приходит, вполне соответствуют тем, которые сделал Шостакович, изучая польские мемуары: несмотря на сохранение некоторых расхождений по политическим вопросам, их связывало глубокое уважение, совместное преодоление трудностей поселенческой жизни и стремление внести посильный вклад в развитие сибирского общества.
Одной из наиболее традиционных и активно исследуемых тем сибирской ссылки декабристов была их роль в культурном развитии региона. Подобного рода сюжеты нашли отражение и на страницах сборника [9]. В работах читинской исследовательницы Р.И. Цуприк рассматривается состав библиотек декабристов, круг их литературных, общественно-политических, исторических интересов, оказавших влияние не только на общекультурный уровень общавшихся с ними сибиряков, но и на формирование их общественной позиции. Для известного иркутского музыковеда И.Ю. Харкеевич декабристы – лишь одна из страниц в музыкальной летописи родного города, но эта страница написана с чувством глубокого уважения к ним за все ими сделанное. Собранные по крупицам сведения из самых разнообразных источников (мемуары, переписка, летописи, архивные материалы) позволяют автору сделать обоснованный вывод о том, что декабристы не только сами занимались музыкой, вызывая интерес окружающих, но постепенно приучали иркутян к музыкальной культуре через уроки для детей купцов, домашние концерты у Трубецких и Волконских, пополнение нотами библиотеки Девичьего института, помощь в организации гастрольных выступлений приезжих музыкантов. К числу несомненных достоинств этой работы следует отнести то, что в ней не преувеличивается вклад ссыльных дворян (чем порой грешили некоторые авторы), но показывается на фоне уже сложившихся в губернском городе традиций – концертов в доме генерал-губернатора, театральных спектаклей, выступлений местного оркестра, публичных балов. Благодаря этому и декабристы предстают не «величественными» одиночками, возделывающими «пустыню», а обычными людьми, открытыми к общению и именно поэтому интересными и нужными окружающим.
Еще одной группой исследований, всегда вызывающей интерес и также нашедшей место на страницах сборника, являются биографии отдельных декабристов. По странной случайности это оказались два человека, в какой-то мере связанных с Иркутском еще до событий 1825 г. – Владимир Иванович Штейнгейль, проведший здесь свои детские годы и служивший «байкальским адмиралом» по окончании Морского корпуса, и Гавриил Степанович Батеньков, находившийся при сибирском генерал-губернаторе М.М. Сперанском [10]. Следует, правда, заметить, что относительно Батенькова, автор касается биографии декабриста опосредованно, через историографический анализ работ, посвященных ему. Думается, это наиболее взвешенная и объективная оценка сделанного предшественниками. Но одновременно это – одна из первых попыток (в середине 1980-х годов) уйти от привычных клише (Батеньков – даже не декабрист; Батеньков – радикал-республиканец) и изучать его мировоззрение с учетом не только политических и экономических, но и действительно сложных и противоречивых религиозно-философских аспектов.
Статьи новосибирской и иркутского исследователей добавляют новые черты в политический портрет Штейнгейля. Т.С. Мамсик, внимательно проанализировав тексты воззваний к сибирским крестьянам, распространявшихся в Тобольской губернии во время волнений 1840-х гг., убедительно доказала, что все они принадлежат перу декабриста и являются поиском «способов (в условиях конспирации) идеологического воспитания крестьянства в духе буржуазной законности». В то время, она еще считала, что «самый факт обращения ссыльного революционера к крестьянской массе (хотя и через подставное лицо) в период грандиозных волнений в стране <…> характеризует уникальную по своей политической значимости историческую ситуацию»[11]. Анализ всего известного комплекса работ В.И. Штейнгейля, в которых в той или иной мере он дает характеристику современного ему законодательства, особенно по части системы наказаний, обосновывает необходимость его реформирования и предлагает свои варианты таких преобразований, позволил В.П. Шахерову сделать вывод о том, что декабрист всегда «оставался внимательным и умным наблюдателем, проявлял большой интерес к событиям в России и за рубежом, откликаясь точными и на редкость прозорливыми характеристиками на проявления социальной несправедливости и несовершенства политического строя»[12].
С точки зрения декабристоведов представляется весьма полезной полная публикация воспоминаний И.В. Ефимова, давно ставших библиографической редкостью. Сдержанные, по-деловому конкретные комментарии А.Н. Гаращенко представляют читателю необходимые пояснения, не навязывая в то же время собственного видения проблемы и позволяя ему составить собственное мнение о сообщаемых событиях и лицах. Правда, в одном случае комментатор изменил своему принципу, выразив предположение, основываясь на сомнениях мемуариста, о возможной недостоверности даты бракосочетания дочери С.Г. и М.Н. Волконской Елены [13]. Между тем, достаточно было просмотреть переписку декабристов, горячо заинтересованных в судьбе всеобщей любимицы Неллиньки, за сентябрь – октябрь 1850 г.[14], и все встало бы на свои места.
В гораздо большей степени некритичным, несколько поспешным отношением к использованию источников грешит статья А.К. Бобкова «Публицистика ссыльных декабристов и ее влияние на сибиряков»[15]. То, что в этой статье нет никаких новых данных, не может быть поставлено в вину исследователю. В конце концов, в его задачу вполне могло входить обобщение разбросанных по разным монографиям и статьям сведений о публицистике М.С. Лунина, Д.И. Завалишина, П.Ф. Выгодовского, М.А. Бестужева. Однако механическое их соединение такую задачу не решает, тем более что автор почему-то совершенно игнорирует мнения таких авторитетов, как С.Б. Окунь и Н.Я. Эйдельман, когда речь идет О Лунине или Г.П. Шатровой относительно Завалишина. Вряд ли также допустимо при серьезном анализе чьих-то взглядов абсолютное и безоговорочное доверие, как это произошло по отношению к статьям читинского поселенца, чья предвзятость к генерал-губернатору Н.Н. Муравьеву общеизвестна. Впрочем, даже такие публикации имеют свою положительную сторону: они оставляют у читателя чувство неудовлетворенности, ставят перед ним новые вопросы и заставляют вести дальнейшие поиски.
Разумеется, декабристские материалы не были для издания, отмечающего свое славное 40-летие, приоритетными. Однако, будучи составной частью революционного, освободительного, оппозиционного (по сути своей все эти определения все же верны) движения, они всегда присутствовали на его страницах. Подавляющему большинству авторов этих публикаций присущи тщательная работа с источниками, внимание к подбору исследовательских методов, следование за фактами, а не за модой или политической конъюнктурой определенного момента. Безусловно, читатель, даже не глядя на обложку, с легкостью отличит статью 70-х гг. прошлого столетия от работ века XXI. Но обязательная советская риторика и ссылки на основоположников марксизма-ленинизма (зачастую не такие уж бесполезные) далеко не всегда свидетельство конъюнктуры и политической ангажированности историков. Они не должны и не могут умалить сделанного историками в прошлые годы: накопления и систематизации декабристских источников, разработки отдельных аспектов этой большой и, несмотря ни на что, по-прежнему актуальной проблемы.
Декабристы, в той или иной степени, были и остаются нужными буквально всем: и консерваторам, и либералам, и радикалам. От них не захотели (или не смогли) отмахнуться ни при каких режимах в России, а представители различных политических течений продолжают апеллировать к их взглядам, делам и примеру. Феномен декабристов стал неотъемлемой частью общекультурной истории России, причем частью живой, продолжающей оказывать весьма заметное влияние на русское общество и сегодня.

Примечания
1. Кубалов Б. Декабристы в Восточной Сибири. Иркутск, 1925. С. 3.
2. Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). Вып. I. Иркутск, 1973. С. 2.
3. Сибирь и декабристы. Вып. 1–5. Иркутск, 1978–1988.
4. Ретунский В.Ф. Царская политика размещения декабристов в Западной Сибири (к историографии и проблематики вопроса) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.): Сб. науч. трудов / Отв. ред. Н.Н. Щербаков. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1983. Вып. 8. С. 70–82; Тальская О.С. Новые материалы о пути следования декабристов на каторгу // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 9. С. 37–44; Перцева Т.А. Наказание декабристов: долженствующее и реальное. I. Этапирование // Сибирская ссылка: Сб. науч. ст. / Отв. ред. А.А. Иванов, Б.С. Шостакович. Иркутск: Изд-во Оттиск, 2011. Вып. 6 (18) Там же. С. 107–125 и др.
5. Кодан С.В. Амнистия 1856–1861 гг. и сибирская политическая ссылка (к истории кризиса правительственной политики) // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 7. С. 39-55; Кодан С.В. Ссыльные дворянские революционеры в сибирских политических процессах // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 8. С. 70–82; Дамешек Л.М., Кодан С.В. Система контроля за перепиской ссыльных дворянских революционеров в Сибири (1826–1856 гг.) // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 9. С. 171–187; Кодан С.В., Шостакович Б.С. Сибирская политическая ссылка во внутренней политике самодержавия (1825–1861 гг.) // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 12.
С. 82–94.
6. См., напр.: Дамешек Л.М., Филатов А.В. Содержание, правовое и материальное положение заключенных каторжных тюрем Восточной Сибири // Сибирская ссылка. Вып. 5 (17). С. 224; Степанова (Шенмайер) Н.Г. Правовое регулирование cибирской каторги в первой половине XIX века. Там же. С. 251 и др.
7. Шостакович Б.С. Политические ссыльные поляки и декабристы в Сибири // Ссыльные революционеры в Сибири... Вып. I. С. 243–292; Дьяков В.А., Канцельсон Д.Б., Шостакович Б.С. Петр Высоцкий на сибирской каторге (1835–1856) // Ссыльные революционеры в Сибири … Вып. IV. С. 3–31; Шостакович Б.С. О дружественных связях декабристов с политическими ссыльными-поляками // Там же. С. 31–42 Шостакович Б.С. Сибирский дневник моей неволи Юльяна Сабиньского: поиски и находки по следам уникального исторического источника. // Сибирская ссылка. Вып. 2 (14). С. 82–93;
8. Тальская О.С. Декабристы и ссыльные поляки в Кургане // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 11. С. 96–112.
9. Харкеевич И.Ю. Ссыльные декабристы и музыкальная культура Иркутска // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 7. С. 3–21; Цуприк Р.И. Круг чтения ссыльных декабристов в Сибири (историческая литература) // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 9. С. 157–171; Она же. Актуальные вопросы социально-политической жизни России и стран Европы 1830–1850-х годов в отражении читательских интересов и оценках ссыльных декабристов // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 10. С. 82–101; Белокрыс М.А. Хозяйственная и музыкально-просветительная деятельность в Забайкалье польского политического ссыльного К. Савичевского // Там же. С. 71-82.
10. Мамсик Т.С. Декабрист В.И. Штейнгель и его воззвания к сибирским крестьянам // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 10. С. 3–20; Шахеров В.П. Декабрист В.И. Штейнгейль и вопросы совершенствования уголовного и гражданского законодательства в России // Сибирская ссылка. Вып. 5 (17). С. 90–108; Сергун Е.Л. Декабрист-сибиряк Г.С. Батеньков // Ссыльные революционеры в Сибири… Вып. 9. С. 23–37.
11. Мамсик Т.С.Указ. соч. С. 16, 4.
12. Шахеров В.П. Указ. соч. С. 107.
13. Ефимов И.В. Из жизни каторжных Илгинского и Александровского, тогда казенных винокуренных заводов 1848–1853 гг. // Сибирская ссылка. Вып. 6 (18). С. 671, 704.
14. См. напр.: Бестужев Н.А. Сочинения и письма. Иркутск, 2003. С. 593; Муравьев А.М. Записки и письма. Иркутск, 1999. С. 266; Пущин И.И. Сочинения и письма. Т. 2. Письма 1850–1959 гг. М., 1982. С. 61 и др.
15. Бобков А.К. Публицистика ссыльных декабристов и её влияние на сибиряков // Сибирская ссылка. Вып. 5 (17). С. 373–388.