40. И.И. Горбачевский - М.А. Бестужеву. 1861 г. Июня 12-го дня. Петровский Завод.

(Здесь Горбачевский перечисляет всех декабристов, кто к какому разряду принадлежал, когда умер или где находится в момент написания этого письма).

40. М.А. Бестужеву

1861 г. Июня 12-го дня. Петровский Завод

Ты меня просил, когда я был у тебя, любезнейший Михаил Александрович, чтобы я написал тебе список наших товарищей по разрядам; где и когда кто из них был арестован и где он содержался и умер; или кто жив теперь, где находится, в Сибири или в России. Сколько могу припомнить, вот тебе список.

1) Пестель. Был арестован в Тульчине или в штабе полка Вятского, не помню, но только в самый день 14 декабря 1825 г.1 Потом содержался в Петербургской крепости, в Алексеевском равелине; как известно, повешен, но с веревки не сорвался, как другие его товарищи.

2) Рылеев. Не знаю, в какое время арестован и где. Повешен, но с веревки не сорвался. Содержался в Алексеевском равелине.

3) Сергей Муравьев-Апостол. Арестован сначала был около Василькова Киевской губ., в деревне Трилесы, в квартире поручика Кузьмина, который со своею ротою Черниговского полка в этой деревне квартировал. Кузьмина в это время дома не было; он был в Василькове с прочими членами Славянского общества, ожидая приезда Муравьева-Апостола обратно из Житомира. Но, получивши записку от Горбачевского чрез посланного им в Черниговский полк подпоручика Андреевича, они уехали из Василькова тотчас же в Трилесы по разным дорогам с тем, чтобы, встретя на дороге Муравьева, отбить его и освободить из-под ареста. Кузьмин и Соловьев поехали по одной дороге, Сухинов и Щепилло — по другой, но, не встретя Муравьева, они приехали почти в одно время в Трилесы и освободили Муравьева-Апостола с братом его Матвеем и Бестужевым-Рюминым 2. Вследствие этого было восстание Черниговского полка. Все это происходило 29 декабря 1825 г. 30 декабря пришли с ротами в Васильков; 31 декабря 1825 г. был отдых и собирались в поход; 1 января 1826 г. был молебен на площади,— священник прочитал перед полком краткую выписку из «Русской правды» — и двинулись в поход. Под Трилесами или за Трилесами (та же самая деревня) встретились с гусарами и с артиллериею конною генерала Гейсмара (войска Гейсмара были без офицеров, тоже и артиллерия), который войска Муравьева лучше сказать расстрелял, чем разбил. Тут был арестован раненый картечью в голову, упавший с лошади Сергей Муравьев-Апостол3. (Числа надобно проверить после но, кажется, как помню, пишу верно).

Тут много любопытных подробностей, которые надо читать в записках, если бы удалось их написать; а это мне завещал сам Сергей Иванович Муравьев-Апостол, прощаясь со мной в последний раз ночью с 14 на 15 сентября 1825 года под Лещиным в лагере.

Странная вещь, в это время, когда мы в его балагане разговаривали, я нечаянно держал в руках его головную щетку; прощаясь, я ее положил к нему на стол; он, заметя, взял во время разговора эту щетку, начал ею мне гладить мои бакенбарды (так, как это делал часто со мною твой брат Николай), потом, поцеловавши меня горячо, сказал:

— Возьмите эту щетку себе на память от меня: — потом прибавил,— ежели кто из нас двоих останется в живых, мы должны оставить свои воспоминания на бумаге; если вы останетесь в живых, я вам и приказываю как начальник ваш по Обществу нашему, так и прошу как друга, которого я люблю почти так же, как Михайлу Бестужева-Рюмина, написать о намерениях, цели нашего Общества, о наших тайных помышлениях, о нашей преданности и любви к ближнему, о жертве нашей для России и русского народа. Смотрите, исполните мое вам завещание, если это только возможно будет для вас.

Тут он обнял меня, долго молчал и от грустной разлуки, наконец, еще обнявшись, расстались навеки.

Тут все я пропускаю, что мы говорили, и какие наши были тайные намерения, и о чем я его упрашивал,— все это, все это должно быть в записках, если они когда-либо будут написаны. Но вот еще, о чем я тебе хотел сказать: не знаю, по какому случаю, я эту щетку положил в боковой карман моей шинели (в то время, как я был у Муравьева-Апостола, я был в мундире, и шел дождь,— вот я думаю, отчего она очутилась в шинели) и она в этом кармане оставалась до самого моего ареста, потому, вероятно, что я мало на нее обращал внимания, и не до того было. Так она со мной с арестованным и приехала в Петербург; вероятно, во время дороги и от долгого времени карман разодрался, и она провалилась в самый низ полы шинели, между сукном и подкладкой. Вообрази, эта щетка сохранилась от всех обысков во дворне, в Петропавловской и Шлиссельбургской крепостях, в Кексгольме, в Сибири и осталась до днесь со мною и у меня и теперь. Трубецкой все силы употреблял, чтобы у меня ее выманить как-нибудь, наконец, давал мне за нее 500 рублей серебром и писал, что если я вздумаю ее продать или отдать, то, чтобы во всяком случае она ему бы досталась. Поджио, видевшись со мной в последний раз в Верхне-Удинске в 1859 году, предлагал мне 1 000 руб. серебром или отдать ее ему так, на память его дочери Варваре. Теперь у этой щетки волосы почти все выпали, сам не знаю отчего,— почти осталось одно древко; но я не могу с нею расстаться, так она мне дорога, несмотря на всех покупщиков (а их было много) и мои нужды. Но я заговорился и отступил от рассказа по случаю этой головной щетки.

Арестованного, раненого и больного Муравьева-Апостола увезли тотчас в Петербург. Говорю тебе за верное и несомненное, что я знаю его разговор во дворце с государем 4; видел его в доме коменданта и его четырех товарищей перед тем, когда нам читали сентенцию перед Верховным уголовным судом 5. Потом после сентенции, в ту ночь, когда его и его товарищей веля из крепости на казнь, я сидел в каземате в то время уже не в Невской куртине, а в кронверке, и их мимо моего окна провели за крепость. Надобно же так случиться, что у Бестужева-Рюмина запутались кандалы, он не мог идти далее; каре Павловского полка как раз остановилось против моего окна; унтер-офицер пока распутал ему и поправил кандалы, я, стоя на окошке, все на них глядел; ночь светлая была. Каре тронулось и, когда через час нас вызвали в каре, тоже идти на казнь, и когда мы пришли за крепость, то перед нами стояла на валу одна виселица с пятью петлями. Это было в два часа ночи с 12 на 13 июля 1826 года. Не знаю, где ты был в это время,— я не успел у тебя спросить; — кажется, вас всех гвардейских офицеров взяли в особенные каре, и вас уже казнили перед своими полками; мне так сказывал Барятинский.

Муравьев-Апостол сорвался с веревки; не знаю, лопнула ли она от тяжести, или сорвалась, но он полетел вниз, когда у них вырвали скамейку из-под ног; он сильно ушибся, кровь лилась с его лица; с ним вместе сорвались, каждый со своей петли, Бестужев-Рюмин и Каховский. Когда их подняли палачи, Муравьев и Бестужев поворотились задом и пожали друг другу руки (руки были связаны назад); Каховский же в это время, пока приготовляли новые петли, ругал беспощадно исполнителя приговора, тут же бывшего генерал-губернатора петербургского Голенищева-Кутузова. Ругал так, как ни один простолюдин не ругался: «Подлец, мерзавец, у тебя и веревки крепкой нет; отдай свой аксельбант палачам вместо веревки и проч.». Их троих в скорости опять вторично повесили.

Говорили и говорят, что Пестель, Рылеев и проч. оторвались,— пустяки,— я это знаю положительно, что Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин и Каховский были так несчастны, что вытерпели такую муку; Рылеев же и Пестель сразу повисли. Об этом в нашей куртине не только рассказывал сам плац-майор Подушкин и плац-адъютанты, но еще мне рассказывал офицер Волков, бывший при самой виселице во время казни; и все рассказывали в одно и то же слово.

Все пять тел мучеников положили в один ящик и спрятали в комнате, которая была сделана в валу, где они и до смерти своей содержались, пока идти на петлю. Народу после сказали, что тела их брошены в воду Крепостного канала, и народ все смотрел в воду, говорят, целый день; одни приходили смотреть в воду, другие уходили, ничего не видавши и кивая головами. С 13 на 14 июля ящик с телами пятерых увезли на какой-то остров Финского залива и закопали в яму вместе с известкою. Работали яму и прочее, говорят, солдаты инженерной команды Петербургской крепости вместе с палачами. Одни говорят, что тела похоронены за Смоленским кладбищем на острове, другие — около завода Берда, тоже на острове. Положительно об этом последнем обстоятельстве не знаю 6.

Много бы я тебе сказал о моих сношениях с Муравьевым-Апостолом, что мы делали, что говорили, что намеревались делать, и что был он за человек. Это все теперь не пишу; это все не следует к твоим вопросам в настоящее время.

4) Михаил Бестужев-Рюмин. Был юнкером в старом Семеновском полку; за бунт в 820 г. переведен офицером в Полтавский пехотный полк и жил всегда у Муравьева-Апостола. Повешен, оторвался и опять повешен. Я многое о нем знаю.

5) Каховский. Не знаю его,— повешен и оторвался, опять повешен 7.

1 разряд

1) Трубецкой (Сергей). Арестован в доме австрийского посланника 14 декабря; после сентенции через пять дней из Петропавловской крепости увезен в Сибирь, в Нерчинский Завод; был на Благодатском руднике; потом — в Чите, в остроге; после до 1839 г. июля 13 — в Петровском Заводе в каземате. Выпущен на поселение в Оек, деревню около Иркутска. Жил после в Иркутске. Уехал в 856 г. в Москву. Умер в Москве 1860 г. в ноябре месяце.

2) Оболенский (Евгений). Не знаю, где и когда арестован. Вместе с Трубецким увезен в Нерчинский Завод, на Благодатский рудник. Переведен в острог в Читу, потом в Петровский Завод. Выпущен на поселение в 839 году, вместе со всеми 1-го разряда. Просился на поселение в Верхне-Удинск; его поселили против его желания в Итанцинскую волость, в деревню Турутаеву; оттуда переведен по просьбе своей сестры в г. Ялуторовск. Теперь живет в Калуге.

3) Муравьев-Апостол (Матвей). Взят под Трилесами вместе с братом и арестован. Содержался в Петропавловской крепости; потом вывезен в Финляндию, кажется, в крепость Шварцгольм. Не был в каторжной работе, а послан в 1827 году прямо на поселение в Якутск. В Иркутске в остроге виделся с Горбачевским. Теперь живет в Твери:. Был на поселении после Якутска в Ялуторовске — до 1856 г.

4) Борисов 2-й (Петр). Основатель Славянского общества, целью которого было освобождение всех славян в Европе и соединение их в одну федеративную республику. Арестован на квартире у Горбачевского, к которому он приехал из Новоград-Волынска, где служил в 1-й батарейной роте 8-й артиллерийской бригаде. Горбачевский в это время жил 30 верст от Новоград-Волынска в местечке графа Вашлевского в Барановке, где стояла артиллерийская, 8-й же бригады, 2-я легкая рота, куда на время был он прикомандирован. После сентенции увезен с Трубецким в Сибирь, в Нерчинский Завод, на Благодатский рудник, потом — в Читу и оттуда — в Петровский Завод. В 1839 г.— на поселение в деревню Подлопатки около Селенгинска, где жил около года с братом своим Андреем. Потом переведен под Иркутск в д. Разводную, где от удара умер. Там и похоронен. Не знаю и не помню, в каком году.

5) Борисов 1-й (Андрей). Служил с братом в 8-й арт. бригаде в 1-й батарейной роте, вместе с Горбачевским; вышел в отставку в 824 году и жил в Курской губернии. В 825 году был вытребован Горбачевским в Новоград-Волынск, после Лещинского лагеря. Был посылаем в разные места и арестован в Курской губернии. Был везде вместе с братом Петром, и когда брат умер скоропостижно в Разводной, он в отчаянии хотел зарезать себя бритвою, потом зажечь дом, но этого не мог и тотчас же повесился. Он в Петровском каземате помешался и был до смерти таким. Похоронен в одной могиле с братом в Разводной.

6) Горбачевский (Иван). Родом Черниговской губернии; служил в 8-й артиллерийской бригаде в 1-й батарейной роте; потом был в 825 году прикомандирован в ту же бригаду во 2-ю легкую роту. Служил вместе все время с Петром Борисовым; был принят в 823 году8 в Славянское тайное общество. В 825 году, при соединении Славянского общества с Южным, был выбран членами Общества начальником Славянской управы, самой многочисленной и решительной по характеру ее членов. Был арестован вскорости после Борисова Петра *. После сентенции в пятый (кажется) день был отправлен из Петербургской крепости вместе со Спиридовым и Барятинским в крепость Кексгольм и посажен был вместе с ними в отдельную от крепости на острову башню под названием в простонародии Пугачевской башни.

И действительно, они там застали в башне двух дочерей знаменитого Пугачева, казненного в Москве в 1775 году. С тех пор содержались там эти две жертвы, и, когда привезли в башню Горбачевского, Спиридова и Барятинского, то чрез несколько времени (дней) их выпустили жить на Форштадт крепости Кексгольма, под присмотр полиции, выдавая им по 25 коп. ассигнациями в сутки. Тут же с ними с 1775 года содержалось все семейство Пугачева: казачка — законная его жена, сын и две дочери, и еще взятая им в жены во время бунта какая-то офицерская дочь, бывшая у него женою под именем императрицы Екатерины Алексеевны; до приезда новых арестантов (Горбачевского, Спиридова и Барятинского), все они прежде в разное время померли, там же остались в живых две дочери, выпущенные из башни во время приезда Горбачевского, Спиридова и Барятинского.

Из Кексгольма перевезли нас в 1827 году в апреле месяце в Шлиссельбург (крепость на Ладожском озере), где они содержались до октября месяца того же года, и оттуда Горбачевский отправлен был с фельдъегерем в Восточную Сибирь, в Читу, вместе с Барятинским, Николаем и Михаилом Александровичами Бестужевыми. Оттуда Горбачевский в 830 году переведен в Петровский Завод в каземат, где содержался и работал вместе с прочими казенную работу до половины 1839 года, потом выпущен на поселение (с запрещением выезда куда-либо — так и всем приказано было) в Петровский Завод и там оставлен на житье, хотя прежде и просился вместе с Оболенским, Быстрицким жить на поселении в городе Верхнеудинске. Теперь живет постоянно в Петровском Заводе Забайкальской области.

7) Спиридов (Матвей или Матвеевич — не помню). Арестован в Волынской губернии, в г. Старом Константинове. Из Петербургской крепости отослан был с Горбачевским и Барятинским в Кексгольм, потом — в Шлиссельбург, потом — в Читу и оттуда — в Петровский Завод. Выпущен на поселение в 839 году в деревню около Красноярска. Умер в Красноярске, не помню, в котором году.

8) Барятинский (Александр). Арестован в Тульчине 14 декабря 1825 года. Из Петербургской крепости после сентенции отправлен с Горбачевским и Спиридовым в Кексгольм; оттуда с ними в Шлиссельбург; потом в Читу; оттуда в Петровский Завод. Больной отправлен на поселение в 1839 году в Тобольск, там и умер холостым и бездетным, хотя и было сказано после, при амнистии, что его детям возвращено княжеское достоинство: все это ложь 9.

9) Кюхельбекер (Вильгельм или, как мы его звали, Василий). Не знаю, когда арестован 10.

Из Петербургской крепости привезли его после нас в Кексгольм в августе месяце 1826 г. вместе с Александром Поджио и Вадковским. Потом — в Шлиссельбург, где и оставался в крепости 10 лет в каземате. Когда ему вышел срок на поселение, его из крепости привезли в Сибирь и поселили отдельно от брата его родного Михаила в Акше на границе Монголии; там женился, оттуда переведен был в Баргузин к брату, из Баргузина — в Курган; там ослеп и там же умер.

10) Якубович (Александр) 11, впрочем, не помню хорошо, как его звали (а как были коротко знакомы!). Арестован в Петербурге 14 декабря 1825 г. Из крепости Петербургской с Трубецким, Оболенским и Артамоном Муравьевым отправлен был прямо в Сибирь, в Нерчинский Завод, в Благодатский рудник. Потом — в Читу, в Петровский Завод. В 1839 г. со всеми вместе первого разряда отправлен на поселение; был поселен около Иркутска 12; потом, перепросившись на житье в Красноярскую губернию по просьбе и совету какого-то золотопромышленника 13, который обещал ему золотые горы и после обманул кругом, что называется. Сильно простудился и умер бедный Якубович в глуши и без всякого пособия в какой-то деревушке.

11) Поджио (Александр). Родился в Киевской губернии. Арестован в своем имении в Чигириском уезде; из Петропавловской крепости вместе с Кюхельбекером и Вадковским в августе привезен в Кексгольм, где были уже Горбачевский, Свиридов и Барятинский, и содержался до апреля месяца в Пугачевской башне (там было 6 казематов вверху). Потом — в Шлиссельбург, в Читу, в Петровский Завод; оттуда — на поселение, отдельно от брата родного, около Иркутска; потом жил вместе с братом своим Осипом; жил после в Иркутске, уехал в Россию к родным, которые его вызвали и обманули; переселился в Воскресенск около Москвы, в имение Дарагана. Пишет Горбачевскому (от апреля 1-го 1861 г.), что простудился в вагоне на железной дороге, провожая графа Амурского, и получил водяную болезнь; — вероятно, умрет.

12) Муравьев (Артамон). Арестован в Бердичеве; из крепости Петербургской увезен вместе с Якубовичем и Давыдовым в Сибирь, в Нерчинский Завод, на Благодатский рудник. Потом в Читу, в Петровский Завод; в 1839 г. на поселение отправлен в Елань, около Иркутска; переведен оттуда в Разводную, там и умер.

13) Вадковский (имя забыл). Арестован в Курской губернии в одно время с Пестелем и Барятинским. Из Курска привезен был чрез Архангельск (для чего все это было — неизвестно) в Шлиссельбург; потом — в Петропавловскую крепость; оттуда — в Кексгольм с Поджио и Кюхельбекером; оттуда в Шлиссельбург опять; потом — в Читу, в Петровский Завод. 1839 г.— на поселение в Оек, Иркутской губ. Там и умер.

14) Бечаснов (Владимир). Арестован в Барановке, где жил, служивши в 8 арт. бригаде во 2-й легкой роте. Из Петропавловской крепости был отвезен в Финляндию (не помню крепости); оттуда в Читу, в Петровский Завод. В 1839 г.— на поселение около Иркутска 14. Умер в Иркутске.

15) Давыдов (Василий). Не знаю, где арестован. Из Петропавловской крепости увезен с Якубовичем в Сибирь, в Нерчинский Завод, на Благодатский рудник; оттуда — в Читу, в Петровский Завод. В 1839 — на поселение в Красноярскую губернию; умер в гор. Красноярске.

16) Юшневский (Алексей). Арестован в Тульчине. Из Петропавловской крепости перевезен в Шлиссельбург, оттуда — в Читу, в Петровский Завод. В 1839 г.— на поселение в Разводную около Иркутска. Во время похорон Вадковского в церкви упал и мгновенно умер 15.

17) Бестужев (Александр). Не знаю, где и когда арестован. Из Петропавловской крепости увезен вместе с Муравьевым-Апостолом в Финляндию; откуда 16 — прямо на поселение в Якутск. (Проездом чрез Иркутск в Иркутском остроге виделся тайно я ночью с братьями своими Николаем и Михаилом); откуда — в Грузию, где и убит.

18) Андреевич 2-й (Яков). Арестован в Киеве. Из Петропавловской крепости отправлен в Шлиссельбург; откуда — в Читу, в Петровский Завод. В 1839 г. больной отправлен на поселение, но только доехал до Верхнеудинска; там в скорости умер в больнице.

19) Муравьев (Никита). Где арестован, не знаю. Из Петропавловской крепости увезен в Сибирь, в Читу, в Петровский Завод. Не помню, в котором году увезен на поселение, только знаю, что раньше 1839 года. Умер в Урике, около Иркутска.

20) Пущин (Иван). Арестован 14 декабря 1825 г. Из Петропавловской крепости отправлен в Шлиссельбург, оттуда — в Читу; в 1830 г. со всеми вместе — в Петровский Завод; в 1839 г. на поселение в Тобольскую губ. (не знаю, куда). Потом жил в Ялуторовске; возвратился после амнистии в 1856 г. в Россию. Там женился на вдове своего товарища Фонвизина; жил в Московской губернии около Брониц, в с. Марьиной, имении своей жены, где в скорости умер, и там же похоронен.

21) Волконский (Сергей). Арестован в Умани, Подольской губ. Из Петропавловской <крепости>* отправлен с Борисовым вскорости после сентенции в Сибирь, в Нерчинский Завод, на Благодатский рудник; оттуда — в Читу, потом — в Петровский Завод. Отправлен на поселение раньше 1839 года в Урик; возвращен в 1856 г. в Россию. Жил около Москвы, потом отпущен за границу. Теперь живет, как пишут Горбачевскому Поджио и Оболенский, в Биарице.

22) Якушкин (Иван). Не знаю, где арестован. Из Петропавловской крепости был в Финляндии 17, потом — в Чите, в Петровском Заводе. Был на поселении в Ялуторовске; возвратился в Россию. Больного выгнали его из Москвы; он переехал больной в Тверскую губ., где от горя и разлуки с родными вскорости умер в деревне у какого-то старого своего приятеля.

23) Пестов (Александр). Служил в 9-й артиллерийской бригаде; арестован в Житомире. Из Петропавловской крепости переведен в Шлиссельбург, оттуда в Читу — в Петровский Завод, где в каземате и умер в 1833 году; там же в Заводе и похоронен.

24) Арбузов (не помню, как звали) 18. Арестован 14 декабря в Петербурге. Из Петропавловской крепости был в Финляндии, оттуда в Читу, в Петровский Завод. Умор в Тобольской губ., не знаю, где.

25) Завалишин (Дмитрий). Был в кругосветном путешествии: в Камчатку за ним был послан фельдъегерь; привезен был в Петербург в 1825 г.; но государь уехал в Крым, и он ожидал на счет свой решения, жил в Петербурге. 14 декабря арестован, оправдался и был выпущен, опять взят в крепость. После решения увезен в Финляндию; оттуда в Читу, в Петровский Завод. В 1839 г. выпущен на поселение прямо в Читу, где 19 до сих пор там и живет 20.

26). Повало-Швейковский (Иван). Арестован не знаю где. Из Петербургской крепости был в Финляндии (впрочем не утверждаю), потом — в Чите, в Петровском Заводе и на поселении. Умер в Тобольске.

27) Панов (имя не помню) 21, 14 декабря арестован в Петербурге. Потом был в Финляндии 22, в Чите, в Петровском Заводе. В 1839 г.— на поселении около Иркутска 23. Умер в Иркутске.

28) Сутгоф (Александр). Арестован 14 декабря в Петербурге. Был в Финляндии (не утверждаю) 24; потом — в Чите, в Петровском Заводе. С поселения около Иркутска взят в солдаты в Грузию, где до сих пор живет 25.

29) Щепин-Ростовский (Дмитрий). Арестован 14 декабря. Был в Финляндии после решения, потом в Чите, в Петровском. Заводе; на поселении — в Тобольской губ. Возвратился в Россию и недавно умер в Ярославской губернии.

30) Дивов (не знаю, как зовут). Куда девался из Петропавловской крепости, неизвестно 26; говорили, что он был в Бобруйской крепости в работе; жив ли он, или умер, тоже неизвестно.

31) Тургенев (не знаю, как зовут). Прежде 14 декабря уехал за границу и до сих пор там находится. Наталия Дмитриевна Пущина писала к Горбачевскому в 1861 году, что Матвей Муравьев-Апостол видел Тургенева на железной дороге в Твери в декабре 1860 г.: ехал за границу с тем,. чтобы более не возвращаться в Россию.

Всего в 1 разряде 31 человек.

Вот тебе, любезный Мишель, первый разряд с сухою хроникою, которую ужасно скучно писать таким образом. Надобно бы писать и описать каждого характер, степень ума, действия в Обществе; род, откуда явился, где служил, какой губернии, где учился, что делал, что думал, что с ним приключилось в жизни и пр., и пр. Но есть ли возможность это сделать? (Признаюсь чистосердечно, я бы это и мог сделать и исполнить завещание Сергея Ивановича, сколько сил достало бы, потому что любопытствовал, у всех расспрашивал, и у меня память на это чертовская). Но, посмотри хорошенько на мое душевное и физическое положение; до того ли, чтобы писать историю или записки о всем, что я видел в жизни моей, слышал и испытал. Ведь это надобно написать целые томы, и ты этому поверишь, когда со временем я тебе сообщу только одни наименования глав, о чем надобно писать. Пожалуй, я тебе, так сказать, дам одни рамки, а ты вставляй туда, какие хочешь картины, и рисуй, как можешь, ежели ты в состоянии это. сделать, т. е. я разумею, если у тебя есть память, факты и материалы. Лет не знаю сколько, но только много тому назад времени, я написал было порядочную тетрадь, не ту, что ты видел, а другую, любопытная вещь была; многие, которым я давал читать, восхищались, дорого ее ценили. Но в одно прекрасное утро мне надобно было из дому куда-то отлучиться надолго; думал, думал, что делать с такою массою бумаги написанной,— кому отдать? Кому все это поручить? Не нашел человека по нашему разумению: взял все и бросил, и побросал в печку, которая, как нарочно, тут же топилась; даже едва достало терпения у меня бросать все в огонь, такая была масса исписанной бумаги. Говори, что хочешь, а дело сделано; не ты один меня за это ругаешь,— даже есть один такой мой приятель, что за этот пожар перестал со мною переписку иметь, так рассердился на меня.

Слушай, что я тебе скажу, и ты должен мне верить, потому что мне 61-й год и стыдно бы было лгать и что-либо преувеличивать. Если бы мне удалось написать или описать свою жизнь, оно было бы очень любопытно. Начиная с 1812 года, тогда мне уже было 12 лет, когда мы бегали от французов и за французами; потом мое воспитание в гимназиях у иезуитов, потом в корпусе, описать бы все это; как нас учили, какие были учителя, понятия того времени, нравы, обычаи, начальство, которого я в это время видел, что об них говорили, и проч., и проч. Все это я помню и помню так, что могу судить справедливо и описать как следует *, потому что я по своему положению почти не имел детства; я не помню, чтобы я был ребенком, отроком, юношею,— так были развиты понятия и такая была жизнь моя; причиною всему было — тогдашние обстоятельства и обстоятельства семейства нашего. Потом вступление в тайные общества; тут широкое поле является для описания; мы, кроме того, что исполняли службу честно и аккуратно, мы еще трудились, читали, писали, работали; шныряли везде,— забыли родных, радости и веселие... За все это попали в крепость и в Сибирь. Тут с этой эпохи опять новый мир; аресты, тюрьмы всех возможных родов (даже я сидел под арестом двое суток в церкви 27, как я тебе сказывал),— каторжная работа; потом поселение не лучше казематов и каторжной работы; потом рассеяние наше по всей русской земле, смерть товарищей, потери и проч., и проч.

Но это еще не все. Я жил и живу между русским народом, не отделяясь от него никогда; такое уже мое положение, такие обстоятельства и такое место. Тут много любопытного, замечательного, интересного; а ссыльные, что за народ любопытный,— оклеветанный, убитый, но люди умные, рассудительные, даже — скажу тебе странную вещь — люди очень добрые и честные. Многих я из них видел, говорил с ними, многим я был даже приятель; что они рассказывают — это поэзия. Что твои в журналах повести стоят против рассказов и их приключений! Я никогда не читаю журнальных повестей; мне, если скучно, заведу разговор с ссыльным — вот тебе и повесть, да еще какая! Говорят, что они много врут, пускай себе врут, эта ложь основана на исторической достоверности, и на то есть у меня ум, чтобы из его рассказа взять все достоверное, хорошее и любопытное. Здесь был Максимов, писатель, он хотел все узнать в три дня и уехал 28. Так не живут с народом, и так в короткое время нельзя его узнать; жаль, что так случилось, а он человек умный.

Как мне тоже жаль, что вы с братом Николаем приковали тебя к этой скале Селенгинской. Разве вы жили и живете между народом? — вовсе нет. Несколько купцов, казаков и офицеров, и чиновников — это не народ. Много через это вы все, все и все потеряли.

Я не могу забыть той брошюрки, которую я у тебя читал, сочинение нашего Ив. Ив. Пущина о своем воспитании лицейском и о своем Пушкине, о котором он много написал. Бедный Пущин — он того не знает, что нам от Верховной думы было даже запрещено знакомиться с поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным, когда он жил на юге 29 <...> *.

Прочти со вниманием об их воспитании в лицее; разве из такой почвы вырастают народные поэты, республиканцы и патриоты? ** Такая ли наша жизнь в молодости была, как их? Терпели ли они те нужды, то унижение, те лишения, тот голод и холод, что мы терпели? А посмотри их нравственную сторону. Мне рассказывал Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин про Пушкина такие на юге проделки, что уши и теперь краснеют ***.

Ты скажешь, а Пущин Ив. Ив. разве худой человек? Я скорее скажу, чудо человек, что хочешь, так он хорош.

Но я тебя теперь спрошу, республиканец ли он, или нет? Заговорщик ли он, или нет? Способен ли он кверху дном все переворотить? Нет и нет,— ему надобны революции деланные, чтобы были на розовой воде. Они все хотели всё сделать переговорами, ожидая, чтобы Сенат к ним вышел и, поклонившись, спросил: «Что вам угодно — все к вашим услугам».

— Черт возьми, да вы-то что хотели сделать на своем юге,— спросишь ты у меня,— и что вы сделали там? — Вопрос твой будет очень натурален и справедлив.

Мы, славяне,— слушай — были народ очень смирный; втихомолку хотели, рано или поздно, хорошо ли или худо, соединить все славянские народы в одну федеративную республику. Дела наши шли хотя медленно, но хорошо; но черт нас попутал, или, лучше сказать, Тютчев, открывши нам Южное общество. Страсти разгорелись; собрался корпус 3-й под Лещиным на маневры, и тут-то мы упрашивали и умоляли Муравьева-Апостола начать действия; ибо мы уверены были увлечь всех и все. Но не тут-то было: Муравьев-Апостол заразился петербургскою медленностью и случай был упущен с 30-ю тысячью солдат. Потом, когда славно отбили его и вырвали из когтей, арестовавших его, эти же славяне упрашивали его и умоляли идти в один переход и упасть, как снег на голову, на Киев и взять его; тем более там была бригада в карауле с готовыми членами тайного общества, ожидавшими его. Он и тут не послушал, отговариваясь, что к нему придут войска для усмирения и к нему же они присоединятся; ходил, ходил, пока ему картечь лоб не расшибла, и все кончилось веревкою и Сибирью.

Что же хорошего после этого в умеренности, в хладнокровии, нелюбви пролития крови, в медленности, в холодном рассудке, в расчете каком-то? Все это глупость по-моему и по нашему. Однажды Кузьмин, не расслушавши на совещании одном, о чем толковали и спорили и, думая, что решили поднять весь корпус на другой день,— объявил об этом своей роте и вышел на линейку в лагере в походной амуниции. Мне дали знать об этом, я прибежал к нему и начал его упрекать в поспешности (держась методы — не спешить — Муравьева-Апостола и по своей обязанности как начальник управы), и чтобы он ожидал впредь приказаний. Он взбесился и сказал:

— Черт вас знает, о чем вы там толкуете понапрасну! Все толкуете. конституция, «Русская правда» и прочие глупости, а ничего не делаете. Скорее дело начать бы, это лучше бы было всех ваших конституций.

Муравьев-Апостол ему тоже выговаривал за такую поспешность, а тот ему отвечал:

— Если вы нас будете долее удерживать, то мы и без вас найдем дорогу и в Киев и в Москву.

И это не один Кузьмин говорил и желал. Этого требовало все общество Славянское, и Муравьев-Апостол не раз грозил мне, что он меня убьет, если что случится, приговаривая мне:

— Вы этих собак славян держите в руках; это цепные бешеные собаки, которых только тогда надобно спустить с цепей, когда придет время действовать.

Так ли должно было действовать, так ли должно было управлять людьми, для которых нет страха, нет преград, в душе которых только и было одно слово действовать, с исступлением каким-то бешеным и с отчаянием!

Пишу к тебе, не вставая с места, и написал много, сам не помня, что я писал в прежних листах; пишу без плана, без системы. Я тебе хотел только сказать, что если писать, так писать с начала до конца, все подробно и по порядку времени и места происшествий. Начать с французской революции; влияние ее на Европу, потом на Россию; состояние в 815 году России; историю тайных обществ в Европе и России,— все это хотя бы вкратце описать. Потом уже взяться и <за> происшествия с 825 года по день амнистии 856 года.

А как ты думаешь это сделать с моею малороссийскою ленью и с моим положением; ты думаешь это легко? Это правда, что я ленив, но это лень — кажущееся: лежу, ноги задравши вверх, и читаю серьезную книгу — просто наслаждаюсь; но это все до поры: если что меня расшевелит, сам черт с моею деятельностью не управится. Вот тебе перед глазами и доказательство: вместо того, чтобы тебе написать лист один, а много два, а я тебе, не вставая с места, написал десять; читай по пятницам и скучай; брани меня, что хочешь говори; а теперь не успел тебе о прочих разрядах написать; на следующей почте остальное тебе пришлю.

Кланяйся усердно Марии Николаевне. Что ваша больная? Обнимаю и целую в душе своей твоих детей. Кланяйся им от меня. Сегодня вторник, а в четверг отходит почта; мне писать надобно, по крайней мере, десять писем в разные места; оттого и тебе не успел всего написать. Прощай, будь здоров, и ожидаю твоего уведомления о получении этого письма и о твоем мнении; до тех пор и не буду к тебе писать, а только приготовлять.

Жму тебе руку.

Твой Ив. Горбачевский

Николай Николаевич 31 еще не приехал. Еще прошу тебя, не обвиняй меня за беспорядок письма: я набросал свои некоторые мысли, спеша и кончивши десять листов, не вставая с места. Также убеждаю тебя и прошу дружески, этого письма не посылай никому. Можешь делать выписки, какие тебе угодно, брать себе происшествия и мысли; но чтоб письмо было у тебя или уничтожено. Я надеюсь, что ты исполнишь мое желание. Ты видишь, это письмо не так написано, чтобы другому читать 32.

2-й разряд

1) Тютчев (Алексей). Арестован в Старом Константинове, Волынской губернии. Служивши прежде в старом Семеновском полку, за бунт был переведен в Пензенский пехотный полк капитаном; это он открыл славянам существование Южного общества, будучи знаком с Муравьевым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым. Был в Финляндии33; оттуда перевезен в Читу; из Читы в Петровский Завод, потом на поселение в Минусинск, где и умер.

2) Громницкий (Петр). Арестован там же. Из Петербурга вывезен был в крепость Свеаборг, потом в Кексгольм, потом — в Читу, в Петровский Завод. Оттуда — на поселение раньше 839 г. вместе со вторым разрядом в Иркутской губерн., в дер. Вельское. Там умер.

3) Киреев (Иван). Арестован в местечке Искорость (древний Коростень) Волынской губ. Овручского уезда. Из Петербурга вывезен с товарищами в Свеаборг; потом — в Кексгольм, на место тех, которых увезли в Шлиссельбург; потом — в Читу, в Петровский завод. На поселение — в Минусинск. Не знаю, жив ли, или умер.

4) Крюков (Николай). Не знаю, где арестован; не знаю, был ли он в Финляндии или нет. Чита, Петровский завод; поселение — Минусинск, где и умер.

5) Лунин (Михаил). Арестован в Варшаве. Из Петербурга перевезен в Свеаборг, потом в Выборг, потом в Кексгольм, в Читу, в Петровский Завод; оттуда — на поселение в деревню Урик. По доносу за статьи и письма перевезен в Акатуй, в каземат, где и умер скоропостижно. Любопытна его жизнь в каземате, его смерть и ее последствия; но это — после когда-нибудь.

6) Свистунов (Петр). Арестован в Москве, бывши послан Рылеевым к Муравьеву-Апостолу с известием о начале 14 декабря 34.

7) Крюков 1-й (Александр). Арестован, кажется, в Тульчине. Из Петербурга — Чита, Петровский Завод; на поселение — в Минусинске. Жив.

8) Басаргин. Арестован в Тульчине. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — Туринск и Ялуторовск; потом Москва, где и умер в 1861 г.

9) Митьков 35. Арестован в Москве. Из Петербурга — Свеаборг, Кексгольм, Чита, Петровский Завод; на поселении — Красноярск, где и умер.

10) Анненков36. Арестован в Петербурге, но кажется, вероятнее, где-то в провинции. Чита, Петровский Завод; на поселении в Вельске и потом: — в России; теперь уехал за границу.

11) Вольф (Фердинанд). В Тульчине арестован, Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Урике, потом — в Тобольске, где и умер.

12) Ивашев. Арестован в Тульчине. Петербург, Чита, Петровский Завод; на поселении — Туринск, где и умер.

13) Фролов37. Арестован в Старом Константинове, Волынской губ. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Красноярской губернии, не знаю, где. Теперь уехал в Севастополь, где и живет до сих пор.

14) Норов. Не знаю, где арестован и где теперь находится. Где же содержался, тоже мне неизвестно.

15) Торсон38. Не знаю, где арестован. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Акше и потом в Селенгинске, где и умер.

16) Бестужев 1-й (Николай). После 14 декабря бежал; где арестован, не знаю положительно. Петербург, Шлиссельбург, Чита, Петровский Завод. На поселении — Посольское селение около Байкала, потом Селенгинск, где и умер.

17) Бестужев (Михаил). Не знаю, где арестован: Петербург, Шлиссельбург, Чита, Петровский Завод. На поселении — Посольское селение на Байкале и потом Селенгинск, где и ныне живет.

3-й разряд

1) Штейнгель (Владимир). Не знаю, где арестован. Петербург, Финляндия — крепость не знаю. Чита, Петровский Завод. На поселении — Тобольск, Тара. Теперь живет в Петербурге.

2) Батенков. Не знаю, где арестован. Содержался во все время в разных крепостях; потом на поселении в Томске. Теперь живет в; Калуге.

4-й разряд

1) Муханов. Не знаю, где арестован. Петербург, Свеаборг, Кексгольм, Чита, Петровский Завод. На поселении — Братский Острог, около Иркутска, потом в Иркутске, где и умер.

2) Фон-Визин (Михаил). Арестован в Москве. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Тобольске; умер — Московской губ. Бронницкого уезда село Марьино.

3) Поджио (Осип). Не знаю, где арестован.. В работе в Сибири не был, но все время содержался в крепости, в каземате, 9 лет; выпущен на поселение около Иркутска, деревня..., там и умер.

4) Фаленберг. Не знаю, где арестован. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — Красноярская губ., деревня... Уехал после амнистии в Курскую губернию.

5) Иванов (Илья). Арестован в Житомире. Петербург, Чита, Петровский Завод. Поселен был около Иркутска — деревня..., там и умер.

6) Мозган. Арестован в Пензенском полку. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Красноярской губ. Что с ним случилось, не знаю.

7) Корнилович. Не знаю, где арестован. Из Петербурга привезен был в Читу в 827 году, и тот самый фельдъегерь, который привез в Читу Вадковского, взял с собой в Петербург Корниловича, и с тех пор никто не знает, куда он девался. Пропал без известия.

8) Лорер (Николай). Арестован в Вятском полку. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселение — около Байкала, Култуск, потом Курган. Уехал в Херсонскую губернию и там живет.

9) Аврамов (Павел). Арестован в Петербурге, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Акше, где и умер.

10) Бобрищев-Пушкин 2-й (Павел). Арестован в Тульчине. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении в Красноярске был, теперь живет в Тульской губ., город Алексин.

11) Шимков. Арестован в г. Остроге Волынской губ. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении в Етанцинской волости Верхне-Удинского уезда, деревня..., там и умер.

12) Александр Муравьев (корнет Кавалергардского полка). Петербург, Чита, Петровский Завод. Когда ему вышло на поселение, а это было раньше двумя слишком годами, чем выйти на поселение брату его родному Никите, тот просился, чтобы его оставили жить на поселении в Петровском Заводе до тех пор, пока не кончится срок работы каторжной его брату Никите, и после ехать с ним вместе на поселение. Об этом желании Муравьева представил в Петербург комендант генерал Лепарский. Оттуда вышло повеление взять Александра Муравьева еще в работу и держать до тех пор, пока не выйдет срок Никите Муравьеву, что комендантом и исполнено.

13) Беляев 1-й (Александр). Арестован в Петербурге. Чита, Петровский Завод. На поселении — в Тобольской губернии. Потом в России; живет теперь на Волге и управляет какой-то компании пароходством.

14) Беляев (Петр) 2-й. Там же и то же.

l5) Нарышкин (Михаил). Не знаю, где арестован. Чита, Петровский Завод. На поселении — Курган. Потом был в Грузии в солдатах долгое время; живет теперь около Тулы в деревне.

16) Одоевский (Александр). Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Елани, Иркутской губернии. Потом взят в солдаты в Грузию, там и умер.

5-й разряд

1) Репин. Взят в Петербурге. Чита, Петровский Завод. На поселении около Иркутска, деревня по якутскому тракту, дерев<ня>... Не помню, в котором году фельдъегерь вез из Якутска его товарища в Грузию (Андреева или Заикина), но, кажется, Лаппу. Тот попросил фельдъегеря переночевать у Репина и у него отдохнуть; фельдъегерь согласился и ушел на другую квартиру ночевать. Хозяин квартиры Репина, поселенец, сговорившись со своею любовницею, подперли двери и окошки квартиры Репина и зажгли дом. Оба бедные товарищи вместо радости свидания нашли смерть. Репина нашли мертвым около порога, а его товарища — около окошка от дыма задохшимся. Поселенец во всем признался. Был слух, что иркутское начальство все это скрыло.

2) Глебов (Михаил). Не знаю, где арестован. Петербург, Чита, Петровский Завод. На поселении — в Верхнеудинском уезде, деревня Кабанск; там он был отравлен сильным ядом одною женщиною со своим любовником, унтер-офицером инвалидной команды, и ими ограблен.

3) Розен (Андрей). Арестован в Петербурге. Чита, Петровский Завод. На поселении — в Кургане. Потом взяли его в солдаты в Грузию, несмотря на то, что одна нога была короче другой. Выпущен в отставку, живет теперь около Нарвы.

4) Михаил Кюхельбекер. Арестован в Петербурге. Чита, Петровский Завод. На поселении — в Баргузине. Там и умер.

5) Бодиско 2-й. Не знаю, где; в работе не был; говорят, взят в солдаты.

6-й разряд

1) Александр Муравьев. Не знаю, где арестован, но, кажется, в Москве; был прощен, но сослан сначала в Якутск; недоехавши и туда, возвращен в Верхне-Удинск на жительство; потом взят в Иркутск и сделан был там полицеймейстером. Теперь, говорят, губернатором в Нижнем Новгороде.

2) Люблинский (Юлиан). <В> 823 году из Варшавы был приведен в кандалах в Новоград-Волынск Волынской губернии за участие в Польском тайном обществе, под присмотром полиции. Познакомившись там с Петром Борисовым, вступил в Славянское общество. Арестован в 826 году в начале, привезен в Петербург, потом в Читу и оттуда на поселение в Иркутскую губ., в Тунку. После амнистии уехал на родину в Новоград-Волынск.

7-й разряд

1) Лихарев. Не знаю, где арестован. Петербург, Чита, потом на поселение в Тобольскую губернию. Теперь не знаю где.

2) Ентальцов. Не знаю, где арестован. Петербург, Чита, а оттуда в Тобольскую губернию. Умер, но не знаю где. Жена его жила долгое время после смерти мужа в Ялуторовске.

3) Лисовский. Арестован в Пензенском полку. Петербург, Чита; оттуда сослан на поселение в Туруханск. Там и умер.

Надобно заметить, что все те, которые вышли из работы на поселение во время управления Восточной Сибирью Лавинским, все поселены в самую даль на север, на явную погибель, как будто нарочно.

4) Тизенгаузен. Не знаю, где арестован. Петербург, Чита; оттуда на поселение в Красноярскую губернию; оттуда, кажется,— в Россию.

5) Кривцов. Арестован в Петербурге. Чита, оттуда — в Грузию, в солдаты с поселения (но где был, не знаю). Теперь живет в Москве.

6) Толстой. Не знаю, где арестован. В Читу привезен из Петербурга; на поселении — не знаю где; тоже не знаю, куда девался.

7) Чернышев (Захар). Петербург, Чита; оттуда на поселение по Якутскому тракту; оттуда взят в солдаты в Грузию. Выпущен в отставку, живет около Москвы и сошел с ума.

8) Аврамов. Арестован в Тульчине. Петербург, Чита. На поселении в Туруханске был, там и погиб.

9) Загорецкий. Арестован в Тульчине. Петербург, Чита; потом на поселении за Якутском в Вилюйске; жил в лесу далеко от Вилюйска; собака ему, запряженная в саночки, возила в лес одна хлеб и прочие припасы; он там один охотился и жил; после взят, как говорили, в солдаты; теперь живет в Тульской губернии.

10) Поливанов. Не знаю, где арестован; не знаю, где он был и теперь где находится.

11) Черкасов. Арестован в Тульчине. Петербург, Чита; потом на поселении в Березове, Тобольской губернии; где теперь, не знаю.

12) Выгодовский. Арестован в Житомире. Петербург, Чита. На поселение сослан в Нарым. Где теперь, не знаю.

13) Берстель. Арестован в Киевской губернии. Петербург; оттуда прямо послан в работу на Алданские острова; там и умер.

14) Булгари. Не знаю, где арестован, но был в Петербурге. Говорят, взят оттуда в солдаты в Грузию. Где теперь, не известно.

15) Фон-Дер-Бриген. Арестован в Петербурге. Петербург, Чита, оттуда — на поселение в Красноярскую губернию. Не знаю — где.

8-й разряд следует; остальное до следующей почты.

8-й разряд

1) Андреев 2-й. О нем ничего не знаю; даже не знаю, был ли он в Сибири.

2) Веденяпин 1-й (Аполлон). Арестован в 9-й артиллерийской бригаде <в> Киевской губернии. Петербург — и прямо на поселение Иркутской губернии в г. Киренск. Не знаю, теперь где находится.

3) Краснокутский. Арестован в Петербурге. Прямо послан на поселение в Красноярск, там и умер.

4) Чижов. Не знаю, где был и где находится.

5) Голицын (Валериан). Был на поселении в Киренске; потом солдатом в Грузии; потом жил около Москвы; с ума сошел.

6) Назимов. Не знаю, где был на поселении; теперь живет в Псковской губернии.

7) Бобрищев-Пушкин 1-й. Был на поселении в Красноярске. С ума сошел; потом увезен в Россию с братом своим.

8) Заикин. Говорят, был на поселении за Якутском; где теперь находится, не знаю.

9) Фурман. Был на поселении в Тобольске; с ума сошел; говорят, там и умер.

10) Шаховский. Петербург — и оттуда — прямо на поселение в Красноярск. В Петербурге еще бывши, с ума сошел и умер в Красноярске.

11) Фахт. Арестован в Вятском полку; был на поселении в Кургане; взят был в солдаты в Грузию против своего желания и не согласился присягать там на верность; его опять из Грузии привезли в Курган, где и умер.

12) Мозгалевский. Арестован в Саратовском полку; был на поселении в Красноярской губернии; где находится теперь, не знаю.

13) Шахирев. Умер в Тобольске.

14) Враницкий. Арестован в Житомире. Из Петербурга прямо на поселение был отослан в г. Березов; там и умер.

15) Бодиско 1-й. О нем ничего не знаю.

9-й разряд

1) Коновницын. Содержался в Петербургской крепости; был в солдатах в Грузии; потом в отставке и живет в Петербургской губернии.

2) Оржицкий. Прямо отослан из Петербурга после сентенции в Грузию солдатом. Не знаю, где теперь и жив ли он.

3) Кожевников. Не знаю где.

10-й разряд

1) Пущин (Михаил). Из крепости Петербургской прямо взят в солдаты в Грузию; потом жил во Пскове, Вильне и потом в Петербурге. Жив до сих пор.

11-й разряд

1) Бестужев (Петр). Из Петербургской крепости взят в Грузию в солдаты; умер в Новгородской губернии.

2) Веденяпин 2 - й. Взят в солдаты в Грузию, там и погиб.

3) Вишневский. Не знаю где.

4) Мусин-Пушкин (лейтенант). Не знаю где.

5) Акулов. Не знаю где.

6) Фок. Не знаю где.

7) Цебриков. Не знаю где.

8) Лаппа. Не знаю где.

Всего 120 человек во всех разрядах.

Лица, осужденные Военным судом при Главной квартире 1-й армии в Могилеве Белорусском

I. Офицеры Черниговского полка, осужденные под виселицу (стоять) и потом в Сибирь в каторжную работу.

На виселице в Василькове были прибиты имена Кузьмина, Щепиллы, Ипполита Муравьева-Апостола и проч. убитых.

1) Соловьев (Вениамин). Содержался под арестом (арестован в поле под Трилесами) в Могилеве, для исполнения приговора суда был из Могилева перевезен в Васильков; там под виселицей исполнена сентенция военного суда. Потом перевезен в Острог Волынской губернии, где стоял на квартирах Черниговский полк; там им всем пред полком переломили шпаги (это, кажется, прежде было сделано, а потом их увезли в Васильков, под виселицу, простоять 1/2 часа). Потом их отвезли в Киев; оттуда пешком послан до самого Нерчинского Завода; оттуда в Читу, в Петровский Завод и на поселение в 840-м году в Красноярскую губернию. После амнистии уехал в Рязанскую губернию.

2) Кузьмин. После ареста на поле под Трилесами, где был ранен картечью в правое плечо навылет, в корчме на ночлеге застрелился. Похоронен около Трилес.

3) Сухинов. После разбития Черниговского полка скрылся и бежал в Молдавию, но услыша там, что его товарищей арестовали, и <что они> сидят в кандалах, не мог этого перенести, возвратился в Кишинев и объявил о себе, кто он такой. Его арестовали и судили в Могилеве, сослали вместе с Соловьевым в Сибирь. Там, в Нерчинском Заводе, сделал заговор, чтобы из Читы освободить всех арестантов, освободить всех ссыльно-каторжных, находящихся в Нерчинских заводах, и бежать на Амур и далее. Но было все это открыто накануне самого исполнения. Суд присудил его и еще 5 человек заговорщиков расстрелять; но тоже накануне исполнения приговора в тюрьме на ремне около печи повесился; так и умер. Вероятно, он этого бы и не сделал, если бы ему оказали, что он будет расстрелян; ему кто-то сказал вечером, что его будут наказывать кнутом; он этого не мог перенести и сам себя умертвил.

4) Мозалевский и Быстрицкий — ту же имели участь, что и Соловьев. Мозалевский умер на поселении в Красноярской губернии. Быстрицкий же после амнистии возвратился на родину в Киевскую губернию.

II. Прочие офицеры Черниговского полка отданы были все в солдаты. Полк Черниговский был уничтожен, — вновь сформирован, дано было ему другое название39. Солдаты все судились военным судом в кандалах; на эти кандалы графиня Браницкая пожертвовала без денег 200 пудов железа, за что ее хвалили и превозносили ее бескорыстие.

Примечания:

Печатается по автографу ГПБ. Впервые опубликовано П. Е. Щеголевым в прилож. к газ. «День», 1913, №№ 6—10, И ноября — 9 декабря. Вошло в изд. «Записок» 1925 г.

Выполняя просьбу Бестужева написать ему все, что он знает об общих товарищах по революционному делу, Горбачевский не пошел по пути простого перечня имен и повторения общеизвестных сведений о них, а сопроводил свой «список» дополнительными фактами и любопытными характеристиками. Последнее обстоятельство придало письму эмоциональность, выразительность и подняло его ценность как исторического источника. Правда, сам Горбачевский считал его сухой сводкой, но эта оценка для значительной части письма не соответствует действительности. Нельзя признать справедливым утверждение Горбачевского относительно того, что он писал письмо без плана и без системы. Сопоставление «списка» декабристов, составленного Горбачевским, с материалами Всеподданнейшего доклада Верховного уголовного суда не оставляет сомнения в том, что он ими пользовался. Трудно представить, чтобы, не имея этих данных перед глазами, престарелый декабрист по памяти смог так точно воспроизвести порядок имен «Доклада» с указанием разрядов, по которым были осуждены те или иные его товарищи (единственное расхождение Горбачевского с «Докладом» состоит в том, что он изменил порядковый номер Выгодовского с тринадцатого на двенадцатый). По всей видимости, данные Верховного уголовного суда Горбачевский почерпнул из книги Герцена и Огарева «14 декабря 1825 г. и император Николая» (Лондон, 1858), где они были напечатаны, и которую он, как известно, читал с карандашом в руках. Письмо Горбачевского от 12 июня 1861 г. служит важным дополнением к его «Запискам». Однако оно, в силу ряда обстоятельств (таких как время, ослабевшая память, недостаточная осведомленность и т. п.), имеет много неточностей ж фактических ошибок. Может быть, не полностью доверяя своей памяти и не желая делать достоянием оставшихся в живых декабристов // С 333 свои оценки того или иного члена тайных обществ, Горбачевский просил Бестужева никому не посылать его письма. Однако последний не внял просьбе друга и через несколько недель переслал «список» Горбачевского издателю «Русской старины» М. И. Семевскому. На некоторые из ошибок Горбачевского обратил внимание сам-Бестужев, сделавший ряд замечаний на полях письма. Записи Бестужева дословно воспроизводятся в комментариях к письму с пометой М. Б.

Поскольку исправление всех неточностей Горбачевского в письме от 12 июня-1861 г. потребовало бы очень много места, а значительная часть из них уже прокорректирована в примечаниях Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса к «Алфавиту декабристов» (ВД, т. VIII), мы ограничимся поправками лишь тех ошибок автора письма, которые не отмечены и не исправлены в специальной литературе, и тех, которые имеют особо принципиальное значение.

1 Пестель был арестован в Тульчине 18 декабря. В то же самое время на его квартире в м. Лянцы генералы Киселев и Чернышев произвели обыск (Б. Пушкин. Арест декабристов. — «Декабристы и их время», т. II. М., 1933, стр. 400). Ошибочное утверждение о том, что Пестель был арестован 14 декабря, бытовавшее среди декабристов и сохранившееся в специальной литературе (Б. Л. Модзалевский и А. А. Сивере, И. М. Троцкий, А. В. Шебалов), восходит к неверным данным дежурного генерала 2-й армии Байкова.

2 Бестужева-Рюмина в момент ареста братьев С. и М. Муравьевых-Апостолов в Трилесах не было. В это [время он безуспешно пытался пробраться к «славянам» (см. стр. 54 настоящ. изд.).

3 М. Бестужев написал на полях карандашом: Брат Муравьев Ипполит не мог пережить поражения и застрелился на поле битвы. Кузьмин был ранен картечью навылет в левый бок. Щепилло был убит. Кузьмина, Соловьева, Сухинова, Мозалевского и Быстрицкого арестовали тут же. Когда привезли их на ночлег в крестьянскую холодную мазанку, они нашли тут же раненого Сергея Муравьева, и Кузьмин, воспользовавшись минутою, когда упавшему в обморок Муравьеву бросились помогать, застрелился большим пистолетом, который он ©крыл под шинелью. — М. Б.

4 Трудно судить о степени осведомленности Горбачевского относительно первого разговора Сергея Муравьева-Апостола с императором. Но такой разговор действительно был, Николай I писал после него: С. Муравьев-Апостол «был образец закоснелого злодея. Одаренный необыкновенным умом, получивший отличное образование;, (...) он был в своих мыслях дерзок и самонадеян до сумасшествия, но вместе скрытен и необыкновенно тверд» («Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи». Подготовил к печати Б. Е. Сыроечковский. М. — Л., 1926, стр. 33).

5 Карандашная запись М. Бестужева: Это была счастливая случайность. Каждый разряд для слушания сентенции собирался в особые комнаты, кругом уставленные павловскими гренадерами. Дверь из комнаты, где был собран 1-й разряд, распахнулась в ту комнату, где стояли пятеро висельников: я и многие другие бросились к. пим. Но мы только успели обняться, нас и разлучили. — М. Б.

6 Их схоронили на Голодае за Смоленским кладбищем и, вероятно, недалеко от Галерной гавани, где была гауптвахта, потому что с этой гауптвахты наряжались часовые, чтобы не допускать народ на могилу висельников. Это обстоятельство» и было поводом, что народ повалил туда толпами. Хорошие секреты!!! — М. Б.

7 Перед фамилией Каховского — сноска, под которой на отдельном приложенном листе следующее пространное замечание М. Бестужева:

Сорвались с петли из пяти висельников — точно трое: М. Бестужев, С. Муравьев и третий, ты говоришь, Каховский: я утверждаю — Рылеев. Ты основываешь свое убеждение на словах плац-майора Подушкина, плац-адъютантов и офицера Волкова; но из всех из них свидетельство только Волкова, как единственного личного свидетеля принять должно; все прочие говорили по слухам. Но как мог знать Волков» кто Каховский, кто Рылеев? У кого он мог спросить об этом? Не у палача же, не у Кутузова же!..

Сверх того, тюремная казнь морально так изменила всех нас, что брат Николай едва признал Рылеева, когда в Алексеевском равелине они бросились друг другу на шею. И чтоб яснее доказать тебе, что молодой офицер Волков, присутствуя по обязанности на такой страшной экзекуции, при благородстве его чувств (что он тебе потом доказал в Кексгольме), был ошеломлен, был нравственно уничтожен ужасом совершившейся перед его глазами драмы.

В доказательство сему я приведу его же свидетельство, повторенное тобою, что, когда висельники сорвались с петли, они приблизились друг к другу и пожали связанные руки на вечное прощание. Они сделать этого не могли по двум очень уважительным причинам. Во-первых, потому, что упавши, на пороге смерти, они больно ушиблись и были не в состоянии исполнить этого обряда. Один Рылеев, разбив при падении голову и потеряв много крови, мог подняться и говорить с Кутузовым. Во-вторых, они не могли этого сделать уже потому, что были наряжены перед казнью в какие-то мешки, с круглыми отверстиями на дне, куда просунули головы осужденных и под ногами связали веревкой.

В лихорадочном состоянии своей памяти, Волков смешал моменты: точно это было, но только было в начале казни. Когда осужденных ввели на эшафот, все пятеро висельников приблизились друг к другу, поцеловались и, оборачиваясь задом, потому что руки были связаны, пожали друг другу руки, взошли твердо на доску, которая должна была заставить их умирать дважды; и эта доска, эти веревки не изменили надеждам Незабвенного. — Они умерли дважды, может быть умирали в медленных страданиях целые тысячелетние минуты, но умерли, погибли, а этого-то только ему и хотелось.

Теперь я хочу тебе привести свои доводы, что третий, сорвавшийся с петли, был Рылеев, а не Каховский. В тот же день тот же самый плац-майор Подушкин посетил меня в Невской куртине. Когда я его спросил:

— Скажите, пожалуйста, мы знаем, что повешенных должно быть пять, а мы видели только двух?

— Три сорвались, батюшка, сорвались! — отвечал он.

— Кто же сорвался? — спросил я.

— Муравьев-Апостол, Бестужев и еще третий — он бранился с генерал-губернатором Петербурга.

— Кто же это?

— Ну, право, батюшка, не знаю.

Плац-адъютант Трусов положительно сказал, что это был Рылеев. Впоследствии, когда наши дамы прибыли в Читу, Катерина Ивановна Трубецкая и Александра Григорьевна Муравьева подтвердили это. Они говорили, что в тот же день во всех аристократических кружках Петербурга рассказывали, как достоверное, сделавшееся известным через молодого адъютанта Кутузова, что из трех сорвавшихся поднялся на ноги весь окровавленный Рылеев и, обратившись к Кутузову, сказал:

— Вы, генерал, вероятно приехали посмотреть, как мы умираем. Обрадуйте вашего государя, что его желание исполняется: вы видите — мы умираем в мучениях.

Когда же неистовый голос Кутузова:

— Вешайте их скорей снова!.. — возмутил спокойный предсмертный дух Рылеева, этот свободный, необузданный дух передового заговорщика вспыхнул прежнею неукротимостью и вылился в следующем ответе:

— Подлый опричник тирана! Дай же палачу твои аксельбанты, чтоб нам не умирать в третий раз. — М. Б.

В споре о том, кто из пяти казнимых сорвался с петли, оказались неправы и Горбачевский и М. Бестужев. Возглавлявший казнь генерал-адъютант Голенищев-Кутузов доносил царю, что во время нее сорвались Каховский, Рылеев, С. Муравьев-Апостол («Былое», 1906, № 3, стр. 226; ср. «Воспоминания Бестужевых», стр. 779—780).

8 Во втором издании «Записок» редактор принял кляксу в тексте письма после цифры два за ноль. Между тем, при более тщательном изучении автографа, можно установить, что под кляксой проглядывает цифра три и, таким образом, нет противоречий между показаниями Горбачевского на следствии и в данном письме о времени вступления его в Общество соединенных славян.

9 Кн. Александр Петрович Барятинский был женат на местной тобольской крестьянке; по амнистии 26 августа 1856 г. его детям, рожденным; после приговора, были даны права потомственного дворянства, а 30 августа им дарован и княжеский титул, который носил их отец до осуждения.

10 На полях Бестужев написал карандашом:

В Варшаве, куда он успел: пробраться после 14 декабря. Счастливо избежав по пути все опасности преследования, он, как истый немец, был арестован в Варшаве из желания после долгих лишений выпить чашку кофе. Проходя мимо гауптвахты, он признал мундир того полка, где один из его знакомых офицеров славно варил кофе, подошел к солдатам и начал распрашивать, где живет такой-то. Это возбудило подозрение и он был: задержан. — М. Б.

11 Александр Иванович. — М. В.

12 В дер. Кузмихе. — М. Б.

13 Мальвинского. — М. В.

14 В дер. Смоленщине. — М. Б.

18 В заметке «Поправка», опубликованной 1 мая 1858 г. в 14 листе «Колокола», Герцен исправил ошибку, вкравшуюся в изданную им совместно с Огаревым книгу «14 декабря 1825 г. и император Николай». «Юшневский,— писал Герцен,— скончался не на похоронах Н. Муравьева, а другого товарища, Вадковского» (А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах, т. XIII. М., 1958, стр. 267). При этом Герцен ссылался на информацию неназванного им корреспондента. Поскольку известно, что Горбачевский имел книгу Герцена — Огарева, сделав на ее полях немало заметок, а текст «Поправки» и «Письма» совпадает, напрашивается предположение о том, не Горбачевский ли под свежим впечатлением от книги «14 декабря 1825 г. и император Николай» сообщил Герцену и Огареву об их ошибке.

16 На сутки привезен был в Шлиссельбург. — М, Б.

17 Форт — «Слава», с братом Александром, Матвеем: Муравьевым, Арбузовым и Тютчевым. — М. Б.

18 антон Петрович. — М. В.

19 Женился, овдовел. — М. Б.

20 Со старухою тещею и двумя сестрами жены. — Ж. Б.

21 Николай Алексеевич. — М. Б.

22 С Повало-Швейковским. — М. В.

23 В дер. Веденщине. — М. Б.

24 С Пановым и Швейковским. — М. Б.

25 Из отставки просился и назначен в Пятигорский госпиталь смотрителем. — М. В.

26 Из Петропавловской крепости был в Шлиссельбурге, а потом куда девался — неизвестно. — М. Б.

27 Сидел ли действительно Горбачевский двое суток под арестом в церкви — на основе имеющихся документов установить нельзя. Известно однако, что 17 августа 1848 г. иркутский архиепископ Нил просил генерал-губернатора Восточной Сибири В. Я. Руперта «обуздать и вразумить» с помощью местных священников безбожников Горбачевского и Мозалевского (Б. Е. Сыроечковский. К характеристике религиозного вольнодумства декабристов. — «Каторга и ссылка», 1929, № 12, стр. 82—91).

28 Сергей Васильевич Максимов (1831—1901) — этнограф, беллетрист-народник, автор книги «Сибирь и каторга» (СПб., 1871), в третьей части которой впервые в русской печати было дано широкое описание жизни декабристов на каторге.

29 Далее следует исключительно тяжкое, несправедливое обвинение, брошенное Горбачевским Пушкину, которое мы не печатаем. Оно опровергается многими известными фактами, в особенности встречами Пестеля с Пушкиным 9 апреля, 25 и 26 мая 1821 г. в Кишиневе (М. А. Цявловский. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина, т. I. М., 11951, стр. 291, 298—299) и письмом М. С. Волконского, сына декабриста, к Л. Н. Майкову о поручении, данном С. Г. Волконскому Директорией Южного общества принять поэта в тайную организацию (ЛН, т. 58, 1952, стр. 162— 166). Утверждение Горбачевского уязвимо и в том отношении, что ни мемуарист, ни его товарищи по тайной организации не могли бы встретиться с Пушкиным, поскольку с августа 1824 г. до июля 1826 г. опальный поэт жил безвыездно в Михайловском.

30 Здесь также Горбачевский опирается в своем мнении на какие-то непроверенные слухи. Ни братья А. Л. и В. Л. Давыдовы, ни И. Н. Инзов, при котором Пушкин служил в Кишиневе, никогда не только не «прогоняли» его, но наоборот к нему прекрасно относились. Высылка же поэта из Одессы, при содействии М. С. Воронцова, имела политический характер (см. Указ. соч. М. А. Цявловского «Летопись...»).

31 Николай Николаевич Тоскин. (См. о нем прим. 4 к письму 30).

32 Далее с нового листа следует продолжение списка. Очевидно, Горбачевский не смог в один прием написать о всех осужденных декабристах и, завершив работу, отослал вторую ее часть с одной из следующих почт.

33 В форте «Слава». — М. Б.

34 Письмо С. П. Трубецкого от Думы Северного общества к генералу М. Ф. Орлову с приглашением немедленно приехать в Петербург Свистунов доставил в Москву, видимо, 17 декабря (поскольку он выехал из столицы 13). Вместе с ним из Петербурга выехал брат С. Муравьева-Апостола — Ипполит, который должен был информировать «южан» о решении «северян» начать восстание (ВД, т. I, стр. 41, 45, 58—59, 162 и др.; М. В. Нечкина. Движение декабристов, т. II, стр. 246—247).

36 Михаил. — М. Б.

36 Иван,— М. Б.

37 Александр. — М. Б.

38 Константин. — М. Б.

39 Черниговский полк остался существовать в царской армии под своим старым названием, но состав его был почти полностью обновлен.

Печатается по кн.: И. И. Горбачевский. Записки. Письма. Издание подготовили Б. Е. Сыроечковский, Л. А. Сокольский, И. В. Порох. Издательство Академии Наук СССР. Москва. 1963.