Впервые о "Зеленой лампе" Комиссия услышала, по-видимому, от Пестеля. В своих дополнениях к ответам, данным генералу В. В. Левашову, 6 января 1826 года Пестель, между прочим, пишет: "Слыхал я еще о существовании двух тайных обществ под названием Русские рыцари и Зеленая Лампа. О членах и подробностях ничего не слыхал и не знаю, уничтожились ли они или еще продолжаются. О первом слыхал от ген<ерала> Орлова, а о втором, за давностью времени, никак не упомню, кто мне говорил, ибо это было еще в 1817 или 1818 году. Но кажется, что Трубецкой о том знал". Через несколько дней Комитет предложил Пестелю "объяснить с подробностию и чистосердечием все то, что ему известно о существовании, действиях и взаимных сношениях с другими обществами "Зеленой Лампы". 13 января Пестель отвечал: "О "Зеленой Лампе" никак не могу припомнить, кто мне говорил, ибо сие было еще в 1817 или 1818 годах, но тогда же было мне сказано, что князь Сергей Трубецкой имеет сведение о сем обществе. Я впоследствии никогда о том с Трубецким не говорил, ибо совершенно забыл о сей Зеленой Лампе, да и полагаю, что ее общество было весьма незначащее, ибо после того никогда более ничего про нее не было слышно" {Оба ответа приведены в книге Н. П. Павлова-Сильванского "Декабрист Пестель перед Верховным Уголовным Судом" [Ростов н/Д1, 1907, с. 134--135, 115.}.
Не получив никаких указаний от Пестеля, Комиссия обратилась, конечно, к Трубецкому. 12 января Трубецкому был предложен следующий вопросный пункт:
"Комитет имеет определительное показание, что вы известны о существовании в России особого тайного общества под названием Зеленая Лампа, по сему требует от вас:
1) Где сие Общество существует, когда возимело свое начало и кем именно основано?
2) Какая цель и намерение сего Общества, какими средствами полагали достигнуть цель свою?
3) Кто именно члены сего Общества?
4) С какими другими обществами оное имеет сношение?
5) На каких правилах или законах Общество сие составлено?"
Князь Трубецкой дал следующие ответы на эти пункты:
"1) Общество Зеленой Лампы возимело начало в 1818-м году и основано было камер-юнкером Никитою Всеволодовичем Всеволожским.
2) Цель сего общества была просто собираться читать сочинения, которые члены приносили для чтения в оном; а политической цели никакой, сколько мне известно, не было.
3) Из бывших членами сего общества, кроме меня и Всеволожского, известны мне еще были: Улыбышев, служащий ныне в коллегии иностранных дел; Дельвиг (барон), где служит не знаю, но известен литературными своими произведениями; Яков Николаевич Толстой, старший адъютант Главного штаба его величества; кажется, был Родзянко, служивший в л.-гв. Егерском полку; Варков, служивший в оном же полку. Еще кто был, упомнить не могу. Я был недолго членом сего общества, не более двух месяцев пред отъездом моим в чужие края в 1819-м году и после, когда оно расстроилось, я достоверного ответа дать не могу.
4) Сколько мне известно, оно ни с какими другими обществами сношения не имело.
5) Особых правил и законов, сколько я знаю, оно никаких не имело; только в члены принимались не иначе как по общему согласию; каждый член был обязан сочинения свои прежде читать в сем обществе, до издания их. Собирались у Всеволожского, кажется, раз в две недели" {Госуд<арственный> арх<ив>. I В, No 333. Дело князя С. П. Трубецкого. (ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, ед. хр. 333, лл. 1--199.-- Ред.)5}.
13 января члены Комиссии заслушали ответы князя Трубецкого и положили "иметь в виду, не откроется ли насчет "сего общества" каких-либо дальнейших пояснений {Протоколы Комиссии, засед. XXVIII (Госуд<арственный> арх<ив>. I В.) ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, ед. хр. 25; Движение декабристов. Документы. Т. XVI. Журналы и докладные записки Следственного комитета. М., 1986, с. 59. -- Ред.]}. Но дальнейшие объяснения не увеличили запаса сведений Комиссии. Зубков в то же время показал, что "слыхал о каком-то обществе "Зеленой Лампы", но не помнит от кого" {Записки В. П. Зубкова..., с. 9.}. 16 января полковник Бурцов в своих показаниях написал: "О других [кроме Союза благоденствия.-- П. Щ.] тайных обществах в России и Малороссии существующих я совершенно ничего не знаю, кроме того, что при исследовании происшествия Семеновского полка открыто было полициею в Петербурге много тайных обществ и из них одно именовалось "Зеленой Лампы", в котором был членом камер-юнкер Всеволожский. Это я слышал от полк<овника> Глинки. Также говорили, что есть большое общество мистическое, в котором действовал г. Лабзин. Но обо всем этом я поистине ничего точного не знаю" {Госуд<арственный> арх<ив>. I В, No 95 [ЦГАОР СССР, ф. 48, оп. 1, ед. хр. 95, л. 17 об. -- Ред.]}. Ввиду отсутствия дальнейших сведений, Комиссия оставила без внимания "Зеленую Лампу", составив приведенное нами выше и прописанное в "Алфавите" заключение. Комиссия не потребовала даже к ответу влиятельного члена Союза Благоденствия Я. Н. Толстого, хотя принадлежность его к Союзу была известна Комиссии. Император Николай I приказал Толстого, находившегося за границей, "поручить под секретный надзор начальства и ежемесячно доносить о поведении" {Вопрос о виновности Толстого разобран мною в заметке "Из двадцатых годов. I. К биографии Я. Н. Толстого" (Пушкин и его современники. СПб., 1904, вып. II). Сведения, которые я сообщаю дальше, были мне в то время недоступны.}.
После окончания дела декабристов и приведения приговора в исполнение Я. Н. Толстой, сидя за границей в самом бедственном положении, без денег, без писем с родины, под вечным подозрением, задумал реабилитировать себя. 26 июля (очевидно, по новому стилю) 1826 г. из Парижа Толстой обратился с всеподданнейшим письмом, в котором дал объяснения о своих отношениях к тайным обществам. Письмо это, очевидно, не подействовало. 17 октября того же года Толстой обращается уже с всеподданнейшим прошением и прилагает записку, в которой не совсем дословно повторяет объяснения письма от 26 июля {Эти документы хранятся в Архиве Главн<ого> Штаба, 1826 г., д. No 562. Нами воспроизведены по копиям, полученным П. А. Ефремовым от Н. К. Шильдера.}. В приложениях мы даем текст письма и записки, но здесь нас не интересует история реабилитации Толстого и не занимает вопрос, как и насколько верно изображает Толстой свои отношения к тайным обществам. Мы остановимся только на его рассказе о "Зеленой лампе". Заметим, однако, что Толстой старается свести к нулю свое участие во всех тайных обществах, предпочитая подробнее рассказать о "Зеленой лампе". Такой метод оправдания, надо думать, был подсказан неглупому Толстому известной ему судьбой товарищей по "Зеленой лампе" и, прежде всего, Всеволожского. Вот что говорит Толстой о "Зеленой лампе". Воспроизводим рассказ письма, в скобках указывая изменения и дополнения записки, приложенной к прошению {Скобками [ ] обозначаем дополнения записки против письма, а скобками ( ) изменения.}
"В 1818 [или 1819 году] составилось общество в доме камер-юнкера [Никиты] Всеволжского. Цель оного состояла в чтении литературных произведений. Я был одним из первых (главнейших) установителей сего общества и избран первым председателем.-- Оно получило название "Зеленой Лампы" по причине лампы сего цвета, висевшей в зале, где собирались члены.-- Под сим названием крылось однако же двусмысленное подразумение и девиз общества состоял из слов: Свет и Надежда. Причем составлены (составились) также кольца, на коих вырезаны были лампы; члены обязаны были иметь у себя по кольцу.-- Общество Зеленой Лампы [невзирая на то] не имело никакой политической цели.-- Одно обстоятельство отличало еготот прочих ученых обществ: статут приглашал в заседаниях объясняться и писать [последнего слова нет] свободно и каждый член давал слово хранить тайну.-- За всем тем в продолжение года общество Зеленой Лампы не изменилось и кроме некоторых республиканских стихов и других отрывков там читанных, никаких вольнодумческих планов не происходило; число членов доходило до 20-ти или немного более. Заседания происходили, как я выше сказал, в доме Всеволжского, а в отсутствие его в моем.-- Однажды член, отставной полковник Жадовский, объявил обществу, что правительство (полиция) имеет о нем сведения и что мы подвергаемся опасности, не имея дозволения на установление общества.-- С сим известием положено было прекратить заседания и с того времени общество рушилось.-- Но из числа членов находились некоторые, движимые политическими видами, и в 1819 [или в 1820] году (кажется) коллежский асессор Токарев и полковник Глинка сошлись на квартире первого, пригласили меня и, присоединив к себе Оболенского, титулярного советника Семенова и прапорщика Кашкина (последней фамилии нет), положили составить общество под названием "Добра и Правды". Уложение уже было написано кол. ас. Токаревым; оно состояло в прекращении всякого зла в государстве, в изобретении новых постановлений в правительстве и, наконец, в составлении конституции".
Очевидно, составитель того заключения о "Зеленой лампе ", которое мы выше привели из составленного в 1827 году "Краткого описания тайных обществ", уже имел в виду донесение Толстого. Трудно предположить, что Толстому были известны показания Трубецкого о "Зеленой лампе", а отсутствие противоречий в его объяснениях этим показаниям свидетельствует о том, что представление об этом кружке, данное Трубецким и Толстым, соответствует действительности. Толстой только углубляет и дополняет сообщение Трубецкого. Но где же в этом рассказе сказочный разгул и разврат, о котором сообщил нам П. И. Бартенев? Вспомним о том, что Толстой написал свои объяснения с целью своего оправдания: если бы хоть наполовину были верны россказни П. И. Бартенева, то неужели же Толстой упустил бы случай окрасить кружок "Зеленой лампы" в антиполитический тон? Не забудем и того, что в расчеты Толстого, основательно исказившего в своих объяснениях свои отношения к тайным обществам, входило быть искренним в рассказе о "Зеленой лампе".
Итак, главнейшая задача кружка -- чтение литературных и, преимущественно, на политические темы произведений. Это заключение подтверждается и рассказом П. А. Ефремова о протоколах и бумагах "Зеленой лампы", которые ему пришлось видеть у М. И. Семевского. Покойный П. А. <Ефремов> неоднократно высказывал пишущему эти строки сожаления, что он не воспользовался в свое время хоть частью этих бумаг {Найдутся ли они? Я слышал от С. А. Панчулидзева, что в Рябове, имении Всеволжских, хранился в последнее время архив "Зеленой лампы". Но после смерти владелицы я обращался к ее наследнику, г. Всеволжскому, но он сообщил мне, что тоже слышал об этих бумагах, но ровно ничего в Рябове уже не нашел.}. Из этих протоколов и бумаг было видно, что в "Зеленой лампе" читались стихи и прозаические сочинения членов (как, напр., Пушкина и Дельвига), представлялся постоянный отчет по театру (Д. Н. Барковым), были даже читаны обширные очерки самого Всеволжского из русской истории, составленные не по Карамзину, а по летописям. "В этих протоколах -- продолжает П. А. Ефремов -- я видел указание на чтение стихотворения бар<она> Дельвига: "Мальчик, солнце встретить должно", неоднократно приписывавшееся Пушкину, и тут же приложено было и самое стихотворение, написанное рукою барона и с его подписью" {Сочин<ения> Пушкина. Ред. П. А. Ефремова. СПб., 1905, т. VIII. с. 135, VII.}.
Общество при наличности некоторой политической пропаганды усвоило себе и некоторые особенности тайных обществ: соблюдение тайны, обмен кольцами. Но в сплетне, сообщаемой Анненковым о "Зеленой лампе", не отразилась ли эта таинственность и обрядность в упоминании о парламентских и масонских формах? И вообще весь рассказ Анненкова не напоминает ли тех баснословных и нелепых обличений масонов, которыми была полна последняя четверть XVIII века? Анненков, которому вообще нельзя отказать в историческом чутье, был введен в обман, прежде всего, присущим ему ханжеством в вопросах морали и религии. Это ханжество -- мы знаем -- заставляло его вычеркивать, да -- вычеркивать строки Пушкина из подлинных рукописей. И тут из-за этого свойства своей натуры Анненков не заметил, что разгул и разврат и Пушкина, и "Зеленой лампы" вовсе не были необыкновенны даже до грандиозности, а умещаются в исторических рамках. Время такое было, но Пушкин -- не алкоголик и не садист.
Познакомившись с объяснениями Толстого, мы можем осветить два места из стихотворений цикла "Зеленой лампы", которые до сих пор были несколько неясны. Вспомним
Для нас, союзники младые,
Надежды лампа зажжена!..
(II, 95)
По словам Толстого, название "Зеленой лампы" было двусмысленно, и девиз общества был: Свет и Надежда.
В письме к Толстому Пушкин о кружке говорит
Приют любви и вольных муз {*},
Где с ними клятвою взаимной
Скрепили вечный мы союз.
(XIII, 47)
{* Вольных -- отнюдь не распущенных. -- П. Щ.}
Союзники, союз и клятвы... у Пушкина; тайное общество вольнолюбивых людей, связанное клятвами, обменом колец... в объяснениях Толстого.
-----
