Декабристы

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Декабристы » ВОССТАНИЕ » "Между деревнями Устимовкою и Королевкою".

"Между деревнями Устимовкою и Королевкою".

Страница: 1

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

anarsul

Раздел 1. Материалы следствия

Михаил Бестужев-Рюмин
7 января 1826 года
…между С. Ковалевкою и С. Королевкой встретили мы конницу и артиллерию, против нас посланную. Не желая начинать междуусобной войны, Муравьев и я, находящияся в голове колонны, мы велели положить оружие, предпочитая жертвовать собою, ужасу быть причиной смерти и всех бедствий соотечественников наших, но Командир артиллерии невзирая на брошенное оружие и разстройство колонны продолжал пальбу. Муравьев был ранен в голову, Щепила убит, желая каким бы то образом не было, спасти людей избравших его Начальником, Муравьев хотя мог скрыться достигши Кавалевки, предпочел здаться, дабы хотя сим образом заставить молчать орудия, с нашей стороны ни одного выстрела не было, с Муравьевым здались и мы.
ВД, IX, с. 30.

Донесение командира 2-й бригады 3-й гусарской дивизии генерал-майора барона Ф.К. Гейсмара
15 января 1826 года, оригинал на немецком, перевод публикаторов VI тома
…Вскоре, действительно, я заметил их в открытом поле, идущими нам навстречу. Тогда я приказал обоим орудиям выдвинуться вперед, эскадронам выстроиться в боевом порядке, и рысью двинулся навстречу изменникам, чтобы выиграть больше пространства (так как им оставалось пройти не более трех верст, чтобы достичь леса и прилегающих к нему деревень). Мятежники на наших глазах зарядили ружья, выстроились в каре и направились скорым шагом по направлению к моим орудиям. Подпустив их приблизительно на 200 шагов, я стал осыпать их сильным картечным огнем. При первых выстрелах они держались сравнительно в порядке, но уже при 7-ом и 8-ом выстрелах пришли в окончательное смятение и бросились бежать порознь вправо и влево. Этот момент я использовал для общей кавалерийской атаки. Все были захвачены, несмотря на то, что главный зачинщик Муравьев-Апостол пытался со знаменем в руках вновь собрать мятежников.
ВД VI, с. 69

Матвей Муравьев-Апостол
17 января 1826 года
…мы пошли на деревню Трилесы, куда не дойдя встретили артилерию под прикрытием гусар. После перваго выстрела люди наши побросали ружия, и кавалерия нас окружила и всех взяла в плен.
ВД IX, с. 190-191

Сергей Муравьев-Апостол
Ночь с 20 на 21 января 1826 года
2 числа пошел я к белой церкве и ночевал в деревне Пологах, где узнав что 17-й егер. полку уже выступил, решился идти на волынь, по направлению трилес. Не доходя до оного был встречен отрядом под командою Ген. Гейсмара. После нескольких выстрелов картечью по нас, батальон бросил оружие и сдался. – Меня взяли мои люди и привели к ескадронному командиру гусарскому.
ВД, IV, с. 261

Михаил Бестужев-Рюмин
29 января 1826 года
Хотя мы имели возможность пробиться, но Муравьев предпочел лучше пожертвовать собой, чем начать междоусобную войну. Он заставил войска сложить оружие. 2-я гренадерская, которая была во главе колонны, это засвидетельствует. Ни одного ружейного выстрела не было произведено. Но, несмотря на то, что происходило в колонне, нам вместо парламентера послали пушечное ядро, и пальба продолжалась. Картечный залп поверг Муравьева. Тогда я повторил приказ рассеяться и, подняв Муравьева, пошел с ним навстречу гусарам, которым мы сдались.
ВД, IX, с. 46-47.

Сергей Муравьев-Апостол
31 января 1826 года
Не имев уже никакой цели идти на Белую-Церковь, я решился поворотить на Трилесы, и стараться приблизиться к Славянам, по первому моему предположению. На сем переходе, между Деревнями Устимовкою и Королевкою, быв встречен отрядом Генерала Гейсмара, я привел роты мною водимые в порядок, приказал Солдатам не стрелять, а итти прямо на пушки, и двинулся вперед со всеми оставшимися офицерами. Солдаты следовали нашему движению, пока попавшая мне в голову картечь не повергла меня без чувств на землю. Когда же я пришел в себя, нашел Батальон совершенно разстроенным, и был захвачен Самыми Солдатами, в то время когда хотел сесть верхом, чтобы стараться собрать их; захватившие меня Солдаты привели меня и Бестужева к Мариупольскому Эскадрону, куда вскоре привели и брата и остальных офицеров.
ВД, IV, с. 288

Матвей Муравьев-Апостол
22 января 1826 года, оригинал на французском, перевод Следственного комитета
3-го числа утром мы переменили направление наше. Мы хотели провести ночь в Трилесове. Во время этого похода отряд Кавалерии нас встретил. После нескольких выстрелов из пушек Салдаты бросили оружие, не делая ни малейшаго сопротивления. Мой брат Сергей, который был ранен en face des pièces qui jouaient sur nous reçut un coup de mitraille dans la tête.
ВД IX, с. 197, 206
Перевод, сделанный следственным комитетом, выглядит именно так. Русский текст внезапно переходит во французский. Это самый конец довольно длинного показания, и можно строить версии, почему он выглядит так (к примеру, стало лень, было не актуально, надоело уже и т.д.). Слова на французском языке написаны карандашом. Публикаторы IX тома предлагают следующий перевод: «Мой брат Сергей, вставший перед стрелявшими в нас пушками, был ранен в голову картечью». Французский текст показания «Mon frère Serge qui s’était placé en face des pièces qui jouaient sur nous reçut un coup de mitraille dans la tête».

Михаил Бестужев Рюмин
1826 Года Апреля 5 дня в присудствии Высочайше учрежденнаго Комитета Подпорутчик Бестужев Рюмин спрашивай в дополнение прежних его показаний.
По соображении данных вами ответов с показаниями других учавствовавших в тайном обществе лиц усматриваются многая противоречия и неясности.
Комитет, имея все средства уличить вас в том, о чем вы, или говорите превратно или во все умалчиваете, не желает однако же лишить вас возможности к добровольному открытию всего вам известнаго. И потому требует в последний раз чистосердечнаго и положительнаго показания вашего о нижеследующем: ...
9. в 31. пункте ответов, вы говорите между прочим, что когда при Королевке возмутившийся батальон Черниговскаго полка встретился с Конною артиллериею и Гусарами, то Сергей Муравьев не желая междоусобной войны приказал положить оружие, а потом, когда был он ранен картечью, то вы повторили сие приказание, и подняв Муравьева пошли с ним навстречу Гусарам, которым и сдались.
Сергей же Муравьев показывает, что после Картечнаго выстрела, которой поверг его на землю, он с помощию других садясь на лошадь хотел разстроенный баталион привести в порядок и приказывал итти в перед прямо на пушки; тогда солдаты взяв его, вместе с вами повели к Гусарам и отдали им руками.
Поясните: справедливо ли сие показание Муравьева?

[Обратите внимание, что в вопросе показания Сергея Муравьева переданы не вполне верно: он говорит, что сначала приказывал идти на пушки, потом был ранен, потом хотел собрать солдат, но ему это не удалось.]

…Когда картечный выстрел поверг Муравьева без чувства на землю, я приказал колонне бросить оружие (сие легко узнать от 2-й гренадерской роты). Муравьев, вставши, хотел сесть на лошадь – но не мог. После того уперся на меня, и мы, не говоря ни слова, почти оба без чувств шли, не зная сами, куда. Между тем колонна расстроилась, и гусары стали подъезжать к оной. Тогда некоторые солдаты Черниговского полка кинулись на нас и, вероятно, хотели тащить навстречу гусарам. Но один гусарский офицер, подскакав к нам, мы ему сдались. ... С тех пор мы с Сергеем Муравьевым о Королевском деле рта не раскрывали, и посему, какое у него было намерение, мне неизвестно. Но я не полагаю, чтобы таковое, как он показывает – ибо легко можно было отгадать (в чем после удостоверились), что за авангардом в резерве находится целая артиллерийская рота с сильным прикрытьем – и нам не на кого было надеться.
ВД, IX, с. 100, 107, 118.

Матвей Муравьев-Апостол
1826. Года Апреля 10-го дня в присудствии Высочайше учрежденнаго Комитета Отставной Подполковник Матвей Муравьев Апостол спрашиван в дополнение прежних его показаний.
По соображении данных вами ответов на вопросы от 29 Генваря с показаниями прочих, учавствовавших в тайном обществе лиц, усматриваются многая противоречия и неясности.
И потому Комитет, не приступая к действию изысканных улик, признал нужным потребовать в последний и окончательный раз от вас в дополнение к прежним откровенных и сколь можно ясных показаний о том. ...
12. в 31. пункте ответов, вы говорите, что когда возмутившийся Черниговский полк встретился с Конным отрядом, то солдаты после нескольких ударов картечью бросили ружья, не сделав ни одного выстрела, а вы и брат ваш Сергей были взяты.
Но по имеющимся в виду Комитета сведениям видно, что Черниговской полк защищался, брат ваш Сергей говорит, что когда Картечный выстрел поверг его на землю, то, с помощию других садясь опять на лошадь, хотел вести полк прямо на пушки и приказывал итти вперед, но тут же солдатами был взят и с прочими отдан Гусарам; а Бестужев Рюмин показывает, что Сергей Муравьев, приказывая солдатам положить оружие при самом приближении отряда, и коль скоро раненой упал с лошади, то он Бестужев повторил о том его приказание и потом сами пошли навстречу Гусарам.
Поясните: каким образом, сие действительно происходило?

[Вопрос, аналогичный предыдущему, содержит ту же ошибку.]

…3 генваря шесть рот Черниговскаго полка которые были возмущены, выступя из деревни Пологи, делали привал в Деревне Мотовиловки. Говорили, что ескадрон Гусар разезжает около сих мест. Брат мой, Бестужев уверяли, что етот ескадрон идет к ним на помощь. Выступя из Мотовиловки в верстах двух конной отряд встретил нас. Брат построил етих шесть рот в взводную колону и стал впереди колоны и пошел на встречу отряду. — Тут два конныя орудии были выставлены против нас. С начала они пустили одно ядро на елевацию через колону. — Солдаты тут же остановились и стали роптать на брата. Брат сказал: вперед! но отряд, видя, что ето шесть рот все стоят выстроивши, пустил картечию, брат Сергей упал раненый в голову — брату моему Иполиту раздробило левую руку. Я пошел, чтобы сыскать, нет ли какого либо фершала, чтобы перевезать их, но тутже ескадрон наехал в хвост колоны — гусары кричали солдатам: бросаете ружьи, что они очень охотно делали, не было ни одного выстрела из ружья. Я уже нашел брата моего Сергея окруженнаго Гусарами, и мне тут сказали, что Иполит после был убит.
ВД, IX, с. 251-252, 266-267

Хотел оставить эту часть без комментариев вовсе, но не удержусь. Если на ваш взгляд здесь не хватает аналогичного дополнительного вопроса С. Муравьеву, то дело не в том, что я его пропустил, просто Комитет его не задавал. Пример аналогичной лаконичности и полного отсутствия интереса следователей к событиям 3-го января являет собой и следующий документ, содержащий в себе полную сборку изысканий Могилевской военно-судной комиссии, т.е. следствия и суда над теми участниками восстания, кем в Петербурге не заинтересовались.


Всеподданнейший доклад аудиториатского департамента от 10-го июля 1826 г.

В пересказе событий восстания присутствует следующий фрагмент:
Генерал-лейтенант Рот [доносил главнокомандующему 1-ой армией] от 3-го генваря, что после выступления его генерал-лейтенанта Рота из местечка Паволочь, по двух-дневном преследовании возмутителя подполковника Муравьева-Апостола, успел он Рот окружить его с трех сторон. Средний отряд под командою генерал-майора барона Гейсмара настиг мятежников на Устимовской высоте близь деревни Палогов Васильковского уезда, где Муравьев-Апостол видя приближение войска построил мятежников своих в каре, и взяв на руку пошел прямо на орудия. Каре сей, быв принят картечным огнем расстроился, и тогда кавалерия сделала атаку, все мятежники бросили оружие и сдались, до 700 человек нижних чинов, равно и сам Муравьев-Апостол, тяжело раненый картечью и сабельным ударом в голову, штабс-капитан барон Соловьев, подпорутчики Быстришшй, Бестужев-Рюмин и брат Муравьева отставной подполковник. Убиты же порутчики: Кузмин и Щипилла, брат Муравьева квартирмейстерской части прапорщик Муравьев же и 6-ть человек рядовых; а в числе находившихся под командою генерал-лейтенанта Рота войск не было ни убитых, ни раненых, потому что нижние чины, бывшие с Муравьевым-Апостолом, вообще не защищались.
[Данный рассказ генерала Рота, не присутствовавшего на поле боя, представляет собой пересказ донесения Гейсмара и, таким образом, не может рассматриваться как самостоятельное свидетельство.]

В справках об участниках восстания есть следующие упоминания:
О штабс-капитане бароне Соловьеве:
...3-го числа пройдя Ковалевку на тракте к селению Трилесам были встречены отрядом гусар под командою генерал-майора Гейсмара и арестованы.
О порутчике Сухинове:
...по прибытии их в Пологи, заняли, он Сухинов, Щипилла, Кузмин и Соловьев все посты; а по приходе в Ковалевку, Муравьев узнав о приближении к ним кавалерии и артиллерии, начал еще более ободрять всех солдат, говоря, что они будто бы следовали к ним для присоединения, и что присоединится также к ним и драгунская дивизия. Напротив того при выступлении из Ковалевки встречены были они гусарским отрядом, и хотя против оного Муравьев построил колонну; но по первому в них выстрелу из орудия, он Сухинов, видя совсем несогласное сказанному Муравьевым, бросился с некоторыми нижними чинами бежать.
В справке о поручике Быстрицком упоминаний о 3-ем января нет, у прочих же я и смотреть не стал, поскольку их там и не было.
ВД VI, с.124, 130, 140, 144.
 


http://forumstatic.ru/files/001a/7d/26/95152.jpg

2

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

 
Раздел 2. Мемуары

Михайловский-Данилевский А.И. Записки

Александр Иванович Михайловский-Данилевский – военный писатель и историк, занимался в основном историей наполеоновских войн, однако оставил нам и заметку «О вступлении на престол Николая I», вернее о происходящем в тот момент на юге. Целиком с ними можно ознакомиться по ссылке в конце процитированного фрагмента, меня же изумило, что довольно известный анекдот про Сергея Муравьева и Наполеона («Ну кто скажет, что это не мой сын?») происходит именно из этих записок, где служит к объяснению мотивов Сергея Муравьева во время восстания.

Когда Черниговский полк увидел себя в необходимости пробиваться сквозь гусаров, против них стоявших, то, построившись в каре, он пошел с примерным мужеством на них; офицеры находились впереди. Я это слышал от того самого гусарского подполковника, который командовал эскадронами, посланными против Муравьева; он присовокупил, что он удивился храбрости черниговских солдат и опасался даже одно время, чтобы они не отбили орудий, из которых по ним действовали, ибо они подошли к ним на близкое расстояние. Картечные выстрелы их не расстроили, но коль скоро только скомандовали гусарам в атаку, то мятежники бросили оружие. Из сего заключают, что они, не быв устрашены действием артиллерии, не могли испугаться сабельных ударов кавалеристов, но что, будучи уверены или обольщены в содействии гусар, они тотчас покорились, коль скоро увидели, что в них не имеют сообщников.
Записки А. И. Михайловского-Данилевского \\ Рус. Старина, 1890, XI, с. 496-497
h ttps://runivers.ru/bookreader/book201817/#page/495/mode/1up


Рассказ полковника Белорусского гусарского полка И.И. Левенштерна о подавлении восстания Черниговского полка 3 января 1826 г.

Подполковник Белорусского принца Оранского гусарского полка И.И. Левенштерн принимал непосредственное участие в подавлении восстания Черниговского полка. Его рассказ об этом изложен в откровенном и доверительном письме к своему другу [Карлу]. Письмо написано по горячим следам событий. Рассказ И.И. Левенштерна воспроизводится в сокращении по изданию: Освободительное движение в России, Саратов, 1977, вып. 6, стр. 122-124 (текст подготовлен И.В. Порохом и Л.А. Сокольским, перевод с немецкого Л.А. Сокольского).

Проведя чертовски скверную ночь под дождем, снегом и на морозе, мы еще до наступления утра двинулись в район Брусилова, чтобы отрезать противнику связь с двумя другими полками, которым, как говорят, нельзя было доверять. Марш был для нас из-за гололедицы довольно тяжелым, поскольку гусары совершенно не имели времени, чтобы остро подковать лошадей. Так мы скользили примерно 40 верст и остановились в деревушке, куда высланные дозорные принесли известие, что вражеские форпосты показались перед городом Фастовом. В 12 часов ночи меня позвали к корпусному командиру, который приказал мне отправиться в Трилесы, 25 верст в сторону, где я должен был найти 3 эскадрона гусар и верный правительству батальон пехоты. Генерал благосклонно заметил, что уж я-то с моей известной храбростью смогу во главе этой горстки людей изрубить и захватить вражеские толпы. Он дал мне много инструкций, и в том числе сказал, что солдат следует щадить, офицеров же беспощадно рубить. …
В три часа утра [3 января] я приехал в Трилесы, где … посланный разведчик принес нам известие, что противник силой в 1000 человек будут двигаться к Гребенкам – первой станции после Белой-Церкви.
Не успело забрезжить утро, как прибыли с отрядом Рот и Гейсмар. Я тотчас же был выслан вперед с четвертым эскадроном, чтобы все время преследовать неприятеля по пятам. Не успел я пройти и 10-ти верст, как натолкнулся на малочисленный авангард, который сразу же захватил. ... Гейсмар пришел мне на помощь с тремя эскадронами и двумя пушками.
Недалеко от деревни Ковалевки мы, наконец, увидели основную массу бунтовщиков, двигавшуюся на нас. Пушки были немедленно сняты с передков, и вскоре после этого над головами повстанцев просвистел снаряд. Мятежники двинулись с примкнутыми штыками на нашу батарею. Однако лейтенант Лазарев выстрелил так быстро и удачно сперва ядрами, а затем и картечью в густую толпу, что колонна заколебалась.
Неприятельские офицеры все были впереди, и пешие, в том числе и Муравьев.
Тут наш лейб-эскадрон с Одобеско, 6-й Мариупольский с Энгельгардтом перешли в атаку и привели все в беспорядок, так что солдаты бросали ружья и патронташи. Одни просили пощады, другие бежали к расположенному вблизи лесу, но, не успев его достигнуть, были взяты нашим бравым лейб-эскадроном. Бунтовщики-офицеры были также захвачены в этом общем смятении. Лишь один, капитан свиты Муравьев, когда его окружили гусары, сам пустил себе пулю в голову. Капитан Щепилло был изрублен на куски, после того как Гейсмар проткнул его своей веймарской саблей.
Результат проведенной операции был настолько блестящим, насколько возможно: 23 убитых, 18 контуженных, 750 пленных, 2 знамени. Из офицеров мы поймали подполковника Муравьева, который был тяжело ранен, его брата во фраке, капитанов Быстрицкого, барона Соловьева, Кузьмина и еще двух офицеров, имена которых выпали у меня из памяти,  затем еще моего большого друга молодости Бестужева из Семеновской гвардии. Уже в первые минуты хаоса я натолкнулся на Муравьева, он сразу же узнал меня и крикнул: «Colonel, vous êtes un brave et homme d’honneur, sauver mon frère, qui va être massacre!» [Полковник, вы храбрый и честный человек, спасите моего брата, иначе он будет убит!] Я действительно был счастлив спасти его из рук наших быстрых до крови гусаров.

Рассказ полковника Белорусского гусарского полка И.И. Левенштерна о подавлении восстания Черниговского полка 3 января 1826 г. //  Декабристы в воспоминаниях современников, стр. 284-285


Иосиф Руликовский. Восстание Черниговского полка

Мемуары Иосифа Руликовского, владельца и постоянного жителя Мотовиловки, где в разгар восстания встречали Новый 1826 год революционные роты Черниговского полка с Сергеем Муравьевым во главе, представляют большой интерес. Автор их был не только современником, но и очевидцем многих событий, о которых он повествует. Он был лично знаком со многими участниками восстания и прекрасно знал ту местность, где происходило оно. С большим вниманием отнесясь к событиям зимы 1825-1826 гг. он расспрашивал о них участников и очевидцев, даже делал заметки о них. К сожалению, эти заметки, вероятно в форме дневника, погибли еще при жизни автора, и известные теперь записки являются второй, позднейшей редакцией мемуаров, восстановленных Руликовским через тридцать лет после событий 1825-1826 гг.
Воспоминания Иосифа Руликовского выделяются среди мемуарной литературы о восстании декабристов на Украине тем, что составитель их не принадлежал ни к одной из боровшихся сторон и пытался сохранить позицию беспристрастного стороннего наблюдателя.
В. М. Базилевич. Иосиф Руликовский и его воспоминания // "Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820 г.г.", М. : Гос. публ. ист. библ. России, 2008, С. 422-425

Местность, где расположены Ковалевка, Устимовка и Поляниченцы – три больших села, тянется по левому берегу речки Каменки. Напротив Ковалевки – гребля, а на правом берегу речки, вправо над прудом, небольшой участок леса и большая пасека. Генерал, как передавали Гейсмар, но фамилию которого с уверенностью назвать не могу, за этим леском на горке поставил пехоту с артиллерией, а под самым лесом спрятал кавалерию и в таком боевом порядке ожидал повстанцев.
Когда повстанцы приблизились к ним на пушечный выстрел, они без всяких парламентерских обычаев встретили их пушечным приветом. Ядро с шумом пронеслось над головами повстанцев. «Стреляют», – послышались многочисленные солдатские голоса. «Это нас испытывают», – был ответ. Когда же это не задержало движения повстанцев, загремели один за другим еще два картечных выстрела полуцентром и центром. От них легли на месте Ипполит Муравьев и поручик Щепила, а главный их командир Муравьев был ранен в шею картечью. Вместе с ним двадцать два солдата убито, восемнадцать ранено: эти взяты на поле сражения, а два тяжелораненых доползли до леска и оттуда по заросшему пруду добрались до села Кищинец и там окончили свою жизнь.
После этих артиллерийских выстрелов весь восставший полк рассыпался, бросая оружие. Среди этой суматохи Бестужев, рискуя своей жизнью, подвел верхового коня Муравьеву – своему вождю, чтобы тот мог спастись. Но солдат, который стоял близко (портной из роты Ульферта), сказал: «Заварил кашу, покушай с нами!»
Тогда Муравьев, оставшись пешим, сдался вместе с другими офицерами на милость победителей.
Иосиф Руликовский. Восстание Черниговского полка // "Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820 г.г., М.:Гос. публ. ист. библ. России, 2008, С. 426-493
Цитирую по электронной публикации: http://decabristy-online.ru/Rulik.htm/

Иван Иванович Горбачевский. Записки

О записках Горбачевского я мог бы, предваряя их, сказать много, но не буду. Лучше приведу для затравки историю их создания, как ее поясняет сам Горбачевский в письме к Михаилу Бестужеву (не Рюмину!) в 1861 году. «...А это мне завещал сам Сергей Иванович Муравьев-Апостол, прощаясь со мной в последний раз ночью с 14 на 15 сентября 1825 года под Лещиным в лагере.
Странная вещь, в это время, когда мы в его балагане разговаривали, я нечаянно держал в руках его головную щетку; прощаясь, я ее положил к нему на стол; он, заметя, взял во время разговора эту щетку, начал ею мне гладить мои бакенбарды (так, как это делал часто со мною твой брат Николай), потом, поцеловавши меня горячо, сказал:
— Возьмите эту щетку себе на память от меня: — потом прибавил,— ежели кто из нас двоих останется в живых, мы должны оставить свои воспоминания на бумаге; если вы останетесь в живых, я вам и приказываю как начальник ваш по Обществу нашему, так и прошу как друга, которого я люблю почти так же, как Михайлу Бестужева-Рюмина, написать о намерениях, цели нашего Общества, о наших тайных помышлениях, о нашей преданности и любви к ближнему, о жертве нашей для России и русского народа. Смотрите, исполните мое вам завещание, если это только возможно будет для вас».
Тут он обнял меня, долго молчал и от грустной разлуки, наконец, еще обнявшись, расстались навеки.
Цитирую по статье Раисы здесь: http://decabristy-online.ru/gorbachevsk3.htm/

В полдень Муравьев вышел из Ковалевки к Трилесам. Прежде, нежели расскажем встречу его с отрядами Гейсмара, необходимо показать (сколько нам известно), в каких силах он сошелся с неприятелем. Полагая, круглым счетом, в роте по 140 человек с унтер-офицерами, в 6-ти ротах было 840 человек. К сему должно прибавить взвод мушкетеров 1-й роты, которые в числе 70 человек соединились в Мотовиловке с полком, и 60 музыкантов, ставших в роты своих товарищей по собственному желанию. Следовательно, вся сила С. Муравьева состояла из 970 человек нижних чинов и пяти офицеров: а именно: барона Соловьева, Щепиллы, Кузьмина, Сухинова и Быстрицкого. Кроме сих офицеров, находились при нем Бестужев-Рюмин, Матвей и Ипполит Муравьевы-Апостолы.
С. Муравьев со своим отрядом, оставив вправо и влево дороги, идущие из Ковалевки в Трилесы, чрез деревни, для сокращения пути избрал дорогу, проложенную прямо через степь. [Дорога, лежащая вправо, из Ковалевки в Трилесы идет через деревни Пилиничинцы, Фаменовку и Королевку; они соединяются между собою и составляют как бы одно селение до самых Трилес, влево дорога лежит через деревню Установку – прим. Горбачевского]. Полк, сомкнутый в полувзводную команду, медленно двигался вперед; не выходя из околицы [В Киевской губернии, загороженные около деревни на большое пространство пастбищные места, назывались «околицами» – прим. Горбачевского], и прошедши от Ковалевки не более 6 верст, между солдатами распространился слух, будто бы пушечное ядро убило в обозе крестьянина с лошадью. Никто не слыхал выстрела, нигде не было видно не только орудий, но даже ни одного неприятельского солдата, между тем в колонне произошло волнение и солдаты начали толковать, спорить, теряясь в догадках. Офицеры старались их успокоить, уверяя, что сии новости не что иное, как выдумка какого-нибудь труса или лгуна. Однако ж С. Муравьев построил взводы, сомкнул полк в густую колонну справа, вызвал стрелков по местам взводов и продолжал идти.
Едва колонна вышла и сделала не более четверти версты, как пушечный выстрел поразил слух изумленных солдат, которые увидели в довольно значительном расстоянии орудия, прикрытые гусарами. За сим выстрелом вскоре последовало несколько других, но ни один из оных не причинил ни малейшего вреда колонне – может быть, стреляли холостыми зарядами. Полк шел вперед. Муравьев приказал осмотреть ружья и приготовиться к бою; приказание сие ободрило солдат, но сей порыв оживленного мужества был остановлен действительными пушечными выстрелами.
Первый картечный выстрел ранил и убил несколько человек. С. Муравьев хотел вызвать стрелков; новый выстрел ранил его в голову; поручик Щепилло и несколько рядовых пали на землю мертвыми. С. Муравьев стоял как бы оглушенный; кровь текла по его лицу; он собрал все силы и хотел сделать нужные распоряжения, но солдаты, видя его окровавленным, поколебались: первый взвод бросил ружья и рассыпался по полю; второй следовал его примеру; прочие, остановясь сами собою, кажется, готовились дорого продать свою жизнь. Несколько метких картечных выстрелов переменили сие намерение. Действие их было убийственно: множество солдат умерли в рядах своих товарищей. Кузьмин, Ипполит Муравьев были ранены, Быстрицкий получил сильную контузию, от которой едва мог держаться на ногах. Мужество солдат колебалось: Сухинов, Кузьмин и Соловьев употребляли все усилия к возбуждению в них прежних надежд и бодрости. Последний, желая подать собою пример и одушевить их своей храбростью, показывал явное презрение к жизни, становился под самые картечные выстрелы и звал их вперед, но все было тщетно. Вид убитых и раненых, отсутствие С. Муравьева нанесли решительный удар мужеству восставших черниговцев: они, бросив ружья, побежали в разные стороны. Один эскадрон гусар преследовал рассыпавшихся по полю беглецов, другой окружил офицеров, оставшихся на месте, занимаемом прежде колонною, между ранеными и убитыми. В это самое время Соловьев, увидя недалеко от себя С. Муравьева, идущего тихими шагами к обозу, подбежал к нему, чтобы подать ему помощь. С. Муравьев был в некотором роде помешательства: он не узнавал Соловьева и на все вопросы отвечал:
- Где мой брат, где брат?
Взяв его за руку, Соловьев хотел его вести к офицерам, оставшимся еще на прежнем месте. Но едва он сделал это движение, как Бестужев-Рюмин подошел к ним и, бросясь на шею к С. Муравьеву, начал осыпать его поцелуями и утешениями. Вместе с Бестужевым приблизился к ним один рядовой первой мушкетерской роты. Отчаяние изображалось на его лице, вид Муравьева привел его в исступление, ругательные слова полились из дрожащих от ярости уст его.
- Обманщик! - вскричал он, наконец, - и с сим словом хотел заколоть С. Муравьева штыком. Изумленный таковым покушением, Соловьев закрыл собою Муравьева.
- Оставь нас, спасайся! - закричал он мушкетеру, - или ты дорого заплатишь за свою дерзость.
Сделав несколько шагов назад, солдат прицелился в Соловьева, грозя застрелить его, если он не откроет С. Муравьева. Соловьев схватил на земле лежавшее ружье и сделал наступательное движение, которое заставило опомниться бешеного солдата: он удалился, не сказав ни слова. [При допросе сей солдат показал, будто бы С. Муравьев бежал, что он его удержал, грозя ему за сие смертью. Эта презрительная ложь недостойна никакого опровержения. Состояние Муравьева само за себя говорит. Говорили, что сего солдата произвели в унтер-офицеры в Полтавский полк. – прим. Горбачевского]. Когда надежды успеха исчезли, Ипполит Муравьев, раненный, истекая кровью, отошел несколько шагов от рокового места и, почти в то же самое время, когда гусар наскочил на него, он прострелил себе череп и упал мертвый к ногам лошади гусара. По приказанию генерала Гейсмара гусары окружили офицеров и раненых солдат и отобрали от них оружие. [В «Annuaire historique» за 1826 г. напечатано показание самого С. Муравьева, который объясняет сие дело таким образом: «Je fis nanger mes compagnis en bataille; je leur commandat de se porter sur les canons etc». <«Я привел мои роты в состояние боевой готовности; я им приказал наступать на пушки, и т. д.»> Неизвестно, почему так написал С. Муравьев. Двояким образом можно объяснить сие: или - он нехорошо помнил все подробности, происходившие вокруг него; или - желание облегчить наказание солдат, которых он увлек за собою, заставило его объяснить сие дело, оправдывая более солдат и обвиняя себя. - Быстрицкий, Сухинов и Соловьев говорят, что ничего подобного не происходило и они не слыхали сих распоряжений от С. Муравьева. – прим. Горбачевского].
Таким образом кончилось пагубное для многих восстание Черниговского полка. Около 60 человек и 12 крестьян, находившихся в обозе, были убиты или тяжело ранены. Поручик Щепилло умер в рядах; С. Муравьев был ранен в голову; Ипполит Муравьев в левую руку; Кузьмин – в плечо навылет; все трое картечами. Быстрицкий получил сильную контузию в правую ногу; шинель Бестужева была прострелена в нескольких местах. Это служит доказательством, под каким убийственным огнем стоял Черниговский полк и сколь мало думали офицеры о своей жизни. Носились слухи, будто бы гусары сделали атаки на безоружных черниговцев и рубили их без пощады. Долг истины заставляет сказать, что сие вовсе не справедливо. Они, догнавши некоторых, окружили, других, разбежавшихся, собирали в одно место. Один только вахмистр начал ругать черниговских офицеров. Соловьев, обратясь к гусарскому поручику, сказал:
- Господин офицер, прикажите этому глупцу молчать.
Офицер полновесною пощечиною заставил вахмистра быть учтивее.

*

Во время самого похода из Василькова до деревни Полог и далее С. Муравьев на каждом шагу делал ошибки и непростительные упущения; кроме того, он не принимал никаких предосторожностей. Когда он находился в Пологах и его уведомили, что ночью гусары подъехали к самым постам, он оставил сие донесение без внимания. Совет Сухинова сделать сильную рекогносцировку также был отвергнут. Вместо того, чтобы по предложению Сухинова идти из Ковалевки в Трилесы которою-нибудь из дорог, лежащих чрез деревни, он пошел степью, не защищенною ничем и весьма удобною как для кавалерийской атаки, так и для действия артиллерии. Идя же в Трилесы чрез деревни: Пилиничинцы, Филипповку и Королевку, которые, соединяясь между собою, составляют как бы одно селение, при нападении на него отряда Гейсмара он мог бы защищаться против гусар стрелками, тем более, что тогда артиллерия не вредила бы ему картечью, и может быть Гейсмар не решился бы сжечь селения. Даже при выстрелах в него, сделанных конной артиллерией, он мог бы переменить направление и послать одну или две роты в деревню Королевку, которые, обойдя гусарский полк, могли бы ударить его во фланг или грозить ему сим движением. [Он мог держаться в деревнях и ночью продолжать путь, как солдаты сами желали того – прим. Горбачевского.]  Конечно, гусары не стали бы оспаривать поле сражения, ибо, по-видимому, они были посланы только для наблюдения за движением Черниговского полка, в ожидании войск, шедших против оного. Кроме сего, гусары неохотно действовали и, может быть, некоторые из них присоединились бы, если б сии последние одержали верх в сем деле. С. Муравьев должен был употребить всю деятельность и расторопность, чтобы непременно в первом деле иметь хоть малый успех над неприятелем: это придало бы более нравственной силы его подчиненным и, может быть, слухи о его успехе привлекли бы к нему людей нерешительных, но готовых действовать.
Горбачевский И.И. Записки и письма, 1963, с. 84-86, 90-91.

Вадковский Ф.Ф. Белая церковь

Рассказ Вадковского, так же как и предыдущие записки Горбачевского, основан на рассказах двоих свидетелей событий 3-го января – В.Н. Соловьева и А.А. Быстрицкого. Далее процитирую Ю.Г. Оксмана: Протокольный характер повествования, свободного от всяких художественных прикрас, фиксирует внимание исследователя и читателя «Белой Церкви» на основных этапах похода, освещаемого, так сказать, изнутри, а строгая взаимная проверка сообщаемых каждым из информаторов Ф.Ф, Вадковского материалов поднимает еще более историческую значимость всех показаний «Белой Церкви».

На 6-й версте от Ковалевки послышался первый выстрел. Муравьев остановил людей и построил во взводную колонну справа. [Во всех переходах наблюдалось следующее устройство: роты шли по отделениям, одна за другой; назначался авангард, арьергард и боковые патрули; между арьергардом и главным отрядом помещался обоз – прим. Быстрицкого.] Стрелки вызваны за взводы; приказано осмотреть ружья. Между тем выстрелы с противной стороны продолжались; полагают, что стреляли холостыми зарядами, ибо никому не сделано вреда. [При орудиях, действовавших против черниговцев, был полковник Пыхачев, ревностный член Тайного Общества; многие полагались на него безусловно, в том числе и Сергей Муравьев  – прим. Матвея Муравьева-Апостола.] Устроив своих, Муравьев двинулся вперед; он, Ипполит и Бестужев были впереди колонны, офицеры на своих местах во взводах. Приближаясь на известное расстояние к небольшому возвышению, из-за которого действовали два орудия, Муравьев предположил рассыпать стрелков и под огнем их атаковать орудия. Но прежде чем он это исполнил, открыли картечный огонь. С первых выстрелов Сергей Муравьев ранен картечью в левую часть черепа над глазом и баталион его рассеялся.

Не хватает меня уже на ссылку не на сетевую публикацию, зато сайт еще раз порекламирую. http://decabristy-online.ru/vadkovsk.htm/

Муравьев-Апостол М.И. Воспоминания

Комментарий Штрайха: Воспоминания эти М. И. Муравьев-Апостол продиктовал по прочтении напечатанных в «Русском Архиве» (1871, год, № 1. стр. 257—288) документов, преимущественно официальных, о восстании Черниговского полка в январе 1826 года и о роли в этом событии братьев Муравьевых-Апостолов.

3-го января 1826-го г., на привале мы узнали, что кавалерийский отряд с конно-артиллерийской ротою загораживает путь в Трилесье. Всеобщая радость: конно-артиллерийскою ротою начальствовал полковник Пыхачев, член Тайного Союза. В 1860 г., жительствуя в Твери, я только тогда узнал, что Пыхачев, накануне того дня, когда его рота выступила против нас, был арестован. Мы снялись с привала, построились в ротные колонны и пошли далее. Местность оказалась самою невыгодною для пехоты, имеющей встретиться с кавалерией. Отряд, пушки в виду. Мы подвигаемся вперед. Раздается пушечный выстрел, за ним второй, ядро пролетело над головами. Мы все шли вперед. Открылась пальба картечью, у нас несколько человек пало, одни убитыми, другие ранеными, в числе первых начальник шестой мушкетерской роты, штабс-капитан Михаил Алексеевич Щепила. Тогда Сергей Иванович решился прекратить неравный бой и спасти свою команду от неминуемой погибели, и приказал поставить ружья в козлы. Солдаты, повинуясь ему, не понимали, с каким намерением начальник остановил их на походе. Сергей Иванович им сказал, что виноват перед ними, что, возбудив в них надежду на успех, он их обманул. Артиллеристам Сергей Иванович стал махать белым платком и тут же упал, пораженный картечью.
Декабрист М. И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Предисловие и примечания С. Я. Штрайха. Издательство «Былое». Петроград — 1922. стр. 50-55
Упомянутую публикацию в Русском Архиве можно найти здесь:
h ttps://runivers.ru/bookreader/book406194/#page/43
Она содержит преимущественно рапорты командования о том, что им становится известно в ходе восстания и какие распоряжения отдаются для его подавления.


Соловьев В.Н. Записка о Сухинове

Единственное имеющееся у нас мемуарное свидетельство деятельного участника событий (к Матвею Муравьеву я не могу применить в полной мере эту формулировку), дивно лаконичное и имеющее своей целью рассказать о судьбе Ивана Сухинова.

3-го числа полк вышел из с. Пологов через Ковалевку на Трилесы и между последними бы встречен и разбит отрядом генерала Гейсмара, состоявшим из двух эскадронов гусарского принца Оранского полка и двух орудий конно-артиллерийской роты. Открытое место, где сошлись отряды противников, устраняло всякую возможность скрыться; Сухинов спешил воспользоваться, чем мог: он бросился к озеру, находившемуся вблизи, но оставался в нерешимости на берегу его. Двое из солдат 6-й роты рассеяли его недоумение: схватив под руки, они почти насильно повели его по тонкому льду к деревне Поляниченцам.

И снова ссылка на сайт: http://decabristy-online.ru/suhin.htm/

3

  • Автор: AWL
  • Site Admin
  • AWL
  • Зарегистрирован: 12-12-2010
  • Сообщений: 45633

 
Подводя итоги

Среди множества более или менее устранимых противоречий существует одно принципиальное различие, наиболее интересное для меня в сюжете третьего января 1826 года: это различие мнений в вопросе, что же именно приказывал восставшему полку Сергей Муравьев.
Первая версия предполагает, что Сергей Муравьев намеревался сдаться, однако картечь помешала ему это сделать, вторая версия, признавая по-прежнему роль картечи в неудаче предприятия, предполагает, что он был готов вступить в бой.

Рассмотрим, откуда берутся дровишки в первом и во втором случае.

В показаниях первую, мирную, версию озвучивает Михаил Бестужев Рюмин («Не желая начинать междуусобной войны, Муравьев и я, находящияся в голове колонны, мы велели положить оружие, предпочитая жертвовать собою»;  «Муравьев предпочел лучше пожертвовать собой, чем начать междоусобную войну. Он заставил войска сложить оружие») . Ему больше в мемуарах, но и более или менее в показаниях вторит Матвей Муравьев-Апостол. В мемуарах история изложена так: «Сергей Иванович решился прекратить неравный бой и спасти свою команду от неминуемой погибели, и приказал поставить ружья в козлы. Солдаты, повинуясь ему, не понимали, с каким намерением начальник остановил их на походе. Сергей Иванович им сказал, что виноват перед ними, что, возбудив в них надежду на успех, он их обманул. Артиллеристам Сергей Иванович стал махать белым платком и тут же упал, пораженный картечью». В показаниях его белый платок отсутствует, да и намерение сдаться не вполне выражено, он упирает лишь на то, что полк не сопротивлялся правительственным войскам: «После перваго выстрела люди наши побросали ружия» или «После нескольких выстрелов из пушек солдаты бросили оружие, не делая ни малейшаго сопротивления. Мой брат Сергей, вставший перед стрелявшими в нас пушками, был ранен в голову картечью».
Следственному комитету «мирная» версия не близка, и потому он повторно спрашивает: так собирался Сергей Муравьев сдаваться или же призывал полку атаковать пушки? Однако вопрос по своей формулировке относится к моменту уже после ранения, и потому дает возможность Михаилу Бестужеву отвечать так: «Когда картечный выстрел поверг Муравьева без чувства на землю, я приказал колонне бросить оружие» и, кроме того, допускает оговорку: «С тех пор мы с Сергеем Муравьевым о Королевском деле рта не раскрывали, и посему, какое у него было намерение, мне неизвестно». Матвей же вообще не говорит конкретно о намерениях Сергея: «Брат построил етих шесть рот в взводную колону и стал впереди колоны и пошел на встречу отряду. — Тут два конныя орудии были выставлены против нас. С начала они пустили одно ядро на елевацию через колону. — Солдаты тут же остановились и стали роптать на брата. Брат сказал: вперед! но отряд, видя, что ето шесть рот все стоят выстроивши, пустил картечию, брат Сергей упал раненый в голову».
Оговорю на всякий случай, что в данном контексте нахождение Сергея Муравьева «впереди колонны» не следует расценивать никак: по нормам своего времени и в парадном, и в боевом построении место командующего – перед фронтом или же во главе колонны.
Что касается следственных показаний других участников восстания, хоть сколько-то заметную реплику мы встречаем только в материалах Могилевской военно-судной комиссии о Сухинове. «При выступлении из Ковалевки встречены были они гусарским отрядом, и хотя против оного Муравьев построил колонну; но по первому в них выстрелу из орудия, он Сухинов, видя совсем несогласное сказанному Муравьевым, бросился с некоторыми нижними чинами бежать». Версия Сухинова таким образом довольно близка к версии Матвея на следствии: раз уж не получается представить свои намерения полностью мирными, сделаем упор на непродолжительности сопротивления.
Сергей Муравьев на первый взгляд выглядит автором жутковатой промежуточной версии: «Я привел роты мною водимые в порядок, приказал Солдатам не стрелять, а итти прямо на пушки, и двинулся вперед со всеми оставшимися офицерами». С одной стороны, полк строится в боевой порядок, с другой стороны, Сергей Муравьев приказывает не стрелять. Кажущееся противоречие легко объясняется реалиями мира: все пехотные уставы соответствующего времени не допускали стрельбы на ходу. И вот почему: пехотное ружье 1808 г. при калибре 7 линий (17,8 мм) имело длину со штыком 1888 мм и вес 4,74 кг (не уверен, что Черниговский полк вооружен именно такими, но любые аналоги вряд ли будут сильно отличаться). Процесс же стрельбы выглядел так. По команде "к заряду" солдат поворачивался вполоборота направо и брал ружье в левую руку так, чтобы приклад находился под локтем правой руки, а конец ствола — на уровне глаз. Далее следовала команда "По команде с патроном, чехлы долой, заряжай", разделявшаяся на шесть приемов и на ряд темпов (обученные солдаты, как правило, заряжали ружья по команде "жай!", без разделения на приемы и темпы). Солдат большим пальцем правой руки открывал полку, снимал чехол с огнива и подворачивал его под ружейный ремень; затем он правой рукой открывал суму и вытаскивал патрон, стараясь не выронить при этом другие патроны; поднеся патрон ко рту, скусывал верхнюю часть патрона до самого пороха, сыпал порох на полку и тремя пальцами правой руки закрывал полку. После этого он брал ружье правой рукой (в которой держал также и патрон) за шейку приклада и перехватывал левой рукой под верхней скобкой ремня; "оборачивал" ружье (ставил приклад на землю с наружной стороны левой ноги, стволом от себя), высыпал оставшийся порох в дуло, бросал туда же бумажный патрон с пулей, вынимал шомпол, переворачивал его широкой стороной вниз (если шомпол не имел утолщения, то его могли не переворачивать) и одним ударом "прибивал" заряд. Вынув шомпол и вложив его в ложу, солдат брал ружье на плечо, что означало завершение процесса заряжания. Следовали команды "товсь!" (солдат брал ружье правой рукой за шейку приклада, а левой — выше курка, разворачивал его ремнем от себя и взводил курок на боевой взвод), "кладсь!" (солдаты первой шеренги несколько разворачивались вправо, солдаты второй шеренги отставляли правую ногу в сторону и переносили на нее вес тела, третья шеренга все время держала ружья на изготовку) и "пли!". Попробуйте на досуге сделать это на ходу… (И вновь моя благодарность Н.Ульянову не знает границ.)
Устранив кажущееся противоречие, получаем первый раз озвученную «боевую» версию. Сергей Муравьев остался бы одиноким ее носителем, если бы не был поддержан представителями правительственной стороны. Генерал-майор Гейсмар в рапорте о подавлении Черниговского восстания сообщает: «Мятежники на наших глазах зарядили ружья, выстроились в каре и направились скорым шагом по направлению к моим орудиям. Подпустив их приблизительно на 200 шагов, я стал осыпать их сильным картечным огнем. При первых выстрелах они держались сравнительно в порядке, но уже при 7-ом и 8-ом выстрелах пришли в окончательное смятение и бросились бежать порознь вправо и влево. Этот момент я использовал для общей кавалерийской атаки». Он первым указывает на относительно длительное сопротивление восставшего полка. Фраза же про 200 шагов неизменно меня интригует. Скорее всего, ее следует понимать как «я позволил им подойти на 200 шагов ближе, чем они были, когда мы их увидели», а не как «я ждал, пока между ними и нами останется 200 шагов», поскольку во втором случае Гейсмар довольно сильно рискует. Пехотная колонна может преодолеть 200 шагов за 2-3 минуты. Сколько раз можно успеть перезарядить пушку за это время, я точно так и не выяснил, однако процесс этот явно требует некоторого времени. Немецкий оригинал ждет своего героя: «Ich lies sie bis auf ungefähr 200 Schritte ankommen», а мне, похоже, необходим труд по артиллерии, аналогичный книге про пехоту. Мне встречались упоминания, что 150 метров (те же 200 шагов) как раз являются подходящей дистанцией для «ближней картечи», однако также встречались и упоминания, что на 150 шагах картечь уже неэффективна, поскольку перелетает через голову противника. Здесь моих знаний пока не хватает. Еще одно противоречие, устранить которое я не в силах, заключается в том, что генерал Гейсмар – единственный, кто определяет построение мятежников как «каре». (Рот и Михайловский-Данилевский, скорее всего, просто воспроизводят его формулировку, все остальные говорят о колонне).
О колонне говорит и Левенштерн – командующий гусарами под началом генерала Гейсмара. Он тоже описывает намерения восставших отнюдь не мирно и считает, что артиллерийский огонь недостаточно нарушил порядок восставшего полка, пока не был подкреплен кавалерийской атакой: «Недалеко от деревни Ковалевки мы, наконец, увидели основную массу бунтовщиков, двигавшуюся на нас. Пушки были немедленно сняты с передков, и вскоре после этого над головами повстанцев просвистел снаряд. Мятежники двинулись с примкнутыми штыками на нашу батарею. Однако лейтенант Лазарев выстрелил так быстро и удачно сперва ядрами, а затем и картечью в густую толпу, что колонна заколебалась.
Неприятельские офицеры все были впереди, и пешие, в том числе и Муравьев.
Тут наш лейб-эскадрон с Одобеско, 6-й Мариупольский с Энгельгардтом перешли в атаку и привели все в беспорядок, так что солдаты бросали ружья и патронташи. Одни просили пощады, другие бежали к расположенному вблизи лесу, но, не успев его достигнуть, были взяты нашим бравым лейб-эскадроном».
Финальным резюме взгляда с правительственной стороны выглядит изложение событий 3-го января Михайловским-Данилевским: «Когда Черниговский полк увидел себя в необходимости пробиваться сквозь гусаров, против них стоявших, то, построившись в каре, он пошел с примерным мужеством на них; офицеры находились впереди. Я это слышал от того самого гусарского подполковника, который командовал эскадронами, посланными против Муравьева; он присовокупил, что он удивился храбрости черниговских солдат и опасался даже одно время, чтобы они не отбили орудий, из которых по ним действовали, ибо они подошли к ним на близкое расстояние. Картечные выстрелы их не расстроили, но коль скоро только скомандовали гусарам в атаку, то мятежники бросили оружие. Из сего заключают, что они, не быв устрашены действием артиллерии, не могли испугаться сабельных ударов кавалеристов, но что, будучи уверены или обольщены в содействии гусар, они тотчас покорились, коль скоро увидели, что в них не имеют сообщников».

Следующий виток противоборства «мирной» и «боевой» версий наступает уже во время создания декабристских мемуаров. Версию Матвея Муравьева мы уже видели, и вряд ли она нуждается в большем опровержении, чем сравнение версии мемуаров с версией показаний. Горбачевский же в своих мемуарах успевает высказать обе версии. Сначала он пишет, что увидев правительственные войска, «С. Муравьев построил взводы, сомкнул полк в густую колонну справа, вызвал стрелков по местам взводов и продолжал идти. Едва колонна вышла и сделала не более четверти версты, как пушечный выстрел поразил слух изумленных солдат, которые увидели в довольно значительном расстоянии орудия, прикрытые гусарами. За сим выстрелом вскоре последовало несколько других, но ни один из оных не причинил ни малейшего вреда колонне – может быть, стреляли холостыми зарядами. Полк шел вперед. Муравьев приказал осмотреть ружья и приготовиться к бою; приказание сие ободрило солдат, но сей порыв оживленного мужества был остановлен действительными пушечными выстрелами». Я склонен трактовать данное описание как высказывание в пользу «боевой» версии. Однако чуть дальше Горбачевский приводит следующий комментарий: «В «Annuaire historique» за 1826 г. напечатано показание самого С. Муравьева, который объясняет сие дело таким образом: «Je fis nanger mes compagnis en bataille; je leur commandat de se porter sur les canons etc». [«Я привел мои роты в состояние боевой готовности; я им приказал наступать на пушки, и т. д.»] Неизвестно, почему так написал С. Муравьев. Двояким образом можно объяснить сие: или – он нехорошо помнил все подробности, происходившие вокруг него; или – желание облегчить наказание солдат, которых он увлек за собою, заставило его объяснить сие дело, оправдывая более солдат и обвиняя себя. – Быстрицкий, Сухинов и Соловьев говорят, что ничего подобного не происходило и они не слыхали сих распоряжений от С. Муравьева».
«Annuaire historique» – это французский ежегодник, описывающий события, произошедшие в мире за данный год. Французский ежегодник внезапно довольно подробно излагает ход Черниговского восстания, опираясь на опубликованные на момент его создания документы. Годовой обзор за 1826 год публикуется в 1827-ом году, и основным документом для изложения в нем интересующих нас событий является «Донесение следственной комиссии» с некоторыми дополнениями. (С текстом можно ознакомиться здесь, надо только до страницы 330 долистать:
https://books.google.com.sv/books?id=4c … mp;f=false )
Так, столкнувшись с версией Сергея Муравьева, Горбачевский относится к ней недоверчиво, призывая в свидетели Быстрицкого, Сухинова и Соловьева, которые «говорят, что ничего подобного не происходило». Оговорим все же, что Горбачевский и Сухинов не имели возможности ничего обсудить после Черниговского восстания, так что его мнение он может знать только в пересказах Соловьева или Мозалевского. Однако суть не в этом.
Вадковский в рассказе о восстании Черниговского полка «Белая церковь» запишет следующее: «На 6-й версте от Ковалевки послышался первый выстрел. Муравьев остановил людей и построил во взводную колонну справа. [Во всех переходах наблюдалось следующее устройство: роты шли по отделениям, одна за другой; назначался авангард, арьергард и боковые патрули; между арьергардом и главным отрядом помещался обоз – прим. Быстрицкого.] Стрелки вызваны за взводы; приказано осмотреть ружья. Между тем выстрелы с противной стороны продолжались; полагают, что стреляли холостыми зарядами, ибо никому не сделано вреда. Устроив своих, Муравьев двинулся вперед; он, Ипполит и Бестужев были впереди колонны, офицеры на своих местах во взводах. Приближаясь на известное расстояние к небольшому возвышению, из-за которого действовали два орудия, Муравьев предположил рассыпать стрелков и под огнем их атаковать орудия. Но прежде чем он это исполнил, открыли картечный огонь. С первых выстрелов Сергей Муравьев ранен картечью в левую часть черепа над глазом и баталион его рассеялся».
Вадковский, сам не будучи участником восстания, записывает его историю со слов Соловьева, Мозалевского и Быстрицкого. Мозалевский, получивший в ходе восстание собственное поручение, на поле боя 3-го января не присутствовал. Получается, Соловьев и Быстрицкий рассказали о намерении С. Муравьева «атаковать орудия» Вадковскому, но не рассказали Горбачевскому… Как, однако, нехорошо получилось!.. Однако Горбачевский вполне прав, приписывая Сергею Муравьеву «желание облегчить наказание солдат, которых он увлек за собою», этим желанием, пожалуй, объясняется озвученный им сюжет с арестом его солдатами, не встречающий никаких подтверждений. Внимательный читатель может заметить, что в вопросе, что происходит после того, как Сергей Муравьев ранен, тоже недостает ясности. Сейчас я не готов выстроить единую картину происходящего, однако я привожу, пожалуй, все существующие более или менее прямые свидетельства относительно 3-го января, остальные будут лишь пересказом слухов и сплетен по этому поводу, и желаю удачи желающим эту картину свести.
В происходящем же до ранения «боевую» версию, на мой взгляд, однозначно следует признать более достоверным. Для того чтобы определить степень ее исполнимости, следует чуть лучше разобраться с тем, как функционирует артиллерия в означенное время. Это я тоже обозначаю как тему возможного дальнейшего исследования.

В финале хочу лишь немного пояснить, что есть колонна справа, неоднократно упоминаемая в разных источниках, и кто куда вызывает каких стрелков. Данный раздел основан на замечательной книге Н.Ульянова «Регулярная пехота в 1801-1825 годах», без которой моя жизнь была не полна. Вот она: http://www.reenactor.ru/ARH/PDF/Ylianov_02.pdf

Сначала немного терминологии, без которой не получится говорить о стрелках и колоннах. Существующую на 1825 год структуру – одна гренадерская рота и три мушкетерских – батальон российской пехоты получает в 1810 году. В полку гренадерские и прочие роты нумеруются параллельно. Так, в первый батальон пехотного полка входят 1-я гренадерская, 1, 2 и 3-я мушкетерские роты, во второй — 2-я гренадерская, 4, 5 и 6-я мушкетерские.
Каждая из четырех рот батальона делится на два взвода. Первый взвод (гренадерский)  располагается в развернутом построении на правом фланге; к нему пристраиваются шесть мушкетерских взводов; левый фланг занимает восьмой (стрелковый) взвод. Если хозяйственным подразделением батальона была рота, то тактическим, как правило, — дивизион, в который входили два соседних в строю взвода разных рот: в первый дивизион — гренадерский взвод и 1-й взвод первой мушкетерской роты, во второй — 2-й взвод первой и 1-й взвод второй мушкетерских рот и т.д. Первые два дивизиона составляли первый полубатальон, остальные — второй. Взвод делился на два полувзвода, а полувзводы — на отделения (по 4-6 рядов).
При построении батальона все взводы вставали в одну линию, причем допускалось перемещать людей из одной роты в другую, дабы количество рядов во всех взводах было одинаково.

Из линейного построения несколькими способами могли строить колонны. Прежде всего, колонна могла строиться захождениями взводов или дивизионов, при этом новая линия фронта была перпендикулярна изначальной. Часто использовались построения обычной или "густой" колонн по заданному дивизиону или взводу. Построение, например, колонны справа по первому дивизиону достигалось следующим образом: первый дивизион оставался на месте, остальные делали поворот направо и поочередно заходили за первый. Таким же образом строилась и взводная колонна справа. Батальон мог строить колонну на месте или в движении. Например, «построение из движущегося фронта в колонну справа, восьмой взвод направо» делалось так: по команде восьмой взвод поворачивался направо и начинал движение (остальные маршировали вперед); пройдя четыре шага, направо поворачивался седьмой взвод и так далее; все они постепенно заходили за первый взвод и разворачивались во фронт.

Конкретнее описать не могу, но данный текст дает некое представление о том, что есть «полк, сомкнутый в полувзводную команду» или «взводная колонна справа». Теперь же что касается стрелков.

Кроме половины гренадерской роты, 8ого взвода, взвода стрелков, существуют еще стрелки, выделяемые из каждой роты для ведения боя в рассыпном строю. С 1818 г. их официально называют не «стрелки», а «застрельщики», однако предполагаю, что Горбаческий и Вадковский используют термин «стрелки» в старом его смысле. По определению, данному в изданных в 1821 г. «Правилах первоначального обучения застрельщиков и приготовления их для рассыпного строя», застрельщиками назывались «пехотные солдаты, употребляемые в рассыпном строю для прикрытия нашего фронта от нападения и выстрелов неприятельских стрелков; также для открытия неприятеля и преследования оного». Для рассыпания застрельщиков их сначала вызывали из батальона вперед. Основными их обязанностями были прикрытие фронта батальона от нападения неприятельских стрелков и обстрел неприятельского фронта (но возможности из защищенных мест). Предпочтительными целями застрельщиков определялись офицеры, унтер-офицеры и большие группы неприятеля. Соответственно, стрелки должны были всячески оберегать своих офицеров.
При движении батальона в походной колонне вблизи неприятеля застрельщики рассыпались вокруг него. Метким огнем цепь  прикрывала строящиеся в боевой порядок батальоны, задерживала противника при отступлении фронта и предваряла наступление. При атаке неприятельской кавалерии застрельщики по-прежнему строили взводные каре или кучки. Приблизившихся вплотную всадников первые две шеренги кучки встречали штыками (встав на правое колено и уперев приклады в землю), остальные — прицельными выстрелами.
Во время атаки батальона застрельщики из густой цепи вели сосредоточенный огонь по неприятельскому фронту или колоннам. Когда колонна вступала в интервал цепи, то последняя продолжала двигаться вместе с колонной, постоянно ведя огонь по фронту врага.
Неприятельская батарея, расположенная на сильно пересеченной местности, представляла желанную цель для застрельщиков, которые, не опасаясь внезапного нападения кавалерии, могли удобно разместиться на скрытых позициях и вести прицельный огонь.
Предваряя атаку своей пехоты на батарею, застрельщики шли прямо на орудия, на расстоянии картечного выстрела (360 шагов) быстро пробегали опасное место и в 150 шагах (картечь на таком расстоянии перелетала) залегали и начинали пальбу. В это время резервы быстро наступали на фланги батареи. Увидев, что батарея собирается отступить, застрельщики весь огонь обращали на упряжки, стараясь уничтожить лошадей и ездовых.

Источник

Страница: 1

Вы здесь » Декабристы » ВОССТАНИЕ » "Между деревнями Устимовкою и Королевкою".