ПРИМЕЧАНИЯ

1. Обстоятельства, сопровождавшие смерть братьев Борисовых, породили множество разных слухов, в большинстве своем далеких от истины. Документальным свидетельством этой трагедии служит письмо, отправленное И.И. Пущину соседкой братьев на поселении М.К. Юшневской (письмо опубликовано в кн.: ПКНО. 1994. М., 1996. С. 25-26). Побывавший в Малой Разводной в 1920-х годах Б.Г. Кубалов записал рассказ местного крестьянина К.Я. Пятидесятникова (внука повара Юшневских) о гибели А.И. Борисова: "Перед смертью все бумаги склал в печку, которые в чемодан, залез на вышку и зажег. А сам повесился под лестницей. Увидели дым - побежали. Дом был на запоре. Выставили дверь, глядят - он повесился". Этот же крестьянин показал и могилу братьев. В 1925 г. она была приведена в порядок, на ограде, которую поставил еще С.Г. Волконский, укреплена 8-угольная звезда - символ Общества соединенных славян - олицетворение восьми "колен" славянских народов (Кубалов Б.Г. Декабристы о Восточной Сибири. Иркутск, 1925. С. 195-196). Могила не сохранилась.

2. ПКНО. 1995. М., 1996. С. 27

3. ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 1.

4. Калантырская И.С. Материалы по истории движения декабристов в собрании ОПИ ГИМ // Труды ГИМ. М., 1989. Вып. 72. С. 9.

5. Опубликованные письма (в хронологии написания) в изд.: Каторга ссылка. 1926. № 6. С. 52-64:

1. П.И. Борисов - Н.Ф. Выгодовскому, 1825 г., прериаля 24 дня (12 июня) (ГАРФ. Ф. 48. Д. 451. Л. 16);

2. П.И. Борисов - Н.Ф. Выгодовскому, 1825 г., мессидора 23 дня (11 июля) (там же. Л. 17);

3. П.И. Борисов - П.И. Головинскому. Отрывок, без даты (там же. Д. 146. Л. 26).

Декабристы о Бурятии. Статья. Очерки. Письма. Улан-Удэ, 1975. С. 178-196. П.И. Борисов - сестрам, Е.И. и А.И. Борисовым: 1. 19 сентября 1838 г. (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 12—13 об.);

2. 22 октября 1838 г. (там же. Л. 14-15);

3. 25 ноября 1838 г. (там же. Л. 16-17);

4. 14 февраля 1839 г. (там же. Л. 18-18 об.);

5. 27 февраля 1839 г. (там же. Л. 19-22).

6. П.И. Борисов - B.C. Шапошникову, 1 октября 1839 г. (там же. Л. 22 об.-24).

7. П.И. Борисов - С.Г. Волконскому, 19 марта 1841 г. (там же. Л. 2 об.—4 об.);

8. П.И. Борисов - Н.Я. Фалькенбергу, 8 февраля 1842 г. (там же. Л. 10 об.—11).

Сибирь и декабристы. Статьи. Неизданные письма. Иркутск, 1925. С. 127-129:

1. А.И. Борисов - В.Я. Руперту, 18 марта 1841 г. (тамже. Л. 5-5 об.).

2. П.И. Борисов - В.Я. Руперту, 18 марта 1841 г. (тамже. Л. 6-7).

Записки ОР ГБЛ. 1939. Вып. 3. С. 41-42:

1. П.И. Борисов - И.И. Пущину, 28 ноября 1841 г. (РГБ ОР. Ф. 243. 1.22. Л. 45-46).

6Неопубликованные письма (в хронологии написания):

1. П.И. Борисов - брату А.И. Борисову, 4 октября 1839 г. (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 8-8 об.).

2. П.И. Борисов - сестрам Е.И. и А.И. Борисовым, 3 февраля 1841 г. (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 1-2).

3. А.И. Борисов - А.Х. Бенкендорфу, 18 марта 1841 г. (там же. Л. 7 об.-8 об.).

4. П.И. Борисов - А.Х. Бенкендорфу, 18 марта 1841 г. (там же. Л. 9-10).

5. П.И. Борисов-сестре А.И. Борисовой, 8 октября 1842 г. (там же. Л. 26 об.-29; Д. 208. Л. 1-4).

6. А.И. Борисов - сестре А.И. Борисовой, 14 октября 1842 г. (там же. Д. 207. Л. 5-6 об; Л. 7-8 об.; Д. 208. Л. 24 об.-26).

7. П.И. Борисов - сестре А.И. Борисовой, 1 января 1843 г. (там же. Л. 208. Л. 10-11).

8. П.И. Борисов - брату М.И. Борисову, 6 января 1843 г. (там же. Д. 207. Л. 32 об.-ЗЗ).

9. А.И. Борисов - брату М.И. Борисову, 22 января 1843 г. (там же. Л. 31 об.-32).

10. П.И. Борисов - сестре А.И. Борисовой, 25 января 1843 г. (там же. Л. 29 об.-31).

11. А.И. Борисов - сестре А.И. Борисовой, 26 января 1843 г. (там же. Л. 31).

12. П.И. Борисов - С.Г. Волконскому, 3 февраля 1843 г. (там же. Л. 33 об.).

13. А.И. Борисов - сестре А.И. Борисовой, 23 октября 1843 г. (там же. Л. 34-34 об.).

14. П.И. Борисов - сестре А.И. Борисовой, 23 октября 1843 г. (там же. Л. 34 об.-35).

15. П.И. Борисов - брату А.И. Борисову, [осень 1846 г.] (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 170-171).

16. П.И. Борисов - Д.Д. Старцеву, 14 января 1847 г. (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 209).

17. П.И. Борисов - В.Н. Баснину, 17 февраля 1847 г. (там же. Д. 207. Л. 38 об.-39).

7. Нечкина М.В. Общество соединенных славян. М.; Л., 1927; Ланда С.С. Дух революционных преобразований. Из истории формирования идеологии и политической организации декабристов, 1816-1825. М., 1975. С. 276-278, 296-298; 14 декабря 1825 года и его истолкователи. М„ 1994. С. 95-97, 134, 141, 145.

8. Горбачевский И.И. Записки. Письма. М., 1963. С. 14.

9. Восстание декабристов. М.; Л., 1926. Т. 5. С. 37. После осуждения декабристов Верховным уголовным судом в 1826 г. собирались сведения о положении родственников "государственных преступников". Из конце-лярии Харьковского генерал-губернатора о семье Борисовых была получена следующая справка: "Родной отец бывших 8-ой артиллерийской бригады подпоручика Борисова 2-го (Петр) и отставного подпоручика Борисова 1-го (Андрей), Иван Андреев сын, продолжая служить добропорядочно в Санкт-Петербургском морском и Черноморском, кадетском корпусе, да в Черноморском же штурманском училище учителем более 26 лет вследствие прошения его по высочайшему е.и.в. повелению уволен со службы в 7 день марта 1804 г., проживал в Курской губернии, а прошлого 1825 г. октября 2-го дня перешел на жительство Ахтырского уезда в слободу Боромлю, где на наемной квартире находится в самом бедном положении по неимению у себя никакого имения, из коего мог бы довольствоваться, а при всей слабости поддерживаться сам с семейством своим одной получаемой из казны по Высочайшему назначению ежегодно 200 руб. пенсией". Далее перечислены члены семьи: "Иван Андреев сын Борисов, 68 лет, его больная жена 49 лет, дочь старшая 21 год, младшая 17 лет, сын 19 лет" (имена их не названы). Подписан документ Ахтырским земским исправником Кубинским 17 сентября 1826 г. (Декабристы на Украине. Киев, 1926. С. 180-181. (Украинская АН, историко-филологическое отделение, № 37). На укр. яз.).

10. Гордин А.Я. Мятеж реформаторов 14 декабря 1825 г. После мятежа. М, 1997. С. 325-328, 364-388.

11. Летописи Гос. Литературного музея. М., 1938. Вып. 3: Декабристы. С. 105.

12. Якушкин ИД. Мемуары. Статьи. Документы. Иркутск, 1993. С. 180.

13. Борисов П.И. О возникновении планет // Избр. общ.-полит. и философ, произведения декабристов. М., 1951. Т. 3. С. 79-84. Одно из позднейших переизданий в кн.: А.Н. Радищев и декабристы. М., 1986. С. 216— 219; Пасецкий В.М. Географические исследования декабристов. М., 1977. С. 117, 136; Куйбышева К.С., Сафонова Н.И. О научном наследии декабриста П.И. Борисова // Вопросы истории естествознания и техники. 1983. № 2. С. 126-131; Александровская О.А. Естественнонаучное содержание акварелей П.И. Борисова // Там же. 1985. № 3. С. 108-110; Куйбышева К.С., Сафонова Н.И. Акварели декабриста П.И. Борисова. М., 1986 (далее: Акварели); книга содержит статью Н.Н. Гончаровой "П.И. Борисов - художник"; Александровская О.А., Фирсова Г.А. Декабристы и естествознание // Естественнонаучное наследие декабристов. М, 1995. С. 5-10 (Научное наследие. Т. 24); Куйбышева К.С, Сафонова Н.И. Декабрист П.И. Борисов и его труд "Орнитологическая фауна Восточной Сибири" // ПКНО. 1994. М, 1996. С. 17-26.

14. Мазер Карл Петер (1807-1884) был шведским художником-портретистом, живописцем и графиком. С 1838 г. и до середины 1850-х годов жил в России. Здесь Мазер познакомился с Евгением Ивановичем Якушкиным, сыном декабриста Ивана Дмитриевича Якушкина, написал его портрет. Дружеские отношения с Е.И. Якушкиным повлекли за собой путешествие художника по Сибири в 1848-1851 гг. и создание серии портретов декабристов. Воспоминания об этом путешествии, о знакомстве и дружеских отношениях с ссыльными декабристами, написанные Мазером, хранятся ныне в Стокгольмской Национальной библиотеке.

15. Записки ОР ГБЛ. М., 1972. Вып. 33. С. 33-34; Декабристы в изобразительном искусстве. Собрание Гос. Эрмитажа. М., 1990. С. 184.

16. Скино Александр Тимофеевич (1826-1875) - московский художник-график, портретист, был другом Е.И. Якушкина, отдававшего много времени и сил делу сохранения памяти декабристов. Якушкиным была организована в Москве мастерская для создания целой серии литографированных портретов декабристов. Для исполнения этих работ им был привлечен А.Т. Скино.

17. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 206. Л. 1-168. Рукопись оформлена как макет книги, подготовленной к печати. Формат рукописи - 21x12,5; авторская пагинация - 332 с. и 2 с. - оглавление, Л. 3. является титульным листом, на нем рукою П.И. Борисова сделана надпись: «Переводы из разных иностранных писателей. Часть первая: "Петровский завод 1832. - с. Подлопатки. 1840"», нареводы декабриста П.И. Борисова". Оформлена рукопись с большим изяществом: ее текст переписан автором на прекрасной бумаге, корешок украшен золоченой и цветной кожей, форзацы оклеены ярко-синей бумагой и глянцем. Труд имеет три раздела: история философии от античности до современности, история права и судебных учреждений, происхождение некоторых английских правовых постановлений, в частности института присяжных.

Разбор литературы, переведенной П.И. Борисовым для этого труда, дан в статье П.Г. Рындзюнского в кн.: Труды ГИМ. М., 1941. Вып. 15. С. 5-26

18. ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 8.-8 об. Письмо написано П.И. Борисовым брату в связи с тем, что 30 сентября 1839 г. А.И. Борисов был внезапно увезен из Подлопаток в Верхнеудинск и помещен в отделение для умалишенных местной больницы. Душевная болезнь его была вызвана заточением в Петропавловской крепости во время следствия и суда над декабристами. Однако болезнь А.И. Борисова протекала в таких формах, что во всех каторжных тюрьмах не потребовала его изоляции: с Андреем Ивановичем всегда рядом был брат, товарищи по заключению относились к нему доброжелательно. Исключительно тяжелые условия жизни в Подлопатках вызвали обострение болезни, не требовавшее, тем не менее, госпитализации. В переписке декабристов уделяется большое внимание постигшей братьев беде. 19 августа 1839 г. И.И. Горбачевский пишет Е.П. Оболенскому: "Я получил известие о Петре Борисове, он ко мне не пишет, никуда не выходит, никто его и брата в деревне еще не видел, прислуги никакой не имеют и не могут сыскать". В декабре того же года, получив от П.И. Борисова записку, И.И. Горбачевский только и может добавить: "Петру горе, горе и горе" (Горбачевский И.И. Записки. Письма. С. 124-133).

19. Шапошников Владимир Сергеевич - Верхнеудинский окружной начальник. 1-го октября того же года Петр Иванович писал ему: "С юных лет соединяет нас не одна братская любовь, но и дружба. Эта дружба росла с летами, укреплялась от несчастий, испытываемых нами (...) Если нельзя вернуть его ко мне на поселение в Подлопатки ... то покорнейше прошу поместить и меня в Удинскую больницу, чтобы я мог ходить сам за моим братом и облегчить его страдания, которых он зовсе не заслужил и которых я один причиною" (Декабристы о Бурятии. С. 190-192). Шапошников вместе с врачом больницы А.И. Орловым способствовали возвращению Андрея Ивановича в Подлопатки, предварительно разрешив Петру Ивановичу жить вместе с братом в больнице.

20. Руперт Вильгельм Яковлевич (1787-1849) - генерал-губернатор Восточной Сибири в 1837-1847 гг. Именно по его приказу А.И. Борисов был помещен в больницу. Потребовалось немало усилий друзей братьев, чтобы преодолеть нежелание Руперта отменить свое распоряжение и вернуть А.И. Борисова в Подлопатки. Сыграл свою роль в освобождении А.И. Борисова из больницы его твердый отказ от приема пищи и возникшая в связи с этим угроза голодной смерти.

21. Муравьев Артамон Захарович (1793—1846) - полковник, командир Ахтырского гусарского полка, участник Отечественной войны 1812 г., член Союза спасения, Союза благоденствия и Южного общества. В Петропавловской крепости по распоряжению Николая 1 был "как злодей" закован на 3,5 месяца в кандалы. С Борисовыми он был знаком со времени восстания на юге России, самый их близкий друг. С А.З. Муравьевым братья Борисовы проделали весь путь от Петропавловской крепости до последнего своего пристанища в деревне Большая Разводная. В тетради Борисовых, находящейся в ГИМ ОПИ (Ф. 282. Д. 282), сохранились десятки записок и записочек Муравьева, обращенных, главным образом, к Андрею Ивановичу с самыми разнообразными просьбами, которые тут же им выполнялись, а также с шутливыми благодарностями и приглашениями. Впервые публикуемое письмо Муравьева к А.И. Борисову с припиской П.И. Борисову, отправленное из Малой Разводной в Подлопатки 12 апреля 1841 г., - памятник их дружбы и взаимопонимания:

"12 апреля 1841 года. М. Разводная.

Добрейший и почтенный Андрей Иванович, письмо ваше от 25 декабря прошлого года я получил и не мог понять, каким образом оно так долго до меня не доходило. Видно, написав его, вы у себя задержали, ибо расстояние не велико. Вы знаете всегдашнее участие мое к вам, а потому легко вообразить себе можете, как мне горестно было видеть из всего, что вы мне говорите, настоящее положение ваше. Будь у меня возможность помочь горю вашему, верно, все бы сделал, чтобы успокоить вас, но, увы, желание пламенное, но способы ничтожные. Касательно 200 р., они ваши. Я их в прошлом году к вам отправил, и вы чудесно сделали, что не последовали [намерению] почтенного брата вашего, а не то привелось бы мне их к вам обратно послать. Напрасно, добрый Андрей Иванович, вы не ходите, а продолжаете вести сидячую петровскую жизнь вашу, она вам и там была вредна, теперь же, когда лета умножаются, равно как и недуги, образ жизни, ваш» предпринятый, повлечет пагубные последствия. Очень будет хорошо, если вы на винокуренном заводе займетесь делом, это будет и выгодно и доставит вам развлечение. Мое житье в Малой Разводной единообразно и потому и не очень приятно, но так как с удовольствиями мы давно должны были проститься, то и не огорчительно для меня это лишение. У меня домик на берегу величественной Ангары, и часто проходят 1/2 сутки и я не отхожу от окна, как бываю прикован, глядя на ее и на все по ей плавающее. Часто вспоминаю Петровск и признаю с сожалением - там, по крайней мере, было с кем душу отвести, здесь же часто один нравственно. Обнимаю вас мысленно, может, увидимся, если просьба о переводе будет иметь успех. Весь душою ваш. Артамон Муравьев.

Вот и вам незабвенный мой друг, Петр Иванович, несколько дружеских слов от меня, вас пламенно любящим. Деньги ваши, ибо к вам посланы, жаль только что способы мои коротки, но если Бог приведет нам жить вместе, то по-прежнему будем как братья делиться. Что-то Андрей Иванович не так поправляется, право, сидячая жизнь тому викою. Как я буду счастлив обнять вас, с каким наслаждением по-старому поговорим, до того убедитесь, что я вас помню, люблю и почитаю по-прежнему. Весь вам Артамон Муравьев" (ГИМ ОПИ] Ф. 282. Д. 282. Л. 23-24 об.).

22. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 1-2. Первое сохранившееся письмо сестрам после освобождения из заключения и поэтому написано самим П.И. Борисовым (ранее за братьев писали М.Н. Волконская, М.К. Юшневская или Е.И. Трубецкая). Написано письмо после длительного перерыва, поскольку от сестер не было ответа ни на одно из писем, отправленных в Боромлю раньше.

23. 3 февраля - день именин сестры Анны Ивановны.

24. Упоминаемое письмо неизвестно.

25. Имеется в виду письмо от 14 февраля 1839 г. из Петровского каземата. Петр Иванович сообщал сестрам, что посылает им два рисунка своей работы с букетами цветов, срисованных им с натуры за последние два лета. Сообщал и другое: "Брат мой здоров, так же как и я, он хотел давно послать вам наши портреты, но как мы не получали от вас никакого известия, то его желание до сих пор оставалось без исполнения. Теперь вы получите их вместе с букетами. Я так постарел, что кажусь вдвое старше брата, вам трудно узнать меня" (Декабристы о Бурятии. С. 185). Не известно, получили ли сестры посланные им из Сибири букеты и портреты, но из этого письма Петра Ивановича становится совершенно ясным, что не только его портрет, но и портрет Андрея Ивановича в Петровском заводе были. Ясным становится и то, что Н.А. Бестужев писал портрет П.И. Борисова минимум дважды - один портрет находится в основном собрании И.С. Зильберштейна, хранящемся в Музее частных коллекций, второй был послан сестрам, а также и то, что писал Бестужев, и Андрея Ивановича, что Зильберштейном ставилось под сомнение (Зиль-бершшейн И.С. Художник-декабрист Н.А. Бестужев. М., 1987. С. 339-341). Никто другой в условиях тюремного заключения портретов декабристов не делал.

26. Какие-либо письма А.И. Борисова из Петровского завода нам не известны.

27. В тот же день, 19 марта 1841 г., П.И. Борисов делает приписку: "P.S. Еще одна просьба, почтеннейший Сергей Григорьевич: посылаю к вам письмо к моим сестрам, потрудитесь отправить его в с. Боромлю, Харьковской губернии, Ахтырского уезда. Не получая до сих пор ответа от родных на письма, отправленные мною с исхода прошлого года, я предполагаю, что они затерялись на почте, а виною тому, может быть, ошибочный адрес. Вы, конечно, найдете средства вернее меня адресовать приложенное при сем письмо, и с вашей помощью я надеюсь быть обрадован ответом. Извините мою докучливость" (Декабристы о Бурятии. С. 195).

Новые попытки выяснить причину молчания сестер П.И. Борисов предпринимает неоднократно и позднее. 28 ноября 1841 г. он пишет принимавшему близко к сердцу все дела Борисовых И.И. Пущину: "После того, как мы расстались, я писал к сестрам моим еще два раза, но до сих пор нет никакого ответа. Не придумаю, чем и как объяснить их упорное молчание" (Записки ОР ГБЛ. 1939. Вып. 3. С. 42). 6 февраля 1842 г., передавая лично начальнику 8-го округа корпуса жандармов генерал-майору Н.Я. Фалькенбергу прошение о назначении им с братом полагавшегося ссыльным казенного содержания, П.И. Борисов приложил к нему записку с просьбой выяснить судьбу родных с указанием их местожительства, времени получения от них писем и отправлении своих писем в Боромлю. (Текст прошения опубликован в кн.: Декабристы о Бурятии. С. 196.) Но примечание П.И. Борисова с просьбой о наведении справки, касающейся положения его семьи, опущено (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 11).

28. ГАРФ. Ф. 109. Оп. 1826.1 экспедиция. Д. 21. Ч. 28. Л. 6-7. Письмо публикуется по оригиналу, хращпдемуся в фонде III отделения е. и. в. канцелярии. Авторская копия письма — в фонде Якушкиных: ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 9-10.

29. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 7 об. - 8 об. Письмо А.И. Борисова к А.Х. Бенкендорфу, переписанное П.И. Борисовым С аналогичными письмами одновременно братья обратились к генерал-губернатору Восточной Сибири В.Я. Руперту. Письма опубликованы в кн.: Сибирь и декабристы. С. 126-128, 128-129. Настойчивые просьбы братьев о необходимости перемены места их поселения диктовались не только указанными в письмах причинами, но и тяжелым душевным состоянием Андрея Ивановича, которое облегчить в условиях Подлопаток было невозможно, о чем в прошениях, естественно, не упоминалось. В течение двух лет, которые братья вынуждены были провести в Подлопатках, в переписке декабристов не исчезает тревога за их судьбу, и даже за их жизнь. Не всегда они могут понять издали происходящее, иногда они осуждают Андрея Ивановича за якобы присущий ему эгоизм, а Петра Ивановича за излишнюю якобы уступчивость. В таких случаях Петр Иванович перестает отвечать на письма, замыкаясь в своем горе. 28 мая 1840 г. И.И. Пущин писал И.Д. Якушкину: "Бедный Борисов в плохих — Андрей бушует и уже раз его привозили в Верхнеудинск, чтобы оставить в больнице, но Петр опять выпросил и теперь сам со всеми прекратил сношения, ни к кому не пишет; я боюсь, чтобы он не пустил себе пули в лоб" (Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. М., 1989. С. 144).

В июне 1841 г. П.И. и А.И. Борисовы получили разрешение на переселение в деревню Малая Разводная, находившуюся на берегу Ангары близ Иркутска (ныне входит в черту города). Большую роль в переселении Борисовых сыграл начальник Верхнеудинского жандармского округа Н.Я. Фалькенберг, который обратился с такой рекомендацией "по начальству" раньше самих Борисовых (см.: Бахаев В.Б. Декабристы братья Борисовы на поселении в Бурятии // Труды Бурятского института общественных наук. Улан-Удэ, 1973. Вып. 20. С. 163-173).

30. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 208. Л. 1-4; то же письмо, переписанное П.И. Борисовым в тетрадь: Там же. Д. 207. Л. 26 об. - 29.

31. Первое письмо от сестры, полученное П.И. и А.И. Борисовыми после ареста. Приводим его текст полностью:

"Милые бра[т]цы, Андрей Иванович и Петр Иванович,

Вы писали к нам, что праздновали День моего Ангела, то есть 3 февраля. Ах, как мне было ето приятно, что вы так добры, что помните свою сестру, оставленную еще в младенчестве, а я думала, что обо мне никто уже не вспоминает, потому что я гораздо нещастнее вас. 10 лет, как не имею добрых наших родителей, но что же делать, власть всевышнего Творца. Он зла не творит. Вы, милые бра[т]цы, разделите грусть мою, ибо более я ни с кем оной разделить не могу. Будь воля Божия надо мною, милые друзья и бра[т]цы, писала бы больше, но, право, не могу. Цалую вас заочно.

Остаюсь любящая вас сестра Анна Борисова. 4 февраля 1842 года" (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 4-4 об.).

32. Сохранился конверт от этого письма А.И. Борисовой, посланного из Боромли на имя гражданского губернатора А.В. Пятницкого. На обороте конверта Петр Иванович написал: "Получено 18 мая".

33. 29 сентября 1842 г. - дата, поставленная на уведомлении, посланном по распоряжению генерал-майора Н.Я. Фалькенберга на имя А.И. Борисова о пересылке ему письма сестры. Сохранился также конверт от этого уведомления (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 40-42). Приводим текст письма полностью:

"Милые бра[т]цы, Андрей Иванович и Петр Иванович,

Я рада, что вы живы, получа чрез правительство, которое по просьбам вашим спрашивает, что живы ли наши родители, поскольку вы не получали наших писем, которые мы писали и уведомляли вас, что мы лишились Добрых родителей. Маменька скончались 1831 году, а папенька 1833 года. То как мы остались одни, то не стали получать писем от бра[т]ца Михаила Ивановича, и потому я не могу вам об нем уведомить. А теперь, милые бра[т]цы, я лишилась и сестрицы. И живу одна с нашею нянькой, но хотя благодарю всевышнего творца, что в моем доме и в кругу добрых баром[л]ян, которые в моем сиротстве показуюца так для меня добры, то я начинаю привыкать к своему одиночеству. Живу я своими трудами. Теперь я, милые бра[т]цы, написала к вам все обстоятельно, и если бы вы имели состояние, то верно бы помогли одной сестре, но что же делать, власть Божия. Милые бра[т]цы, цалую вас заочно и желаю всех благ на свете.

Остаюсь любящая вас сестра Анна Борисова.

1842 года 18 июля (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 6-6 об.).

34. В 1838 г. П.И. Борисов получил долгожданные сведения о своих родных и тут же, 19 сентября 1838 г., написал сестрам: "Любезные сестрицы Елизавета Ивановна и Анна Ивановна, десять лет мы провели с братом в томительном ожидании получить какое-нибудь известие о вас и наших родителях, и как ни тягостно было наше тюремное заключение, но не иметь никакого известия о родных, не получить ни одного ответа на все наши письма было гораздо тягостнее[...]. Княгиня Мария Николаевна Волконская, принимая в нас участие, несколько раз писала к нашему батюшке и ко всем нашим знакомым, но ее письма всегда оставались без ответа. Наконец, один из добрых наших товарищей Иван Иванович Пущин, который тем же просил своих сестер и родственников узнать о вас, получил нынешнего года 9 сентября письмо от господина Малиновского. Из этого письма я увидел, что вы еще живы и живете в Баромле одне[...] Я буду писать к вам каждый месяц через княгиню Катерину Ивановну Трубецкую... Это письмо по болезни княгини взялась писать к вам Мария Каземировна Юшневская. Послано сентября 20" (Декабристы о Бурятии. С. 178-180).

Малиновский Иван Васильевич - воспитанник Царскосельского лицея первого выпуска, сын первого директора лицея В.Ф. Малиновского. Он имел возможность получать сведения о семье Борисовых, так как по выходе в отставку жил в своем имении, расположенном в Харьковской губернии, и являлся уездным предводителем дворянства. Он был другом и стал родственником И.И. Пущина, женившись на его сестре М.И. Пущиной.

П.И. Борисов располагал еще одним свдительством о положении родительской семьи - это краткая справка, не имеющая ни подписи, ни даты, являющаяся ответом на чей-то официальный запрос. Судя по тому, что П.И. Борисов в письме к брату Михаилу Ивановичу говорит о том, что с 1838 г. знает о его службе в Курске (см. письмо 8), именно нижеследующий документ послужил для него источником таких сведений:

"О семействе Борисовых извещаю Вас, что Ахтырского уезда в слободе Боремле живут в собственном доме или домике две девицы, Елизавета за 30 лет, и Анна под 30 лет; недвижимого имения не имеют никакого, движимого почти не имеют, находятся в бедном положении. Служанка у них одна - хлеб для пропитания получают от графа Абрама Гавриловича Волкенштейна, живут скромно, поддерживая существование свое собственными трудами. У них есть брат Михайло, который служит в числе приказных служителей в городе Курске, но каким чином и в каком месте не имеют они сведений и никакой переписки" (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 129). Упоминаемый здесь и в письмах граф Волькенштейн Абрам Гавриилович - богатый помещик, владелец поместий в Курской и Харьковской губерниях, был хорошо знаком с братьями Борисовыми. А.И. Борисов называет его другом их юности. Заметим, что семье Волькенштейнов до 1818 г. принадлежал актер М.С. Щепкин. В освобождении его от крепостной зависимости определяющую роль сыграли родные братья - Николай Григорьевич - Репнин-Волконский - предводитель дворянства Харьковской губернии и Сергей Григорьевич Волконский - декабрист. Переговоры их о выкупе М.С. Щепкина велись с матерью А.Г. Волькенштейна Марией Абрамовной (Михаил Семенович Щепкин. Жизнь и творчество. М., 1984. Т. 1.С. 390; Т. 2. С. 328).

35. П.И. Борисов имеет в виду свое письмо сестрам от 27 февраля 1839 г., которое ему удалось с помощью М.Н. Волконской отправить в Боромлю тайно с адъютантом коменданта Петровской тюрьмы С.Ф. Лепарского - В.В. Розенбергом (Декабристы о Бурятии. С. 185-190). Это письмо - первое приглашение сестрам приехать на постоянное жительство в Сибирь; оно тоже осталось без ответа. Судя по письму И.И. Пущина к Е.П. Оболенскому от 29 февраля 1840 г., он снова обращался за сведениями о семье Борисовых к И.В. Малиновскому. И.И. Пущин пишет: "Борисовы сильно меня тревожат: ожидаю от Малиновского известия о их сестрах; для бедного Петра было бы счастье, если бы они могли к ним приехать" (Пущин И.И. Записки о Пушкине. Письма. С. 136).

36. Поначалу, до постройки своего дома, братья Борисовы жили в доме А.З. Муравьева, а обед им носили от Юш-невских. 28 ноября 1841 г. П.И. Борисов написал И.И. Пущину: "До сих пор я все еще бездомный проле-тар. Мое хозяйство впереди, однако же с переменой места поселения жизнь моя улучшилась, я начинаю дышать свободнее, и хотя будущность остается по-прежнему не обеспеченною, по крайней мере, есть надежда обеспечить ее и жить своими трудами, не будучи в тягость другим, а это одно из пламенных моих желаний.

Благодаря Артамону Захаровичу дела мои поправляются - брат здоров, спокоен, а мне только этого и надо" (Записки ОР ГБЛ. 1939. Вып. 3. С. 41—42).

37. Приводим текст этого прошения полностью:

"Ваше императорское величество всемилостивейший Государь

Более десяти лет лишилась родителей, и за смертию старшей сестры оставшись круглою сиротою, мне осталось в обязанность и в утешение посвятить остаток жизни моей к обеспечению горестной участи моих братьев Андрея к Петра Борисовых, приговоренных Верховным уголовным судом в 1826 году к ссылке в Сибирь и находящихся сейчас на поселении в Иркутской губернии.Я почту себя совершенно счастливо, если буду иметь возможность моими попечениями усладить хотя бы несколько быт моих братьев - единственных моих родных в этом мире. В разлуке с ними я не имею ни друзей, ни знакомых, вместе с ними и общая наша бедность - для нас не будет так тягостна - попечениями нашими друг за другом.

Уверенная в бесконечной благости вашего императорского величества и с сердцем, преисполненном надеждою, испрашиваю всемилостивейшего вашего императорского величества дозволения безвозвратно ехать в местожительства и ссылки моих братьев и посвятить им несколько дней моей жизни.

Всемилостивейший Государь, получив дозволение вашего императорского величества, я обращаюсь с теплой молитвою за вас к Господу Богу, как обязанная вам - остающимся для меня единственным благом.

Поверяя к стопам вашего императорского величества мою просьбу - я приняла в рассуждение все предстоящие мне трудности и испытания, для совершения столь дальнего пути я не имею никаких средств, но если бы против моего ожидания не нашла бы я доброжелательных людей - помощи, твердо решилась хотя бы пешком идти к моим братьям, лишь бы Ваше императорское величество дали мне на то дозволение.

Ваше императорское величество

всемилостивейшего Государя

верноподданная

Анна Борисова

1843 года, февраля [...] дня местечко Боромля" (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 210. Л. 1-2). А.И. Борисова сумела переписать начерно только часть этого текста (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 131-132). Черновик ответного письма братьям прочитать невозможно из-за неразборчивости (Там же. Л. 133-134).

38. Письмо сохранилось в трех экземплярах: 1. Автограф А.И. Борисова (ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 208. Л. 5-6 об.); этот экземпляр приклеен к письму П.И. Борисова к сестре от 8 октября 1842 г.; 2. Копия письма А.И. Борисова, переписанная П.И. Борисовым на нескольких листах.

Последний абзац этого экземпляра переписан самим автором (Там же. Л. 7-8 об.); 3. Копия, вписанная П.И. Борисовым в тетрадь (Там же. Д. 207. Л. 24 об.-26). Копии писем имеют очень небольшие разночтения. Именно склеенные вместе письма братьев - от 8 и 14 октября 1842 г. и прошение Николаю I - и хотел П.И. Борисов переслать тайно в Боромлю, но какие-то обстоятельства этому помешали.

39. Только 29 сентября 1842 г. А.И. Борисов узнал о смерти матери Прасковьи Емельяновны (урожд. Дмитриевой), отца - Ивана Андреевича и старшей сестры Елизаветы Ивановны

40. Напомним, что семья Борисовых находилась после ареста братьев "в самом бедном положении" (см. примеч. 9). Отметим и другое: такое положение не помешало отцу декабристов дважды послать своим сыновьям деньги в Сибирь - в сентябре 1827 г. и марте 1828 г. по 50 и 55 р. каждому. (Ведомость, составленная СП. Лепарским, о деньгах, присланных декабристам родственниками: ГАРФ. Ф. III отд. с. и. в. канцелярии. Ф. 109. Оп. 1826. Д. б!. Ч. 5. Л. 90-92). После 1828 - до 1842 г. братья не имели известий из дома.

41. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 208. Л. 10-11. Письмо черновое.

42. От 4 февраля 18 июля 1842 г. См. примеч. 31, 33.

43. Отмечено в специальной "Книге доходов" - тетрадь, которая служила Петру Ивановичу своеобразной бухгалтерской книгой учета их с Андреем Ивановичем заработков с момента выхода на поселение до последних месяцев жизни - с 25 июля 1839 г. до 21 мая 1854 г. Главным источником "доходов" в эти годы были акварельные рисунки П. И. Борисова, которые он выполнял по заказу разных лиц в надежде использовать в научных целях, а также в подарок родным и друзьям. Обычные рисунки - лист с одним изображением -"сюжетом" - оценивались в 15 руб., сложные - несколько изображений на одном листе, а также букеты цветов - в 50 руб. Рисунок, о котором Петр Иванович говорит в письме, внесен в "Книгу доходов" 13 января 1843 г.: "От Ивана Сергеевича Персина за букет из сибирской яблони, багульника и желтого шиповника - 50 р." (Акварели. С. 532). Персии И.С. -врач, много лет связанный с декабристами самыми теплыми отношениями.

44. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 32 об.-ЗЗ.

В тайном письме к сестрам, отправленном еще из Петровского завода 27 февраля 1839 г., с приглашением приехать в Сибирь, Петр Иванович писал: "Может быть, ваш отъезд не понравится нашему брату Михаилу Ивановичу, но его поступок с вами не извинителен, он свободен служить в гражданской службе, которую относительно военнокочующей можно назвать оседлою, и он даже не пишет вам" (Декабристы в Бурятии. С. 188)

45. См. примеч. 34.

46. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 31 об.-32.

47. Семья Борисовых переехала из Курской губернии в селение Боромля, Ахтырского уезда, Харьковской губернии, осенью 1826

48. Судьба писем П.И. и А.И. Борисовых к брату остается неизвестной, как и судьба самого М.И. Борисова.

49. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 29 об.-31.

50. См. примеч. 31, 33.

51. Мать и сестра К.П. Торсона, Шарлотта Карловна и Екатерина Петровна, приехали в Сибирь в 1838 г. Они жили в Селенгинске - месте поселения декабриста, приняв условие не возвращаться в Европейскую Россию до его смерти. К.П. Торсон умер в 1851 г.; похоронена рядом с ним и его мать; Екатерина Петровна Торсон получила разрешение уехать из Сибири только в 1855 г.

52. См. примеч. 43.

53. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 29 об.-31.

54. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 33 об.

55. С.Г. Волконский отправлял все письма П.И. и А.И. Борисовых. Перечисление писем, которые в этот раз Петр Иванович переслал С.Г. Волконскому, говорит о том, что он надолго задержал их у себя, а это в свою очередь свидетельствует о том, что он какое-то время надеялся на иной путь их отправления, но надежда его не оправдалась. Все перечисленные письма и деньги были получены в Боромле 14 февраля 1843 г., о чем Петр Иванович был уведомлен неким Яриным, возможно - почтовым чиновником (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 130). Видимо, письма от 8 и 14 октября 1842 г. были возвращены - скорее всего потому, что сестры уже не было в живых.

И в последующие годы С.Г. Волконский с такою же охотой и любезностью продолжал выполнять просьбы П.И. Борисова. Памятью этого служит письмо его к И.И. Пущину, написанное 1 октября 1854 г.: "Вчерась еще по утру получил от живых Борисовыхпослание радушное, как всегда, с поручением, которое поспешил исполнить, а вечером видел их бездыханными... Сестра моя тому дней восем была у них - Андрей ее принял и очень ей понравился оригинальностью своей, а про Петра уже и нечего говорить - он ее очаровал, как и нас всех, а теперь непонятная кончина" (Летописи ГЛМ. М., 1938. Кн. 3. С. 101).

Волконская Софья Григорьевна (1785-1868), сестра С.Г. Волконского. После смерти мужа, П.М. Волконского, светлейшего князя, фельдмаршала, министра двора, смогла навестить брата, прожив в его семье в течение года; познакомилась со многими декабристами. Ей принадлежал один из альбомов с рисунками растений работы П.И. Борисова. (Акварели. С. 486-502).

56. Урик - место поселения семьи Волконских близ Иркутска. С 1845 г. они получили разрешение жить в самом городе.

57. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 34-34 об. Черновик. По-видимому, последнее письмо А.И. Борисова сестре.

58. Там же. Л. 34 об.-35.

59. Завершение строительства собственного дома - по плану Андрея Ивановича, радость с этим связанная, побудила, видимо, братьев еще раз обратиться к сестре с предложением переселиться к ним в Сибирь. В этом доме они прожили ровно 11 лет, до 30 сентября 1854 г. Он стоял во дворе дома А.З. Муравьева, который был перестроен тоже по плану Андрея Ивановича и иначе как Мало-Разводным дворцом хозяином не назывался. Описание дома Борисовых и их быта послала в письмах к И. И. Пущину от 24 сентября 1843 г. М.К. Юшневская: "Соседи мои Борисовы к 1 октября думают перейти в собственный дом, печи готовы, кажется, все уже готово, только вымыть стены, окошки, полы и окончить крышу, которую перекрывали на новый лад. У них даже заканчивается ограда. Дом невелик, но Андрей Иванович умел сделать много комнаток - у него будет четыре, а у Петра Ивановича - две, правда, крошечные комнатки, зато будет тепло. Кухня у них в одной связи через сени, довольно просторная. Все сделано хорошо, прочно, зато стоит им много. Кажется, до 3000 - все трудами Петра Ивановича приобретено. Можете себе представить, сколько он, бедный, рисовал. Не забудьте, что у него один глаз, другим плохо видит. До сих пор, то есть два года, носили им кушанья от нас. Теперь, когда переедут в свой дом, заведут свое хозяйство. Заказы сделаны Петру Ивановичу, способы будут у него достаточны. Казенное пособие получают - и Мария Николаевна Волконская ныне им прислала. Разумеется, не всегда Петр Иванович может так работать, как до сих пор трудился, ослепнуть недолго..." (Неизданные письма к И.И. Пущину. Публикация Н.В. Зейфмана // Записки ОР ГБЛ. 1982. Вып. 43. С. 153). Помогали построить Борисовым дом, кроме М.Н. Волконской, А.З. Муравьев, В.Н. Баснин, И.И. Горбачевский.

60. ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 170-170 об. Петр Иванович собирался жениться на Екатерине Дмитриевне Ильинской. Ильинская ЕД. (7-1858) -дочь Дмитрия Дмитриевича Старцева (старшего) и сестра Дмитрия Дмитриевича Старцева (младшего). Старцевы - известная в Сибири купеческая семья. Очень молоденькой Екатерина Дмитриевна вышла замуж за Дмитрия Захаровича Ильинского (1805-1842), врача, приехавшего в Сибирь по окончании Медико-хирургического отделения Московского университета. В 1827 г. СР. Лепарский пригласил его в Читу на службу в должности тюремного врача; продолжалась его служба и в Петровском заводе. Так произошла встреча четы Ильинских с декабристами и сложилась дружба, которая сохранилась на все годы их жизни. Д.З. Ильинский особенно сблизился с П.И. Борисовым, так как, интересуясь философскими проблемами, нашел в Петре Ивановиче глубокого знатока философских наук. Екатерина Дмитриевна подружилась с Петром Ивановичем еще в годы его тюремной жизни. По окончании срока каторжных работ декабристов, осужденных по первому разряду, в 1839 г., когда Петровский каземат опустел, Д.З. Ильинский вышел в отставку и супруги поселились в Селенгинске у родителей Екатерины Дмитриевны. Муж ее умер очень рано от туберкулеза, молодой женщиной она стала вдовой. Е.Д. Ильинская была в дружеских отношениях со многими декабристами и их женами, приезжала она и в Малую Разводную к М.К. Юшневской (Воспоминания Бестужевых. М.; Л., 1951. С. 264-265; Петряев ЕЛ. Исследователи и литераторы Старого Забайкалья. Чита, 1954. С. 72-73).

61. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 209. Л. 1-4. Черновик. Старцев-младший (1814-1860) в эти годы - глава семьи купцов Старцевых, живших в Селенгинске. В постоянном и тесном контакте со Старцевыми находились братья Н.А. и М.А. Бестужевы, поселенные в Селенгинске в 1839 г. Н.А. Бестужев крестил и обучал детей Старцевых; Д.Д. Старцев, в свою очередь, усыновил внебрачных детей Н.А. Бестужева - Алексея Дмитриевича Старцева и Екатерину Дмитриевну, в замужестве - Гобоеву.

Брак Е.Д. Ильинской с П.И. Борисовым расстроился; спустя какое-то время она вышла замуж за ссыльного поляка Кржечковского (Воспоминания Бестужевых. С. 305-308). Так еще раз не осуществилась надежда Петра Ивановича создать семью. (В молодые годы его невестой была полька Мальвина Бородовиче-ва; на левой руке Петр Иванович наколол ее инициалы латинскими буквами.) О том, что "свадьбы не будет", писала М.К. Юшневская к И.И. Пущину в июне 1847 г., что позволяет датировать письмо Д.Д. Старцеву и, предположительно, предшествующее письмо П.И. Борисова брату.

62. Старцева Феодосия Дмитриевна.

63. ГАРФ. Ф. 279. Оп. 1. Д. 207. Л. 38 об.-39. Баснин Василий Николаевич (1799-1876) - кяхтинский, а затем иркутский купец, глава торгового дома Басниных, почетный гражданин и городской голова Иркутска* меценат и коллекционер. Человек самых разнообразных интересов, Баснин создал первый в Сибири фруктовый сад; его библиотека была крупнейшим частным собранием того времени, большая ее часть сохранилась в составе библиотеки Иркутского университета; коллекция гравюр и других произведений изобразительного искусства, пополненная сыном - Николаем Васильевичем, была передана его наследниками в Румянцевский музей в 1918 г., а ныне находится в гравюрном кабинете Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина.

В.Н. Баснин поддерживал тесные контакты с ссыльными декабристами, оказывал им помощь, приглашал учителями к своим детям. Многосторонние и многолетние отношения связывали Баснина с братьями Борисовыми. По его заказу П.И. Борисов выполнил рисунки восточносибирских птиц для нескольких альбомов (Акварели. С. 38-60). Большую и ответственную работу по оформлению каталога художественных произведений выполняли по заказу В.Н. Баснина А.З. Муравьев и А.И. Борисов (Калантырская И.С. Неизвестная работа декабриста А.З. Муравьева, 1845-1846//Труды ГИМ. М., 1984. Вып. 58. С. 121-136.). Сохранилась записка, с которой в процессе создания каталога обратился к Андрею Ивановичу В.Н. Баснин: "Каких достоинств находите Вы гравюры мои? Ваш суд, как ученого знатока, для меня будет положительным. Я сам знаю не более, сколько дается инстинктом человеку простому, полюбившему какой-нибудь изящный предмет" (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 135-135 об., 142, 146-146 об.); см. также: Памятники отечества: Меценаты и коллекционеры. 1994. № 1-2. С. 114; "Для памяти потомству своему...": Народный бытовой портрет в России. М., 1993. С. 100-103.

64. Постоянной темой деловой переписки В.Н. Баснина с А.И. Борисовым были переплетные и другие картонажные работы, выполнявшиеся для Баснина Андреем Ивановичем (ГИМ ОПИ. Ф. 282. Д. 282. Л. 135-135 об.).

65. Речь идет, возможно, о книге французского писателя Писсона Ноэля Лорана (1770—1815) "Нравы". Такая книга сохранилась в Читинской библиотеке, она принадлежала декабристу М.А. Фонвизину {Петряев Е.М. Живая память. М., 1984. С. 73)

Раиса ДОБКАЧ

Любовь Петра Борисова... 

Неизвестный художник
Портрет декабриста Петра Ивановича Борисова
Конец 1858 – начало 1859 гг. С оригинала Н. А. Бестужева 1839 г. Из серии карандашных копий, исполненных в конце 1858 – начале 1859 годов с акварельных портретов Н. А. Бестужева. Из коллекции Н. А. Пантелеева.
Бумага, графитный карандаш. 24,9x20,2 см

Государственный Эрмитаж
Из следственного дела подпоручика 8-й артиллерийской бригады Борисова 2-го, собственноручные показания по поводу соединительных собраний в Лещинских лагерях:
"После меня многие из присутствующих начали делать Бестужеву различныя вопросы и болшию частию самыя пустыя как например: каким образом вести себя против Командиров, прилежать ли к службе, согласятся ли помещики на уничтожение Крестьян, не будет ли Кровопролития и продчия: может быть в ето время Бестужев говорил кому нибудь из членов о намерении покусится на жизнь других Особ Императорской фамилии кроме покойнаго Императора; но я сего не слыхал ни от Бест ужева ни от тех членов кои утверждают сие положительно. Я был невнимателен к вопросам членов и к пояснениям деланным на оныя Бестужевым даже сердился за оныя Ето подтвердить Горбаческий, Бечаснов и Киреев моим я смеявшись сказал после отъезда Бестужева и Пестова «вы о всем спрашивали нашего Иллюминатора а не спросили позволяют ли правила людей благомыслящих, любить и женится для нас ето довольно важно».

"... на левой руке имеет наколотые порохом литеры М.В., означающие имя бывшей невесты его девицы Мальвины Бродовичевой, также стрелку, якорь и косу..." (из примет государственных преступников, отправляемых в каторжные работы)

... Перенесемся на двадцать лет вперед.
О семейной чете Ильинских декабристы и их сибирские друзья вспоминали скорее с добродушной иронией. Доктор Ильинский, из духовного звания, окончив медико-хирургическое отделение Московского университета, был назначен в Читу для лечения государственных преступников и затем вместе с ними перебрался и в Петровский завод. По отзывам, врач он был плохой и лечил плохо, так что и декабристы и командант Лепарский предпочитали обращаться к доктору Вольфу. Ильинский женился на совсем юной, 14-летней дочери селенгинских купцов Старцевых. Далее из воспоминаний Михаила Бестужева: "Молоденькая и хорошенькая Катерина Дмитриевна, отданная замуж в таких молодых летах, невинностью и неопытностью была совершенное дитя, так что ее супруг, с помощью текстов из священного писания, едва добился от нее, уже долго после свадьбы, покорности супружеским обязанностям. Наши дамы ее очень плюбили, ласкали ее и играли ею, как игрушкой..."
Доктор Ильинский от недостатка систематического образования вдруг увлекся философией, пытался читать всевозможные философские книги и рассуждать о том, чего не вполне понимал - чем вызывал смех в среде более образованных узников, а заодно, по воспоминаниям, заразил и свою молоденькую жену страстью к дурно понятой философии. Однако Ильинский не зажился на свете - заболел чахоткой и скоро умер.
Далее снова Михаил Бестужев:
"Ильинский... приехал для лечения себя в Иркутске со своею супругою - философкою в чепце. Она до страсти обожала мужа: его слова были для нее закон. Из угождения к нему она выучилась по-французски и упивалась доморощенною философией, которую ни она, ни супруг вовсе не понимали. В отплату за ее любовь он был ревнив, как турок, и не хотел, чтоб она и после его смерти кому-нибудь принадлежала, и взял с нее слово не выходить замуж ни за кого, кроме П.Борисова, этого светила философии, которое он обожал до богопочтения... По его смерти она часто посещашала в Разводной Марию Казимировну, жену Юшнеского - и там, беседуя на его могиле при лунном сиянии и философствуя взапуски, наконец, дофилософствовались до сердечных объяснений - и положили обвенчаться по истечении положенного приличием траура. Она уехала в Селенгинск. Чтобы скоротать бесконечный термин траура, они утешали друг друга постоянною перепискою. Срок траура уже истекал. Борисов, впервые в жизни окунувшись в радужную, упоительную атмосферу любви (как минимум не впервые - см.выше единственное упоминание о существовании какой-то полячки Мальвины Бродович - РД), таял от нетерпения..."
(и в другом месте)
... "но как родные колебались отпустить ее в дом Борисова, где сумасшедший его брат Андрей сделал его домом сумасшедших..."

Из письма А.П.Юшневского И.И.Пущину (Юшневские и Борисовы находятся вместе на поселении в деревне Малая Разводная близ Иркутска - РД)

"В Борисове мы имеем теперь неоцененного товарища; но зависимость его от брата лишает нас возможности быть с ним так часто, как мы желали, и нет надежды, чтобы это переменилось. По-прежнему Андрей не хочет без него ни есть, ни пить. Это препятствует Петру предпринять что-либо для снискания себе пропитания; уступчивость и слабость, обращающиеся во вред обоим".

А теперь - письма. Те два письма, которые я нашла сегодня.

П.И.Борисов - А.И.Борисову
[осень 1846 г.] М.Разводная

Любезный братец, я несколько раз собирался поговорить с тобою, но ты всегда был занят чем-нибудь и, мне казалось, мало обращал внимания на желание мое, поэтому я решился сообщить тебе мои мысли письменно. Ты давно уже знаешь о намерении моем жениться. После нового года приходит моя невеста, будущая сестра твоя. В выборе моем участвовало столько же мое сердце, сколько и ум, а в соображении будущего входило не только мое счастье, но и твое, любезный братец. Ты читал письма Катерины Дмитриевны и можешь судить, какую привязанность, какую доверенность она показала ко мне. Может быть, я не заслуживаю тех пожертвований, которые она для меня делает, оставляя своих родных, отказываясь от своих прав. Я уверен, что ты оценишь сердце такой женщины и будешь смотреть на нее как на сестру, достойную любви и уважения, будешь дорожить ее спокойствием, тем более, что я обязан честью и совестью заботиться о ее счастье. Мы будем жить вместе, и я не требую от тебя ничего другого, кроме того, чтобы из любви ко мне ты уважал и мою жену и твою сестру, имеющую на это неотъемлемые права. Не думаю, что для тебя будет тягостно из-за любви к твоему брату на несколько минут на время обеда, чая и ужина не давать воли.
Любезный братец, если ты только любишь меня, как я люблю тебя, успокой меня одним словом, что ты примешь участие в моем счастии и будешь содействовать его прочности и продолжительности. Будь уверен, что наше счастье неразделимо, как ты не можешь жить без меня, по собственным твоим словам, так и мне невозможно не думать о твоем спокойствии и об обеспечении тебя. Итак, любезный братец, постараемся, чтобы я мог согласить выполнять обязанности брата с важными и священными обязанностями мужа, которые исполнять обязывают меня ум, совесть и честь. Надеюсь, что ты не откажешь в справедливости требований любящему тебя всегда одинаково братцу твоему Петру Борисову.
Если хочешь прочитать все письма Катерины Дмитриевны, они в ящике.

П.И.Борисов - Д.Д.Старцеву. (здесь Дмитрий Дмитриевич Старцев - старший сын купца Старцева и брат Е.Д.Ильинской, близкий друг декабристов Бестужевых на поселении в Селенгинске, впоследствии взял на воспитание и усыновил двоих внебрачных детей Николая Бестужева - РД)

[14 января 1847 г, Малая Разводная]

Милостивый Государь Дмитрий Дмитриевич
Письмо ваше, которым вы удостоили меня от 3 генваря получено мною 14, и спешу засвидетельствовать чувствительную благодарность за весьма лестные ваши отзывы о моем характере и уме, при чем, однако же, не могу не заметить, что не только моя скромность, но и сознание хороших и дурных моих качеств не позволяют мне принимать бездумно похвал, так щедро вами расточаемых, не смея почесть их одним выражением светской учтивости, приуготовительными оговорками риторства. Я отношу все преувеличения моих достоинств одного увлечению доброго вашего расположения, в этом уверяет меня откровенность ваша, за которую моя признательность неограничена. Я чувствую вполне цену вашей искренности, она дает мне полное право говорить с вами согласно моему сердцу, но боясь чистосердечием оскорбить щепетильность вашу, не могу не сожалеть, что доброе, лестное даже преувеличение, даже удивление ваше, доброе ваше обо мне мнение не помешало вам предположить, будто бы я решился сделать вашей достойной сестрице столь важное предложение, нисколько не подумал о последствиях моего поступка, не принимая в соображение ни моих способов, ни моего положения, ни моих обстоятельств. Согласитесь, в мои лета (Петру Борисову в этот момент 47 лет - РД), с таких характером, как мой, и прочих моих обстоятельствах невозможно быть опрометчивым, столько легкомысленным. Все его последствия обсуждены и взвешены. Даже в предприятиях менее важных, уверяю вам, милостивый государь Дмитрий Дмитриевич, мой поступок, хотя внушенный одним сердечным влечением, был, однако же, строго разобран умом. Я знал, чем может подвергнуться ваша сестрица, принимая мое предложение, и думал о средствах отвратить неприятности, вознаградить потери. Ее счастье всегда было и будет для меня дороже, важнее моего собственного.
Извините меня, милостивый государь, что я не согласен с вами относительно опасностей, ожидающих в будущем вашу сестру, если она исполнит данное мне слово, самая тяжелая для нее жертва - разлука с родными, с доброю и нежно любимою матерью. Без сомнения, отказываюсь от (нрзбр) она только подвергается неприятным условиям вести переписку не иначе, как посредством местного начальства, писать открыто и чрез то открывать заветные тайны семейства посторонним людям, не съезжать из места своего поселение без особенного на то позволения. Признавая основательность вашего суждения о зависимости моей от местного начальства, не могу, однако, согласиться, что при всяких переменах в административной иерархии должно опасаться угнетения, несправедливости, обид. И хотя я не могу похвалиться особенным расположением ко мне людей, но никак не думаю, чтобы без выгоды для себя кто-нибудь стал вредить мне, угнетать меня единственно для того, чтобы дать мне зло для одного зла.
По собственным вашим словам, я свято исполняю обязанности мои к брату моему, почему же не предполагаете вы, что и обязанности, предписываемые мне сердцем и умом, не стану я исполнять с такой же точностью, с такой же заботливостью. Узы родства, крови, обязанности родства налагает на нас один только случай рождения, они почти никогда не бывают так сильны, как те, которые внушает нам истинная любовь, уважение, дружба.
Представляю вам самим судить о странности вашего требования, чтобы я после двухкратного предложения, получив согласие, вдруг по прошествии трех месяцев (по получении на него согласия) отказался от того, что считал и считаю священнейшим моим счастьем. Если вы и добрая ваша маменька не хотите огорчить вашу сестру прямым отказом, то как же можете требовать, чтобы я, вопреки моему сердцу, моему убеждению, скажу еще более, вопреки правил благородного человека, решился на такой поступок. На чем я могу основать свой отказ вашей сестре? Хорошо известно, что мое предложение было обдумано заранее (на это у меня было много времени). Я уважаю участие ваше к сестре вашей, ваше опасения насчет ее будущности мне понятны, также понятна материнская нежность и тяжесть разлуки с любимой дочерью. Во всяком другом случае я оскорбил бы им женщину, которую столь же уважаю, как и люблю.
Я почел бы себя счастливым, если бы мог доказать вам мою преданность и уважение какою-нибудь важной услугой, но сделать которую почитаю делом совести. К великому моему сожалению, я не могу исполнить вашего желания и еще раз скажу, что согласие вашей достойной сестрицы отдать мне свою руку считаю так для меня дорого, что отвергнуть его по своей воле, такой, к которой по слабости моего характера вовсе не способен. Мне даже кажется, если бы я решился сделать это, то был бы не достоин ни вашего уважения, ни привязанности сестры вашей.
Впрочем, при всей моей любви к достойной вашей сестре, невзирая на убеждение мое, что получив ее руку я буду истинно счастлив, отдать решение этого вопроса нужно на ее волю; в ее лета и с ее умом она не имеет надобности ни в чьих советах, ни в увещаниях. Если она недовольна, предвидит какие-нибудь неудобства, если сожалеет, что поспешила принять мое предложение, пожелает расстаться со своим согласием, я покорюсь своей участи без ропота, от нее одной зависит мой приговор.
Примите уверение в моей преданности и уважении, с которой честь имею быть, милостивый государь, ваш покорнейший слуга Петр Борисов.
Также прошу засвидетельствовать сие мое почтение вашей маменьке и уверить ее в неограниченной преданности.
Впрочем, все это зависит от вашей сестрицы, она одарена зрелым умом и уже в таких летах, что не имеет надобности ни в советах, ни в увещаниях. Если она находит какие-нибудь невзгоды (в своем согласии) для себя, сожалеет, что приняла мое предложение, я предоставляю ей полную волю располагать данным мне словом как ей угодно, ее решение будет для меня законом, которому покорюсь без ропота, хотя и не без сожаления.
Наконец, вы согласитесь, милостивый государь, что решение этого вопроса зависит единственно от вашей сестры расстаться со своим согласием.

... Финал несостоявшейся семейной жизни досказывает - с горькой иронией - снова Михаил Бестужев:

"... как вдруг Борисов получает известие, что будущая его супруга родила и прикрыла грех брачным венцом с обольстителем.
Не бросайте камня в виновную!.. Дело совершилось обычным путем законом природы человеческой. При жизни мужа, пребывая постоянно под наитием обожания своего супруга, а по смерти его плавая в волнах платонической любви к философу, она неожиданно очутилась лицом к лицу с ловким обольстителем, поляком родом и польским пройдохой по ремеслу. Имя ему Кршечковской, а должность в доме Старцева - гувернер...
Должно ли удивляться, когда под родным кровом, очутившись в таких близких отношениях с умным, хитрым и красивым молодым человеком, каким был Кршечковской, и услышав впервые сладкие неведомые ей речи, обращенные прямо и без всяких философских фраз к ее сердцу, она сбросила насильно надетую на нее маску и мало-помалу вседневными уступками увлеклась потоком новых для нее чувств..."

Ну и последний акт трагедии, его рассказывают на разные лады Михаил Бестужев, Белоголовый и другие:

"Теперь он окончательно погреб себя заживо в малоразводинском домике, из окон которого только и был виден мертвый двор, поросший крапивой, лебедой и лопухом, и где он доживал свои дни вместе со своим помешанным братом Андреем и старым котом "Грушиным", к которому был привязан, как к давнему члену семьи; другой компании у него почти не было, потому что все его товарищи, жившие в Разводной, померли, а декабристы, переселившиеся в Иркутск, были заняты каждый своим делом и могли только изредка навещать его. Петр Иванович старался наполнить свой день чтением и живописью и, казалось, совсем помирился с таким могильным одиночеством, только взгляд его больших, глубоких и задумчивых глаз и все грустное выражение маленького, изрезанного преждевременными морщинами лица показывали и без слов, что не легко ему живется на свете... К счастью, судьба вскоре, несколько месяцев спустя после моего посещения, положила быстрый и трагический конец тяжелому существованию обоих братьев... до меня же дошел рассказ об их смерти в таком виде: женщина, приходившая каждый день прибирать комнаты и готовить обед братьям, однажды не могла достучаться у дверей и слышала только жалобное мяуканье голодного кота и, предвидя что-то недоброе, дала знать сельским властям; староста распорядился выломать дверь, и тогда нашли Петра Ивановича мертвым, в кровати, и в той же комнате, подле этой кровати, висел в петле, тоже уже безжизненный, его несчастный брат. Петр Иванович умер ночью от разрыва аневризмы, и невозможно было определить, пришел ли старший брат ночью, услыхав стоны умиравшего, или же только утром, чтобы узнать, почему П. И. не встает, и, увидав его мертвым, понял, что он без брата и его ухода совсем погибший человек, и решил тут же покончить с собой. Да и действительно, как мог бы далее существовать этот одичалый и полупомешанный человек, как чумы избегавший людей, потеряв единственное живое существо, связывавшее его с миром и так самоотверженно нянчившееся с ним в течение почти всех 30-ти лет"
(Из воспоминаний Н.Белоголового).

ДЕКАБРИСТ, УЧЕНЫЙ, ХУДОЖНИК

«Мужество и труды - вот наш девиз»
Из письма П. И. Борисова к сестрам.
Петровский завод, 27 февраля 1839 года

«В 1825 году, - писал В.И.Ленин, - Россия впервые видела революционное движение против царизма ...» 1. За уничтожение самодержавия и крепостного права выступили декабристы, «лучшие люди из дворян»2. К числу лучших людей своего времени принадлежали и братья Борисовы, отличавшиеся беззаветной преданностью идеям и делу декабристов, исключительной решительностью, стойкостью и мужеством.
Петр Иванович Борисов (1800-1854) и его старший брат, неизменный друг и помощник, Андрей Иванович Борисов (1798-1854), были основателями и руководителями, а позднее и историками Общества соединенных славян3. Они были сыновьями офицера Черноморского флота Ивана Андреевича Борисова, дворянина, никогда не имевшего ни поместий, ни крепостных крестьян. Человек просвещенный и гуманный, он был единственным учителем и наставником своих сыновей и оказал на них большое влияние.
Служба братьев Борисовых в армии началась в 1816 году, когда они вступили юнкерами в 52-ю легкую роту 26-й артиллерийской бригады, переименованную позднее в Грузинскую гренадерскую артиллерийскую бригаду за участие в военных действиях на Кавказе.
А. И. Борисов вышел в отставку в чине поручика в 1823 году, с тем чтобы помочь отцу в содержании и воспитании двух младших сестер и брата. П. И. Борисов к моменту восстания декабристов на юге был подпоручиком 1-й батарейной роты 8-й артиллерийской бригады, расквартированной в Новгороде-Волынском.
Братьями независимо от первых тайных обществ декабристов Союза спасения и Союза благоденствия - были основаны Общество первого согласия и Общество друзей природы, которые ставили перед собой не только просветительские, но и политические цели. Общество соединенных славян было организовано ими в 1823 году совместно с видным деятелем польского освободительного движения Юлианом Люблинским4.

П. И. Борисов был основным автором программных документов и девизов всех этих обществ, президентом Общества соединенных славян. Осенью 1825 года Общество соединенных славян слилось с Южным обществом декабристов, составив в нем особую «славянскую управу». В дни революционного выступления Черниговского полка П.И. Борисов и приехавший к нему А.И. Борисов делали все возможное, чтобы содействовать успеху восстания; они принадлежали к числу сторонников самых решительных действий. П. И. Борисов был арестован в январе, его брат - в марте 1826 года, они были привезены в Петербург и заключены в Петропавловскую крепость. На следствии оба брата держали себя твердо, стремились никого не выдавать, каждый пытался уменьшить вину другого. Осужденные Верховным уголовным судом по первому разряду, они были приговорены первоначально к смертной казни, а затем «к лишению чинов и дворянства и к ссылке в каторжную работу вечно». Позднее срок каторжных работ был сокращен и заменен пожизненным поселением в Сибири5.

П. И. и  А. И. Борисовы принадлежали к числу тех декабристов,  которые раньше других были отправлены в Сибирь, последними покинули каторжную тюрьму и до амнистии не дожили. Каторжные работы они отбывали сначала на Александровском винокуренном заводе (сентябрь и октябрь 1826 года), рудниках Благодатска (с 26 октября 1826 года по 25 сентября 1827 года), а затем - вместе со всеми другими осужденными декабристами - в Чите (до осени 1830 года) и Петровском заводе (до 27 июля 1839 года). Первые два года на поселении они провели в селе Подлопатки (Подлопаточное) близ Верхнеудинска, с июля 1841 года и до конца жизни - в деревне Малая Разводная, расположенной недалеко от Иркутска6.

П. И. Борисов скончался скоропостижно 30 сентября 1854 года, в тот же день покончил с собой А. И. Борисов. До конца своих дней братья Борисовы оставались верными идеалам созданного ими Общества. И.Д. Якушкин, побывавший в Малой Разводной незадолго до совершившихся там трагических событий, писал 20 сентября 1854 года И. И. Пущину: «С истинным удовольствием я обнял П. И. Борисова. Он почти нисколько не изменился, та же поднятая бровь, та же глухота, та же доброта и те же убеждения, что и прежде» 7.

Художественное наследие П. И. Борисова привлекало к себе внимание ряда исследователей. О его рисунках в той или  иной связи писали Н.А.Северцов, М.К. Азадовский, М.Ю.Барановская, Н.Н.Мельникова, И. С. Зильберштейн, В. В. Сорокин, В. Б. Бахаев. Все имеющиеся в работах этих авторов сведения об акварелях П. И. Борисова учитывались нами и использовались при анализе материалов художника.

Рисунки П. И. Борисова являлись частью его природоведческих исследований и создавались в процессе изучения растительного и животного мира Восточной Сибири. Нужно сказать, что братья Борисовы, не учившиеся ни в каких учебных заведениях, в течение всей своей жизни упорно занимались самообразованием. С молодых лет они были увлеченными натуралистами, в Сибири вели природоведческие наблюдения, создали естественнонаучные коллекции.

Одновременно они стремились овладеть различными ремеслами и художественными навыками. А. И. Борисов освоил переплетное дело, П. И. Борисов стал художником. И в этом они остались верны заветам Общества соединенных славян, параграф седьмой «Правил» которого был ими сформулирован в свое время таким образом: «Почитай науки, художества и ремесла, возвысь даже к ним любовь до энтузиазма и будешь иметь истинное уважение от друзей твоих» 8.

Сохранились некоторые материалы, связанные с научными занятиями П. И. Борисова9. Среди них особое место для изучения рисунков П. И. Борисова занимает его труд «Орнитологическая фавна Восточной Сибири», оставшийся неопубликованным и сохранившийся в рукописной копии 10. Авторство П. И. Борисова установлено В. В. Сорокинымl1. Текст работы был скопирован несколькими переписчиками, а затем выправлен самим П. И. Борисовым 12.

Труд этот является обобщением собственных наблюдений, которые вели братья на протяжении всей своей жизни над птицами в естественных условиях и в неволе, а также сопоставлением результатов этих наблюдений с выводами крупнейших орнитологов. Помимо скрупулезно точного описания тех пород птиц, которые были отобраны П. И. Борисовым для данного труда, их повадок, образа жизни, связанных с этими птицами поверий, рукопись содержит подробнейшие описания внешнего вида птиц, их «убора», или «наряда», по терминологии автора, а также ряд интереснейших поэтических и философских рассуждений. Описания передают особенности облика птиц, которые зависят от их пола и возраста, а также от времени года; более того, они включают все тонкости цвета и формы оперения. Этот труд П. И. Борисова свидетельствует о том, что такое воспроизведение природы доступно ученому, обладающему даром и взглядом художника. Именно поэтому он и сумел воссоздать в своей живописи окружавший его мир природы с поэтической одухотворенностью и научной достоверностью. Нельзя также забывать об исключительном трудолюбии и беспредельной преданности своему творческому замыслу П. И. Борисова, создававшего свои произведения в условиях каторги и на поселении.

Данное издание является первой публикацией живописного наследия П. И. Борисова. По сведениям, которыми мы располагаем, до нашего времени сохранилось четыреста шестьдесят пять акварельных рисунков: двести восемьдесят один рисунок хранится в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова; шестьдесят семь - в библиотеке Ботанического института им. В. Л. Комарова в Ленинграде; пятьдесят - в Отделе рукописей Государственной Библиотеки СССР им В. И. Ленина; двадцать девять - в Отделе изобразительных материалов Государственного Исторического музея; двадцать четыре - во Всесоюзном музее А. С. Пушкина в Ленинграде; десять - в Музее декабристов в Новоселенгинске (филиал Бурятского государственного объединенного исторического и историко-художественного музея); три - в Центральном государственном архиве литературы и искусства; один - в Государственном Литературном музее в Москве.

Ранее, в разных изданиях и в разное время, было опубликовано семнадцать акварелей П. И. Борисова. Все они названы с указанием места и года их издания при описании отдельных коллекций13.

Предметом данного исследования явились, однако, не только рисунки, сохранившиеся до нашего времени. Мы стремились выявить также и те рисунки П. И. Борисова, о которых имеются какие-либо сведения или упоминания в опубликованных и неопубликованных материалах, касающихся декабристов, а также в научной литературе. На основании всех просмотренных источников удалось установить, что П. И. Борисовым в Сибири, помимо сохранившихся, было создано не менее двухсот акварелей. Определить их точное количество оказалось невозможным, поскольку иногда речь идет не о каких-либо конкретных работах, а о целых альбомах, которые могли содержать разное число рисунков. Таким образом, в настоящее время можно считать, что П. И. Борисову принадлежит не менее шестисот шестидесяти - шестисот семидесяти акварельных рисунков.
П. И. Борисов овладел навыками акварельной живописи, несомненно, еще до ареста. Насколько важна была для него живопись, можно судить по тому, что он, не имея в Петербурге родственников или близких знакомых, сумел приобрести все для нее необходимое, находясь в Петропавловской крепости. Во всяком случае, в Сибирь он вез с собою из Петербурга все рисовальные принадлежности.

И. С. Зильберштейн опубликовал документы бывшего Нерчинского горного правления, рассказывающие об этих материалах весьма сложную историю. По прибытии в Благодатский рудник краски, бумага, кисти были у братьев Борисовых сразу же отобраны («взяты на хранение») 23 декабря 1826 года главноуправляющим Нерчинскими рудниками П. Черниговцевым; через два месяца после неоднократных просьб со стороны Борисовых предметы эти были им возвращены по разрешению начальника заводов Т. Бурнашова. Черниговцев послал вслед за этим одному из чиновников горной администрации секретное отношение такого содержания: «По просьбе государственных преступников, находящихся при Благодатском руднике, о выдаче им красок, кистей и бумаги для занятий в свободное время рисованием, я делал доклад г. начальнику заводов и кавалеру  [Бурнашову], на что получил и приказание; а потому, препровождая при сем два ящика красок с кистями, предписываю Вашему благородию отдать оные тем преступникам, наблюдая в употреблении их все меры предосторожности» 14.

К сожалению, нам не удалось обнаружить сведений о рисунках П. И. Борисова этого времени, хотя известия о том, что в Благодатске братья вели наблюдения над птицами и составляли коллекции растений и насекомых, сохранились.

В Чите и Петровском заводе П. И. Борисов много рисовал. Вспоминая эти годы, Д. И. Завалишин отметил, что Петр Иванович «нарисовал акварелью виды всех растений даурской флоры и изображения почти всех пород птиц Забайкальского края» 15.
Именно в это время завязываются научные контакты П. И. Борисова (через неизвестных до сих пор лиц) с Петербургским ботаническим садом Академии наук и Московским обществом испытателей природы. В эти учреждения Борисовы отправляли различного рода коллекции и рисунки Петра Ивановича.

В Чите и Петровском заводе П. И. Борисов создал много рисунков в подарок своим сестрам и друзьям, женам и сестрам декабристов. Из многочисленных работ этого периода до наших дней сохранились лишь акварели, подаренные художником А. И. Давыдовой, жене В. Л. Давыдова, и местному врачу А. И. Орлову.

Особенно отчетливо можно представить все стороны художественного творчества П. И. Борисова в годы его жизни на поселении. К этому времени относится создание основной части его сохранившихся рисунков.

За два дня до окончания срока каторжных работ и отъезда из Петровского завода в село Подлопатки, 25 июля 1839 года, Петр Иванович начал вести учет получаемых им вместе с братом денег и продовольствия. Так возникла тетрадь, которую он назвал «Книгой доходов». Он вел эту тетрадь до конца жизни: последняя запись в ней была сделана 21 мая 1854 года. Документ этот сохранил С.Г.Волконский вместе с другими бумагами Борисовых, оказавшимися у него после их смертиl6.

«Книга доходов» упоминается в работах В. Б. Бахаева, посвященных пребыванию декабристов на территории современной Бурятии.

Давая общую краткую характеристику этого документа, В. Б. Бахаев на его основании заключил, что в годы жизни на поселении П. И. Борисов «выполнил большое количество заказов чиновников и купцов на изготовление альбомов с рисунками животного и растительного мира Сибири». И добавил к этому: «Из множества этих альбомов известны лишь несколько экземпляров» 17.

В письме, отправленном М. К. Юшневской И. И. Пущину в октябре того же года, она писала вновь: «П[етр] И[ванович] не оставляет своих занятий, ему сделали заказы, и он целый день с кистью в руках и увеличительным стеклом сидит в своей комнате, а А[ндрей] И[ванович] переплетает книги» 21. К письму приложен рисунок П.И.Борисова с изображением двух фасадов и плана дома, построенного по проекту А.И. Борисова. В этом доме братья прожили до конца своих дней.
За первые шесть с половиной лет, проведенныe в Малой Разводной, П. И. Борисовым было создано более трехсот акварелей. В их числе и те, которые входят в собрания, в значительной степени сохранившиеся до нашего времени: иркутского купца и коллекционера В. Н. Баснина, генерал-губернатора Восточной Сибири В. Я. Руперта, чиновника Главного управления Восточной Сибири К. Я. Дарагана.
Среди работ этого периода, остающихся все еще не выявленными,, назовем альбомы декабриста П. А. Муханова, рисунки врача И.С.Персина, альбомы местныx купцов - Н. Мясникова и И.Л.Медведникова, а также иркутского гражданского губернатора А. В. Пятницкого.

Судя по именам заказчиков, большое содействие Петру Ивановичу в получении крупныx заказов оказывала М. К. Юшневская, находившаяся в дружеских отношениях с представителями высших кругов местной администрации и просвещенной части купечества.

Последний период творчества П. И. Борисова определяется записями «Книги доходов» очень четко: 1848-1854 годы. Все это время он был занят выполнением одного большого заказа, сделанного ему в 1846 или 1847 году чиновником сенаторской ревизии И.Д. Булычовым.  Рисунки собрания И. Д. Булычова сохранились полностью.

«Книга доходов» позволяет подсчитать ежегодный заработок П. И. Борисова, связанный с его живописными работами, и бюджет братьев в целом22.

ГОД Заработок по рисункам Бюджет в целом" ПОДЛОПАТКИ 1839 1484р.30к.
1840 100р.75к. 430р.41,5к.
1841 432р.21к.
МАЛАЯ РАЗВОДНАЯ 1841 392р.66к.
1842 720р. 1401р.75к.
1843 900р. 2039р.75к.
1844 1235р. 1980р.
1845 1260р. 2301р.16к.
1846 822р.3,5к. 1615р.52к.
1847 1297р.50к. 2004р.67к.
1848 935р. 1816р.55к.
1849 572р.69,5к.
1850 2075р. 2638р.54к.
1851 200р. 710р.64,5к.
1852 537р.42,5к.
1853 710р. 13llp.50,25K.
1854 170р. 54к."

Как видно из данных этой таблицы, в 1842-1847 годах П. И. Борисов зарабатывал своими рисунками в среднем до 1000 рублей в год25. Позднее, в 1848-1854 годах, заработок его снизился до 600-650 рублей в год, причем заработок этот стал нерегулярным.

Н. А. Белоголовый, сын иркутского купца, в 1840-х годах ученик П. И. Борисова, А. П. Юшневского и А. В. Поджио, впоследствии врач и общественный деятель, писал в своих воспоминаниях о том, что «П[етр] И[ванович] зарабатывал ничтожные крохи рисованием животных, птиц и насекомых и был в этом искусстве, не находившем в то время почти никакого спроса в России, тонким мастером» 26.

Н. А. Белоголовому приходилось нередко бывать в Малой Разводной в гостях у Борисовых, и он запомнил, что у Петра Ивановича «была коллекция сибирских птиц и мелких животных, а также великое множество его собственных рисунков».  Н. А. Белоголовый склонен был обвинять в прямой недобросовестности по отношению к П. И. Борисову самого крупного его заказчика - И. Д. Булычова27.
«Книга доходов» это подтверждает. Последние записи, касающиеся заказа И.Д. Булычова (№ 48, 49, 50, 51), позволяют подсчитать, что за каждую тетрадь было уплачено лишь по 130-140 рублей. Н.А.Белоголовому это могло быть особенно хорошо известно, поскольку через его отца, Андрея Васильевича, был передан П. И. Борисову последний денежный взнос от  И.Д. Булычова.

На наш взгляд, скромная плата за рисунки, которую брал П. И. Борисов, и в связи с этим постоянные материальные нужды  братьев объясняются не только трудностями получения заказов и недобросовестностью некоторых заказчиков, отмеченными Н. А. Белоголовым, но главным образом непоколебимым чувством собственного достоинства художника, который, раз назначив умеренную цену своим работам, не изменял ее на протяжении всей жизни.

Декабристы были хорошо осведомлены о живописных работах П. И. Борисова и высоко ценили его талант художника. Все они настолько привыкли видеть Петра Ивановича всегда за работой, что сложилась легенда о том, что и умер он, рисуя цветы. Именно так описал кончину П.И.Борисова  М.А.Бестужев: «... он в одно утро, копируя с живых цветов букеты из забайкальской флоры, едва ли не лучше самого Одюбона, с кистью в руке, склонил голову на стол и отошел в вечностъ»28. В этих строках интересно и то, что М.А.Бестужев сравнивает П. И. Борисова с Джоном Одюбоном, американским натуралистом и художником, который прославился своим многотомным трудом «Птицы Америки» (1828-1839), содержавшим многочисленные рисунки автора 29. Сам же художник не раз повторял, что его рисунки - это лишь «слабая копия богатых сибирских оригиналов». Исследователи художественного наследия декабристов М. Ю. Барановская и И. С. Зильберштейн уделили некоторое внимание и живописным работам П. И. Борисова. М. Ю. Барановская, характеризуя его творчество, писала: «Борисов составил большие коллекции зарисовок различных экземпляров цветов, птиц и насекомых, с изумительным вкусом подобрав краски для передачи довольно сложных цветовых комбинаций. Здесь он показал себя непревзойденным мастером, тонким художником» 30. И. С. Зильберштейн отметил: «П. И. Борисов был любителем-натуралистом и владел акварелью. Еще в молодые годы, изучая фауну и флору, он любил рисовать птиц, бабочек, растения, а в Сибири заполнял акварелями, великолепно выполненными, целые альбомы (некоторые из них сохранились до нашего времени)»31.