Андрей Сидорчик

Человек Великого пожара. Главная тайна графа Ростопчина

Фёдор Ростопчин. Художник Сальватор Тончи.

Одной из главных загадок Отечественной войны 1812 года является вопрос — кто все-таки был инициатором пожара в Москве. Наполеон категорически отвергал предположения о том, что древняя русская столица была подожжена по его приказу. Император обвинял в умышленном поджоге московского генерал-губернатора графа Ростопчина, окрестив его «Геростратом».

Федор Васильевич Ростопчин действительно всю жизнь мечтал о большой славе. Однако вовсе не о такой...

На войне или при дворе

Сын зажиточного орловского помещика, майора в отставке Василия Фёдоровича Ростопчина, получил хорошее домашнее образование. В 10-летнем возрасте дворянин Федор Ростопчин зачислен на службу в Преображенский полк.

Такова была практика тех времен — числясь формально с малых лет на военной службе, дворяне росли в чинах, и к моменту реального появления в своих полках имели уже солидные звания.

После трехлетнего путешествия по Европе в 1786–1788 годах, во время которого молодой Ростопчин перемежал развлечения и лекции в университете, он прибыл в полк уже капитан поручиком.

Во время русско-турецкой войны Ростопчин служил под началом Суворова, участвовал в штурме Очакова, в сражении под Фокшанами и битве при Рымнике. Довольно быстро разочаровавшись в перспективах карьеры на военном поприще, молодой офицер решил преуспеть при дворе.

Однако вокруг стареющей Екатерины Великой и без того было много честолюбивых и смазливых молодых людей, так что Ростопчин оказался невостребован.

Фёдор Васильевич Ростопчин. Портрет работы Сальватора Тончи, 1800 г.

Милость и опала императора Павла

Отвергнутый императрицей, Федор Ростопчин оказался в свите наследника, великого князя Павла Петровича, который проникся к нему доверием.

Когда Павел I стал императором, Ростопчин был произведен в генерал-адъютанты при Его Императорском Величестве, а затем пожалован в генерал-майоры и награждён орденом св. Анны 2-й, и вслед за этим 1-й степени.

Милость императора чередовалась с немилостью — в марте 1798 года Ростопчин был отставлен от службы и сослан в свое подмосковное имение Вороново. Но уже в августе того же года Павел I произвел его в генерал-лейтенанты, поручив возглавить Военный департамент.

В том же году Ростопчин стал кабинет-министром Департамента иностранных дел. Фактически на протяжении последующих двух лет он руководил внешней политикой империи.

В феврале 1799 года Ростопчин был возведен в графское достоинство Российской Империи. В начале 1801 года один из самых близких людей к Павлу I cнова оказался в опале. Поспособствовал этому граф Пален, враждовавший с Ростопчиным.

Вместе с семьей Ростопчин снова уехал в Москву, а буквально через три недели он узнал, что императора больше нет в живых. Тот пал жертвой заговора, идейным вдохновителем которого был как раз Пален.

Литератор возвращается на службу

Александр I настороженно отнесся к Ростопчину, и граф надолго остался в своем подмосковном имении Воронове. Помимо ведения хозяйства, он пристрастился к литературному труду. Большую часть своих пьес Ростопчин читал только близким и друзьям, после чего сжигал. Однако в 1807 году была опубликована его книга «Мысли вслух на Красном крыльце», а через год в Москве поставили пьесу «Вести, или Убитый живой».

В 1810 году было удовлетворено ходатайство Ростопчина о возвращении на службу. Он получил чин обер-камергера, но ему велено было числиться «в отпуску».

Настороженность Александра I объяснялась просто — в начале правления он придерживался либеральных взглядов, а Ростопчин являлся убежденным консерватором.

В 1812 году, однако, оказались востребованы люди, настроенные критически по отношению к Европе. 24 мая 1812 года Федор Ростопчин был назначен московским военным губернатором, 29 мая 1812 года — московским главнокомандующим. Вместе с должностью главнокомандующего получил звание генерала от инфантерии.

«Афиши 1812 года»

На новом посту Ростопчин действовал энергично. Стал инициатором сбора ополчения, в которое вступили несколько десятков тысяч человек, обеспечивал поставки провианта и всего необходимого в действующую армию, размещал прибывающих в Москву раненых.

Отдельно надо сказать о воззваниях Ростопчина. «Афиши 1812 года, или дружеские послания от главнокомандующего в Москве к жителям ее» развешивались на улицах и распространялись по домам горожан так же, как и театральные. Призвав на помощь весь свой литературный талант, граф клеймил неприятеля, восхвалял русскую армию, сулил врагу близкую погибель. При приближении Наполеона к Москве в «Афишах» было заявлено — город неприятелю сдан не будет.

Но сам военный губернатор падения города не исключал. В письме Багратиону он писал:

Таким образом, мысли о сожжении города у Ростопчина действительно были. К тому же, перед самым вступлением французов в Москву из нее были вывезены средства пожаротушения. Правда, сам градоначальник утверждал, что сделано это было по воле фельдмаршала Кутузова.

Публичная казнь изменника Верещагина

После того, как Кутузов сообщил Ростопчину о намерении сдать Москву, главной заботой губернатора стала эвакуация ценностей. В целом с задачей он справился, в отличие от эвакуации раненых солдат, которых в Москве осталось, по разным данным, от 2000 до 10 000. Часть из них стала жертвами Московского пожара.

Сам граф оказался в сложной ситуации. Чтобы не накалять атмосферу, он отказался от эвакуации собственного имущества на полмиллиона рублей, оставив его на разграбление врагу. Но и без этого выехать из города оказалось непросто.

Дом его осадили разгневанные москвичи, считавшие губернатора обманщиком — ведь он же обещал, что Москва не будет сдана. Ростопчин не боялся разговаривать с народом, но здесь он понял, что слов будет мало.

По его приказу к дому доставили из тюрьмы купеческого сына Верещагина, арестованного за распространение наполеоновских прокламаций, и француза Мутона, приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь.

Граф на глазах у толпы принялся обличать изменника, а затем объявил, что тот приговорен Сенатом к смерти. По приказу Ростопчина драгуны несколько раз ударили Верещагина саблями, после чего раненного, но еще живого, бросили на растерзание разгневанным москвичам.

Побледневший Мутон ждал той же страшной участи, но у губернатора были свои планы. Он приказал отпустить заключенного, сказав ему: «Ступай к Наполеону, и расскажи ему, как русские поступают с предателями!».

Все, что совершил Ростопчин, было вопиющим самоуправством и нарушением законов, однако это позволило графу выехать из Москвы.
 

«Граф Ростопчин и купеческий сын Верещагин на дворе губернаторского дома в Москве». Акварель работы русского художника Алексея Кившенко. Иллюстрация к роману Льва Толстого «Война и Мир».

«Предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернён вашим присутствием»

Свою усадьбу в Воронове граф сжег лично, оставив французам доску с надписью:

После этого Ростопчин уехал во Владимир, откуда призывал народ вести против неприятеля партизанскую войну. Выпустил он и новую «Афишу»:

Все свидетельствует о том, что граф мог отдать приказ о поджоге Москвы. Тем более, что пожар спутал планы Наполеона, планировавшего зимовать в Москве.

Но почему тогда Ростопчин впоследствии упрямо отрицал свою причастность, написав даже книгу «Правда о пожаре Москвы»?

Во-первых, сам по себе поджог древнего города как мера борьбы с врагом был воспринят неоднозначно. Во-вторых, гибель при пожаре тысяч раненых солдат оказывалась на совести Ростопчина. В-третьих, московских домовладельцы были не прочь взыскать ущерб с виновного, что грозило графу полным разорением.

С другой стороны, если все же предположить, что пожар возник от действий солдат Наполеона, которые могли поджечь Москву во время грабежей, тогда понятно желание императора ловко снять с себя ответственность за варварство, переложив ее на плечи эксцентричного Ростопчина.

«Что народу памятник из пушек и храм Христа Спасителя?»

Градоначальник вернулся в Москву почти сразу после ухода французов. Надо отдать должное графу, он приложил немало усилий для того, чтобы город как можно скорее вернулся к нормальной жизни. К концу декабря 1812 года в городе была восстановлена работа всех присутственных мест. Были обеспечены поставки продовольствия, оказывалась помощь лицам, потерявшим кров и имущество.

К январю 1814 года было вновь построено и отремонтировано после пожара 4806 каменных и деревянных домов, то есть более половины строений, пострадавших от пожара. При этом Ростопчин не скрывал раздражения, считая, что Петербург не оказывает должного внимания вопросам восстановления Москвы: «Что народу памятник из пушек и храм Христа Спасителя? До сего времени у меня нет ни копейки для бедных, и если бы не остатки чрезвычайных сумм и мои собственные деньги, верных пять тысяч человек умерло бы от голода и нищеты». Так градоначальник отреагировал на требование императора собирать французские пушки для создания помпезного памятника в честь победы над Наполеоном.

В 1814 году Ростопчин, здоровье которого было подорвано напряженной работой, попросил отставки с поста московского градоначальника, и Александр I согласился ее принять.

Фёдор Ростопчин. Художник Орест Кипренский.

Горести вместо почестей

Граф рассчитывал на высокую оценку своих заслуг, но был удостоен лишь статуса члена Государственного совета без обязанности бывать на заседаниях.

Так и не получив признания при дворе, Ростопчин уехал за границу, официально — для прохождения курса лечения. «Лечение» растянулось на восемь лет, причем почти шесть из них граф прожил ни где-нибудь, а в Париже. Там, впрочем, его также преследовала слава «поджигателя Москвы». И даже написанная им книга «Правда о пожаре Москвы» ничего не изменила.

Отравляли жизнь и семейные проблемы. Отношения с супругой были сложными на протяжении многих лет, так как Ростопчин не смог смириться с тем, что жена перешла в католичество и убедила дочерей сделать то же самое. Сын, живший в Париже как кутила и мот, наделал долгов почти на 100 000 рублей и оказался в тюрьме, откуда его пришлось выкупать отцу.

В 1823 году тяжело заболела любимица Ростопчина, младшая дочь Елизавета. Граф вернулся на родину, окончательно вышел в отставку, и готов был тратить любые средства на лечение Лизы.

Не помогло — в марте 1825 года 18-летняя Елизавета Ростопчина скончалась. Это горе окончательно сломило бывшего московского градоначальника. Его собственные болезни обострились, в декабре развился паралич, и 18 января 1826 года граф Федор Васильевич Ростопчин скончался.

Свое место в истории московский градоначальник занял. Хотя от тени пожара 1812 года избавиться ему так и не удалось.

https://aif.ru/society/history/chelovek … ostopchina