В 1808—1807 гг. русская армия пополнилась молодыми офицерами, среди которых были будущие декабристы. Они отлично воевали, отличались храбростью, получали за свои боевые дела награды и повышения в чинах.

В лейб-гвардии Семеновский полк поступил новый офицер — подпоручик С. Г. Краснокутский. В лейб-гвардии Измайловский полк — прапорщик П. Н. Семе­нов . В лейб-гвардии Финляндский полк — прапорщик М. Ф. Митьков. Эти юные офицеры участвовали в сра­жениях при Гутштадте, Гейльсберге и Фридлянде. М. Ф. Митьков за боевые дела был награжден орденом Анны 4-й степени . С. Г. Волконский поступил в кава­лергардский полк в 1806 г., в чине поручика. «При конце 1806 г.,— вспоминал он,— опять возгорелась война с Францией, и, кто мог участвовать в оной из петербург­ской молодежи, спешили быть причисленными к дейст­вующей армии. Я был в числе счастливцев и был назна­чен адъютантом к графу Михаилу Федоровичу Каменско­му, а затем к генерал-лейтенанту А. И. Остерману-Толстому».

26 декабря 1806 г. Волконский участвовал в сражении под Пултуском. Много лет спустя он писал: «Пултуское сражение была боевая моя новизна; состоя при Остермане в должности адъютанта — мое боевое крещение было полное, неограниченное. С первого дня я приобвык к за­паху неприятельского пороха, к свисту ядер, картечи и пуль, к блеску атакующих штыков и лезвий белого ору­жия; приобвык ко всему тому, что встречается в боевой жизни, так что впоследствии ни опасности, ни труды меня не тяготили» .

За сражение под Пултуском Волконский был награж­ден орденом Владимира 4-й степени. В приказе говори­лось, что он «во все время сражения посылаем был с раз­ными приказаниями под выстрелами неприятельскими, что и исполняемо было им с усердием и расторопно­стью» .

В 1807 г. С. Г. Волконский, уже адъютант при новом главнокомандующем генерале Л. Л. Беннигсене, 7 и 8 февраля «был в сражении при г. Прейсиш-Эйлау, где ранен был пулею в бок и удостоен награждением золото­го ордена отличия, установленного в том же году» .

Волконский писал в своих воспоминаниях, «что все усилия французской армии сбить нас с позиции Прейсиш-Эйлауского сражения были неудачны …до конца оного наши войска стойко удерживали оную, отступление наше на другой день не было вынуждено новым натиском неприятеля, но было вследствие соображений главноко­мандующего» .

После ранения Волконский вернулся в армию, где по-прежнему находился при Беннигсене. Его товарищ по кавалергардскому полку поручик П. П. Лопухин также был назначен адъютантом к главнокомандующему .

5—6 июня Лопухин и Волконский участвовали в бою при Гутштадте. Генерал Беннигсен доносил, что они «посы­лаемы были от меня с разными приказаниями, которые исполняли под ружейными и картечными выстрелами с особенною расторопностью и рвением».

14—15 июня 1807 г. Волконский и Лопухин участво­вали в сражении при Фридлянде. Они проявили неза­урядное мужество и оба были награждены — Лопухин орденом Владимира 4-й степени, Волконский — золотой шпагой с надписью «За храбрость» .

Кавалергардский полк участвовал в кампании с 1807 г. Во время сражения под Гейльсбергом полк был «потребован… (главнокомандующим.— Л. П.) Беннигсеном за правый фланг к атаке неприятеля». Вместе с Ингерманландским драгунским полком кавалергарды заня­ли высоту против неприятеля и, несмотря на все попыт­ки противника сбить их с позиции, «никак в том не успе­ли». В составе полка сражались корнеты М. С. Лунин и М. Ф. Орлов. За отличие под Гейльсбергом Лунин был награжден орденом Анны 4-й степени. После Фридляндской битвы Орлова с каким-то заданием командиро­вали в Главную квартиру французской армии, где, по его словам, он «имел случай изучить военные нравы наших неприятелей» .

Интересна судьба В. И. Враницкого. Чех по нацио­нальности, он родился в 1785 г. в Праге, происходил «из дворян королевства Богемии города Праги». Окончил пражскую гимназию и в 1803 г. поступил в артиллерий­скую офицерскую школу, из которой вышел в 1804 г. в звании прапорщика австрийской службы. 24 декабря 1806    г. он перешел на русскую военную службу и был определен в том же чине в Севский пехотный полк. Причина ухода Враницкого со службы из австрийской армии неизвестна.

В составе Севского пехотного полка он участвовал в военных действиях в 1807 г. В сражении при Прейсиш-Эйлау он был ранен в голову и руку саблей при ата­ке русских войск конницей Мюрата.

4 и 5 июня он участвовал в арьергардном бою при деревне Шпанден на реке Пассарге. 10 июня он сражал­ся при городе Гейльсберге, где был ранен вторично.

Во Владимирском пехотном полку сражался подпору­чик П. X. Граббе. 26 декабря 1806 г. он был в бою под Голымином. За проявленное мужество его наградили ор­деном Анны 3-й степени.

8 февраля при Прейсиш-Эйлау Владимирский полк занимал позицию почти в центре сражавшейся армии. «На нашу долю,— вспоминал Граббе,— досталась одна из колонн маршала Ожеро, которого корпус уничтожен в этом побоище… Орудия мои были прежде заряжены кар­течью, которых у меня всего осталось по пяти на орудие, а ядер не осталось ни одного. Страшно было их действие на столь близкого неприятеля. Колонна (французов.— Л. П.)… кинулась на второй батальон Владимирского полка (я стоял в интервале между ним и первым ба­тальоном). Штыки приняли их, но середина была прор­вана. Я выстрелил еще последние, свои картечи по сере­дине и по хвосту этой же колонны, как крик артилле­ристов сзади меня: «Французы!» заставил меня оглянуть­ся. Несколько французов вскочили сзади на батарею, но вскоре вслед за ними и наши. Все было пере­колото штыками; немногих только удалось мне спасти от тесаков моих артиллеристов… Штыковой бой на этой точке сражения кончился совершенным истреблением колонны».

За сражение при Прейсиш-Эйлау Граббе получил «золотой крест, в память этого славного для России дня установленный» .

Под Гейльсбергом Граббе находился при начальнике всей артиллерии генерале Резвом. Генерал часто посы­лал его на разные участки боя, и он лично принимал участие во всех его главных моментах. Во время Фридляндского сражения он снова находился во Владимирском пехотном полку, сражавшемся на правом фланге русской армии .

В 6-й артиллерийской бригаде служил А. В. Ентальцев. В 1806 г. 18 ноября он был в бою на реке Нареве, командуя двумя орудиями. 26 декабря сражался под Пултуском. В 1807 г. 2 июня находился «при атаках Гутштадта», где был ранен штыком в правое колено.

Подпоручик Московского гренадерского полка И. С. Повало-Швейковский, несмотря на свой юный воз­раст успевший прославиться своею храбростью в кампа­нию 1805 г., снова отличился в войне 1806—1807 гг. Он участвовал в сражении при Прейсиш-Эйлау, где за отлич­ную храбрость был пожалован знаком в петлице на Геор­гиевской ленте. С 8 февраля он находился в арьергард­ных боях. 10 и 11 февраля участвовал «в генеральном сражении при г. Гейльсберге» и снова за отличие был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость» .

После поражения под Фридляндом никто в армии не думал о мире. По словам Волконского, все «горели же­ланием вступить в бой с французами и загладить пора­жение…», и поэтому, «к крайнему нашему сожалению, узнано было, что заключено перемирие и что будет сви­дание между императором Александром и Наполеоном для трактации о мире».

7 июля 1807 г. состоялось подписание Тильзитского мира. С. Г. Волконский, свидетель этих событий, вспо­минал: «Живо еще в моей памяти представляется устройство среди вод Немана: неподвижный плот, на ко­тором воздвигнут был род здания, довольно обширного. Живо в моей памяти воззрение отплыва двух императо­ров, каждый с того берега, где стояли их войска, и при­плыва их к этому парому, на котором решалась судь­ба многих властителей, многих народов. Я с берега на­шего, в числе свиты Беннигсена, смотрел на поезд обоих императоров» .

Тильзитский мир был поражением России. Несмотря на то что она вышла из этой войны без территориаль­ных потерь и даже приобрела Белостокский округ, су­мела добиться сохранения самостоятельности Пруссии (хотя и в урезанном виде), Наполеон продиктовал Рос­сии крайне тяжелые для нее условия, которые явились первым препятствием самостоятельности ее экономическо­го развития (континентальная блокада). Весть о заклю­чении тяжелого Тильзитского мира русское общество встретило как национальный позор. Сетования на пло­хую боеспособность армии, падение дисциплины, привед­шие якобы к поражению, полностью отметались будущи­ми декабристами. Всем участникам этой кампании было известно, какую беспримерную стойкость и храбрость проявили русские войска. Для них было ясно, что вина за проигранную войну падала не на них.

Ф. Н. Глинка, ушедший по болезни в сентябре 1806 г. в отставку, задался целью развеять эту легенду. Главной темой его литературных трудов стало восхваление подвигов русских воинов на полях сражений. Его стихи полны пат­риотических чувств. Первое из них он напечатал в 1807 г. в Смоленске под названием «Глас патриота». В 1808 г. в «Русском вестнике» Глинка опубликовал «Строфы из оды на победы под Пултуском и Прейсиш-Эйлау». В том же году в Москве вышли в свет его «Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях и Венгрии с подробным описанием похода россиян противу французов в 1805 и 1806 годах». В них он прославляет героизм рус­ских солдат.

Глинка был талантливым литератором. Во время воен­ных действий он вел подробные записи, которые впослед­ствии литературно обработал и издал. Это был первый рассказ о войнах очевидца и участника. Он заострил вни­мание не только на изложении хода военных действий, но и на жизни, боевой работе и героизме простых русских солдат.

В мае 1806 г. Наполеон насильственно превратил не­зависимую Голландию в придаток наполеоновской Фран­ции. В изданной Глинкой в 1810 г. трагедии «Вельзен, или освобождение Голландии» он призывал к борьбе с чужеземными захватчиками. В те годы трагедия звучала особенно актуально.

С. Г. Волконский вспоминает, что весть о заключении Тильзитского мира и приказ о возвращении в Россию войск «не был по сердцу любящим славу России».

Офицеры кавалергардского полка отличались, по сло­вам Волконского, стремлением к независимости «в мне­ниях и суждениях» и критическим отношением ко мно­гим сторонам жизни. Спаянные фронтовой дружбой мо­лодые офицеры-кавалергарды продолжали встречаться и в мирных условиях.

Осенью 1807 г. в Петербурге М. Ф. Орлов в кавалер­гардском полку организовал кружок офицеров — патрио­тов, в состав которого вошли будущие члены тайного об­щества: С. Г. Волконский, М. С. Лунин, П. П. Лопухин.

Друзья по кружку «едко разбирали вопросы, факты минувшие, предстоящие, жизнь нашу дневную с впечат­лениями каждого». Все были преисполнены чувства ос­корбленного патриотизма, желания отомстить за поне­сенное поражение. От вопроса — почему стало возмож­ным военное поражение России — переходили к проблемам внутреннего состояния страны, к необходимо­сти реформ и к осуждению царя. Есть предположение, что в кружке кавалергардов родился документ, автором которого исследователи считают М. Ф. Орлова. Это запис­ка о необходимости реформ в России под названием «Проект преобразования», датированный 25 августа 1808 г.

В 1809 г. в Петербурге М. А. Фонвизин, продолжав­ший служить в Измайловском полку, собрал около себя кружок товарищей-офицеров, занимавшийся восполнени­ем пробелов в своем образовании. «Все чувствовали, что война будет неизбежно, а потому множество офицеров стали заниматься военными науками»,— писал М. М. Му­ромцев, друг Фонвизина и участник этого кружка. Кружок посещал М. М. Спиридов, впоследствии декабрист, и из­датели «Военного журнала» А. А. Вельяминов и П. А. Ра­хманов. Это собрание офицеров с «несколько свободным обращением к начальству» не понравилось командиру полка Башуцкому, который отправил Фонвизина и Му­ромцева за «непочтительность» в Финляндию, где по слу­чаю войны со Швецией находился 2-й батальон их полка.

«Башуцкий думал сделать нам этим переводом вели­кое зло,— вспоминал Муромцев.— Мы же этому обрадо­вались, потому что война еще не была кончена, и мы на­деялись попасть в дело. Нас выслал Башуцкий из Пе­тербурга за наши вольные речи, или за общество» .

Международные события 1805—1807 гг. сыграли свою роль в формировании мировоззрения старшего поколения декабристов. «Тяжелый Тильзитский мир 1807 г. резко поставил вопрос — что же случилось с Россией? До тех пор она, как правило, всегда была победительницей в столкновениях с внешним врагом,— целый XVIII в. был насыщен ее военным триумфом, от петровских побед до блистательных успехов Румянцева и Суворова. Почему поколебалась мощь страны? Это резко поворачивало мысль к внутреннему состоянию государства» .

Сюда надо отнести и разочарование будущих декабри­стов в Наполеоне как человеке, несущем идеи французской революции. Он перестал быть героем и предстал тираном, поработителем народов Европы, угрожавшим и независи­мости России.

Военные неудачи заставляли задуматься; становилось понятно, что их надо искать во внутреннем состоянии го­сударства, что именно правительственная политика при­вела к поражению в войне.

«Вопросы об Аустерлице и Тильзите были важным моментом в раннем развитии юношеского патриотизма декабристского поколения. Этот патриотизм вырастал из глубокой работы сознания и начинал существенно отли­чаться от «казенного» патриотизма. Аустерлиц, а затем Тильзит внесли свое влияние в формирование этой но­вой, протестующей против правительственной политики любви к родине» .

Русско-турецкая война 1806—1812 гг.

[img2]aHR0cDovL3M2LnVwbG9hZHMucnUvQUg4TWsuanBn[/img2]

Осенью 1806 г. началась русско-турецкая война. Ее ини­циатором была Османская Турция. Русская армия в те­чение двух месяцев овладела важнейшими городами в Придунайской низменности (Яссы, Бендеры, Аккерман, Килия, Галац, Бухарест) и вышла к берегам Дуная. Однако вскоре русские войска стали переходить к обороне. Дунайская армия, насчитывавшая всего около 35 тыс. человек, не получала новых подкреплений, так как одновременно Россия вела военные действия в Восточной Пруссии.

После заключения Тильзитского мира русское прави­тельство пошло на переговоры с Турцией. В августе 1807  г. было заключено перемирие, которое Турция очень скоро нарушила, что привело к возобновлению военных действий. Началась осада крепостей Журжа и Браилов.

Весной 1809 г. русские войска потерпели неудачу под Браиловом. Эту сильную крепость удалось взять только осенью, когда командование русской армией принял П. И. Багратион. К зиме Багратион отвел войска в Мол­давию и Валахию.

Весной 1810 г. военные действия возобновились. Главнокомандующим был назначен генерал Н. М. Камен­ский, под его руководством русские войска овладели Силистрией, Туртукаем и Базарджиком и подошли к крепо­сти Шумла. Несмотря на достигнутые успехи Камен­ский отвел войска в глубь Валахии на зимние квартиры. Между тем отношения России с Францией делались все более напряженными. Надвигалась война. Необходимо было как можно быстрее закончить войну с Турцией, длив­шуюся уже пятый год, заставив ее заключить выгодный для России мир, лишив Наполеона возможности исполь­зовать Турцию в качестве союзницы.

В марте 1811 г. главнокомандующим Молдавской ар­мией был назначен М. И. Кутузов. 1 апреля 1811 г. он прибыл к армии. Положение было очень сложным. В свя­зи с надвигавшейся угрозой вторжения наполеоновских войск половина Молдавской армии перебрасывалась к западным границам. В распоряжении Кутузова оставались только четыре дивизии, несколько казачьих полков и Дунайская флотилия, всего 46 тыс. человек. Турецкая армия в количестве 80 тыс. человек готовилась к наступ­лению. Кутузов решил применить совершенно новую так­тику ведения войны с турками. Он отказался от осады крепостей. План его состоял в том, чтобы заставить про­тивника выйти из сильной крепости Шумлы к Рущуку, увлечь турок на северный берег Дуная и там разгромить их. 4 июля 1811. г. в 4 км южнее Рущука на южном берегу Дуная разыгралось жестокое сражение. Против 60 тыс. турок сражалось 15 тыс. русских солдат. После 12-часового боя, потеряв 4 тыс. человек, турки бежали до самой Шумлы. По стратегическим соображениям Кутузов через четыре дня отвел свою армию от Рущука на левый берег Дуная, предварительно взорвав крепость. Отвод рус­ских войск от Рущука, как и ожидал Кутузов, турецкое командование расценило как слабость русских. Визирь за­нял оставленную и разрушенную русскими войсками кре­пость своими войсками.

В ночь на 10 сентября турецкие войска численностью 40 тыс. человек начали переправу через Дунай на левый берег. Они к середине сентября перебросили через Дунай большую часть своих войск, оставив на правом берегу 20-тысячный резерв. Кутузов разработал операцию на окружение главных сил противника и 13 октября 1811 г. приказал тайно переправиться на правый берег Дуная 7,5-тысячному отряду пехоты и кавалерии под командова­нием генерала Маркова. 20 октября отряд внезапно напал на турецкий лагерь в Рущуке, разгромил его и повернул орудия против турецких войск на левом берегу. В то же время началось окружение основных сил противника. Де­сять дней шли ожесточенные бои и непрерывный артилле­рийский обстрел окруженной турецкой армии. В этих боях турки потеряли более двух третей своего состава. Разби­тая, лишившаяся своей армии, Турция 28 мая 1812 г. за­ключила с Россией мир (Бухарестский мир).

В русско-турецкой войне приняли участие многие де­кабристы.

В составе 13-й артиллерийской бригады поручик А. К. Берстель в 1809 г. «августа с 8 по 14 сентября был при блокаде и покорении крепости Измаил, где при сде­ланной вылазке из крепости на батарею с 10 сентября в действительном сражении находился, за что и награжден орденом св. Анны 4-й степени» .

Штаб-ротмистр С. Г. Волконский с 1810 г. находился на русско-турецком фронте при главнокомандующем Ду­найской армией генерале Н. М. Каменском. С 4 по 11  июня участвовал в осаде и взятии Силистрии, атако­ванной русской армией и Дунайской флотилией. Волкон­ский участвовал в переговорах о сдаче Силистрии. «При заключении условий» он «был послан в Силистрию для получения ключей города и знамен войсковых». В июне он был «под г. Шумлою и во многих других делах при сей крепости», сражался в отдельном отряде генерал-лей­тенанта А. Л. Воинова. Участвовал в экспедициях в Бал­канские горы, в сражении при Эскистамбуле. В июле он сражался против турецких войск под командованием Кушанец-паши, окопавшихся на правом берегу Янтры, поблизости от Батина. Сражение окончилось полным по­ражением турецкого корпуса. Затем Волконский вновь находился при осаде крепости Рущук. В 1811 г. за боевые дела он был произведен в ротмистры и удостоен званием флигель-адъютанта.

С назначением Кутузова на пост главнокомандующего Волконский «находился при главнокомандующем Дунай­скою армиею генерале от инфантерии Голенищеве-Куту­зове». Его посылали в самые опасные боевые дела. 13 октября в составе корпуса генерал-лейтенанта Марко­ва он участвовал в переправе через Дунай, а 14 октября в сражении у Слободзеи. Турецкие войска были окружены, лагерь визиря взят штурмом, сам визирь бежал .

Штабс-капитан 32-го егерского полка А. Г. Непенин находился на русско-турецком фронте с конца 1809 г. Он участвовал во многих боевых действиях. 3 июня 1810   г. был при штурме крепости Базарджик. За отличие в этом деле «получил высочайшее благоволение и золотой знак на Георгиевской ленте». 12—30 июля Непенин на­ходился в войсках, осаждавших крепость Варна. «В те­чение сего времени был с ротою командирован через ли­ман Черного моря в горы для пересечения сообщений 6 крепостью со стороны Шумлы и находился ежедневно с турками в перепалке, участвовал в блокаде Шумлы» .

В составе 37-го егерского полка прапорщик К. А. Охот­ников участвовал в осаде, а затем во взятии крепости Силистрия 11 июня 1810 г. Далее он непрерывно нахо­дился в боях при городе Шумла, а затем при осаде и штурме Рущука. Был награжден чином подпоручи­ка. В кампанию 1811 г. он участвовал в бою 12 февраля у г. Ловчи в авангарде под командованием генерала Сен-При. В ночь с 9 на 10 сентября сражался «во время пере­правы неприятеля на левый берег реки Дунай, где полу­чил контузию» в голову. Участвовал в осаде «турецкого лагеря под предводительством самого верховного визиря», а затем был «при взятии всех турецких войск под покро­вительство России», т. е. при полной капитуляции турок 5 декабря 1811 года.

Поручик Московского гренадерского полка И. С. Повало-Швейковский с 1808 г. воевал «в Молдавии, Валахии и Бессарабии против турок». Формулярный список сви­детельствует о его необычайной отваге. В апреле — мае 1809   г. он участвовал в блокаде Браилова. 28 апреля на­ходился «в охотниках с казаками против неприятеля, сделавшего вылазку из крепости». 10 сентября доброволь­но ходил в рейд с казаками в окрестности крепости Журжи. Затем сражался в авангарде русских войск под ко­мандованием казачьего полковника Грекова против турок под начальством Бишняка Аги при селении Дейфосия. В сентябре он был под крепостью Силистрия. 10 октября его часть переправилась через Дунай в Молдавию, где 3 декабря он принял участие во взятии Браилова. 3 июня  1810    г. Повало-Швейковский сражался в дневном штурме и взятии крепости Базарджик. Он первый ворвался на вал «и тем способствовал овладению городом». За отличную храбрость получил в награду орден Владимира 4-й сте­пени с бантом. С 23 июня по 4 августа он участвовал в блокаде крепости Шумла и «разбитии неприятельского 30 000 корпуса, сделавшего вылазку из крепости». За проявленную храбрость был произведен в штабс-капи­таны.

Своей храбростью Повало-Швейковский прославился на всю армию. Главнокомандующий Н. М. Каменский в знак благоволения отправил его к Александру I «с доне­сением об одержании победы».

В 1811 г., во время штурма и взятия г. Ловчи (12 фев­раля) Повало-Швейковский был ранен. «За отличие был произведен в капитаны» и назначен дивизионным адъю­тантом 2-й гренадерской дивизии. В феврале и марте 1811     г. он «был отряжен с двумя ротами» в Балканские горы с заданием наблюдать за противником, дабы не дать ему возможности соединиться с подкреплениями. 12 мар­та после этой экспедиции он переправился через реку Дунай у крепости Никополь в Хотин, а в сентябре 1811 г. был отозван «в свои пределы на кантонир-квартиры в Каменец-Подольскую губернию» .

Поручик Мингрельского пехотного полка в Дунайской армии В. К. Тизенгаузен в мае 1810 г. участвовал в осаде Силистрии, в июле сражался под городом Шумла. С 12 по 22 июля был при осаде Рущука, 29—30 июля «при раз­битии турок при реке Янтра», 27 сентября —при штурме крепости Рущук. В 1811 г. находился в Малой Валахии, где принял участие в многочисленных боевых делах. За взятие штурмом батарей на острове против крепости Лом-Паланки 8 августа Тизенгаузен был произведен в капитаны. За боевые заслуги 19 сентября в бою при се­лении Калафат был награжден орденом Владимира 4-й степени с бантом .

В составе Костромского мушкетерского полка штабс-капитан И. Н. Хотяинцев в апреле — июне 1810 г. участ­вовал в осаде крепости Шумла, с 9 июля — в блокаде, а затем штурме крепости Рущук. За отличие произведен в капитаны.

В войнах 1805—1811 гг. участвовало старшее поколе­ние декабристов. Они начали свою боевую военную карье­ру еще совсем юными, 15—20 лет. Это не помешало им отличаться в сражениях, проявлять незаурядную храбрость, получать высокие награды и повышения в чине, выполнять специальные задания. Некоторые из них бла­годаря своим боевым делам стали лично известны высше­му командованию русской армии. Многие из них уже в то время начали интересоваться политическими пробле­мами и критически относиться к тому, что происходило в России. К возмужавшему в боях старшему поколению готовилось присоединиться новое поколение патриотов, стремившихся своей кровью доказать любовь к Родине. Они понимали неизбежность столкновения с наполеонов­ской Францией и готовились к этому. Впереди еще пред­стояли тяжелые битвы.

Одним из них был А. Н. Муравьев. В 1810 г. его при­няли на службу в свиту по квартирмейстерской части, преобразованную позже в Генеральный штаб. Уже в это время он сблизился с М. Ф. Орловым, Сергеем и Матвеем Муравьевыми-Апостолами, А. 3. Муравьевым, т. е. с теми, кто вошел позже в первое тайное общество в России.

В 1811 г. в Москве в доме отца А. Н. Муравьева, Н. Н. Муравьева-старшего, собиралось Математическое общество, а затем была открыта школа колонновожатых. Слушателями школы и членами Математического об­щества были А. Н. Муравьев, М. Н. Муравьев, И. Г. Бурцов, Петр и Павел Колошины. Все они дружили между собою и проявляли интерес и к политическим пробле­мам .

В 1810—1811 гг. в Москве организовался тайный кру­жок «Юношеское собратство» — ранняя преддекабристская организация, во главе которой стал 16-летний пра­порщик Н. Н. Муравьев, брат декабриста. Ее целью была организация нового республиканского общества на каком-нибудь отдаленном острове, например Сахалине. Муравьев хотел «взять с собою надежных товарищей, образовать жи­телей острова и составить новую республику, для чего то­варищи… обязывались быть (ему) помощниками». Он сочи­нил законы этого общества, целью которых было создать истинных, свободных граждан из жителей острова и об­разовать там республику на основе равенства людей. В «Юношеское собратство» вошли Артамон Муравьев, Матвей Муравьев-Апостол, Лев и Василий Перовские. Друзья созывали собрания, читали и обсуждали сочинен­ные законы своего товарищества, выработали тайные условные знаки, которыми обменивались члены собрат­ства при встречах. Этот кружок закончил свое существо­вание с началом войны 1812 г.

Юные Владимир Раевский и Гавриил Батеньков, учив­шиеся во 2-м кадетском корпусе, «проводили целые вече­ра в патриотических мечтаниях, ибо приближалась страш­ная эпоха 1812 года». Как показывал позже на следствии Батеньков, они «развивали друг другу свободные идеи», ненавидели фрунтоманию царя и цесаревича Константи­на, осмеливались говорить «о царе яко о человеке и осуждать поступки цесаревича». «Идя на войну,— писал Раевский, вспоминая о Батенькове,— мы расстались друзьями и обещали сойтись, дабы в то время, когда воз­мужаем, стараться привести идеи наши в действо» .

В 1811 г. в Петербурге М. А. Фонвизин вновь органи­зовал кружок из молодых офицеров Измайловского полка для занятий военными науками.

Впоследствии он вспоминал: «Две неудачные войны с Наполеоном, третья, угрожавшая… независимости Рос­сии, заставили (молодых) русских патриотов исключи­тельно посвятить себя военному званию. Дворянство, патриотически сочувствуя упадку нашей военной славы в войнах с Францией 1805—1807 гг. и предвидя скорый разрыв с нею, спешило вступить в ряды войска, готового встретить Наполеона. Все порядочные и образованные мо­лодые люди, презирая гражданскую службу, шли в одну военную» .

С. П. Трубецкой в ответах Следственной комиссии пи­сал: «По вступлении в службу до войны 1812 года я об­ратил все мое внимание на науки военные» .

От западной границы до Смоленска

Ночью 24 июня 1812 г. было получено сообщение о пере­ходе французскими войсками русской границы без объяв­ления войны. Русская армия одна, без союзников приня­ла на себя мощный удар более чем полумиллионной ар­мии Наполеона.

На следующий день Александр I приказал генерал- адъютанту А. Д. Балашову отправиться к Наполеону с предложением мирного урегулирования конфликта. Как непременное условие переговоров он потребовал отвода французских войск с русской земли.

Александр I, отправляя Балашова к Наполеону, лич­но распорядился, чтобы к нему прикомандировали пору­чика М. Ф. Орлова, состоявшего при штабе Барклая-де-Толли. Еще до объявления войны Орлов выполнял очень ответственную работу. В Главную квартиру русской ар­мии поступали секретные документы от военной развед­ки со сведениями о составе, численности, дислокации и передвижении наполеоновской армии. Орлов первый при­нимал эти донесения, обобщал их, ставил свою визу и передавал Барклаю-де-Толли.

Умный, способный, энергичный, неоднократно отличавшийся своим мужеством, Орлов вполне подходил в помощники генералу Балашову. Кроме того, он получил совершенно самостоятельное очень важное задание «тай­но выведать состояние французских войск и разведать о духе их».

В ночь с 25 на 26 июня Балашов и Орлов выехали из Вильны навстречу неприятелю. Рано утром 26 июня они достигли аванпостов французов, откуда их направили в расположение корпуса Даву. Даву немедленно опове­стил Наполеона о прибытии парламентеров. Французский император решил принять Балашова только после вступ­ления французских войск в Вильну. Несколько дней Бала­шов и Орлов пробыли в штабе корпуса. Поздно вечером 30 июня русских парламентеров привезли во взятую французами Вильну. Там Орлов встретился с маршалом Бертье, долго разговаривал с адъютантом Наполео­на Жирарденом, с которым ему суждено было встретить­ся еще раз почти через два года, но уже при совершенно иных обстоятельствах, во время подписания капитуляции Парижа. Известно, что миссия Балашова не принесла желаемых результатов. Около полуночи 1 июля русские парламентеры выехали из Вильны. 2 июля они провели в дороге, а утром 3 июля достигли арьергарда русской армии в Видзы, где находилась ее Главная квартира. По-видимому, утром 4 июля Орлов написал свою специ­альную докладную записку под названием «Бюллетень особых известий», в которой изложил свои впечатления от поездки. 22 июля Орлов был приглашен на экстренный военный совет, на котором присутствовали К. Клаузевиц, К. Толь, К. Фуль, П. Волконский, А. Балашов и А. Арак­чеев. Орлов принимал самое активное участие в этом со­вещании, созванном «в связи с возможностью обхода На­полеоном левого фланга русских войск». Привезенные им сведения были чрезвычайно важны. Он первый из рус­ских побывал во вражеской армии и дал «связное и обоб­щающее представление о состоянии французской армии в целом». В очень трудных условиях Орлов сумел собрать данные о противнике. Прежде всего его интересовал дух, который царит во французской армии. Он убедился, что рядовые офицеры не хотят войны и что «Наполеон один желает ее». Он дал характеристику высшего командова­ния корпуса Даву. Особенно важны были сведения о про­довольственном обеспечении французов. Орлов убедился, что оно «сильно препятствует ее операциям» и что армия имела продовольствия всего на 20 дней. Н. Н. Муравьев в своих «Записках» писал, что Орлов, вернувшись в Видзы, «привез известие, что французская армия претерпе­вает нужду, особенно конница, и сказал, что по дороге видел множество палых лошадей» . Об этом же сообщал А. Н. Муравьев: «Орлов донес, что вся дорога от Вильны до Дриссы покрыта трупами французских кавалерийских лошадей, насчитанных им примерно до 800; таким обра­зом, армия Наполеона начала разрушаться от переходов, жары и неимения достаточного продовольствия» . Уже в самом начале войны, когда французы заняли Вильну, дисциплина в их войсках, по наблюдениям Орлова, «ослабла, порядок исчез и начались притеснения жите­лей». Затем Орлов подробно описал расположение не­приятельских войск и проанализировал первоначальный замысел Наполеона, рассчитывавшего дать генеральное сражение под Вильной. «Обманутые в своих надеждах,— писал Орлов,— они составили новый план, который, ка­жется, исходит из разделения их сил. Этот план состоит в оковывании нашего левого фланга — с тем, чтобы отре­зать нас от центра нашей страны»  и разбить разделен­ную на части русскую армию. Орлов сумел разгадать стратегический замысел Наполеона, что в дальнейшем подтвердили военные события.

Как известно, русское командование отказалось от первоначальных намерений дать сражение Наполеону в пределах Литвы. Оно пришло к единственно правильно­му решению — покинуть «дрисскую мышеловку», идти на соединение со 2-й армией и не дать врагу разбить русские корпуса поодиночке. За блестяще выполненное задание Орлов получил звание флигель-адъютанта. В дальней­шем главнокомандующий Барклай-де-Толли неоднократно давал ему различные поручения.

П. X. Граббе, поручик конной артиллерии и адъютант А. П. Ермолова, с лета 1811 г. находился за границей в Австрии и Германии. Под видом лечения на водах, он по заданию русского военного командования занимался воен­но-политической разведкой.

1812   год застал его в Мюнхене. Он наблюдал, как ба­варские войска — союзники Наполеона — готовились к военному выступлению: «Огромные тучи собирались над Россией». Выполняя задание русского посла в Берлине Ливена, он отправился в Веймар и Кобург, затем в Бер­лин. По дороге он наблюдал движение французских войск к границам России. Выполнив это поручение, Граббе из Берлина, куда вступали французские войска, с депешами к Александру I и Барклаю-де-Толли отправился в Рос­сию — сначала в Петербург, а затем в Вильну.

Барклай, очень довольный результатами секретной миссии Граббе, взял его к себе в адъютанты. В первые дни войны Граббе находился в арьергарде под началь­ством И. Л. Шаховского. Затем он по распоряжению Барклая срочно отправился в корпус Дохтурова к Палену — начальнику кавалерии, затем в отряд Дорохова и к атаману Платову с приказом немедленно присоединиться к 1-й армии. По дороге он разведал, что корпус Даву идет на Борисов наперерез обеим русским армиям. Он вовремя успел предупредить об этом командование. Барклай-де-Толли под благовидным предлогом передачи ответа на депешу Наполеона, в которой французский император просил сведения о Лористоне, французском после в России, отправил Граббе с конвертом во фран­цузскую армию к маршалу Бертье.

Тайной целью поездки было разведать, «где главная квартира Наполеона, какие силы направляются на Дриссу, в каком положении войска французские, которых ста­раться увидеть сколько возможно будет; какие там носят­ся слухи и надежды, и потому стараться не отдавать депеши на аванпостах, а под благовидным предлогом про­никнуть, сколь можно, в глубь армии».

Из этой опасной разведывательной поездки в глубь французского расположения Граббе привез сведения о направлении и составе двигающихся французских сил, о настроении французских офицеров и солдат, мародер­стве французов, недостатке забот о лошадях, их усталости.

Сведения, доставленные поручиком Граббе, сыграли свою роль в решении ведения начальной фазы войны.

«Совокупность полученных сведений достаточно убе­дила» командование, «во-первых, что приготовленные для отражения нашествия на Россию средства далеко не соразмерны с огромными силами, введенными в нее На­полеоном; во-вторых, что отступление 1-й армии в Дриссу, удалявшее ее от 2-й, была важная ошибка, требую­щая немедленного исправления, тем более что и позиция, избранная и укрепленная при Дриссе, оказалась вовсе не надежною, а главное и бесполезною, потому что не была бы и атакована, а каждый потерянный в ней день удалял бы возможность» соединения 1-й и 2-й армий.

Граббе после отступления от Дриссы находился при начальнике штаба 1-й армии А. П. Ермолове.

1-я и 2-я русские армии с упорными арьергардными боями отходили в глубь страны. Русская армия «с заме­чательным искусством» совершала свое отступление .

Войска 1-й западной армии отходили от Вильны сна­чала к Дриссе, а затем на Витебск, где 25 июля под местечком Островна разыгрался бой.

«Нигде Наполеон и не встретил такого упорного со­противления, как в достопамятную кампанию 1812-го года в России,— свидетельствовал очевидец событий М. А. Фон­визин.— Во всех встречах наших войск с неприятельски­ми, даже превосходящими числом, наши ни разу не были сбиты с позиции (так, например, при Островне под Ви­тебском), но отступали по приказанию начальников своих» .

Участником боя под Островной был А. Н. Муравьев. «Находясь в команде у ген. Лаврова,— вспоминал он,— и предвидя, что гвардия будет несколько времени стоять без действия, я, горя желанием видеть сражение, выпро­сил у Лаврова позволение съездить до вечера в сражаю­щийся арьергард у Островны. …Все, что я видел и чему научился в этом кровопролитном сражении, меня в выс­шей степени восхитило. Мы после огромных с обеих сто­рон потерь несколько отступили в должном порядке, и я вечером, радуясь всему, что видел, воротился к своему месту в лагерь гвардейского корпуса под Витебском» .

В этом же бою участвовал в составе лейб-гвардии гу­сарского полка поручик В. Л. Давыдов . В составе ка­валергардского полка сражался штаб-ротмистр М. С. Лу­нин. Он очень тяжело переживал отступление русской армии. Н. Н. Муравьев вспоминал, что у Лунина даже созрел план совершить покушение на Наполеона. «Он,— сообщает Муравьев,— постоянно что-то писал и однажды прочел мне заготовленное им к главнокомандующему письмо, в котором, изъявляя желание принести себя в жертву отечеству, просил, чтобы его послали парламенте­ром к Наполеону с тем, чтобы, подавая бумаги императо­ру французов, всадить ему в бок кинжал. Он даже показывал мне кривой кинжал, который у него на этот пред­мет хранился под изголовьем. Лунин точно бы сделал это, если бы его послали» .

Подпоручик С. И. Муравьев-Апостол с начала Отече­ственной войны состоял при Главной квартире 1-й запад­ной армии. Его прикомандировали к саперным войскам корпуса инженеров путей сообщения под начальством ин­женер-генерал-майора Ивашева, получившего задание за­держать французов под Витебском. 23—25 июля корпус принял на себя натиск войск Наполеона. Это было первое сражение С. И. Муравьева-Апостола .

Русские войска отступали к Смоленску. «Хотя армия наша отступала в чрезвычайном       порядке,— писал А. И. Муравьев,— но у всех на душе лежало тяжкое чув­ство, что французы более и более проникают в Отечество наше, что особенно между офицерами производило страш­ный ропот».

Офицер лейб-гвардии гусарского полка Д. А. Давыдов сочинил иронические стихи, «выражавшие совершенно мнение и состояние духа образованной части нашего вой­ска». В переводе с французского эти стихи звучали так:

Враг продвигается быстро вперед.
Прощай, Смоленск и Родина.
Барклай все еще избегает сражений
И обращает свой путь в глубь России.
Не сомневайтесь в нем, ибо его великого таланта
Вы видите лишь первые плоды.
Он хочет, говорят, превратить в одно мгновенье
Всех своих солдат в раков .

Бородинское сражение

[img2]aHR0cDovL3MzLnVwbG9hZHMucnUvQTRMRE0uanBn[/img2]

7 сентября 1812 г. на Бородинском поле между русской и наполеоновской армиями разыгралось величайшее сра­жение. Отражая нашествие завоевателя, русская армия с исключительным воодушевлением, упорством и му­жеством билась с французской.

Очень много будущих участников тайного общества героически сражалось при Бородине.

Ф. Н. Глинка 6 сентября почти целый день провел на колокольне в селе Бородине, наблюдая за противником. «Оттуда в зрительную трубу — все как на ладони!» Фран­цузы строили укрепления против правого фланга рус­ской армии. «Общее мнение было, что неприятель для того огораживает левое крыло свое, чтобы свести все войска» против русского левого фланга и «с сугубым усилием ударить» по нему. «На середине также ожидали нападения».

Ф. И. Глинка прекрасно описал ночь накануне сраже­ния: «Все ожидали боя решительного. Офицеры надели с вечера чистое белье; солдаты, сберегшие, про случай, по белой рубашке, сделали то же. Эти приготовления были не на пир! Бледно и вяло горели огни на нашей линии, темна и сыра была с вечера ночь на 26 августа… Я слы­шал, как квартирьеры громко сзывали к порции: «Водку привезли; кто хочет, ребята! Ступай к чарке!» Никто не шелохнулся… слышались слова. «Спасибо за честь! Ни к тому изготовились, не такой завтра день!…» К утру сон пролетел над полками.

Я уснул, как теперь помню, когда огни один за дру­гим уже снимались, а заря начала заниматься. Скоро как будто кто толкнул меня в бок. Мнимый толчок, ве­роятно, был произведен сотрясением воздуха. Я вскочил на ноги и чуть было не упал опять с ног от внезапного шума и грохота. В рассветном воздухе шумела буря. Яд­ра, раскрывая и срывая наши шалаши, визжали пролетными вихрями над нашими головами. Гранаты лопались. В пять минут сражение было уже в полном разгаре».

Весь следующий день Глинка провел «то на главной батарее, где находился светлейший, то на дороге, где пе­ревязывали раненых», помогая их эвакуировать .

На левом фланге русской армии шел ожесточенный бой. В 7 часов утра Даву лично повел 57-й полк в атаку на южную Семеновскую флешь. Французы ворвались в расположение русских. Но вскоре французы были контр­атакованы и выбиты из флеши. Гусары Ахтырского полка 4-го корпуса стали их преследовать. В этом бою участвовал штабс-капитан Н. Н. Семичев. Он был тяжело ранен.

Преодолев огонь русских батарей, французы около 8 часов утра ворвались во флеши и заняли их.

В 9-м часу утра командующий 2-й армией генерал Багратион отдал приказ выбить французов. Навстречу неприятелю среди прочих войск устремились гренадеры 2-й гренадерской дивизии, входившей в 8-й пехотный корпус Бороздина. Одним из батальонов Московского грена­дерского полка командовал капитан И. С. Повало-Швей­ковский. Гренадеры много раз ходили в атаки. В сражении Повало-Швейковского тяжело ранило в левую ногу. «За благоразумное распоряжение батальоном и отличную храбрость» он был награжден орденом Анны 2-й степени и получил медаль «За спасение отечества» .

Около 9 часов утра, когда атаки французов под ко­мандованием Даву, Нея, Мюрата и Жюно на Семенов­ские флеши стали угрожать опасностью 2-й армии, на помощь Багратиону прибыл отдельный кавалерийский отряд генерал-майора Дорохова, входивший в состав 2-го резервного кавалерийского корпуса под командованием барона Корфа. Смелыми атаками удерживал он неприя­теля. В этом отряде сражался штаб-ротмистр флигель-адъютант М. Ф. Орлов. Перед сражением он был назна­чен начальником штаба отряда. На Бородинском поле он «отличился бесстрашием своим» .

Положение 2-й армии было очень тяжелое. Багратион запросил у Кутузова подкрепления. Среди войск, от­правленных в помощь левому флангу, находились лейб-гвардии Измайловский, Литовский, Финляндский полки главного резерва. Они должны были прибыть через пол­тора-два часа. К 11 часам дня гвардейская пехота по­явилась на поле боя, заняла боевую позицию и пошла в атаку. Гвардейские полки «опрокинули неприятельских стрелков, смешали войска, служившие им подкреплени­ем, и восстановили сражение». Французы выдвинули свою артиллерию к самому краю Семеновского оврага и били в упор по атаковавшей русской колонне. Но вот огонь вражеской артиллерии прекратился. Французские кирасиры, которых Наполеон называл железными (homes de fer), поддержанные легкой конницей, бросились в атаку на Измайловский, Литовский и Финляндский пол­ки. Гвардейцы, встретив их шквальным огнем и штыка­ми, отбили атаку. Французские кирасиры еще два раза безуспешно атаковали гвардию.

Французов отбросили за Семеновский овраг. Гвардия осталась на своих позициях до конца сражения. «Полки гвардейские: Литовский, Измайловский и Финляндский во все время сражения оказали достойную русских храб­рость и были первыми, которые необыкновенным своим мужеством, удерживая стремление неприятеля, поража­ли оного повсюду штыками» .

В рядах Литовского полка сражался 19-летний пра­порщик П. И. Пестель. Он был тяжело ранен в левое бедро. Картечь раздробила кость и повредила сухожилие. «За отличную храбрость, оказанную в сем сражении, по­жалована ему золотая шпага с надписью «За храб­рость» .

Прапорщик Г. А. Римский-Корсаков за героическое поведение при Бородине заслужил орден Владимира 4-й степени с бантом.

В этом же бою участвовал капитан И. И. Полиньяк. Он был командиром 1-й гренадерской роты. Получил сильную контузию головы. «Награжден знаком отличия св. Анны» .

В Измайловском полку, о котором Ермолов вспо­минал, что он «с бесстрашием противостоял» противнику, сражался подпоручик А. Ф. Бригген. Он «получил кон­тузию в грудь и за отличную храбрость был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость» .

В этом же бою отличился и подпоручик А. А. Каве­лин. Он получил ранение «в левую ногу картечью с по­вреждением костей и в правую руку пулею». За бесстра­шие в бою он был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость» и произведен в поручики.

Подпоручика П. Н. Семенова за отличие на поле боя также наградили золотою шпагою с надписью «За храб­рость» и произвели в поручики. Подпоручик Н. П. Летюхин был награжден орденом Владимира 4-й степени.

В Финляндском полку, «действовавшем весьма отлич­но»,  по словам Ермолова, сражался подпоручик М. Ф. Митьков. Он был награжден «золотою шпагою с надписью «За храбрость» .

Во время последней атаки флешей Багратион двинул все  свои силы в контратаку. Завязалась рукопашная схватка. «Конный, пеший, артиллерист — все в жару сражения смешалось. В сию ужасную минуту был тяжело ранен князь Багратион, начальник штаба его генерал Сен-При и многие другие генералы и офицеры» .

Участником этого боя был поручик лейб-гвардии гу­сарского полка В. Л. Давыдов. Он исполнял должность дивизионного адъютанта и находился в арьергарде. «При отходе арьергарда с 27 по 5 сентября дивизионный адъ­ютант Давыдов с мужеством и храбростью сдерживал на­тиск противника, переходил в контратаки, которые увен­чивались победой». Перед Бородинским сражением Давы­дов  был назначен       адъютантом     к главнокомандующему 2-й армией П. И. Багратиону. Он находился рядом со своим начальником, выполняя его поручения. «За отли­чие» во время Бородинского сражения он награжден орденом св. Владимира с бантом 4-й степени» .

На крайнем левом фланге битвы, на старой Смолен­ской дороге, французский корпус Понятовского атаковал русские войска и овладел Утицким курганом. Но войска 3-го   корпуса под командованием генерала Тучкова, перейдя в контратаку, выбили противника и восстановили положение. В 1-й гренадерской дивизии в лейб-гвардии гренадерском полку сражался подпоручик А. М. Була­тов. «Находясь в стрелках, с отличным мужеством по­давал собою пример нижним чинам, быв сам впереди цепи стрелков» .

Много лет спустя декабрист А. Е. Розен писал о Бу­латове: «В Булатове всегда было храбрости и смелости довольно. Лейб-гренадерам хорошо известно, как он в Отечественную войну со своей ротою брал неприятель­ские батареи, как он восторженно штурмовал их, как он под градом неприятельской картечи во многих шагах впе­реди роты увлекал людей куда хотел».

На этом же участке Бородинской битвы в составе Вильманстрандского полка, входившего во 2-й корпус под командованием генерала Багговута, сражался майор А. Ф. Астафьев. Когда обнаружилось, что французы ста­ли обходить левый фланг по старой Смоленской дороге у деревни Утица, туда был переброшен Вильманстрандский полк. За проявленную в этом сражении храбрость А. Ф. Астафьев был произведен в подполковники.

Ожесточенные бои шли в центре русских позиций у Курганной батареи. Оборону батареи среди прочих войск осуществлял Полтавский пехотный полк. В его рядах сражался Д. Грохольский. Ценой огромных потерь с обеих сторон к 4 часам дня французы во второй раз ов­ладели батареей. Войска 24-й пехотной дивизии пыта­лись отбить ее, но были атакованы неприятельской кава­лерией и смяты. В этот тяжелый для русской пехоты момент подоспевшие из резерва кавалергардский и кон­ногвардейский полки кинулись в атаку, отбили уланов Латур-Мобура, отогнав их от русской пехоты. Кавалер­гарды ходили в атаку несколько раз.

В составе кавалергардского полка сражался штаб- ротмистр М. С. Лунин. Под ним была убита лошадь, но он остался невредим. «За оказанное отличие… в действи­тельном сражении при селении Бородино» Лунин был «пожалован золотою шпагою с надписью «За храб­рость» . В приказе, подписанном фельдмаршалом Куту­зовым, указывалось, что Лунин «во время атак на не­приятельские колонны поступал храбро, поощрял ниж­них чинов и тем способствовал опрокидывать оные».

Ротмистр П. П. Лопухин «при завладении батареею находился впереди». Он исполнял должность адъютанта генерала Ермолова, привозил от него приказания и «не только объявлял их, но и оставался до исполнения оных… как офицер, усердия и храбрости исполненный». За Бородино был награжден орденом Анны 2-й степени.

В этом же бою в составе конной гвардии участвовали П. И. Кошкуль и А. Я. Миркович .

М. Н. Муравьев, прапорщик свиты по квартирмейстерской части, во время Бородинской битвы находился в распоряжении начальника главного штаба генерала Беннигсена. Ему еще не было и 16 лет. «На батарее Ра­евского, где был огонь ужасный, лошадь его убило яд­ром… Ядро вылетело сквозь лошадь и задело ему левую ногу… не раздробив, однако, кости, бросило на землю, о которую он ударился головой и лишился на время па­мяти». Беннигсен, уверенный, что он убит, воскликнул: «Жаль, это был хороший офицер». За Бородино М. Н. Муравьев «заслужил Владимирский крест (Влади­мира 4-й степени с бантом.— Л. П.) — заслужил очень тяжело: он чуть не потерял ногу» .

Колонна, состоящая из лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков, в 5 часов утра заняла позицию в резерве позади стыка правого крыла 2-й армии и левого крыла центра с батареей Раевского. Битва на левом фланге и в центре русской армии разгоралась все силь­ней; последовал приказ приблизить гвардию к первой линии боя, что было немедленно исполнено. С этого вре­мени преображенцы и семеновцы находились под бес­прерывным жестоким перекрестным огнем, который французы вели против батареи Раевского и 2-й армии. В продолжение 14 часов над ними проносились ядра, кар­течь и ружейные пули.

В четвертом часу дня бой за батарею Раевского достиг своего апогея. Неприятельская кавалерия (5-й кирасир­ский полк во главе с Коленкуром и уланы корпуса Латур-Мобура), прорвавшись, стремительно понеслась на гвар­дейские полки. С барабанным боем и громовым «Ура!» семеновцы и преображенцы встретили неприятельскую конницу штыками. Следовавшие одна за другой атаки были отбиты. Противник обратился в бегство. Прорыва не произошло, несмотря на то что батарея Раевского ока­залась в руках врага. В седьмом часу вечера выстрелы стали смолкать. Гвардия не оставила позиций.

Прапорщик М. И. Муравьев-Апостол и И. Д. Якуш­кин во время Бородинской битвы стояли в охране знаме­ни 3-го батальона Семеновского полка.

За героизм и стойкость в сражении они были одно­временно награждены солдатскими знаками военного ор­дена. У каждого из них в формулярном списке отмечено: «Награжден знаком отличия военного ордена св. Геор­гия». У Якушкина № 16697, у Муравьева-Апостола № 16698 . Любимые и уважаемые солдатами, они по­лучили солдатский знак отличия военного ордена по большинству голосов от низших чинов седьмой роты. Присуждение офицерам такого военного ордена — редкий случай в истории русской армии.

П. С. Пущин, вспоминая настроения своих однопол­чан перед Бородинским сражением, писал: «Все мы горим нетерпением сразиться, каждый из нас готов пролить кровь до последней капли, и, если нас хорошо направят, мы причиним неприятелю много вреда». За отличие в бою его наградили орденом Владимира 4-й степени. «Про­лить кровь до последней капли» за свою Родину готовы были и другие семеновцы: подпоручик С. П. Трубецкой, штабс-капитан С. Г. Краснокутский, подпрапорщик П. Я. Чаадаев, который за участие в сражении был про­изведен в прапорщики, прапорщик В. И. Гурко, произ­веденный в подпоручики. Подпрапорщик И. Д. Щерба­тов «за отличие, мужество и храбрость» произведен в прапорщики .

Стойко держались под огнем противника и офицеры Преображенского полка: подпрапорщик И. В. Поджио, поручик С. П. Шипов, прапорщик И. П. Шипов, прапор­щик П. А. Катенин.

В атаке на занятую французами батарею Раевского участвовал поручик П. X. Граббе, адъютант генерала А. П. Ермолова. Когда французам удалось овладеть Курганной батареей, выбив ее защитников — солдат 26-й пе­хотной дивизии, Ермолов кинулся наперерез «бегущей 26-й дивизии с Уфимским батальоном 24-й дивизии, сом­кнутым в густую колонну, остановил ее и повел с му­жеством к высоте» . Батарея была вновь отбита. Рядом с Ермоловым сражался П. X. Граббе.

После ранения Ермолова Граббе находился сначала при генерале Раевском, а затем, в конце дня, при Куту­зове, выполняя его поручения. Не зная еще точно потерь во время сражения, Кутузов отдал приказ о возобновле­нии битвы на следующее утро. Поручика Граббе, при­везшего в штаб 1-й армии этот приказ, «офицеры цело­вали за радостную весть. Нижние чины приняли ее с удовольствием». За участие в Бородинской битве Граббе был награжден орденом Анны 2-й степени.

Два других адъютанта Ермолова, штаб-ротмистр ка­валергардского полка П. П. Лопухин и поручик Измай­ловского полка М. А. Фонвизин, выполняли поручения своего начальника по связи с действующими войсками, постоянно находясь в самой гуще боя. «За отличие» оба награждены орденом Анны 2-й степени .

А. Н. Муравьев во время Бородинской битвы состоял при главнокомандующем 1-й армии Барклае-де-Толли «во все продолжение сражения». Он находился в самой гуще боя в центре русской позиции. «Я видел эту ужасную сечу, весь день присутствовал на ней, был действующим лицом, употребляем был Барклаем-де-Толли, при котором весь день находился и исполнял его приказания»,— вспоминал Муравьев много лет спустя .

Д. А. Давыдов с начала Отечественной войны посту­пил в армию волонтером. Во время кампании от Поречья до Тарутина находился при генерале Остермане-Толстом — командире 4-го пехотного корпуса, входившего в 1-ю западную армию. Во время Бородинской битвы драл­ся сначала на правом крыле сражения, а затем у бата­реи Раевского. С 31 октября 1812 г. зачислен в Изюмский гусарский полк штаб-ротмистром .

М. А. Дмитриев-Мамонов — обер-прокурор 6-го (Мос­ковского) департамента сената, когда началась война 1812 г. и в Москве начали организовывать ополчение, пожертвовал огромную сумму денег. На эти средства был сформирован конный полк из 600 человек . За заслуги перед государством Дмитриева-Мамонова произвели в ге­нерал-майоры и назначили шефом этого полка. Он добро­вольно вступил в военную службу и принял участие в боях под Бородином, Тарутином и Малоярославцем, в ко­торых проявил необычайную храбрость. Был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость» .

С. И. Муравьев-Апостол был еще участником боев 5—6 сентября, предшествовавших генеральному сраже­нию. В день Бородинской битвы он, будучи прикоманди­рованным офицером от корпуса инженеров путей сообще­ния к саперным войскам, под ураганным огнем неприятеля со своей ротой непрерывно отбивал атаки французов, строя и защищая укрепления — редуты .

Генерал-майор П. П. Пассек во время Бородинского сражения командовал Масловским оборонительным отря­дом, в который входили три егерских полка, укомплекто­ванных смоленскими ополченцами. Они сражались на «правом крыле соединенных армий» .

В. Ф. Раевский 21 мая был выпущен из кадетского корпуса в чине прапорщика с назначением в 23-ю артил­лерийскую бригаду. 7 сентября он уже сражался на Бо­родинском поле. 23-я артиллерийская бригада входила в состав 4-го пехотного корпуса под командованием Остермана-Толстого, сдерживавшего сначала натиск французов на правом крыле битвы, а затем была переброшена к ба­тарее Раевского. За мужество, проявленное во время сра­жения, он был «награжден золотою шпагою с надписью: «За храбрость» . В «Песне воинов перед сражением», Раевский передал свои настроения тех лет.

Ужель страшиться нам могилы?
И лучше ль смерти плен отцов,
Ярем, и стыд отчизны милой,
И власть надменных пришлецов?
Нет, нет, судьба нам меч вручила,
Чтобы покой отцов хранить,
Мила за родину могила,
Без родины поносно жить!