Декабристы

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Декабристы » ДЕКАБРИСТЫ. » ЛУНИН Михаил Сергеевич.


ЛУНИН Михаил Сергеевич.

Сообщений 1 страница 10 из 92

1

МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ ЛУНИН

https://forumstatic.ru/files/0019/93/b0/81161.jpg

Портрет декабриста М.С. Лунина.
Середина XIX в. Литография.
Эрмитаж.

 
ЛУНИН Михаил Сергеевич (29.12.1787 — 3.12.1845).
Подполковник л.-гв. Гродненского гусарского полка.
Родился в Петербурге, раннее детство провёл в Тамбовской губернии.
Православного вероисповедания, впоследствии перешёл в католичество.
Отец — действительный статский советник Сергей Михайлович Лунин (ум. в феврале 1817), мать — Феодосия Никитична Муравьёва (ум. 1792).
Воспитывался дома, учителя — англичанин Форстер, французы Бюте, Картье, аббат Вовилье (воспитывавший его в духе католичества), швейцарец Малерб, швед Кирулф.
За Луниным в с. Сергиевском (Инжавино тож) и Никитском Кирсановского уездов Тамбовской губернии, с. Аннино Вольского уезда Саратовской губернии всего 929 душ.

В службу вступил юнкером в л.-гв. Егерского полка — сентябрь 1803, портупей-юнкер — январь 1805, переведён в л.-гв. Кавалергардский полк, эстандарт-юнкером — 1805, корнет — 8.10.1805, участник войны 1805—1807 (Аустерлиц, Гельзборг — награждён орденом Анны 4 ст., Фридланд), поручик — 26.12.1807, штабс-ротмистр — 28.9.1810, участник Отечественной войны 1812 (Смоленск, Бородино, Тарутино, Малоярославец, Красное), ротмистр — 14.1.1813, участник заграничных походов (Люцен, Бауцен, Дрезден, Кульм, Лейпциг, Фер-Шампенуаз, Париж), вернулся с полком в Петербург — 18.10.1814, уволен в отставку 6.10.1815 в результате представления рапорта об отпуске.
Уехал в Париж 10.9.1816, вернулся в первой половине 1817, вступил снова в службу ротмистром Польского уланского полка (местечко Ружены, г. Слуцк) — 20.1.1822, переведён в Варшаву в л.-гв. Гродненский гусарский полк с назначением состоять при вел. кн. Константине Павловиче — 26.3.1824, назначен командиром 4 эскадрона — 5.5.1824.
Масон, член ложи «Трёх добродетелей».
Член Союза спасения (1816), Союза благоденствия (член Коренного совета, участник «Московского заговора» 1817 и петербургских совещаний 1820) и Северного общества.
Первоначальные показания в ответ на вопросные пункты Следственного комитета дал в Варшаве 24.3.1826, арестован 9.4.1826 в Варшаве, доставлен в Петербург на главную гауптвахту — 15.4, переведён в Петропавловскую крепость в особый арестантский покой — 16.4, в мае показан в № 8 Кронверкской куртины.
Осуждён по II разряду (в биографическом справочнике ошибочно по I) и по конфирмации 10.7.1826 приговорён в каторжную работу на 20 лет, срок сокращён до 15 лет — 22.8.1826.
Отправлен в Свеаборг — 21.10.1826 (приметы: рост 2 аршина 8 5/8 вершков, «лицо белое, продолговатое, глаза карие, нос средний, волосы на голове и бровях тёмнорусые»), прибыл туда — 25.10.1826, переведён в Выборгскую крепость — 4.10.1827, отправлен в Сибирь — 24.4.1828, прибыл в Иркутск — 18.6.1828, доставлен в Читинский острог — конец июня 1828, прибыл в Петровский завод в сентябре 1830, срок каторги сокращён до 10 лет — 8.11.1832.
По указу 14.12.1835 обращён на поселение в с. Урик Иркутского округа (прибыл в Иркутск 16.6.1836), поселился в выстроенном себе доме — ноябрь 1836.
За «Письма из Сибири», пересылавшиеся Луниным сестре, запрещена переписка на год — 5.8.1838, разрешено возобновить переписку — 28.10.1839.
В результате доноса иркутского чиновника Успенского, доставившего генерал-губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту сочинение Лунина «Взгляд на русское тайное общество с 1816 по 1826 год», высочайше повелено 24.2.1841 сделать обыск в доме Лунина, бумаги представить в III отделение, Лунина отправить в Нерчинск, подвергнув строгому заключению.
Арестован в ночь на 27.3.1841, дал письменные показания в Иркутске — 27.3.1841, отправлен в Акатуевский тюремный замок при Нерчинских горных заводах — 9.4.1841, прибыл в Акатуй — 12.4.
На докладе Бенкендорфа царю 23.2.1842 об итогах расследования дела о распространении сочинений Лунина резолюция: «оставить в строгом заключении».
Умер скоропостижно в Акатуе в ночь на 3.12.1845.
Брат — Никита (1789 — 1805); сестра — Екатерина, в замужестве Уварова (8.3.1791 — 22.12.1868); племянники — Сергей Фёдорович Уваров (5.10.1820 — 1896), историк; Александр Фёдорович Уваров (11.1.1816 — 30.3.1869), полковник гусарского вел. кн. Константина Николаевича полка. Муж сестры знаменит тем, что вопреки духовному завещанию Лунина пытался отсудить в свою пользу Лунинский майорат. Умер сравнительно молодым, ходили слухи, что не умер, а просто ушёл и старец Фёдор Кузьмич - это раскаявшийся Уваров.
ВД, III, 111-130; ГАРФ, ф. 109, 1 эксп., 1826 г., д. 61, ч. 61.

2

Алфави́т Боровко́ва

ЛУНИН Михайло Сергеев.

Подполковник л[ейб]-г[вардии] Гродненского гусарского полка.

Принят в Союз благоденствия в 1817 году. Участвовал на совещании в Москве при вызове Якушкина на цареубийство, и с того времени неоднократно случалось ему слышать в рассказах сочленов своих о покушениях на жизнь покойного государя, а в 1818 или 1819 году, рассуждая об открытии действий по насильственным мерам, он сам упоминал в случае неудачи о средстве умертвить императора на Царскосельской или другой какой-либо дороге. Читал и одобрял некоторые отрывки "Русской Правды» Пестеля. Присутствовал в собрании Коренной Думы в 1820 году, но голоса на республику не подавал, ибо всегдашнее его мнение было введение конституции с ограниченною исполнительною властию. Ему известно было о мнимом уничтожении общества в 1821 году, он одобрял сию меру, но при всем том безуспешный и непостоянный ход занятий общества побудил его оставить оное. В продолжение последних пяти лет он прекратил все сношения с членами, однако чистосердечно сознается, что при других обстоятельствах, вероятно, действовал бы в духе общества.
По приговору Верховного уголовного суда осужден к лишению чинов и дворянства и к ссылке в каторжную работу на двадцать лет.
Высочайшим же указом 22 августа повелено оставить в работе 15 лет, а потом обратить на поселение в Сибири.

3

https://img-fotki.yandex.ru/get/467315/199368979.53/0_1fde86_a465eb98_XXXL.jpg

Акварель П.Ф. Соколова. 1822 г. ВМП.

ПОГУБИТЕЛЬ ЛУНИНА

Н.П. Матханова

Журнал «Гуманитарные науки в Сибири», №2, 1997г.

«Погубителем Лунина» Н.Я.Эйдельман назвал сибирского чиновника П.Н. Успенского, написавшего в 1841 г. донос на известного декабриста, что привело его ко второму аресту, а затем и к гибели в Акатуе. Эта ремарка была вписана Натаном Яковлевичем на полях рукописи книги «А.В. Поджио. Записки. Письма», подготовленной нами к изданию в иркутской серии «Полярная звезда».

Все биографы М.С. Лунина писали о роковой роли, которую П.Н. Успенский сыграл в судьбе декабриста. Первые сведения о нем привел С.Я. Гессен: «Он только в 1840 г. в чине коллежского секретаря вступил в исполнение должности. Это было первое его крупное дело, на котором он, конечно, рассчитывал сделать карьеру. Но государь, на первых порах, ограничился только «монаршим благоволением» и только после настойчивых просьб Руперта Успенский получил Станислава З-ей степени»1. «Не лишенный внешней обаятельности, этот беспринципный карьерист и провокатор во имя служебного продвижения не брезговал ничем», отмечал и С.Б. Окунь. Приведя замечание С.П. Трубецкого о том, что «Успенский был любовником жены Руперта, который это знал очень хорошо и держал его очень близко к себе»2, – С.Б. Окунь именно этим объяснял покровительство ретивому чиновнику со стороны генерал-губернатора, который использовал дело Лунина как повод «для внеочередного представления к награде любимца своей супруги»3. С наибольшей полнотой роль Успенского в судьбе Лунина раскрывают опубликованные Н.Я. Эйдельманом документы сибирского следствия по делу4. В одном из этих документов – «Всеподданнейшем докладе III Отделения Собственной Е.И.В. канцелярии за 1842 год по делу о государственном преступнике Лунине» – есть многозначительная фраза А.X. Бенкендорфа, ходатайствовавшего о награде П.Н.Успенскому, «как оказавшему открытием означенных бумаг <...> весьма важную услугу и известному мне с отличной стороны по прежней его службе под моим начальством»5 (курсив мой - Н.М.). Этот факт из биографии Успенского – служба под началом Бенкендорфа, – до сих пор ускользал от внимания историков.

Подробный формулярный список П.Н.Успенского, составленный в 1857 г., позволяет разъяснить этот вопрос, исправить и дополнить данные, приводившиеся историками декабризма. П.Н.Успенский, происходивший из духовного сословия, родился около 1810 г., окончил Петербургскую Духовную академию. В 1833 г. он начал карьеру чиновника в департаменте разных податей и сборов Министерства финансов, вскоре перешел секретарем начальника 1 округа Корпуса жандармов и до 1836 г. состоял при штабе Корпуса жандармов, занимаясь финансовыми делами. В течение года он был казначеем и в 1837 г. получил благодарность Бенкендорфа. В эти же годы Успенский, вероятно, стал известен и начальнику 5 округа Корпуса жандармов генералу В.Я. Руперту. В 1837 г., по ходатайству назначенного генерал-губернатором Восточной Сибири Руперта, Успенский был переведен в Иркутск на должность чиновника по особым поручениям Главного управления Восточной Сибири6.

Что касается упоминавшихся в книге С.Б.Окуня (со слов декабриста С.П.Трубецкого) слухов об отношениях Успенского с женой Руперта, то, хотя они, разумеется, не могут быть ни подтверждены, ни опровергнуты какими-либо официальными документами, в фонде Третьего отделения сохранилось косвенное свидетельство в пользу их справедливости. В 1842 г. начальник 8-го (Сибирского) округа корпуса жандармов генерал-майор Фалькенберг доносил начальнику штаба корпуса Л.В.Дубельту о том, что среди «прочих неблагоприятных сведений насчет генерал-губернатора Восточной Сибири генерал-пейтенанта Руперта» ходят и «о семейной жизни генерала Руперта самые дурные слухи и общие в городе»7.

Служба П.Н.Успенского в Сибири в первое время соответствовала его прежнему финансово-хозяйственному опыту: он выполнял различные поручения по ревизии в Енисейской губернии и Забайкальском крае, участвовал в работе ревизии по Министерству государственных имуществ камер-юнкера Л.Ф.Львова. Во время этих поездок Успенский познакомился с В.К.Кюхельбекером и сумел ему понравиться. Декабрист записал в дневнике: «Я в его обществе провел несколько очень приятных не баргузинских часов. Вдобавок просил его кое о чем, с чего, ежели удастся, начнется для меня совсем новая жизнь»8. Знакомство продолжилось в следующем году, когда «давно ожидаемый Успенский» посетил Акшу вместе с Львовым9.

Не исключено, что Кюхельбекер был не единственным знакомым Успенского в декабристской среде и в окружении декабристов. Поэтому не случайно попали в его руки сочинения М.С.Лунина, в том числе рукопись «Взгляд на тайное общество с 1816 по 1826 г.». Как известно, по делу Лунина были привлечены к следствию член Общества соединенных славян П.Ф. Громницкий, а также некоторые сибиряки – учитель иркутской гимназии А. Журавлев, кяхтинский учитель Артемий Крюков, его брат Яков и др. Все они признались, что располагали копиями работ М.С.Лунина10. Так что для приобретения лунинских рукописей у Успенского были немалые возможности. В 1841 г. он начал действовать в духе часто повторявшегося Бенкендорфом требования к жандармам: «открывать и изобличать виновного»11.

Донос Успенского был отправлен в Петербург, куда 6 декабря 1840 г. выехал В.Я.Руперт12. Руперт поспешил доставить его Бенкендорфу, а тот доложил царю. Последовало высочайшее распоряжение о внезапном обыске у Лунина, о его аресте и отправке в Нерчинск, и о проведении «строжайшего исследования» об обстоятельствах сочинения, переписки и распространения «преступной записки»13. Оно было спущено по инстанциям от Бенкендорфа к Руперту, от того – к исполнявшему обязанности генерал-губернатора енисейскому губернатору В.И. Копылову и, наконец, вновь к Успенскому, которому и поручено было провести обыск, арест и следствие.

Во время ареста, осуществлявшегося П.Н.Успенским при помощи жандармского штабс-капитана Г.П. Полторанова и иркутского полицмейстера И.В. Брониковского14, произошел знаменательный эпизод. Его описание дошло до нас в двух разных, но похожих вариантах. По рассказу Л.Ф.Львова, чиновник, «заметив, что на стене висят ружья, посоветовал полицмейстеру их убрать». На это Лунин ответил: «Да, конечно, конечно надо убрать, ружье – вещь страшная... ведь эти господа привыкли к палкам!»15 Немного иначе этот эпизод изложен в письме к А.И.Герцену (его автором, по мнению С.Ф. Коваля и А.А. Брегман, был декабрист В.Ф.Раевский): «Успенский сделал донос на Лунина и арестовал его. Когда он явился к Лунину, тот только что возвратился с охоты. Полицмейстер Тюменцов, бывший с Успенским, вошел в кабинет, а Успенский не пошел, говоря, что опасается быть убитым, тогда Лунин сказал», что «таких людей не убивают, а бьют»16. В этом рассказе есть некоторые неточности: Лунин был арестован ночью, так что возвращение его с охоты в это время было маловероятно; иркутским полицмейстером и участником ареста был И.В. Брониковский, а частному приставу (позже ставшему полицмейстером) Г.Е. Тюменцеву было поручено доставить арестанта в Нерчинск17. Несмотря на расхождения в версиях, суть оскорбления, нанесенного Успенскому, они передают почти одинаково.

После обыска и ареста. Успенский немедленно приступил к «решительным и быстрым розыскам»18 и сумел выявить нескольких переписчиков еще ряда сочинений Лунина («Разбор Донесения тайной Следственной комиссии», «Письма из Сибири», «розыск исторический»). Но, как отмечали С.Б. Окунь, Н.Я. Эйдельман и Т.А. Перцева, дело было «свернуто»: петербургские и иркутские власти сознательно не дали делу о распространении сибирских сочинений Лунина приобрести тот размах, который оно начало было получать усилиями Успенского. Т.А.Перцева объясняет это тем, что, возможно, Руперт боялся, что «наверху, в Петербурге, сделают вывод о его нерадивости»19. Почти такое же объяснение давал и Н.Я.Эйдельман: «Копылов и Руперт боялись, как бы не открылось слишком много», Бенкендорф «тоже не склонен дать делу слишком большого хода: ведь «Письма из Сибири» все-таки прошли через его цензуру». В результате никто из привлеченных к следствию, кроме, разумеется, самого Лунина, не был наказан. Муравьевых, Волконских, Вольфа даже не допрашивали20. Лунин же погиб в Акатуе.

«Лунинская история», казалось бы, могла и должна была стать вершиной карьеры В.Я.Руперта, но на деле стала одной из причин ее крушения. В этой истории обращает на себя внимание пассивность, проявленная Рупертом. Он шел на поводу у Успенского и был, по сути, лишь передаточным звеном между ним и Бенкендорфом. С.П.Трубецкой даже утверждал, что Руперт «стыдился несколько своего поступка с Луниным и старался отвлечь от себя нарекания в подлости своего поступка, рассказывая, что он будто бы не мог скрыть доноса Успенского и что Николай Паклович сначала дал повеление расстрелять Лунина, но что будто бы он (Руперт) представил тогда государю, что Лунин помешан в уме, и тем спас его от казни»21. Другие свидетельства, подтверждающие рассказ С.П.Трубецкого, неизвестны.

Для судьбы Руперта важным оказалось еще одно обстоятельство: от дела были отстранены или, во всяком случае, в нем не принимали активного участия сибирские жандармы и их глава генерал Фалькенберг. Нелегальная деятельность государственного преступника, оказавшаяся тайной для всей жандармской сети, была раскрыта чиновником генерал-губернатора Успенским, ему же было поручено вести следствие. Даже арест Лунина производил не иркутский жандармский штаб-офицер, выехавший в это время из города, а начальник жандармской команды, с 1838 г. находившийся в непосредственном подчинении генерал-губернатора. Это был второй и, как можно предположить, решающий casus belli в обострявшихся отношениях генерал-губернатора Восточной Сибири и начальника Сибирского округа корпуса жандармов. В конечном счете конфликт спровоцировал направление в Восточную Сибирь сенаторской ревизии, в результате работы которой генерал-губернатор был отправлен в отставку «без прошения», а мог бы быть и отдан под суд22.

С.Я.Гессен считал, что донос не помог служебной карьере Успенского. Но «за Лунина» доносчик был награжден орденом Св.Станислава 3-й степени, а это было чрезвычайно важно, так как дало ему, поповичу, права потомственного дворянства. Кроме того, он получил чин титулярного советника со старшинством с 1840 г. Но дальнейшая карьера, действительно, шла без заметных скачков: за 6 лет последовали чин коллежского асессора, орден Св.Анны 3-й степени, чин надворного советника – в общем, как писал Н.Я.Эйдельман, – «карьеру сделал, но не такую быструю, как можно было ожидать»23.

В 1847 г. в Восточную Сибирь был назначен новый генерал-губернатор Н.Н.Муравьев, начавший с «чистки» среди коррумпированного чиновничества. Успенский, хотя и был любимцем Руперта, практически не пострадал: с места чиновника особых поручений Главного управления Восточной Сибири, важного своей близостью к высшему начальству, он был переведен на формально более высокую, но на деле менее престижную должность советника Иркутского губернского управления. В дальнейшем его карьера развивалась традиционно – к 1854 г. он стал сначала исправляющим должность, а затем и председателем губернского правления, а в 1857 г. вернулся в Главное управление Восточной Сибири в чине статского советника и высокой должности начальника отделения и члена Совета Главного управления. После образования акцизных управлений он был назначен управляющим акцизной частью Восточной Сибири24. Таким образом, за 20 лет службы в Сибири он поднялся по чиновной лестнице от Х до V класса, что вполне соответствовало существовавшим нормам: лицам недворянского происхождения с высшим образованием для этого обычно требовалось 20 лет, а имевшим особые заслуги – 13 лет25. Таким образом, гибель Лунина, если и подтолкнула карьеру Успенского, то на короткий период. К концу жизни он все же «достиг генеральского ранга и умер около 1867< г. в чине действительного статского советника»26. Но «лунинская история» всплыла в его судьбе еще раз.

В 1859 г. действительный статский советник, член Совета Главного управления Восточной Сибири, начальник хозяйственного отделения вдруг получил поручение, никак не соответствовавшее ни его чину, ни его месту в служебной иерархии, ни его профессиональным обязанностям. Он возглавил следствие по делу о нашумевшей «иркутской дуэли». Выполнение этого поручения сделало имя Успенского и его роль в гибели Лунина известными всей читающей России.

В 1859 г. в приложении к «Колоколу» – листке «Под суд!» были опубликованы два письма к издателю, сведенные Герценом под одним названием – «Убийство Неклюдова в Иркутске»27. Первое из них принадлежало перу врача Н.А.Белоголового и было написано им на основании информации друзей по иркутскому «Обществу зеленых полей» (сам Н.А.Белоголовый а это время находился за границей). Автором второго, как уже говорилось, был, вероятно, В.ф.Раевский, живший под Иркутском и активно участвовавший в общественной жизни. В письмах речь шла о знаменитой иркутской дуэли между чиновниками Ф.А.Беклемишевым и М.С.Неклюдовым. Необычность дуэлей в Сибири, нарушения дуэльного кодекса (например, оба секунданта Неклюдова были приятелями его противника, а с одним из них он даже не был знаком до дуэли), а главное, ненависть общества к «золотой молодежи», лидером которой был Беклемишев, привели к массовому протесту против восточносибирской администрации. Как отмечал Герцен, «обстоятельства дела рассказаны во всем главном и существенном одинаким образом»28. И в обоих письмах отмечалась особая роль, которую во время следствия сыграл П.Н.Успенский.

В первом письме Н.А.Белоголовый писал, что назначение Успенского следователем привело к тому, что «все, чаявшие правосудного следствия, опустили головы; выбор Успенского предвещал мало доброго. Это человек, правда, не совсем дурной и даже слывущий за благонамеренного, но вялый и трусливый до крайности, человек, у которого на переднем плане его служебной деятельности стоит золотое правило – жить всегда в ладу и избегать столкновений с высшими властями ... И опасения публики оправдались»29.

Чем же руководствовался Н.Н.Муравьев-Амурский, поставив во главе следствия Успенского? Н.Н.Муравьев, некогда протежировавший молодым, способным, честным, отличавшимся служебным рвением и в известной степени прогрессивными взглядами чиновникам, в конце 1850-х годов не скрывал симпатий к другой группе своих подчиненных, Теперь среди его любимцев преобладали представители так называемой «золотой молодежи», которым сибиряки дали оскорбительную кличку «навозных». Именно к этой группе принадлежали Ф.А.Беклемишев и его друзья. Покровительствовавший им генерал-губернатор был заинтересован еще и в том, чтобы дело о дуэли не приняло скандального оттенка, не приобрело нежелательной огласки и не повредило тем самым его репутации в глазах правительства и общественного мнения. Поэтому оправдание дуэлянтов, независимо от степени их подлинной виновности, – такова была задача следствия и суда. Назначение следователем Успенского позволяет предположить, что Муравьев-Амурский вспомнил о его былых заслугах и опыте отнюдь не хозяйственной деятельности.

Подследственные первоначально высказывали опасение, как бы известный своим формализмом Успенский «не увеличил вину». Но вскоре все кончилось к их полному удовольствию. Как писал один из участников дуэли Д.Н.Гурьев, Успенский произвел следствие «чрезвычайно добросовестно, но несколько долго, и, несмотря на все происки наших гнусных врагов, несмотря на все их старания запутать обстоятельства дела, им ничего не удалось»30. Следствие направлялось к оправданию Беклемишева и остальных обвиняемых. Но времена настали другие, да и на смену былой ретивости следователя пришли вялость и трусость. Впрочем, упущения в следствии – не были осмотрены ни одежда, ни тело убитого, – объяснялись, скорее всего, не вялостью, а предвзятостью. Успенский оправдал надежды Муравьева-Амурского – через месяц арестованные были освобождены в связи с окончанием следствия и допущены к исправлению должности31. О развязке этой истории уже много написано32. Для нас важно другое.

Как видно, Н.А.Белоголовый и его сибирские информаторы не знали об участии Успенского в деле Лунина, поэтому они только указали на общую неблаговидную его репутацию. Автор второго письма (им был, как уже говорилось, скорее всего, В.Ф.Раевский) рассказал Герцену и читателям Вольной Русской печати о пагубной роли, сыгранной Успенским в деле Лунина и обнародовал уничтожающие слова погибшего декабриста о своем погубителе: «Таких людей не убивают, а бьют!».

В этой истории есть еще одно удивительное совпадение: первый гласный рассказ о гибели М.С. Лунина пришел к читателю почти одновременно с 5-й книжкой «Полярной звезды», в которой был впервые опубликован тот самый «Взгляд на тайное общество в России в 1816 – 1826 гг.», за создание и попытку распространения которого и пострадал Лунин33.

Таким образом, в биографии и карьере П.Н.Успенского отразились многие исторические реалии его эпохи: движение декабристов, деятельность Вольной Русской печати, смена монархов на троне, возвышение и падение высокопоставленных сановников. «Нужно ли объяснять (ох, кажется, нужно!), – восклицал Эйдельман в статье о Л.В.Дубельте, – что противостоящие общественные силы, враждующие деятели существовали не в разных, а в одном мире и времени, взаимно вписывались в биографии друг друга»34.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Гессен С.Я. Судьбы литературного наследия Лунина// Каторга и ссылка. М.-Л., 1930, №11.– С.93.

2. Окунь С.Б. Декабрист М.С.Лунин. Л., 1985. С. 235.

3. Там же.

4. Лунин М.С. Сочинения, письма, документы. Изд. подготовлено И.А.Желваковой и Н.Я.Эйдельманом. – Иркутск, 1988. С. 289–347.

5. Там же. С. 343.

6. ГАИО, ф.24, оп.1, к.II 44, д.12, л.516–555. Формулярный список 1857 г.

7. ГА РФ, ф.109, 1 эксп., 1842, д.104, л.9.

8. Кюхельбекер В.К. Путешествие. Дневник. Статьи. М., 1979. – С. 370. (Запись от 19 января 1839 г.)

9. Там же. С. 388. (Запись от 19 сентября 1840 г.)

10. Лунин М.С. Сочинения, письма, документы... – С. 299–306; Перцева Т.А. К вопросу о распространении рукописей М.С.Лунина// Памяти декабристов. – Иркутск, 1975. – С. 129.

11. Цит. по: Оржеховский И.В. Самодержавие против революционной России (1826 – 1880 гг.). – М., 1982. – С. 21.

12. Иркутская летопись. Летописи П.И.Пежемского и В.А.Кротова/ Предисл. И.И.Серебренникова// Тр. Вост.-Сиб. Отдела и РГО. – Иркутск, 1911. №5.– С. 269.

13. Лунин М.С. Сочинения, письма, документы... – С. 290.

14. Там же. – С. 293, 296.

15. Львов Л.Ф. Из воспоминаний Леонида Федоровича Львова// Русский архив, 1885. Вып. 3. – С. 365.

16. Раевский В.Ф. Материалы о жизни и революционной деятельности. Т.2. – Иркутск, 1983. – С. 395.

17. Лунин М.С. Сочинения, письма, документы... – С. 293–294.

18. Там же. – С. 305.

19. Перцева Т.А. Сибирский кружок распространителей сочинений М.С.Лунина// Сибирь и декабристы. – Иркутск, 1978. Вып. 1. – С. 50; Окунь С.Б. Декабрист М.С.Лунин. – Л., 1985. – С. 251; Эйдельман Н.Я. Лунин. – М., 1970. – С. 296–297.

20. Эйдельман Н.Я. Лунин; Он же. Обреченный отряд. – М., 1987. – С. 237.

21. Трубецкой С.П. Материалы о жизни и революционной деятельности. – Т.1. Идеологические документы, воспоминания, письма, заметки. – Иркутск, 1983. С. 302.

22. Матханова Н.П. История отставки генерал-губернатора Восточной Сибири В.Я.Руперта по материалам III Отделения// Сургут, Сибирь, Россия. – Екатеринбург, 1995. – С. 201–209.

23. Эйдельман Н.Я. Лунин. – М., 1970. – С. 297.

24. ГА РФ, ф.109, 1 эксп., Д.247, ч.15, л. 43 – 4306.

25. Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. – М., 1978. С. 35–36.

26. Эйдельман Н.Я. Лунин. – М., 1970. – С. 297; Окунь С.Б. Декабрист М.С.Лунин. – Л., 1985. – С. 236.

27. Под суд! 1859, л.2, 15 ноября// Колокол. Факсимильное издание. – Т.10. – М., 1964.

28. Герцен А.И. Собр. соч. в 30-ти т. – Т.XIV. – М., 1958. – С. 369.

29. Велоголовый Н.А. Убийство Неклюдова в Иркутске // Знаменский М.С. Исчезнувшие люди; Белоголовый Н.А. Воспоминания. – Иркутск, 1988. – С. 408–409.

30. ЦИА г.Москвы, ф.864, оп.1, д.22, л.148, 157 – 157об.

31. ГАИО, ф.24, оп.1, к.1457, д.80, л. 295.

32. Кубалов Б.Г. Протест против выступления Бакунина об «иркутской дуэли»// Литературное наследство. – М., 1956. – Т.63; Он же. А.И.Герцен и общественность Сибири. – Иркутск, 1957; Коваль С.Ф. Декабристы и общественное движение 50-х – начала 60-х годов XIX века // В сердцах Отечества сынов. – Иркутск, 1975; Матханова Н.П. Декабрист А.В.Поджио и его воспитанники братья Белоголовые// Сибирь и декабристы. Вып. 1. – Иркутск, 1975; Ремнев А.В. Иркутская дуэль 1859 года// Отечество. – М., 1955. Вып. 6. – С. 288 – 306; Шободоев Е.Б. Новые источники по делу о дуэли М.С.Неклюдова с Ф.А.Беклемишевым 16 апреля 1859 г. в Иркутске и ее последствиях // Байкальская историческая школа: проблемы региональной истории. Ч .1, – Иркутск, 1994. – С. 52 – 55.

33. Лунин М.С. Взгляд на тайное общество в России (1816–1826)// Полярная звезда на 1859 г. Книга пятая. Факсимильное издание. – М., 1961. – С. 231 – 237.

34. Эйдельман Н.Я. После 14 декабря... Из записной книжки писателя-архивиста// Пути в незнаемое. Писатели рассказывают о науке. Вып. 14. – М., 1978. – С. 271.

4

https://img-fotki.yandex.ru/get/1337265/199368979.190/0_26ec10_a1579725_XXXL.jpg

Кипренский О.А. Портрет отставного ротмистра М.С. Лунина. 1815-1821 гг. ГИМ.

Вересаев Викентий Викентьевич

Он был сын богатого тамбовско-саратовского помещика, получил блестящее образование, свободно говорил на нескольких языках, был умница. Служил в кавалергардском полку. Это было время, когда молодечество, озорство и бретерство считалось среди офицеров самыми высокими достоинствами. Лунин первенствовал среди товарищей во всевозможных офицерских шалостях, часто совершенно мальчишеских. Пугали обывателей медведями на цепи; на Черной речке – месте летней стоянки кавалергардов – карьером проносились на неоседланных лошадях сквозь дворцовые дворы и парки, где проезд был запрещен; рассевшись с музыкальными инструментами высоко на деревьях, давали неожиданные серенады красавицам; приученная собака, когда ей шепотом говорили «Бонапарт!», бросалась на указанного прохожего и срывала с него шапку. Лунин выдавался исключительным бесстрашием. Опасности, игра жизнью были для него почти потребностью. Дуэлей у него было несчетное количество. Раз был такой случай. Лунин поссорился с товарищем А. Ф. Орловым, будущим шефом жандармов. Положено было стреляться до трех раз, с каждым выстрелом сближая расстояние. Первым выстрелил Орлов и сбил перо со шляпы Лунина. Лунин выстрелил в воздух. Орлов воскликнул:

– Что же ты, смеешься надо мною?!

Подошел ближе, долго целился. Лунин смотрел на направленное на него дуло и давал советы, как правильнее целиться. Орлов сбил у Лунина эполет. Лунин, посмеиваясь, опять выстрелил в воздух и предложил стрелять в третий раз, ручаясь за успех. Секундант Орлова, его брат Михаил, возмутился и крикнул брату:

– Ведь ты стреляешь в безоружного!

Алексей бросил пистолет, и противники обнялись.

Бешеной храбростью отличался Лунин и в боях. В битве под Аустерлицем он участвовал в знаменитой атаке кавалергардов, описанной Толстым в «Войне и мире». Участвовал в ряде сражений 1812 г. Когда полк стоял в бездействии, Лунин, в своем белом кавалергардском колете и каске, со штуцером в руках, замешивался в ряды пехоты и стрелял как простой солдат. Это была отчаянная голова. Он написал главнокомандующему Барклаю-де-Толли письмо и предлагал послать его парламентером к Наполеону; он брался, подавая императору французов бумаги, всадить ему в бок кинжал. «Лунин точно сделал бы это, если бы его послали», – пишет Н. Н. Муравьев-Карский.

Командующий гвардией, великий князь Константин Павлович, большой формалист-фронтовик, строго следил, чтобы офицеры во время похода ни в чем не отступали от формы. Однажды, во время кампании 1813 г., командир кавалергардского полка по нездоровью ехал в теплой шапке. Увидел это Константин, подскакал к нему, сорвал и бросил на землю шапку, жестоко распек и уехал. Офицеры возмутились и все, начиная с полкового командира, подали в отставку. Константин был вспыльчив, но отходчив. На дневке он сделал смотр полку, сознался в своей неправоте, просил извинить за горячность и прибавил:

– А если кто останется этим недоволен, то я готов дать личное удовлетворение.

Все сочли себя удовлетворенными, Лунин же выступил вперед и громко сказал:

– Слишком много чести, чтоб отказаться от такого вызова!

Константин с улыбкой оглядел его и ответил:

– Ну, брат, ты для этого слишком еще молод!

В 1815 г. Лунин, чем-то обиженный, вышел в отставку; примешались и личные дела: он был весь в долгах, а скупой отец отказывался их уплатить. Лунин уехал за границу, год прожил в Париже. Нуждался, жил уроками и адвокатурой. По-видимому, вступил в какое-то французское тайное революционное общество. Познакомился с Сен-Симоном и произвел на него чарующее впечатление. Сен-Симон рассчитывал сделать Лунина адептом своего учения. В Париже же Лунин перешел в католичество и всю жизнь оставался глубоко верующим католиком. В 1817 г. умер отец Лунина, Лунин стал наследником большого состояния и вернулся в Россию. В Петербурге он вступил в «Союз спасения», был одним из основателей «Союза благоденствия», по ликвидации его был членом и Северного тайного общества. Своей решительностью и энергией он приобрел большое влияние среди сочленов, а резкостью суждений и крайностью выводов постоянно толкал товарищей на путь борьбы. Он предлагал, между прочим, произвести на царскосельской дороге покушение на Александра I людьми в масках. Впоследствии, ввиду необычайного бесстрашия Лунина, Пестель предполагал поставить его во главе «когорты обреченных», предназначенной для совершения террористических актов.

Лунин был выше среднего роста, строен и мускулист, в пожатии маленькой и аристократической руки чувствовалась большая физическая сила; темно-русый красавец с черными, жуткими глазами; имел привычку закусывать нижнюю губу. Лицо было бледно, но, – пишет современник, – не от болезни, а от усиленной умственной деятельности, истощавшей его силы. Лунин действительно был очень умен, но нарочно казался ветреным, пустым, старался держаться как все, чтобы скрыть шедшую в нем тайную душевную работу. Был очень остроумен. Ни при каких обстоятельствах не падал духом. У женщин пользовался большим успехом, не прочь был кутнуть.

Пушкин был с ним знаком. К сожалению, мы почти ничего не знаем об их сношениях. Они встречались в Петербурге у братьев Тургеневых, у Карамзина, оба участвовали осенью 1818 г. в проводах Батюшкова за границу. Н. М. Смирнов сообщает, что они были друзьями. В сожженной главе «Онегина» Пушкин, описывая Северное тайное общество, рассказывает:

Друг Марса, Вакха и Венеры,

Тут Лунин дерзко предлагал

Свои решительные меры

И вдохновенно бормотал.

В 1835 г., встретившись с племянником Лунина, Пушкин отозвался об отбывавшем в то время каторгу Лунине как о «человеке поистине замечательном».

В 1822 г. Лунин опять поступил на военную службу в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, стоявший в Варшаве. Был назначен адъютантом к великому князю Константину Павловичу, главнокомандующему варшавским военным округом. Константин очень его полюбил. В показаниях своих следственной комиссии Лунин рассказывает: «Моя сокровенная цель в определении снова на службу была отдалиться и прекратить мои с Тайным обществом сношения. Причины к тому были: непостоянный и безуспешный ход занятий общества, изменения в предположенной цели и в средствах к достижению оной, бесполезное разумножение членов общества, ложное истолкование моих собственных мнений, и наконец, я не имел того влияния на общество, которое хотел иметь и которое, я надеюсь, было бы не бесполезно для общей пользы».

Разразилось 14 декабря. Начались аресты. Некоторые из арестованных в показаниях своих называли Лунина. В Варшаву пришел приказ арестовать его. Великий князь Константин Павлович предупредил об этом Лунина и дал ему возможность уничтожить компрометирующие бумаги. И предложил устроить ему выезд за границу. Лунин ответил:

– Я разделяю их убеждения, разделю и наказание.

Константин засыпал брата-императора письмами, где давал Лунину самую лестную характеристику и всячески старался его оправдать. Но когда Лунин на присланные из Петербурга вопросные пункты категорически отказался назвать сообщников, Константину пришлось его арестовать и с фельдъегерем отправить в Петербург. Лунина по прибытии поместили в здании главного штаба. Очевидец вспоминает: «К нему приходил дежурный генерал, и они, разговаривая громко по-французски, смеялись, а оставшись один, Лунин ходил по комнате и посвистывал, как будто арест его был за какую-нибудь служебную провинность».

Лунина перевели в Петропавловскую крепость. На допросах он держался великолепно. Коротенькое следственное дело его светится ярким и чистым светом среди других следственных дел, полных трусости, предательства и самых униженных покаяний. «Кем вы были приняты в число членов Тайного общества?» – «Я никем не был принят, но сам присоединился к оному». – «Кем основано общество, кто были председателями и членами Коренной думы?» – «Я постановил себе неизменным правилом никого не называть поименно, ибо это против моей совести». – «Кого вы приняли в члены?» – «Никого». – «Откуда заимствовали вы свободный образ мыслей, кто способствовал укоренению их в вас?» – «Свободный образ мыслей образовался во мне с тех пор, как я начал мыслить; к укоренению же оного способствовал естественный рассудок». И в заключение: «Не поставляю себе в оправдание прекращение моих сношений с Тайным обществом, ибо при других обстоятельствах продолжал бы, вероятно, действовать в духе оного».

Обвинить Лунина оказалось возможным только в разговорах о цареубийстве, решительно никаких действий вменить ему в вину не удалось. Но Николай почувствовал в Лунине ту несокрушимую нравственную силу, которой он боялся больше всего. И Лунин был осужден по второму разряду – приговорен к смертной казни с заменой ее двадцатилетней каторгой, а потом к поселению «навечно». При объявлении приговора Лунин громко сказал:

– Хороша вечность! Мне скоро уже пойдет пятый десяток.

Он был заключен в одну из финляндских крепостей. Условия были ужасные: питание отвратительное, каземат такой сырой, что со сводов все время капало. Лунин заболел цингой, ревматизмом. По обязанностям службы его посетил финляндский генерал-губернатор Закревский и задал официальный вопрос:

– Не желаете ли заявить каких-либо претензий?

Лунин насмешливо ответил:

– Я вполне доволен всем, мне недостает только зонтика.

Весной 1828 г. Лунин был отправлен в Нерчинские рудники. От цинги у него выпали почти все зубы, он острил:

– У меня остался против правительства только один зуб.

Когда осужденных отправляли из Читы в Петровский завод, Лунину, по причине болезней и прежних ран, боевых и дуэльных, было разрешено ехать в повозке. На одной из остановок местные буряты окружили повозку и стали расспрашивать Лунина, за что он сослан. Лунин ответил:

– Знаете вы вашего тайшу (главный начальник бурят)?

– Знаем.

– А знаете ли вы, что есть тайшу, который много главнее вашего тайшу и может ему сделать угей (конец)?

– Знаем.

– Ну так вот, я хотел сделать угей его власти, за это и сослан.

По всей толпе бурят раздалось:

– О! о! о!

И с низкими поклонами, медленно пятясь назад, они удалились.

По отбытии каторги, сокращенной до десяти лет, Лунин был поселен в селе Урике, в восемнадцати верстах от Иркутска, на берегу Ангары. Там же жили другие декабристы – князь С. Г. Волконский с женой Марией Николаевной, Никита Муравьев, в соседних селах – Трубецкой, Поджио, Юшневский и другие. Лунин пользовался среди декабристов огромным уважением. Он выдавался едким умом и удивительно веселым характером. Никогда не унывал и жил, как будто шутя. Местные крестьяне тоже очень его уважали, обращались к нему за разбирательством их ссор, врачебной помощью. Лунин любил детей, возился с ними, учил грамоте, они целыми днями играли на его дворе. Как мы уже говорили, он был глубоко верующий католик; никогда не пропускал в известное время читать свой молитвенник, каждую неделю к нему приезжал из Иркутска капеллан исполнять церковную службу.

Лунин говорил декабристу Свистунову:

– Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому посвятили себя.

Лунин словом и делом приступил к этому служению. Он стал систематически писать письма в Петербург своему другу-сестре Е. С. Уваровой. Письма шли через Третье отделение, но это нисколько не сдерживало Лунина. Как будто он писал для самого свободного, нелегального революционного журнала. Письма носили характер блестящих публицистических статей на самые острые и злободневные политические темы. Он писал о кодификации русских законов, об образовании министерства государственных имуществ, о лозунге, провозглашенном министерством народного просвещения: «православие, самодержавие, народность». По поводу этого лозунга Лунин писал: «Вера (православие) не дает предпочтения ни самодержавию, ни иному образу правления. Она одинаково допускает все формы и очищает их, проникая своим духом. Перейдем к самодержавию. Не доказано, почему эта политическая форма более свойственна русским, чем другое политическое устройство. Народы, которые нам предшествовали, начали также с самодержавия и кончили тем, что заменили его конституционным правлением. Принцип народности требует пояснения. Она изменялась сообразно различным эпохам нашей истории. Баснословные времена, монгольское иго, период царей, эпоха императоров образуют столько же различных народностей. Которой же из них дадут ход? Если последней, то она скорее чужая, чем наша». И все в таком тоне. «Народ мыслит, несмотря на свое глубокое молчание. Доказательством, что он мыслит, служат миллионы, тратимые с целью подслушать мнения, которых ему не дают выразить», «Меня называют в официальных бумагах: государственный преступник, находящийся на поселении. В Англии сказали бы: Лунин – член оппозиции». И такие письма Лунин посылал через Третье отделение! Он, как сам выражался, дразнил медведя в его берлоге. Казалось бы – чистейшее безумие. Но вышло обратное: Лунин сделал само Третье отделение пособником в распространении своих писем. Письма, как совершенно частные, передавались по назначению, а там интересующиеся списывали их и широко распространяли. Перед отправкой писем Лунин давал их читать товарищам, те тоже их списывали и распространяли. Списывали даже почтмейстеры, вскрывавшие письма на почте. Через несколько лет, в предисловии к собранию своих запрещенных писем, Лунин с удовлетворением писал: «Предприятие мое не бесполезно в эпоху, когда стихии рациональной оппозиции не существует, когда печатание, немое для истины, служит только выражением механической лести… В ссылке я опять начал действия наступательные. Многие из писем моих, переданных через императорскую канцелярию, уже читаются».

Третье отделение, читая письма Лунина, нашло, что «государственный преступник Лунин часто дозволяет себе входить в рассуждение о предметах, до него не касающихся, и вместо раскаяния обнаруживает закоренелость в превратных его мыслях». Бенкендорф предложил генерал-губернатору Восточной Сибири запретить Лунину на год всякую переписку. Генерал-губернатор вызвал Лунина, вручил ему бумагу Бенкендорфа и предложил дать подписку с обязательством выполнить требование. Лунин поглядел на бумагу.

– Что-то много написано. Не стоит читать… А! Мне запрещается писать? Не буду.

Пером перечеркнул накрест весь лист и на обороте внизу написал «государственный преступник Лунин дает слово целый год не писать».

И целый год не писал.

Жизнь в глуши, болезни, тяжесть неравной борьбы с ненавистным правительством – ничто не способно было затушить в Лунине тихую душевную ясность. «Душевный мир, – писал он, – которого никто не может отнять, последовал за мною на эшафот, в темницу и ссылку. Я не жалею ни об одной из своих потерь. Мои часы проходят в тишине кабинета или в созерцании красот сибирских лесов. Удивительная постепенность счастья. Чем ближе я к цели своего плавания, тем попутнее становятся ветры. Нечего тревожиться, если новые тучи собираются на горизонте. Эта буря пройдет, как другие, и только ускорит мой вход в гавань». Одного лишь ему не хватало для полноты жизни – опасностей. «Я так часто встречал смерть на охоте, в поединках, в сражениях, в борьбе политической, что опасность стала привычкой, необходимостью для развития моих способностей. Здесь нет опасностей. В челноке переплываю Ангару; но волны ее спокойны. В лесах встречаю разбойников; они просят подаяния».

Прошел обусловленный год – и Лунин опять взялся за перо. И опять пошли в Третье отделение его письма, еще более резкие, чем прежде. Он писал о крепостном праве, о польском вопросе, о подавлении всякого свободного мнения. «Из вздохов, заключенных под соломенными кровлями, рождаются бури, низвергающие дворцы», «В наше время почти нельзя сказать «здравствуй» без того, чтоб это слово не заключало в себе политического смысла», «Если ожидать истину из правительствующего сената, то много утечет воды, пока это случится» и т. п. Лунин написал еще разбор донесения следственной комиссии по делу декабристов, где подверг донесение самой резкой критике. Статья получила распространение в списках, об этом было донесено в Петербург. Император приказал произвести у Лунина строжайший обыск и отправить его за Байкал, подвергнув строжайшему заключению, так чтобы он не мог ни с кем иметь сношений ни личных, ни письменных. Жандармы нагрянули к Лунину с обыском. Увидев над его постелью ружье, жандармский офицер смутился. Лунин усмехнулся и сказал:

– Не бойтесь. Таких людей, как вы, бьют, а не убивают.

Когда Лунина увозили, вся деревня сбежалась его провожать. Прощались, плакали, бежали за его телегой, кричали:

– Помилуй тебя Бог, Михаил Сергеевич! Бог даст, вернешься! Будем оберегать твой дом, за тебя молиться будем!

27 марта 1841 г. Лунин был доставлен в Иркутск и подвергнут допросу. Он отвечал скупо; из лиц, которым дал свою статью, назвал только двоих умерших, заявил, что писал статью, по его убеждению, в соответствии с истиной. Но арест, видимо, потряс его глубоко; на допросе говорил он отрывочно, без связи и последовательности, забывал, что только что сказал. В тот же день Лунин с запечатанным конвертом был отправлен за Байкал. В Нерчинске в первый раз за всю жизнь дрогнул душой этот несгибающийся, бесстрашный человек. Должно быть, слишком большой жутью охватило его ожидание предстоящей кары. В новом своем показании он опять никого не выдал, но закончил показание так: «Я сознаю себя виновным; и, готовясь принять с благодарностью все кары мне определенные, полагаю единственную здесь надежду мою на прозорливую справедливость и великодушие государя-императора». Его увезли к самым границам Китая, в Акатуй, местность с убийственным климатом; заключили в ужаснейшую тюрьму, где содержались уголовные преступники-рецидивисты. Крышка гроба крепко захлопнулась за Луниным. С тех пор никто из близких не видел его. Но через посещавшего его ксендза и через некоторых привязавшихся к нему часовых Лунину изредка удавалось давать о себе вести на волю. Он писал М. Н. Волконской и ее мужу: «Мои предыдущие тюрьмы были будуарами по сравнению с тем казематом, который я занимаю. Он так сыр, что книги и платье покрываются плесенью, моя пища так умеренна, что не остается даже чем накормить кошку. Я погружен во мрак, лишен воздуха, пространства и пищи, окружен разбойниками, убийцами и фальшивомонетчиками. Мое единственное развлечение заключается в присутствии при наказании кнутом во дворе тюрьмы. Перед лицом этого драматического действия, рассчитанного на то, чтобы сократить мои дни, здоровье мое находится в поразительном состоянии, и силы мои далеко не убывают, но, наоборот, кажется, увеличиваются. Все это меня совершенно убедило в том, что можно быть счастливым во всех жизненных положениях и что в этом мире несчастны только дураки и глупцы. Если только не вздумают меня повесить или расстрелять, я способен прожить сто лет. Но мне нужны лекарства для бедных моих товарищей по заключению. Пришлите средства от лихорадки, от простуды и от ран, причиняемых кнутом и шпицрутенами». Трудно решить, правда ли было то, что писал Лунин о своем здоровье и настроении, или он только не хотел ныть и возбуждать к себе жалость. В начале 1846 г. новый шеф жандармов, граф А. Ф. Орлов, бывший товарищ Лунина по кавалергардскому полку, доложил императору Николаю, что «содержавшийся в Акатуевском тюремном замке государственный преступник Лунин 3 декабря 1845 г. скоропостижно скончался».

Лунин был создан из материала, из которого формируются подлинные революционные борцы. Тем интереснее отметить, как искривляется сознание даже таких людей под влиянием их классово-привилегированного происхождения. До осуждения Лунин был богатым человеком, владел не одной сотней душ крестьян. Членам своим Тайное общество рекомендовало освобождать принадлежащих им крестьян. Лунин своих крестьян не освободил, но составил в 1819 г. духовное завещание на имя двоюродного брата Н. А. Лунина, где поручал ему в течение пяти лет после смерти завещателя провести освобождение всех крепостных. Условия освобождения были самые суровые: «Уничтожить право крепостное над крестьянами и дворовыми людьми, не касаясь земель, лесов, строений и имуществ вообще». Мало и этого: на освобожденных налагалась «обязанность в отношении доставления наследнику доходов», определение этих обязанностей предоставлялось наследнику. Все же земли должны были быть превращены в майорат, передаваемый из рода в род в нераздробленном виде одному из сыновей владельца. Когда после осуждения Лунина возник вопрос об утверждении завещания, пункт о закабалении помещику освобожденных крестьян вызвал возражение даже со стороны министра юстиции. «Невозможно, – писал он, – дозволить уничтожение крепостного права с оставлением крестьян на землях помещика и со всегдашней обязанностью доставлять оному доходы».

5

https://img-fotki.yandex.ru/get/3002/199368979.53/0_1fde8c_3a1fd776_XXXL.jpg

Михаил Сергеевич Лунин.
Автолитография П.Ф. Соколова. 1822 г.
Государственный Эрмитаж.

6

М.И. Серова

МИХАИЛ СЕРГЕЕВИЧ ЛУНИН

В роду Михаила Никитича Муравьёва был любимый и талантливый племянник, сын родной сестры, Федосьи Никитичны, женщины образованной, с возвышенно-просвещёнными понятиями, которые щедро передавала своему сыну.

Конечно, «опыт родительский, клановый», опыт рода М.Н. Муравьёва, помог будущему декабристу «усвоить дворянские добродетели - понятие о дворянской чести, военной храбрости, собственном достоинстве» (Н. Эйдельман). Это и составило нравственное основание личности Михаила Лунина. Он прожил недолгую (скончался в 57 лет), но героическую жизнь и ни разу не отступил от канонов чести и правды.

Родился Михаил Сергеевич Лунин 29 декабря 1787 г. в Петербурге. Отец его, статский советник Сергей Михайлович Лунин, был из аристократического рода, владел 1200 крепостными душами, исповедовал верноподданнические принципы. Вместе с тем, он дружил с Г.Р.Державиным, понимал огромную роль просвещения. Вот почему Михаил получил хорошее домашнее образование в родительском имении Сергиевское Тамбовской губернии.

Он в совершенстве владел английским, французским языками, а также достаточно хорошо знал польский, латинский, греческий. Много и с удовольствием читал, проявляя интерес к сочинениям европейских просветителей, вникал в суть их учений, размышлял о судьбах не столько европейских стран и народов, сколько о судьбе России, всегда оставаясь искренним патриотом Отечества.

Находясь в 1816-1817 гг. в Париже, встречался там и беседовал с Сен-Симоном, Жозефом де Местром, произвёл на них благоприятное впечатление познаниями в области философии, религии и политики, независимостью суждений, смело высказываемыми взглядами на проблему политических свобод.

Позже, уже в Сибири, Михаил Лунин оформил эти мысли в свои политические трактаты: он отвергал протестантизм как «религию ограниченных умов» и оспаривал мнение о создании им благоприятных условий для развития политических свобод. В то же время решительно выступал против православия, считая, что оно оборвало «цепь» церковного предания и перешло под руку государства, являясь «орудием политической власти».

Как было принято в дворянских семьях, в 1803 г. Михаил поступил на военную службу - в лейб-гвардии Егерский полк - юнкером. Участвовал в Аустерлицком сражении. Во время атаки был смертельно ранен младший брат Михаила – Никита, скончавшийся здесь же, на поле боя.

8 января 1806 г. М.С. Лунин был произведён в корнеты. В 1807 г. отличился под Гейльсбергом и Фридляндом в войне против Наполеона и был награждён орденом Анны 4-й степени. В 1808 г. – поручик, 28 сентября 1810 г. произведён в штаб-ротмистры, что соответствовало воинскому званию капитана в пехоте.

С началом Отечественной войны 1812 года Михаил Лунин находился в составе Кавалергардского полка, входившего в 1-ю армию генерала М.Б. Барклая-де-Толли. Участвовал в бою под Островной, в жестокой битве под Смоленском, а затем – в Бородинском сражении в составе Кавалергардского полка. Под ним была убита лошадь.

Награждён золотой шпагой с надписью «За храбрость». В приказе, подписанном фельдмаршалом М.И. Кутузовым, сказано, что Лунин «во время атак на неприятельские колонны поступал храбро, поощрял нижних чинов и тем способствовал опрокидывать оные».

Принимал участие почти во всех боевых операциях второго, наступательного, периода войны – под Тарутином, Малоярославцем, Красным. Участвовал в европейских походах русской армии и отличился в сражениях при Люцене, Бауцене и Кульме. В приказе по армии сказано: ротмистр М.С. Лунин, «командуя …эскадроном и действуя с отличною храбростью, способствовал к победе».

За Кульм он был награждён орденом Владимира 4-й степени с бантом. Подвиг русских войск воспел и А.С. Пушкин:

Сыны Бородина, о кульмские герои,
Я видел, как на брань летели ваши строи,
Душой торжественной за братьями летел.

За кампанию 1814 г. награжден орденом Анны 2-й степени. Участвовал во взятии Парижа. В 1815 г. Михаил Лунин вышел в отставку в чине ротмистра. В судьбе Михаила Лунина наиболее ярко проявилась суть мировоззренческой формулы М.И. Муравьёва-Апостола - «Мы были дети 1812 года».

В самом деле, молодые русские патриоты - офицеры - прошли во время войны школу возмужания, социального и политического опыта. Они увидели все страшные бедствия, которые тяготели над русским народом. Это увиденное и прочувствованное породило в их душах протест против самовластья и крепостничества. Не размышлять над судьбами страны и народа они просто не могли. М.С. Лунин на следствии по делу декабристов сказал: «И мыслящие восстали на умственный подвиг, как прежде толпы восставали на рукопашный бой».

В 1816 г. М.С. Лунин одним из первых вступил в тайную раннедекабристскую организацию – Союз спасения. Ее целью было «нетерпеливое желание» поскорее изменить угнетённое положение любимой родины (И.Д. Якушкин), борьба против самодержавия и крепостного права. Эта цель стала идеологией и политическим кредо декабризма как течения общественной мысли, его революционной теории и практики.

Михаил Лунин и Никита Муравьёв, уже в Сибири, в ссылке, составили важнейший документ декабризма - «Разбор Донесения Следственной комиссии государю императору в 1826 году», где сказано: «Тайный Союз обвиняют в том, что в продолжение десяти лет он постоянно стремился к изменению отечественных постановлений и к водворению нового устройства, основанного на системе представительной. В самом деле, таково было его назначение. Союз постиг необходимость коренного преобразования, ибо народы, подчинённые самодержавию, должны или исчезнуть, или обновиться».

Такое движение общественной мысли стало закономерным, когда передовая часть дворянства, пройдя «грозу 12-го года» (М.В. Нечкина), возмужав умственно, политически, стала способна сформулировать политический смысл нового общественного сознания.

Глубинную сущность произошедших перемен в развитии политической культуры передового слоя дворянства России подметил А.И. Герцен, когда оценил общественную ситуацию после 1812 года: «…Власть и мысль, императорские указы и гуманное слово, самодержавие и цивилизация не могли больше идти рядом. Их союз даже в XVIII столетии удивителен».

Носителями новейших цивилизационных идей, вектором которых была политическая, экономическая и культурная модернизация страны, выступили «первенцы свободы» - декабристы. Одним из лучших, последовательных представителей этой плеяды и был Михаил Сергеевич Лунин.

В 1818 г. после распада Союза спасения на новом витке развития декабристского мировоззрения и политической мысли была создана новая тайная организация – Союз благоденствия. Её следует рассматривать, как показала на конкретно-исторических фактах М.В. Нечкина, продолжением и развитием бурных протестных событий 1818-х – 1820-х гг. и в России, и в Европе.

В России в эти годы прошла полоса крестьянских волнений, выступлений крепостных рабочих и солдат: волнения на Дону в 1818 – 1821 гг., чугуевское восстание военных поселений в 1819 г., выступление Семёновского полка в 1820 г. В Европе – это полоса революций 1820 г. – в Неаполе, Португалии, Пьемонте, Греции. М.В. Нечкина отметила: «Первые русские революционеры не могут быть поняты вне борьбы порабощённого народа за своё освобождение, с которой они – объективно – неразрывно связаны…их движение нельзя понять без живой общественной борьбы, которая развивалась вокруг них и ярким проявлением которой были они сами».

Развитие политической мысли и жажда деятельности привели к тому, что в рамках Союза благоденствия в 1820 г. на совещании у Ф.Н. Глинки была изменена конституционно-монархическая программа на республиканскую. Как пишет М.В. Нечкина, «…борьба против самодержавия, против абсолютизма за представительный строй, за конституционно-политическое устройство России была в центре внимания тайного общества, а самый характер представительного правления вызывал оживлённое обсуждение и не случайно был поставлен на повестку дня».

А вот свидетельство М.С. Лунина, с 1818 г. члена-учредителя Союза благоденствия: «Революционные мысли или желание нового порядка вещей были с самого начала основою общества». Сам же Михаил Лунин, и в этом была его отличительная особенность, был человеком дела, поэтому он закупил специальные аппараты для литографирования материалов и документов тайного общества с целью их наибольшего распространения.

Неудовлетворённый пассивностью Никиты Муравьёва, руководителя Северного тайного общества в 1821 - 1822 гг., Михаил отошёл от его дел и фактически сосредоточился на работе в польском Патриотическом тайном обществе, осуществляя идейную и организационную связь с Южным тайным обществом, членом которого был.

На следствии эта связь доказана не была, и фактически предъявить М.С. Лунину какие-либо обвинения в антиправительственной работе Следственный комитет не мог.

Единственным основанием для осуждения декабриста стали события 1816 г., когда в рамках вновь созданного Союза спасения членами его оговаривался вопрос о цареубийстве, и на следствии всплыло в связи с этим имя Михаила Сергеевича Лунина. Тогда он действительно предлагал план цареубийства «партией в масках на Царскосельской дороге». План не был осуществлён, а за все последующие годы претензий к Лунину никаких не было.

Но к чести Михаила Лунина – он не отказался от декабризма, на следствии вёл себя как активнейший член тайного союза, не желающий никаких послаблений, если за них надо платить покаянием, унижением. Более того, его поведение на следствии было исключительно героическим: ответы давал с чувством собственного достоинства, ни одного имени участников тайных обществ не назвал, на «судей» смотрел с презрением, не видя в них людей, имеющих право судить декабристов, да и саму процедуру следствия и суда, где заранее итог был предопределён императором, он не считал истинным правосудием. Когда же при объявлении приговора он услышал сентенцию «судей», то публично её «окропил».

Приговорён он был по второму разряду к 15-ти годам каторги с последующим поселением в Сибири. До октября 1817 г. Лунин находился в Свеаборгской крепости, затем – в Выборгском замке в условиях тяжёлого одиночного заключения. «Мужество узника производит впечатление на товарищей и даже на тюремщиков»,- пишет Н.Я. Эйдельман.

Летом 1828 г. М.С.Лунин был препровождён в Сибирь, в Читинский острог, где находился на каторжных работах по август 1830 г. Оттуда вместе со всеми остальными декабристами был переведён в Петровский завод, где отбывал каторгу до 1836 г. После освобождения от каторжных работ М.С. Лунин был определён на поселение в с. Урик, где уже отбывали ссылку кузены Никита и Александр Муравьёвы.

Михаил Лунин на поселении сразу же, не теряя времени, приступил к «активным наступательным действиям». Формой наступательных действий были его политические сочинения. Всего их было написано шесть и, как надеялся и стремился к тому декабрист, они должны были «обозначить органические вопросы быта общественного, которые разрешить необходимо, но которые держат под спудом и устраняют, занимая умы делами второстепенными и мелочными подробностями…последнее желание моё в пустынях сибирских – чтоб мысли мои, по мере истины, в них заключающейся, распространялись и развивались в уме соотечественников». В этом проявилась сила его духа и убеждённость в правоте декабризма.

Он очень надеялся, что его нелегальные сочинения найдут своего читателя, ждал общественного отклика ни них, «нарушения всеобщей апатии».

М.С. Луниным были написаны в «наступательных действиях» две серии «Писем из Сибири», которые сам декабрист рассматривал как политические сочинения, предназначенные для копирования и распространения в российском обществе и за границей. Они были написаны с сентября 1836 г. по январь 1840 г. и отправлены легально, через почтовую цензуру, для распространения суждений по целому кругу общественно-политических и этических взглядов.

Уже в декабре 1837 г. последовала первая реакция властей: А.Х. Бенкендорф сообщил Е.С. Уваровой, что её брат «мало…исправился в отношении образа мыслей и …мало посему заслуживает испрашиваемых для него милостей», а перлюстрация писем М.С. Лунина за май – июнь 1838 г. вызвала новое неудовольствие III отделения, которое усмотрело в посланиях декабриста «дерзкие мысли и суждения, не соответственные его положению». Прямое следствие этого – запрет с 15 сентября 1838 г. М.С. Лунину переписки с сестрой на год.

Но эта репрессалия только активизировала «наступательные действия» Михаила Лунина: он отредактировал письма первой серии, задумал новые; начал совместно с Никитой Муравьёвым работу над «Разбором Донесения тайной следственной комиссии государю императору в 1826 году (далее – «Разбор»; «Донесение» - М.С.), завершает работу над «Взглядом на русское Тайное общество с 1816 до 1826 года» (далее – «Взгляд» - М.С.).

Ровно через год, день в день, 15 сентября 1839 г., когда истёк запрет на переписку, М.С. Лунин отправляет новые письма сестре, в которых вновь защищает право свободы слова: «Пусть укажут мне закон, запрещающий излагать политические идеи в родственном письме! Он не находится в Своде законов; он не может находиться ни в каком своде законов, ибо политика заключается в глубине всех вопросов нравственных, учёных и литературных, и такой закон запрещал бы мыслить» (выделено нами – М.С.).

К началу декабря 1839 г. «Разбор» был завершён и послан сестре во французском тексте и его русском переводе. Как установил Н.Я. Эйдельман, русский текст «Разбора» не найден, и это обстоятельство исследователь склонен считать основанием для предположения о возможном распространении лунинского сочинения. Во всяком случае, сам Михаил Лунин очень на это надеялся.

«Разбор» содержит объективный анализ итогов политического процесса над первыми российскими революционерами. Официальная версия «Донесения» и соответственно материалов следствия (самого процесса фактически не было), составленная графом Д.Н. Блудовым, делопроизводителем Следственной комиссии под патронажем самого императора, носила тенденциозный характер, очерняла декабризм и умалчивала о главных целях, идеях «первенцев свободы».

«Донесение» и материалы следствия, на которых оно было составлено, во многом сфальсифицированы, подведены под заданный шаблон: представить общественному мнению подследственных как «ничтожную кучку мятежников и цареубийц». «Донесение» было широко распространено русским царизмом не только в России, но и за рубежами страны. Цель была очевидна: насытить европейское «общественное мнение» официальным толкованием событий 1825 г. и представить дело так, чтобы оно выглядело заговором горстки дворян, не встретившим поддержки ни у армии, ни у народа. Вряд ли стоило ожидать в этом официозе изложения истинных целей движения.

Вот почему главной задачей «Разбора» М.С. Лунин и Н.М. Муравьёв считали показ всей правды о декабристском движении. С другой стороны, авторы не стали оправдываться и сразу же заняли наступательную позицию.

Они спокойно, на основе документов анализируют одно обвинение за другим, показывают их несостоятельность и предвзятость. Лунин и Муравьев отстаивают главную мысль: декабризм не случаен, он исторически обусловлен, закономерен.

Авторы пишут: «Тайный союз не отдельное явление и не новое для России. Он связуется с политическими сообществами, которые одно за другим в продолжение более века возникали с тем, чтобы изменить формы самодержавия; он отличается от своих предшественников только большим развитием конституционных начал. Он только вид того общественного преобразования, которое уже издавна совершается у нас и к торжеству которого все русские содействуют, как сподвижники, так и противники оного».

Лунин и Муравьев обращаются к мировой истории, чтобы доказать необходимость гражданских преобразований, введения прямого народного участия в управлении государством (древний Рим, современная Франция).

«Разбор», обращённый как к русскому, так и западному читателю (тексты М.С. Лунин подготовил на трёх языках – русском, французском и английском – М.С.), был рассчитан на то, чтобы общественное мнение сумело объективно оценить не только прошедшее, но и представить «откровение будущего», т.е продолжение борьбы за свободу народа, против самовластия.

К лунинским наступательным произведением относится и «Взгляд», написанный летом-осенью 1838 г. Автор с первых же строк определяет сущность тайного общества и его значение: «Т.о.(так в рукописи – М.С.) было глашатаем выгод народных, требуя, чтобы существующие законы …были собраны, возобновлены на основаниях здравого рассудка и обнародованы; чтобы гласность заменяла обычную тайну в делах государственных, которая затрудняет движение их и укрывает от правительства и общественников злоупотребления властей; чтобы суд и расправа проводились без проволочки, изустно, всенародно и без издержки; управление подчинялось бы не своенравию лиц, а правилам неизменным; чтобы дарования без различия сословий призывались содействовать общему благу…».

Далее идут конкретные разработки тайного общества в области общественных отношений: реформирование армии (предусматривалось сокращение срока службы солдат, уничтожение военных поселений); развитие торговли и промышленности; введение суда присяжных; уничтожение сословий и, самое главное, – уничтожение самодержавия. Оно «…уже не соответствовало настоящему состоянию России, что только основанное на законах разума и справедливости правительство одно может доставить ей права на знаменитость среди народов просвещённых».

Следующим документом, созданным М.С. Луниным в плане «активных наступательных действий», был «Розыск исторический» (далее – «Розыск»). Это сочинение является своеобразным дополнением или расширенным комментарием к «Взгляду», да и написан он был тогда же, когда и «Взгляд» и даже следовал на той же последней странице предыдущего сочинения.

«Взгляд» переписывался и распространялся в Прибайкалье. Как установил Н.Я. Эйдельман, «…человек пятнадцать – двадцать были уже знакомы с работами Лунина. Кроме Волконских, Муравьёвых, Громницкого, Трубецкого и других декабристов, «Письма из Сибири» и две статьи о тайном обществе прочли и переписали несколько иркутских и кяхтинских интеллигентов. Кто-то видел рукописи и в столицах; наконец, Лунин ожидал, что его сочинения будут напечатаны за границей».

Однако «Взгляд» был перехвачен местными властями. Донос пошёл в Петербург, самому императору. Последовал строгий приказ об обыске в доме Лунина, аресте и отправке его в тюрьму. 27 марта 1841 г. ночью эти процедуры были выполнены иркутским чиновником П.Н. Успенским и жандармами.

После допроса, произведённого генералом В.И. Копыловым, управлявшим Восточной Сибирью, Михаила Лунина вечером того же дня выслали из Иркутска. В 30-ти верстах от города его ожидали друзья-декабристы. Это были Артамон Захарович Муравьёв, Николай Алексеевич Панов, Александр Иванович Якубович, Мария Николаевна Волконская и Л.Ф. Львов, чиновник-ревизор из Петербурга, который и оставил воспоминания об этом эпизоде в сибирской истории декабристов.

При прощании М.Н. Волконская зашила в подкладку сюртука, в который одели М.С. Лунина, деньги. То, что друзья собрались для прощания с ним, тронуло декабриста, хотя он по обыкновению шутил и истинных чувств не показывал. Таков уж был его характер. Самого же Михаила Лунина кони мчали в самую страшную тюрьму Сибири – Акатуй.

Кроме проанализированных сочинений, М.С. Лунин успел написать в ссылке «Взгляд на польские дела г-на Иванова, члена Тайного общества Соединённых славян» (1840 г.) и «Общественное движение в России в нынешнее царствование» (1840 г.).

Первое из этих сочинений написано в целях конспирации от имени декабриста Ильи Ивановича Иванова, умершего в 1838 г. Польское государство – Речь Посполита (польск. Rzeczpospolita – республика) - представляло собой в конце XV–XVIII вв. специфическую форму сословной монархии во главе с избираемым сеймом королём. В течение одного только XVIII в. оно подверглось трём разделам между Австрией, Пруссией и Россией.

В 1818 г. Александр I в российских пределах Польши – Царстве Польском, управляемом русским императором, даровал ей конституцию, однако она носила формальный характер и не отвечала истинным стремлениям поляков к национальной независимости и свободе. Самодержавие и крепостничество поляки рассматривали как общего с русским народом врага и в начавшемся 29 ноября 1830 г. в Варшаве восстании они выдвинули лозунг «За нашу и вашу свободу».

События польского восстания 1830-1831 гг. и послужили для М.С.Лунина основанием к написанию «Взгляда на польские дела». Встав на путь «наступательных действий», декабрист не мог пройти мимо польского восстания и его последствий, не дав ему своей оценки.

Восстание в Варшаве началось как военный переворот, но быстро превратилось в массовое движение. Движущей силой восстания были: мелкая шляхта, шляхетская, частично разночинная интеллигенция, учащаяся молодёжь, городские низы, в особенности ремесленники и рабочие; мощным потенциальным резервом было крестьянство, которое мечтало об освобождении от феодального гнёта. Другое дело, что этот потенциальный резерв не был использован, что и явилось одной из причин поражения восстания.

В ходе восстания имел место значимый эпизод – грандиозное шествие 25 января 1831 г. на улицах Варшавы, в память казнённых декабристов, в день голосования сейма по акту детронизации Николая I как короля польского. Организатором манифестации было польское Патриотическое общество, участниками – студенты Варшавского университета и многие жители города. Из воспоминаний участника манифестации Яна Яновского: «…Перед многочисленной процессией, которая всё увеличивалась по мере того, как она продвигалась вперёд, несли: 1) пять гробов, покрытых трауром, на которых белыми буквами были написаны имена казнённых декабристов; 2) красную шапку-конфедератку в качестве символа свободы; 3) белое знамя, на котором красными буквами было написано по-польски и по-русски «За нашу и вашу свободу»; 4) русское знамя».

Для М.С. Лунина главными источниками осмысления событий послужили газеты, рассказы польских ссыльных и, в значительной мере, книга Friedrich von Smitt. Geschichte des Polnischen Aufstandes und Krieges in den Jahren 1830 und 1831. B. 1-2. Berlin, 1839.

М.С. Лунин к оценке польского восстания подошёл с позиций военного стратега, с одной стороны, и мыслителя-политика, - с другой. Как военный стратег М.С. Лунин показал изначальную бесперспективность восстания: «Материальные средства восстания сводились к 35 тысячам линейных войск с почти таким же числом ополченцев, 150 орудиям, двум полуразрушенным крепостям, 20 тысячам ружей, добытым толпою из арсенала и выкупленным у евреев, и небольшим капиталам, изъятым из варшавского банка. И с такими-то силами вздумали стать лицом к лицу с одной из первых держав Европы?».

Конкретный анализ военных действий только подтвердил вывод декабриста. Кроме того, у восстания не было опоры на польских, литовских, украинских и белорусских крестьян, а лишь призрачные надежды на помощь западных государств.

И уже как мыслитель-политик М.С. Лунин делает самый главный вывод: «…их (поляков – М.С.) изолированные попытки всегда будут бесплодными;…их надежда на помощь западных государств всегда останется призрачной;…единственная надежда на успех заключается для них в союзном договоре с русскими».

Последним из «наступательных сочинений» декабриста было «Общественное движение в России в нынешнее царствование» (1840 г.). Это произведение, по авторитетному утверждению Н.Я. Эйдельмана, есть «единственная бесцензурная история страны в 1825–1840 гг., написанная современником, находящимся в Сибири…Лунин писал как бы изнутри событий, находясь в самой гуще, подвергаясь лишениям и репрессиям…Главные мысли последнего завершённого труда декабриста – историческая правота тайного союза; непрерывное ухудшение экономического, политического, морального состояния страны; то, что современная историография определяет как кризис социально-политической системы. Признавая отдельные «полезные распоряжения» власти, Лунин чётко, логически неумолимо предсказывает крушение этого строя».

Рефреном звучат слова М.С.Лунина о том, что декабристы выступили «против обращения с нацией как с семейной собственностью», что «как принцип их выступление в высшей степени важно. То было первое открытое выражение народной воли в пользу представительной системы и конституционных идей, распространённых русским Тайным обществом» (выделено нами – М.С.).

Уже только этих оценок декабризма было бы достаточно для формирования общественного политического сознания, если бы они в то время дошли до своего читателя, на что надеялся декабрист: «Гласность, какую приобретают мои письма благодаря усердному их переписыванию, обращает их в политическое оружие, коим я должен пользоваться для защиты дела свободы» (выделено нами – М.С.) .

«Наступательные действия» декабриста были прерваны вторичным арестом, заточением в Акатуйскую тюрьму и загадочной смертью 3 декабря 1845 г.

Таким образом, М.С. Лунин явился первым, кто осмыслил и обобщил историю декабризма, кто попытался, вопреки условиям каторги и ссылки, донести до общественного сознания идею, смысл и значение тайного общества, его теории и практики.

Несмотря на то, что надежды декабриста о широком распространении его трудов не оправдались тогда, в 1840-х гг. (за исключением внутреннего, среди ссыльных декабристов, распространения, копирования, переписки их), всё же они получили гласность, но позже, в 1850-х–1860-х гг.

Значительную роль в этом сыграла Вольная русская типография А.И. Герцена и Н.П. Огарёва. В «Полярной звезде», «Колоколе», сборниках «Записки декабристов» были опубликованы лунинские работы: «Разбор Донесения», «Взгляд на русское Тайное общество», «Письма из Сибири», воспоминания о Лунине и его деятельности.

В сибирский период М.С. Луниным были созданы и остались незавершёнными такие интересные и важные с точки зрения развития его передового политического мышления и мировоззрения произведения, как «План начальных занятий, разделённый на 3 этапа с 8-летнего возраста до 14 лет» (для Миши Волконского – М.С.); «Исторические этюды»; «Заметки о мемуарах»; «Записная книжка», а также письма декабриста сестре, друзьям-декабристам И.Д. Якушкину, Волконским, А.З. Муравьёву.

Каждое в отдельности и все вместе эти сочинения М.С. Лунина раскрывают глубинную сущность этого выдающегося человека эпохи декабризма, который «опередил своё время», мыслил глубже, шире, видел дальше, чем все остальные его сподвижники, был последовательнее их и гораздо цельнее.

Подтверждением этому является прямая реакция царизма – оторвать от остального декабристского сообщества, изолировать, поставить в такие жестокие условия, чтобы неповадно было сочинять, высказывать свои мысли, идеи, наконец, физически уничтожить.

Действительно, крепкий, здоровый человек, полный сил, энергии, внезапно, при странных обстоятельствах скоропостижно умирает, не дожив до своего пятидесятивосьмилетия. Вот фрагменты его писем акатуйского периода: «…здоровье моё находится в поразительном состоянии, и силы мои далеко не убывают, а, наоборот, кажется, увеличиваются…»; «…здоровье моё держится великолепно, несмотря на суровость заточения и всевозможные лишения»; «…я купаюсь в октябре при 5 и 7 градусах мороза в ручье, протекающем в нескольких шагах от тюрьмы, в котором для этой цели делают прорубь. Такие холодные купания приносят огромную пользу…»; «…я поднимаю без усилия девять пудов одной рукой…»; «…здоровье моё поразительно. И если только не вздумают меня повесить или расстрелять, я способен прожить сто лет…».

Официальная же версия гласила: «1845 года декабря 3 дня государственный преступник Лунин поутру в 8 часов помер от кровяно-нервного удара» (инсульта – М.С.).

В Акатуе на могиле декабриста – белый памятник с крестом и оградой, поставленный сестрой Е.С. Уваровой, высокая гора – Лунинская, в Петровске-Забайкальском – улица Лунина, в сердцах соотечественников – имя Лунина и непреходящая память о нём.

7

Юлия Глезарова

Кавалергард, бретер и русский католик

Некоторым словно на роду написано быть героями. Они совершают необычные поступки, их слова превращаются в анекдоты и афоризмы, их деяния вызывают недоумение современников и восхищение потомков. Даже изгнание и официальное забвение не в силах погасить память о них, она воскресает и обрастает легендами и мифами.

Тамбовский католик

Когда государственный преступник Михаил Лунин умирал в каторжной тюрьме Акатуй, его имя уже было достаточно хорошо известно в Сибири, Санкт-Петербурге и Варшаве. По повелению Николая I память о Лунине и еще 120 его друзьях и соратниках, названных впоследствии "декабристами", не должна была сохраниться на страницах истории российского государства. Но жизнь показала, что история не только императорами пишется, и после революции 1917 года у Лунина явно появился шанс встать в шеренгу русских революционеров где-нибудь между Радищевым и Петрашевским. Однако советская власть не сумела приспособить биографию Михаила Лунина для своих идеологических нужд. Непреодолимым препятствием тут стало его далеко не материалистическое мировоззрение. Михаил Лунин был католиком и, более того, именно в католицизме находил основу для своего свободомыслия.

Он родился 29 декабря 1787 года в Петербурге, его отец - действительный статский советник Сергей Михайлович Лунин, богатый тамбовский помещик, мать - Феодосия Никитична Муравьева, умершая, когда ее сыну Мише было всего пять лет. Похоронив жену, Сергей Михайлович Лунин затосковал. В тамбовской глуши он не знал, куда себя деть от скуки. Он решил сменить обстановку и укатил в Петербург вместе с детьми: Мишей, Никитой и Катей. В Петербурге к мальчикам пригласили лучших учителей, экономить на воспитании своих детей отставной бригадир не собирался. Возможно, именно в этот момент вместе с другими иностранными учителями в доме Луниных появился аббат Вовилье, воспитавший Мишеля в духе католичества.

Позднее Лунин напишет: "Мой брат и я были воспитаны в римско-католической вере. У него была мысль уйти в монастырь, и это желание чудесно исполнилось, так как он был унесен с поля битвы, истекающий кровью, прямо в монастырь миноритов, где он умер…" Поле битвы, о котором упоминает Лунин, - это поле под Аустерлицем, известное как место сокрушительного поражения русской армии.

После неудачных походов 1805-1807 гг. Михаил Лунин, штабс-ротмистр Кавалергардского полка поселяется в Петербурге на Черной речке. В доме кроме хозяина, слуг и гостей проживают еще девять собак и два медведя, которые наводят панику на окрестных жителей. Сохранилось немало воспоминаний и слухов о проделках штабс-ротмистра. Современник вспоминал: "Лунин беспрерывно школьничал. Редкий день проходил без его проказ". То Лунин за одну ночь на пари меняет местами вывески на Невском проспекте, то - опять на пари - скачет по столице в чем мать родила, то, отправившись на двух лодочках к Каменноостровскому дворцу, расшалившиеся кавалергарды поют серенаду императрице Елизавете Алексеевне, супруге Александра I.

Но Лунин не только лихой офицер, прославившийся кутежами, серенадами и дерзкими выходками, мемуаристы неоднократно отмечают благородство и глубину его чувств, милосердие и сострадание к ближнему. "Как-то в Петергофе прилично одетый человек обратился к нему за милостыней: Лунин, не задумываясь, отдал ему свой бумажник, сказав своему спутнику, что человек, с виду порядочный, вынужденный просить милостыню, должен был, несомненно, пережить тяжкое горе. Может, это был и мошенник, - добавляет мемуарист, - но не всякому дано поддаваться такому обману".

Лунин известен как бретер, готовый вызвать на дуэль любого по самому мелкому поводу, но, оказавшись у барьера, он всегда стреляет в воздух. Его противники далеко не столь благородны, и к военным ранам присоединяются шрамы от нескольких тяжелых ранений.

Кампанию 1812-1814 гг. Михаил Лунин закончил кавалером трех орденов и золотой шпаги "За храбрость". Однако военная карьера, видимо, в этот момент уже не прельщала его. Его волновала иная стезя - карьера свободы.

В принципе он был не одинок. Среди молодых русских офицеров, прошедших войну с Наполеоном, было немало мыслящих молодых людей. Они мечтали о том, что русский народ, освободивший Европу от ига Бонапарта, будет когда-нибудь так же свободен, как немцы, французы или англичане. Эти либеральные мечтания укреплял в то время сам император Александр I, известный своими весьма свободолюбивыми взглядами. Справедливо решив, что сами по себе благие пожелания не исполнятся, они решили объединиться в тайное общество, чтобы своими действиями всячески приближать тот день, когда обещанные Александром реформы станут былью. Михаил Лунин был самым старшим из заговорщиков - ему было 29 лет. Его юные кузены Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, их друзья Иван Якушкин и Сергей Трубецкой, еще несколько человек - вот и весь состав первого "декабристского" тайного общества "Союз спасения".

"В беседах наших, - напишет позже Якушкин, - обыкновенно разговор был о положении в России. Тут разбирались главные язвы нашего отечества: закоснелость народа, крепостное состояние, жестокое обращение с солдатами, которых служба в течение 25 лет была каторга, повсеместное лихоимство, грабительство и, наконец, явное неуважение к человеку вообще".

У этого "общества" не было ни устава, ни программы, оно больше напоминало политический клуб, в котором велись разговоры на самые разнообразные - иногда весьма опасные темы. Например, что лучше для России - республика или конституционная монархия? И если все-таки республика, то что же тогда делать с монархом? Ведь низвергнутый император может оказаться опаснее царствующего… Михаил Лунин предложил свой план. Справедливо полагая, что убийство царя может не понравиться народу, он предложил составить из членов общества "обреченный отряд", "партию в масках".

Эти люди должны убить царя, после чего общество отречется от них, предаст казни, как цареубийц… и установит в России республиканское правление. Но этот план показался юным заговорщикам слишком изощренным: им хотелось походить на тираноубийцу Брута, а не прятать свои лица под масками. План Лунина (как и другие планы цареубийства) был отвергнут. В конце концов никто из них всерьез не собирался убивать императора Александра, который и сам вроде бы был не прочь продвинуть Россию по пути "законно-свободных учреждений". Выступая в 1818 году на открытии Сейма в Польше (это был первый парламент на территории Российской империи), Александр пообещал в ближайшем времени даровать русскому народу "законно-свободные учреждения" - конституцию и парламент. Слова Николая породили бурю в умах молодых ветеранов, недавно вернувшихся с войны и рвавшихся делать историю.

Вероятно, сам Лунин не видел в этих спорах и тайных обществах ничего серьезного. Если было бы иначе, вряд ли он покинул бы Россию практически сразу после первых собраний "Союза спасения". В сентябре 1816 года Лунин подает в отставку и уезжает в Париж. Там он живет на весьма ограниченные средства, так как отец, не одобряя поведения сына, отказал ему в деньгах. Лунин снимает мансарду в Латинском квартале и пишет французский роман из русской истории "Лжедмитрий". Рукопись этого произведения, к сожалению, утрачена, однако те, кто ее читал, сравнивали слог Лунина с Шатобрианом, а это был очень лестный комплимент. Кроме литературы Лунина, судя по всему, страстно привлекала музыка. Еще в Петербурге он часами играл на рояле, в Париже он пользуется всяким удобным случаем, чтобы сходить в оперу, но, судя по некоторым воспоминаниям, более всего его трогают звуки органа… Он и сам прекрасно на нем играет, даже импровизирует.

Но парижские скитания Лунина достаточно быстро закончились: отец умер, и ему, как старшему сыну, пришлось возвращаться домой, чтобы взять на себя все заботы о солидном имении - тысяча с лишним душ.

Иногда несведущие люди бросают камень в огород декабристов: мол, если были они такие добрые, так хотели дать народу свободу, почему не освободили собственных крепостных? К сожалению, история свидетельствует о том, что Российская империя начала XIX века была таким же бюрократическим государством, как и Российская Федерация в начале XXI. Освобождение крепостных было связано с написанием большого числа прошений, получением всевозможных справок, подачей их во всевозможные учреждения и сованием взяток в жадные чиновничьи руки. Лунин избегал всяческих контактов с государством даже тогда, когда стал государственным преступником. Свободный тамбовский помещик Лунин решает улучшить жизнь своих крепостных сам. Он строит в имении школу, больницу, прощает крестьянам недоимки - словом, пытается быть просвещенным, а не диким помещиком. Крестьяне не забыли добрых дел своего барина. Когда в 1826 году до имения дошла весть об аресте Лунина, крестьяне взбунтовались.

Но Лунину мало добрых дел в своем имении, у него слишком много энергии, чтобы похоронить себя в деревне. К тому же круг его единомышленников явно расширился. Тайное общество, основанное его родственниками и друзьями, живо и продолжает действовать. Теперь оно называется "Союз благоденствия" и насчитывает более 200 человек.

План "Союза благоденствия" прост и замечателен: царь совсем недавно произнес в Варшаве, что ждет, когда Россия будет готова к принятию "законно-свободных учреждений". Пока "царь-отец рассказывает сказки", надо воспользоваться его же лозунгом и самим по-своему подготовить Россию.

Две сотни организованных, влиятельных молодых офицеров и чиновников - это немало. У каждого - сотни знакомых, чьи связи и средства могут быть использованы, а царь, даже если узнает, окажется в двусмысленном положении: не запирать же в тюрьму честных людей за желание "помочь" его собственным планам.

Но "дней Александровых прекрасное начало" осталось позади, царь приблизил к себе Аракчеева, тайные общества и масонские ложи запрещены, либеральные министры отправлены в отставку. Как это часто случалось в нашей непредсказуемой истории, оттепель сменилась заморозками. "Союз благоденствия" был распущен. Несогласные с этим члены общества образуют два, гораздо более радикальных союза: Южное и Северное тайные общества. Руководители Южного общества - друзья и родственники Лунина, его кузен Никита Муравьев - член коренной думы Северного общества. Да и сам Лунин "действует сообразно духу общества": возвращается на военную службу и поступает Гродненский гусарский полк. Но, несмотря на то что от Варшавы до Киева не так уж далеко, все свидетельствует о том, что Лунин прекращает все отношения с заговорщиками. Он не отрекся от своих свободолюбивых идей - просто ему необходима свобода от всего. Даже от заговора во имя свободы.

Любовь земная и небесная

В Польше он встретил и полюбил прекрасную Наталью Потоцкую, родственницу последнего польского короля. Ее роман с русским офицером мог начаться во время его службы в Варшаве, то есть в 1824-1825 годах. Потоцкой было семнадцать лет, Лунину тридцать семь... Девушка из королевского рода, конечно, была не ровня тамбовскому дворянину. Через несколько лет после встречи с Луниным ее выдают за князя Сангушко, одного из первых польских магнатов. Красота ее, по воспоминаниям современников, была необыкновенна и сохранилась в восторженных стихах французской поэтессы Дельфины Гэ: "Она явилась мне посреди праздника как идеал, которого ищет поэт..." Наталья Потоцкая-Сангушко прожила на свете всего 23 года и умерла в 1830-м, оставив единственную дочь.

Несмотря на то что Лунин имел славу ловеласа, его роман с юной Потоцкой скорее всего остался платоническим и необычайно возвышенным. Позднее в Сибири Лунин писал, вспоминая Польшу и свою любовь: "Католическая религия воплощается, так сказать, видимо, в женщинах. Она дополняет прелесть их природы, возмещает их недостатки, украшает безобразных и красивых, как роса украшает все цветы. Католичку можно с первого взгляда узнать среди тысячи женщин по осанке, по разговору, по взгляду. Есть нечто сладостное, спокойное и светлое во всей ее личности, что свидетельствует о присутствии истины. Последуйте за ней в готический храм, где она будет молиться; коленопреклоненная перед алтарем, погруженная в полумрак, поглощенная потоком гармонии, она являет собою тех посланцев неба, которые спускались на землю, чтобы открыть человеку его высокое призвание. Лишь среди католичек Рафаэль мог найти тип мадонны...

Католические страны имеют живописный вид и поэтический оттенок, которых тщетно искать в странах, где владычествует Реформация. Эта разница дает знать о себе рядом смутных впечатлений, не поддающихся определению, но в конце концов покоряющих сердце. То видимый путнику на горизонте полуразрушенный монастырь, чей дальний колокол возвещает ему гостеприимный кров, то воздвигнутый на холме крест или богоматерь среди леса указуют ему путь.

Лишь около этих памятников истинной веры слышится романс, каватина или тирольская песня. Для бедной Польши воскресенье - семейный праздник, для богатой Англии - это день печали и принужденности. Эта противоположность особенно сильно чувствуется в дни торжественных праздников. Католики окружают свою Мать-Церковь в простоте сердца, с самозабвением и полным упованием исполняют предписанные ею обряды, счастливы ее радостью; сектанты (так Лунин называет протестантов. - Ю.Г.) суровы и необузданны, ищут причины, чему надо радоваться, или погружаются в излишества, чтобы избежать терзающего их сомнения".

В Польше Лунин становится ревностным католиком. Однако лунинский католицизм отнюдь не только "эстетическая потребность". Принцип "свободы воли", особенно хорошо разработанный в католическом богословии, деятельная сторона католицизма - вот что должно было привлечь Лунина. Он мечтает о переустройстве мира и России, но Православная Церковь считает грехом любое выступление против императорской власти. Католики же, почитая непогрешимым Папу Римского, взамен получают свободу мыслить самостоятельно, а если их государь тиран, то могут его и свергнуть. Лунин уверен, что распространение католицизма могло бы ускорить путь к русской свободе. Он считает, что необходимо "содействовать духовному возрождению, которое должно предшествовать всякому изменению в политическом порядке, чтобы сделать последний устойчивым и полезным".

Подобные мысли, конечно, сформировались у Лунина в Польше, где он видел большую, чем в России, степень свободы и связывал это обстоятельство с гражданственностью и культурой, "настоянными" на католицизме.

"Он хотел стать мученником..."

Он остался верен своему выбору и подтвердил его, когда настали трудные времена. После восстания на Сенатской площади и мятежа Черниговского полка многие родственники и друзья Лунина оказались в казематах Петропавловской крепости. Некоторые из них сразу же назвали его имя, вспомнили и о давнем разговоре насчет "партии в масках". Именно этот разговор, да еще литографический станок, купленный Луниным и оставленный за ненадобностью у Трубецкого, и дали основание приговорить его к 15 годам каторжных работ и вечному поселению в Сибири. Он написал своему кузену Никите Муравьеву, тоже сосланному в Сибирь: "…Все, что было до Сибири, - детская игра и бирюльки; наше истинное назначение - Сибирь; здесь мы должны показать, чего стоим".

В крепости Лунин часто беседовал со своими товарищами о религии. По воспоминаниям современника, "беседы Анненкова и Лунина большей частью витали в области нравственно-религиозной философии, с социальным оттенком. Анненков был друг человечества с прекрасными качествами сердца, но, увы, он был материалист, неверующий, не имеющий твердой почвы под собою. Лунин, напротив, был пламенный христианин. Оба они говорили превосходно.

Первый выражался с большой простотой и прямо приступал к своей идее; Лунин же впадал в напыщенность, в широковещательность и нередко позволял себе тон наставника, что, впрочем, оправдывалось и разностью их возрастов. Лунин старался обратить своего молодого друга на путь истинный. Не раз слышалось: "Но, милый мой, вы слишком упрямы; верьте мне, что вам достаточно четверти часа несколько сосредоточенного внимания, чтобы вполне убедиться в истине нашей веры".

Многие вспоминают, что в тюрьме Лунин держался особняком. Он был намного старше большинства декабристов (некоторым он даже казался стариком). И он знал что-то такое, чего не ведали эти молодые люди, угодившие в Сибирь более за слова и намерения, чем за реальные действия.

"Я не участвовал в мятежах, свойственных толпе, ни в заговорах, приличных рабам. Мое единственное оружие - мысль, то согласная, то в разладе с правительственным ходом, смотря по тому, как находит она созвучия, ей отвечающие. В последнем случае не из чего пугаться. Оппозиция свойственна всякому политическому устройству..." - писал Лунин. Бывший гусар и кавалергард, а ныне государственный преступник, как всегда, не бросал слов на ветер. Он продолжал оставаться свободным человеком. Как только он вышел из тюрьмы и отправился на поселение, откуда можно было писать личные письма в Россию, он берется за перо. В письмах сестре он открыто высказывает свои взгляды: "Любезная сестра. Мое прозвище изменилось во время тюремного заключения и в ссылке и при каждой перемене становилось длиннее. Теперь меня прозывают в официальных бумагах: государственный преступник, находящийся на поселении. Целая фраза при моем имени. В Англии сказали бы: "Лунин - член оппозиции..."

"Тело мое испытывает в Сибири холод и лишения, но мой дух, свободный от жалких уз, странствует по равнинам Вифлеемским, бдит вместе с пастухами и вместе с волхвами вопрошает звезды. Всюду я нахожу истину и всюду счастье".

Прочитав о смерти председателя Государственного совета Новосильцева, прежнего управителя Польши, он пишет сестре: "Какая противоположность в наших судьбах! Для одного - эшафот и история, для другого - председательское кресло в Совете и адрес-календарь. Упоминая о нем в этом письме, я открываю для его имени единственную возможность перейти в потомство". "Через несколько лет те мысли, за которые меня приговорили к смерти, будут необходимым условием гражданской жизни".

Письма попадают на стол начальника III канцелярии Бенкендорфа. Их читает сам Николай I. Лунину запрещают писать письма. Он спокойно подписывает казенную бумагу, обещая год "никаких писем не писать". Через год он отправляет сестре толстую тетрадь, сопроводив ее следующим посланием: "Дражайшая. Ты получишь две приложенные при сем тетради. Первая содержит письма первой серии, которые были задержаны, и несколько писем второй, которых, очевидно, ждет та же участь. Ты позаботишься пустить эти письма в обращение и размножить их в копиях. Их цель нарушить всеобщую апатию.

Вторая тетрадь содержит "Краткий обзор Тайного общества". Эта рукопись, составленная мною с целью представить вопрос в его настоящем свете, должна быть напечатана за границей... Я надеюсь, что ты исполнишь мое желание, не поддаваясь влиянию детского страха, которому у нас подвержены мужчины более, чем женщины, и который делает тех и других подобными стаду баранов".

Этого власть выдержать не смогла. Лунин был вторично арестован и помещен в Акатуй - самую страшную каторжную тюрьму Сибири.

"Он хотел быть мучеником и получил то, чего хотел", - с легким раздражением заметил о Лунине Иван Пущин. Доброго Ивана Ивановича беспокоила судьба друзей и родственников Лунина, которых могут начать "таскать" из-за этого дела. Но Лунин в отличие от многих его друзей и соратников никого не выдавал. Даже на следствии в Петропавловской крепости он отказывался называть имена заговорщиков, говоря, что это против правил чести.

"Архитектор Акатуевского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта, - писал Лунин друзьям. - Мои предыдущие тюрьмы были будуарами по сравнению с тем казематом, который я занимаю. Меня стерегут, не спуская с меня глаз. Часовые у дверей, у окон, везде. Моими сотоварищами по заточению являются полсотни душегубов, убийц, разбойничьих атаманов и фальшивомонетчиков. Однако мы великолепно сошлись. Эти добрые люди полюбили меня. Я являюсь хранителем их маленьких сокровищ, приобретенных бог знает как, и поверенным их маленьких тайн".

В 1845 году 58-летний Лунин умер в тюрьме. Некоторые историки считают, что он был убит по приказу свыше, потому что иначе невозможно было заставить его замолчать, другие утверждают, что он умер от инсульта или от угара.

Одно из последних писем, которое дошло из-за акатуевских стен: "Деньги, вырученные от продажи дома, употребите в пользу Василича и его семьи тем способом, какой Вы найдете удобнейшим. Пришлите мне оставшиеся книги и образ Богородицы через посредство властей, требуя, чтобы издержки по пересылке были удержаны из принадлежащих мне денег... Здоровье мое поразительно. И если только не вздумают меня повесить или расстрелять, я способен прожить сто лет. Но мне нужны специи и лекарства для бедных моих товарищей по заключению. Пришлите средства от лихорадки, от простуды и от ран, причиняемых кнутом и шпицрутенами…"

Он сумел остаться свободным человеком даже в каторжной тюрьме, потому что считал, что по-настоящему свободным может быть только человек, помогающий другим и уповающий на Бога. Этим убеждениям он остался верен до конца.

8

https://img-fotki.yandex.ru/get/247911/199368979.53/0_1fde8d_3e6c85f7_XXXL.jpg

Пётр Фёдорович Соколов (1791 – 1847). Портрет Михаила Сергеевича Лунина. 1822 г.
Бумага, итальянский. карандаш, белила. 31x27,4 см.
Всероссийский музей А. С. Пушкина.

Материал из Википедии


Михаи́л Серге́евич Лу́нин (1787/1788—1845) — декабрист, подполковник лейб-гвардии (1822).

Родился в Санкт-Петербурге в семье действительного статского советника и богатого тамбовско-саратовского помещика, имевшего 1200 крепостных душ — Сергея Михайловича Лунина (1760—1817) и Федосьи Никитичны Муравьёвой (1760—1792), дочери тайного советника и сенатора Никиты Артамоновича Муравьёва и сестры попечителя Московского университета и писателя Михаила Никитича Муравьёва. Получил домашнее образование; учителями его были англичанин Фостер, французы Бюте, Картье, швейцарец Малерб, швед Кирулф. Был воспитан, по собственным словам, в католичестве одним из своих преподавателей — аббатом Вовилье[1][2][3]. Кроме французского языка, также хорошо знал английский, польский, латинский языки. В ранние годы Михаил Лунин проводил большую часть свободного времени в Тамбовской губернии, в доме своего дяди, М. Н. Муравьёва, одного из образованнейших людей своего времени[4].

В сентябре 1803 года был зачислен юнкером в лейб-гвардии Егерский полк; в январе 1805 года произведён в портупей-юнкеры и в том же году переведён эстандарт-юнкером в Кавалергардский лейб-гвардии полк; 8 октября этого же года произведён в корнеты. С 1805 года участвовал почти во всех серьёзных операциях русских войск против французов[Комм 1]; за отличие при Гейльсберге был награждён орденом Св. Анны 4-й степени, участвовал в битве при Фридланде.
В. В. Вересаев указывал на такое свидетельство: «Он написал главнокомандующему Барклаю-де-Толли письмо и предлагал, послать его парламентёром к Наполеону; он брался подавая императору французов бумаги, всадить ему в бок кинжал»[5].

В поручики Лунин был произведён 26 декабря 1807 года; в штаб-ротмистры — 28 сентября 1810 года. В этом звании он участвовал в Отечественной войне 1812 года: был в сражениях при Смоленске, Бородино, Тарутино, Малоярославце, Красном. В заграничный поход он отправился в звании ротмистра, которое получил 14 января 1813 года; участвовал в битвах при Лютцене, Бауцене, Дрездене, Кульме, Лейпциге, Фер-Шампенуазе и Париже; вернулся с полком в Петербург 18 октября 1814 года.

Спустя год, 6 октября 1815 года уволен в отставку «в результате представления рапорта об отпуске». С. Б. Окунь отмечал:

«Александр, у которого к этому времени сложилось вполне определённое впечатление о Лунине, …просто решил избавиться от человека, всё поведение которого свидетельствовало о нежелании мириться с существующими порядками и все поступки которого носили характер открытого протеста»[6].

    Лунин впал в немилость за смелые и публичные осуждения французского правительства Людовика XVIII, казнившего Нея и Лабефайера (вопреки капитуляции), и государь оттягивал его производство в полковники <…> отвечал Волконский.

«Государь не хочет произвести тебя в полковники, а обойти тебя нет формального повода: ты аттестуешься хорошим по службе. Поэтому, если не хочешь вредить товарищам, задерживая и их производство, выходи в отставку! — Не имея никакого желания выходить в отставку, Лунин написал Волконскому, что, не находя причин, оправдывающих прошение об отставке, не может соблюсти обычной формы для оставления службы и поэтому решается уехать во Францию, но требует не считать себя беглецом, так как делает этот шаг не добровольно, а вынужденный нежеланием вредить другим»
    — Декабрист Михаил Сергеевич Лунин. — Петроград, 1917. — С. 7—8.

В 1816 году он вступил в «Союз спасения» и в дальнейшем был одним из основателей «Союза благоденствия», после прекращения деятельности которого стал членом «Северного тайного общества».

На совещании членов союза в 1816 году Лунин заявил, что не трудно устроить заговор и убить Александра I на Царскосельской дороге, по которой он обычно ездит без большой охраны. Для этого достаточно собрать группу решительных людей и одеть их в маски (чтобы спутники царя не узнали убийц). Как указал Н. Я. Эйдельман, «Пестель, по-видимому, предназначал Лунину место во главе „обреченной когорты“», то есть тех, кто должен был убить царя и наследника — великого князя Константина, а потом взять вину на себя. Однако, возможно, Лунин даже не знал о таковых планах Пестеля в отношении себя. В дальнейшем Лунин отошёл от точки зрения о необходимости цареубийства.

В сентябре 1816 года Лунин уехал в Париж, где познакомился с А. Сен-Симоном. «Там он узнал, что от петербургского банкира Ливио получено на его имя извещение о внезапной смерти его отца и о том, что он наследовал имение с ежегодным доходом в 200 тысяч рублей»[7] и в первой половине 1817 года он вернулся в Россию. Михаил Сергеевич Лунин унаследовал «родовое недвижимое имение Тамбовской губернии, Кирсановского уезда, в селе Сергиевском, Ржавино тож, и в Никитском, Саратовской губернии, Вольского уезда, в деревне Анненой, Платьма тож»[8]. В марте 1819 года он сделал духовное завещание, по которому в течение 5 лет со дня его смерти следовало уничтожить в унаследованных им имениях крепостное право[9], однако воля его не могла и не была исполнена. Его сестра Екатерина под давлением мужа оспорила завещание в 1826 году. Имение досталось ей, однако вскоре после этого её муж Фёдор Александрович Уваров пропал без вести. Многие думали, что он покончил с собой из-за того, что заставил жену оспорить завещание брата[10].

Вновь вступил в службу 20 января 1822 года — ротмистром Уланского полка, расквартированного под Слуцком.
В марте 1824 года он был переведён в Варшаву — в Лейб-гвардии Гродненский гусарский полк — адъютантом Великого князя Константина Павловича, который был главнокомандующим войсками Варшавского военного округа.
С 5 мая 1824 года командовал 4-м эскадроном.

После 1822 года Лунин отошёл от идей основателей движения, оставаясь приверженцем необходимости политических перемен в России и прежде всего — освобождения крестьян. Он, в основном, отвергал, как неприемлемые, способы, предлагавшиеся участниками тайных обществ.

В событиях 14 декабря 1825 года в Санкт-Петербурге М. С. Лунин не принимал участия, так как в то время находился на службе в Польше.
В марте 1826 года вызывался свидетелем по делу о восстании в Варшавский следственный комитет. Из декабристов Лунин был арестован последним: 10 апреля 1826 г. отправлен в Петербург под конвоем и в сопровождении фельдъегеря. В ночь на 16 апреля помещён в Петропавловскую крепость.

Следственному комитету Лунин заявил: «Я поставил себе неизменным правилом никого не называть поимённо». Факт своего участия в тайном обществе не отрицал.

В 1826 году М. С. Лунин был осуждён по I разряду, — в основном, за план цареубийства 1816 года. Приговорён к пожизненной каторге, но 10 июля 1826 года срок каторги сокращён до 20 лет, по манифесту от 22 августа 1826 г. — до 15 лет с последующим поселением в Сибири навечно.
В 1832 году срок каторги был сокращён до 10 лет.

После заключения в крепости Свеаборг и Выборгской тюрьме был направлен в Читинский острог (в конце июня 1828 года). Переведён на Петровский завод в сентябре 1830 года.
В 1836 году вышел на поселение в селе Урик.

Лунинские письма из Сибири

В 1837 году Лунин создаёт серию политических писем, адресованных сестре: он задался целью написать историю декабристского движения, предполагалось, что письма станут известны широкому кругу читателей. В начале 1838 года он пишет «Розыск исторический» (краткое обозрение прошлого Российского государства), в сентябре 1838 года «Взгляд на Русское Тайное Общество с 1816 по 1826 года» (очерк по истории тайных обществ), в ноябре 1839 года «Разбор Донесения, представленного императору Тайной комиссией 1826 г.» (содержит критическое исследование «Донесения» и взгляд автора на декабристское движение с обозначением его истинных целей). Лунин планировал написать «Разбор деятельности Верховного уголовного суда» для чего просил сестру прислать документы и материалы, касающиеся Восстания 14 декабря: публикации газет, рассказы очевидцев. Замысел не был осуществлён, так как Лунин не получил требуемые материалы.

Арест и заключение в Акатуе

В Иркутске сложился кружок распространителей сочинений Лунина: преподаватели местных училищ Журавлёв и Крюков, казачий офицер Черепанов, декабрист П. Ф. Громницкий. Кроме того, некоторые письма Лунина регулярно публиковались в английской прессе[11].

Чиновник особых поручений при иркутском губернаторе Руперте Успенский увидел список одного из произведений Лунина у Журавлёва, взял его якобы для прочтения, снял копию и переслал с донесением А. Х. Бенкендорфу. В ночь с 26 на 27 марта 1841 года Лунин был арестован, его бумаги изъяты. Сам Лунин сослан в Акатуйскую тюрьму.

Лунин нисколько не удивился своему новому аресту; он всегда ожидал, что его снова засадят в тюрьму, и всегда говорил, что он должен в тюрьме окончить свою жизнь, хоть, впрочем, он очень любил свободно скитаться с ружьём и проводил большую часть своей жизни на охоте. Однажды я был у него на святках, и он спросил меня, что по мнению моему последует ему за его письма к сестре? Я отвечал, что уже четыре месяца прошло, как он возобновил переписку, и если до сих пор и не было никаких последствий, то, вероятно, никаких и не будет и впредь. Это его рассердило; он стал доказывать, что этого быть не может и что непременно его запрут в тюрьму, что он должен в тюрьме окончить жизнь свою.
    «Записи С. П. Трубецкого на „Записки“ В. И. Штейнгеля»[12]

Декабристы, бывшие на поселении рядом с Иркутском, узнали об аресте Лунина от Артамона Муравьёва. Перед отправкой в Акатуй Лунин был доставлен в Иркутск утром 27 марта и до 5 часов вечера содержался на квартире губернатора Копылова в отдельной комнате, которую охраняли жандармы. Л. Львов (чиновник, бывший в Урике с ревизией) сумел увидеться там с Луниным и был поражён спокойствием арестованного[13].

По воспоминаниям Львова, он сумел договориться с офицером, который сопровождал Лунина об остановке лошадей на некоторое время в лесу под Иркутском, чтобы друзья могли встретиться с ним. В 30 верстах, рядом с почтовой дорогой, арестованного ждали Мария и Сергей Волконские, Артамон Муравьёв, Якубович и Панов. Судя по рассказу Львова, там же Михаилу Сергеевичу были переданы 1000 рублей ассигнациями, которые Волконская зашила в шубу, предназначенную ему. Факт встречи подтверждается письмом Лунина Волконским от 30 января 1842 года. Факт передачи денег — результатами обыска Лунина в Урике (тогда у него было найдено всего 20 рублей ассигнациями) и в Акатуе (1000 рублей ассигнациями, по его словам, полученные «от родственников в разные времена»[14].

3 декабря 1845 года Лунин скончался в тюрьме. По официальной версии, причиной смерти был апоплексический удар. Современники, а позднее историки С. Б. Окунь и Н. Я. Эйдельман считали, что Лунин был убит.

Комментарии

    Во время Аустерлицкого сражения он участвовал в знаменитой атаке кавалергардов, описанной Львом Толстым в романе «Война и мир».

Примечания

Окунь С. Б., 1985, с. 10.
Лунин М. С. Письма из Сибири. — М., 1988. — С. 240.
Хорошо знавший Лунина декабрист Завалишин утверждал, что католичество тот принял в Париже, куда уехал после самочинной отставки: Исторический вестник, том I. (Январь - апрель 1880 г.). - стр. 139
Окунь С. Б., 1985, с. 8,10.
«Спутники Пушкина». — М., 1993. — С. 194.
Окунь С. Б., 1985, с. 22.
Декабрист Михаил Сергеевич Лунин. — Петроград, 1917. — С. 10.

9

"Он хотел стать мученником..."

Он остался верен своему выбору и подтвердил его, когда настали трудные времена.
После восстания на Сенатской площади и мятежа Черниговского полка многие родственники и друзья Лунина оказались в казематах Петропавловской крепости. Некоторые из них сразу же назвали его имя, вспомнили и о давнем разговоре насчет "партии в масках". Именно этот разговор, да еще литографический станок, купленный Луниным и оставленный за ненадобностью у Трубецкого, и дали основание приговорить его к 15 годам каторжных работ и вечному поселению в Сибири. Он написал своему кузену Никите Муравьеву, тоже сосланному в Сибирь: "…Все, что было до Сибири, - детская игра и бирюльки; наше истинное назначение - Сибирь; здесь мы должны показать, чего стоим".

В крепости  Лунин  часто беседовал со своими товарищами о религии. По воспоминаниям современника, "беседы Анненкова и Лунина большей частью витали в области нравственно-религиозной философии, с социальным оттенком. Анненков был друг человечества с прекрасными качествами сердца, но, увы, он был материалист, неверующий, не имеющий твердой почвы под собою. Лунин, напротив, был пламенный христианин. Оба они говорили превосходно.

Первый выражался с большой простотой и прямо приступал к своей идее; Лунин же впадал в напыщенность, в широковещательность и нередко позволял себе тон наставника, что, впрочем, оправдывалось и разностью их возрастов. Лунин старался обратить своего молодого друга на путь истинный. Не раз слышалось: "Но, милый мой, вы слишком упрямы; верьте мне, что вам достаточно четверти часа несколько сосредоточенного внимания, чтобы вполне убедиться в истине нашей веры".

Многие вспоминают, что в тюрьме Лунин держался особняком.
Он был намного старше большинства декабристов (некоторым он даже казался стариком). И он знал что-то такое, чего не ведали эти молодые люди, угодившие в Сибирь более за слова и намерения, чем за реальные действия.

"Я не участвовал в мятежах, свойственных толпе, ни в заговорах, приличных рабам. Мое единственное оружие - мысль, то согласная, то в разладе с правительственным ходом, смотря по тому, как находит она созвучия, ей отвечающие. В последнем случае не из чего пугаться. Оппозиция свойственна всякому политическому устройству..." - писал Лунин. Бывший гусар и кавалергард, а ныне государственный преступник, как всегда, не бросал слов на ветер.
Он продолжал оставаться свободным человеком.
Как только он вышел из тюрьмы и отправился на поселение, откуда можно было писать личные письма в Россию, он берется за перо. В письмах сестре он открыто высказывает свои взгляды: "Любезная сестра. Мое прозвище изменилось во время тюремного заключения и в ссылке и при каждой перемене становилось длиннее. Теперь меня прозывают в официальных бумагах: государственный преступник, находящийся на поселении. Целая фраза при моем имени. В Англии сказали бы: "Лунин - член оппозиции..."

"Тело мое испытывает в Сибири холод и лишения, но мой дух, свободный от жалких уз, странствует по равнинам Вифлеемским, бдит вместе с пастухами и вместе с волхвами вопрошает звезды. Всюду я нахожу истину и всюду счастье".

Прочитав о смерти председателя Государственного совета Новосильцева, прежнего управителя Польши, он пишет сестре: "Какая противоположность в наших судьбах! Для одного - эшафот и история, для другого - председательское кресло в Совете и адрес-календарь. Упоминая о нем в этом письме, я открываю для его имени единственную возможность перейти в потомство".

"Через несколько лет те мысли, за которые меня приговорили к смерти, будут необходимым условием гражданской жизни".

Письма попадают на стол начальника III канцелярии Бенкендорфа.
Их читает сам Николай I.
Лунину запрещают писать письма.
Он спокойно подписывает казенную бумагу, обещая год "никаких писем не писать". Через год он отправляет сестре толстую тетрадь, сопроводив ее следующим посланием: "Дражайшая. Ты получишь две приложенные при сем тетради. Первая содержит письма первой серии, которые были задержаны, и несколько писем второй, которых, очевидно, ждет та же участь. Ты позаботишься пустить эти письма в обращение и размножить их в копиях. Их цель нарушить всеобщую апатию.

Вторая тетрадь содержит "Краткий обзор Тайного общества". Эта рукопись, составленная мною с целью представить вопрос в его настоящем свете, должна быть напечатана за границей... Я надеюсь, что ты исполнишь мое желание, не поддаваясь влиянию детского страха, которому у нас подвержены мужчины более, чем женщины, и который делает тех и других подобными стаду баранов".

Этого власть выдержать не смогла.
Лунин был вторично арестован и помещен в Акатуй - самую страшную каторжную тюрьму Сибири.

"Он хотел быть мучеником и получил то, чего хотел", - с легким раздражением заметил о Лунине Иван Пущин. Доброго Ивана Ивановича беспокоила судьба друзей и родственников Лунина, которых могут начать "таскать" из-за этого дела. Но Лунин в отличие от многих его друзей и соратников никого не выдавал.
Даже на следствии в Петропавловской крепости он отказывался называть имена заговорщиков, говоря, что это против правил чести.

"Архитектор Акатуевского замка, без сомнения, унаследовал воображение Данта, - писал Лунин друзьям. - Мои предыдущие тюрьмы были будуарами по сравнению с тем казематом, который я занимаю. Меня стерегут, не спуская с меня глаз. Часовые у дверей, у окон, везде. Моими сотоварищами по заточению являются полсотни душегубов, убийц, разбойничьих атаманов и фальшивомонетчиков. Однако мы великолепно сошлись. Эти добрые люди полюбили меня. Я являюсь хранителем их маленьких сокровищ, приобретенных бог знает как, и поверенным их маленьких тайн".

В 1845 году 58-летний Лунин умер в тюрьме. Некоторые историки считают, что он был убит по приказу свыше, потому что иначе невозможно было заставить его замолчать, другие утверждают, что он умер от инсульта или от угара.

Одно из последних писем, которое дошло из-за акатуевских стен: "Деньги, вырученные от продажи дома, употребите в пользу Василича и его семьи тем способом, какой Вы найдете удобнейшим. Пришлите мне оставшиеся книги и образ Богородицы через посредство властей, требуя, чтобы издержки по пересылке были удержаны из принадлежащих мне денег... Здоровье мое поразительно. И если только не вздумают меня повесить или расстрелять, я способен прожить сто лет. Но мне нужны специи и лекарства для бедных моих товарищей по заключению. Пришлите средства от лихорадки, от простуды и от ран, причиняемых кнутом и шпицрутенами…"

Он сумел остаться свободным человеком даже в каторжной тюрьме, потому что считал, что по-настоящему свободным может быть только человек, помогающий другим и уповающий на Бога. Этим убеждениям он остался верен до конца.

10

ПИСЬМО-ВОСПОМИНАНИЕ О М.С. ЛУНИНЕ

Е. С. УВАРОВА — И. С. ГАГАРИНУ

(перевод с французского)

Вы спрашивали у меня, князь, сведений о моем возлюбленном незабвенном брате!.. Увы, я могу дать вам лишь прилагаемые стихи, которыми его несчастье вдохновило мою престарелую музу!

Ведь я была далека от мысли, что такой литератор, как вы, князь, такой, одним словом, человек, как вы, соблаговолит предпринять шаги к реабилитации его памяти и изданию его биографии х, что было бы источником утешения для его несчастной сестры! — Соблаговолите принять весьма недостаточные выражения самого глубокого уважения, которое вы внушаете преданной вам

Екатерине Уваровой

Четверг, 9 февраля

Я не помню года рождения моего брата Михаила Лунина, но вот его число:

В этот день — декабря восемнадцатого

Родился мой любимый брат 2,—

Каким этот день был для нас некогда праздником!

Гордо и радостно подымал голову отец:

Он гордился подобным сыном,—

Помню, как будто это было вчера.

Я также посвятила ему культ

В сокровенном храме своего сердца.

Вскоре в нем заблестели

Все умственные дары — тысяча прелестей:

Молодая душа была благородна, нежна и горда,

Лицо было красиво, внушительно и строго;

Манера говорить была краткая и резкая,

Ум — глубокий и живой.

Пятнадцати лет поступив в кавалергарды, он в семнадцать лет проделал Аустерлицкую кампанию и имел горе видеть смерть своего младшего брата Никиты, смертельно раненного под Аустерлицем; затем он проделал славные кампании 1812, 1813 и 1814 годов. Следуя обычаю того времени, у него было несколько дуэлей, но он никого не убил. Однажды за обедом с несколькими товарищами, в том числе графом Алексеем Орловым, кто-то высказал предположение, что, так как граф за сто шагов тушит свечу, никто не пожелает с ним драться, после чего Михаил вызвал графа, говоря, что он принужден с ним драться из боязни быть сочтенным за труса. Дуэль состоялась на следующий день, и Орлов пронзил его шляпу и отрезал прядь волос 3. От его последней дуэли у него осталась в теле пуля, которую докторам так и не удалось отыскать, а он, посмеиваясь, говорил им: «ищите, ищите хорошенько, вы не найдете денег». Будучи уволенным вследствие этой дуэли 4, он просил великого князя Константина снова принять его на службу, на что великий князь предложил ему вступить в армию в том же чине капитана; это заставило Михаила (согласившегося на предложение) сказать: «Еще одна милость, и я стану буточником»*. Позднее великий князь перевел его в гвардию в гродненские гусары5 и оказывал ему всевозможные милости; именно тогда великий князь дважды предупреждал его о том, что он будет арестован (говорят даже, что он обещал ему спасти его, если он назовет некоторых товарищей). Михаил отказался и в Петропавловской крепости сказал мне, "что не захотел воспользоваться случаем бежать6. Он никогда не вербовал новых членов и перенес свое несчастье не только без ропота, но со смехом! Он просил графа Закревского, тогда управляющего Швецией, дать ему зонтик, чтобы защитить себя от дождя в своей тюремной камере в Свеаборге, в которой он провел два года в ожидании очной ставки с поляками7. Будучи отведен в Сибирь в кандалах, он говорил: «Видно, что государь любит музыку, потому что он мне привязал такие куранты»*. По прибытии в Сибирь он не захотел воспользоваться данным всем остальным разрешением не работать и продолжал молоть на мельнице. Ни его веселое настроение, ни постоянные шутки — ничто не мешало его товарищам избирать его судьей во всех их разногласиях. Получив разрешение писать мне, он взял перо лишь для того, чтобы поддержать свое дело; ему запретили мне писать в течение года, по прошествии этого времени он продолжал писать с еще большим рвением; наконец, одна из его работ была перехвачена и представлена государю,— и мой брат подвергся второму изгнанию в изгнании! Его перевели в Акатуй на китайскую границу! Он гулял там по коридору, в котором преступники были прикованы к стене! Он употреблял свое природное красноречие на то, чтобы утешать их, проповедовать им религию, пробуждать в них укоры совести и давать им надежду на лучшую жизнь! Смерть настигла его 3 декабря 1845 г. Утром он охотился; вернувшись к себе, он лег, чтобы уже более не вставать: слишком рано закрыли печку, и он угорел!8 Незадолго до этого католический священник9 приносил ему святые дары.

Бывают воспоминания о смерти,

Погружающие сердце в тьму,

Которые ничто не может вычеркнуть,

Но я люблю представлять их себе,—

Увы! это последнее мрачное достояние,

Оставшееся мне от прошлого!

Без них мое одинокое сердце

Станет еще более неутешным!

У меня был отец: его нежность

Сделала мою юность счастливой;

У меня было два брата,—

Я обожала их и гордилась ими.

Они были добры, были храбры,

Прекрасное не имело для них препон

И в основе наших отношений

Лежала нежнейшая привязанность.

Ребенок-мученик, мой младший брат

Пал жертвою войны*.

И скорбь моя была горька!

Другой был приговорен к изгнанию.

Имя этого брата было Михаил.

Он был славой для своего отца:

Природа в изобилии одарила его многочисленными дарами:

Высокого роста, с благородным лицом,—

На нем была печать гения

И ему принадлежали сердца всех.

Михаил — имя магическое,

Звучное и поэтическое,

Смысл его возвышен и глубок

И мысль им смущается!

Переведенное на еврейский,

Этот пророческий язык,

Имя Михаил означает «равный богам»,—

Можно ли носить более блистательное имя?

Его жизнь была безупречна

До той прискорбной поры,

Когда ум его был охвачен

Увлечением демагогией.

Он мечтал для всех себе подобных

О свободе на основе твердых законов,

Он посвятил все свои усилия,

Все доводы красноречия

Победе и славе

Святейшей из истин.

Увы, оплачем несчастную судьбу его

Слезами, подобающими его памяти!

Будучи приложима в других местах,

У нас эта система была недопустима

И для нашей родной страны

Была бы только роковой.

Его мысли были подслушаны,—

И позднее так полно им искуплены!

Но он показал все свое достоинство,

Перенося свое ужаснейшее несчастье

С совершенным стоицизмом

И героизмом христианина.

Он подвергся бесславному наказанию

Полного лишения прав;

Но эта тяжелая судьба

Не произвела на него иного впечатления,

Как только увеличила его гордое мужество;

Заброшенный в дальние места,

Он сумел завоевать там сердца всех

И даже найти там счастье.

Небо положило конец его существованию,

Чтобы прекратить его страдания.

Войдя в его печальную тюрьму,

Его увидели со склоненной главой

Перед распятием обожаемого Христа:

Смерть застигла его во время молитвы,

Он ушел ждать меня на небе!

Эпитафия на могилу моего брата Михаила Лунина, умершего в Сибири 3 декабря 1845 года.

Увы! простой холм

Указывает место, где он был положен,;

Не освещенный молитвой,

Не посещаемый своими друзьями!..

Но ночью внезапно там виден

Блестящий свет,

Там слышен шум,

Точно от прохладных фонтанов.

Это журчат слезы,

Проливаемые небесными духами,

Этот блестящий свет указывает,

Где покоятся останки святого мученика.

Как имя этого мученика?

Увы! увы, я должна умолчать о нем!

Немой холмик, обложенный дерном,

Скрывает урну с его прахом.

Где же место его могилы,

Место, покинутое его друзьями?

Это место называется Сибирью,

Здесь свирепствуют морозы.

Место пустынное — ужасное место изгнания,

Недоступное для путешественников,

Таково место, где он был положен,

Место, запретное для его друзей.

Около этого места нет даже храма,

Одни только ангелы охраняют его,

С высоты небес бог на него взирает,

И посередине стоит крест.

Его сестра Екатерина Уварова,

рожденная Лунина.

М.С. Лунин. Письма из Сибири. М., Наука. 1988.

Примечания:

Печатается в переводе с французского. Оригинальный текст впервые опубликован в издании: Летописи Государственного литературного музея, кн. 3; Декабристы. М.; Л., 1938, с. 192—198 (текст и перевод), с. 198—201 (примеч. Н. П. Чулкова).

Источник публикации — фотокопия с подлинника, хранящегося в Славянской библиотеке в Париже (фонд И. С. Гагарина). Точная датировка затруднительна: активная деятельность эмигранта, католического публициста И. С. Гагарина (1814—1882) по собиранию материалов относительно его единоверцев в России начинается с конца 1850-х годов. В этот период «9 февраля» (старого стиля) падает на четверг в 1856-м, 1862-м и 1868-м гг.; по новому стилю — в 1860 и 1866. Наиболее вероятной из этих дат представляется 1860 или 1862 г.: в феврале 1856 г. сношения России с Францией (где жил Гагарин) были почти невозможны, так как еще не окончилась Крымская война; в 1868 г. Е. С. Уварова скончалась; с другой стороны, посредником между нею и Гагариным в начале 1860-х годов мог быть С. Ф Уваров (см. примеч. к тексту «Из дневника С. Ф. Уварова»).

Е С. Уварова после смерти брата стремилась собрать какие-либо сведения о его последних годах и днях. 31 марта 1846 г. она безуспешно просила начальника III отделения Л. В. Дубельта: «... предписав, кому следует, дать Вам знать о всех подробностях его (Лунина — ред.) болезни и кончины! Сколько не терзательны будут для меня эти плачевные подробности, но все лучше этого смертного молчания, этой глухой неизвестности насчет столь близкого моему сердцу и вечно оплакиваемого брата!» (ЦГАОР, ф. 109, I, эксп., ед. хр. 61, ч. 61, 1826 г., л. 167—168).

Позже Уварова очевидно узнала некоторые подробности от Волконских.

1 Ведь я была далека от мысли... к реабилитации его памяти и изданию его биографии.— Гагариным был составлен только план биографии Лунина (оригинал его, не датированный, хранится в Славянской библиотеке).

2 в этот день... родился мой любимый брат...— Лунин родился 18 декабря 1787 г. На эту дату указывает сам декабрист. См. наст. изд., с. 245. Согласно записи в метрической книге он родился 29 декабря. См. публикацию Бройтман Л. в газете «Вечерний Ленинград» от 29 мая 1986 г.

3 Дуэль состоялась... отрезал прядь волос.— Версии дуэли Лунина с А. Ф. Орловым впервые изложили декабристы П. Н. Свистунов (РА, 1871, № 2, с. 347) и Д. И. Завалишин (Ист. вести., 1881, т. 1, с. 142—143).

4 Будучи уволенным — вследствие этой дуэли...— Об этом существует рассказ П. Н. Свистунова; см. также Гессен, Коган, с. 40—42. По всей видимости, главной причиной увольнения Лунина было его независимое, дерзкое поведение, пугавшее и раздражавшее Александра I (см. Окунь, с. 21—22).

5 ... в гвардию в гродненские гусары...— Летом 1816 г., выйдя в отставку в чине ротмистра, Лунин уехал в Париж; с 1822 г.— снова на службе в польском уланском полку в том же чине. Из гвардии обычно переходили в армию с повышением, однако Лунин был у начальства в «немилости»: в этом подоплека его шутки о «буточниках».

6 ... воспользоваться случаем бежать.— Эпизод о Лунине и Константине подробно исследован С. Б. Окунем (с. 86—89), см. также наст. изд., с. 292.

7 Он просил графа Закревского ... в ожидании очной ставки с поляками.— Закревский Арсений Андреевич (1783—1865), гр., ген.-губернатор Финляндии и командир Отдельного финляндского корпуса в 1823—1828 гг., министр внутренних дел в 1828—1831 гг. Швецией Уварова назвала Финляндию.

Эпизод в Свеаборгской крепости (близ Гельсингфорса), куда Лунин был заключен в октябре 1826 г., впервые обнародован в «Колоколе», л. 36, 15 февраля 1859 г.

Замечание Уваровой об «ожидании очной ставки с поляками» не имеет документальных подтверждений.

8 ... он угорел! — Причины смерти Лунина до конца не ясны. См. наст. изд., с. 346, 347; Шостакович Б. С. Политические и ссыльные поляки и декабристы в Сибири. — В кн.: Ссыльные революционеры в Сибири (XIX — февраль 1917 г.). Иркутск, 1973, вып. I, с. 281—283.

9 ...католический священник ...— Вероятно, Кирияк Филиппович или Тибурций Павловский (см. Окунь, с. 275; наст. изд., с. 465.

10 Эпитафия ... 3 декабря 1845 года...— На памятнике Лунину, поставленном Уваровой, была надпись (с ошибкой в дне смерти): «Незабвенному брату Михаилу Сергеевичу Лунину скорбящая сестра Е. У. Умер он 4 декабря».


Вы здесь » Декабристы » ДЕКАБРИСТЫ. » ЛУНИН Михаил Сергеевич.