Декабристы в Сибири на каторге и поселении
История Сибири первой половины XIX в. тесно связана с историей декабризма. Декабристы явились зачинателями открытой революционной борьбы против феодально-крепостнического строя.
Г. С. Батеньков в одном из своих показаний назвал 14 декабря «первым в России опытом революции политической, опытом почтенным в бытописании и в глазах других просвещенных народов».90
Правящие круги увидели опасность, которой им грозили последствия этого «опыта», и поспешили расправиться с его участниками. Пять человек были казнены, остальные 105 декабристов , разделенные на 11 разрядов, приговорены к ссылке в каторжные работы сроком от 2 до 20 лет, с последующим поселением в Сибири, или к бессрочной ссылке на поселение, к разжалованию в солдаты и матросы, а иные к отправке на работы в крепостях, что было хуже каторги .
В ночь на 21 и 23 июля 1826 г. две первые партии декабристов (8 человек), приговоренных к отправке в Сибирь, были увезены из Петропавловской крепости. Почти весь 37-дневный путь до Иркутска они проделали закованными в «ножные железа». В повозках с каждым сидел жандарм.
В Иркутске их принял томский вице-губернатор Н. П. Горлов, замещавший генерал-губернатора Восточной Сибири. Приятель Батенькова по масонской ложе, откуда вышло немало декабристов , Горлов распорядился расковать присланных декабристов и даже снять военный караул вокруг дома, где их поместили. Доступ к узникам фактически был свободным. Декабристов за два дня посетили несколько человек (учитель иркутской гимназии Жульяни, чиновник П. Здора, сын Горлова и др.), вероятно, представлявшие в городе тот слой общества, который видел в декабристах не «государственных преступников», а борцов за свободу или же жертв самодержавного деспотизма.
30 августа прибывшим было объявлено о назначении к местам каторжных работ. «Они направлялись на расположенные сравнительно недалеко от Иркутска солеваренный завод в Усолье (Е. П. Оболенский и А. И. Якубович), и винокуренные заводы Александровский и Николаевский (А. 3. Муравьев, В. Л. Давыдов, С. Г. Волконский, С. П. Трубецкой и братья Борисовы). Здесь декабристам не пришлось испытывать тяжесть подневольного труда. Местное начальство относилось к ним с симпатией: например, Оболенский и Якубович вместо изнурительных работ в соляных варницах были поставлены дровосеками, причем весь «урок» выполнялся за них рабочими-каторжанами.91 Но пребывание декабристов на Иркутских заводах длилось недолго. Горлов за допущенные послабления указанием царя был предан суду, а декабристов перевели в Нерчинский край.
Незадолго до их отправки в Иркутск прибыла первая из жен декабристов — Е. И. Трубецкая. Готовность женщин-дворянок, избалованных жизнью, отказаться от всех доступных им благ и следовать за близкими людьми в ссылку, на каторгу рассматривалась общественностью не только как подвиг любви, но и как акт огромного общественного звучания. Понятно, что Николай I всячески стремился воспрепятствовать этому. Иркутский губернатор Цейдлер после тщетных попыток отговорить Трубецкую от намерения следовать за мужем потребовал от нее подписку о согласии на самые тяжелые условия: переход на положение жены ссыльно-каторжного и запись детей, рожденных в Сибири, в разряд заводских крестьян.
В октябре 1826 г. декабристов привезли на Благодатский рудник Нерчинских заводов и заключили в тюрьму — «темную, грязную и вонючую каморку, на съедение всех видов насекомых».92 Ежедневно их опускали в подземные шахты, глубина которых достигала 70 саженей. Работали «государственные преступники» в цепях с 5 часов утра до 11 дня. Каждый должен был выработать не менее 3 пудов руды и перенести ее на носилках к месту подъема. Тяжелый труд при скудном питании сказывался на здоровье декабристов .93
На каторге в Благодатском руднике декабристы пробыли почти год (до 13 сентября 1827 г.). Тюремщики отличались грубостью и жестокостью. Начальник Нерчинских рудников Бурнашев открыто сожалел, что в присланной ему инструкции содержался пункт о наблюдении за здоровьем декабристов . «Без этой закорючки я бы их в два месяца всех вывел в расход».94 Протестуя против насилий и произвола, декабристы отказались принимать пищу. Это была первая в истории революционной борьбы в России голодовка.95
Несколько облегчилось положение декабристов после приезда в Благодатск М. Н. Волконской и Е. И. Трубецкой.
В то время когда первые партии сосланных уже отбывали каторгу , около 70 осужденных их товарищей оставались в Петропавловской крепости и других тюрьмах. Для содержания «государственных преступников» в едином месте было начато строительство каторжной тюрьмы на Акатуйском серебряном руднике. В ожидании ее готовности приговоренных к каторге декабристов с начала 1827 г. стали стягивать в Читинский острог, представлявший собой небольшое село из двух десятков изб и нескольких казенных домов. Помещения острога были заполнены до отказа: «Мы были набиты как сельди в бочке», — вспоминал М. А. Бестужев.96
В начале заключения был установлен строгий тюремно-каторжный режим. Все были закованы в кандалы, которые расковывали только в бане и в церкви. Запрещалось иметь перья, бумагу.
Так как в окрестностях Читы не было рудников, декабристов , по указанию коменданта Лепарского, использовали главным образом на земляных работах: они копали ров под фундамент возводимой для них темницы и ямы для частокола вокруг нее, засыпали глубокий ров, который тянулся вдоль Московско-Сибирского тракта. Декабристы называли этот овраг «Чертовой могилой». В зимнее время работали в помещении: на ручных жерновах мололи рожь.
Острог объединил декабристов , многие из которых раньше не знали друг друга. Вскоре приехавшие к мужьям жены связали узников с внешним миром. Первой прибыла в Читу А. Г. Муравьева. Пренебрегая опасностью, она привезла стихи А. С. Пушкина «Послание в Сибирь» и «Мой первый друг...», посвященное И. И. Пущину. Ей грозила тюрьма, если бы эти стихи были найдены при обыске. Муравьева передала стихи Пушкина Пущину через бревенчатый частокол Читинского острога. «Послание» Пушкина имело огромное моральное значение для читинских узников. Ответ на стихи Пушкина, написанный поэтом-декабристом А. Одоевским, отразил настроение большинства его товарищей по каземату:
Мечи скуем мы из цепей
И вновь зажжем огонь свободы
И с нею грянем на царей,
И радостно вздохнут народы.
Вскоре возникла мысль о подготовке побега на Амур. В замысел был посвящен кое-кто из Местных ссыльно-поселенцев. Но осуществление замысла было предупреждено событиями на Зерентуйском руднике, куда 28 февраля 1828 г. вместе с партией уголовных преступников были присланы участники восстания Черниговского полка декабристы И. И. Сухинов, В. Н. Соловьев и А. Е. Мозалевский. По дороге у Сухинова возникли смелые мечты о побеге и освобождении читинских узников путем восстания. В Зерентуе Сухинов, втайне от товарищей, через ссыльных солдат — участников «возмущения» Семеновского полка — вступил в тесные сношения с каторжниками. Разработали план восстания, согласно которому начать надо было с освобождения томившихся на Зерентуйском и соседнем Кличкинском рудниках. Затем намеревались идти на Благодатский рудник, обезоружить там военные команды, освободить остальных, отсюда двинуться на Нерчинск и, захватив там артиллерию, выступить на Читу для освобождения декабристов . Уже заготавливали оружие, лили пули, изготовили до тысячи патронов. Планы заговорщиков были выданы начальнику рудника одним из участников заговора ссыльным А. Казаковым. Восстание рабочих-каторжан успело начаться лишь в Кличкинском руднике. Николай I, узнав об этих событиях, приказал участников заговора предать военному суду. Сухинова и других активных участников восстания приговорили к расстрелу. Сухинов в ночь перед казнью отвязал ремень, поддерживавший его кандалы, и повесился на нем.
Происшедшие события показали правительству, что оставлять «государственных преступников» среди массы ссыльных было опасно. Поэтому для поселения декабристов был намечен Петровский железоделательный завод, удаленный от Нерчинских рудников на 1000 км и расположенный за грядой Яблонового хребта.
Пока на Петровском заводе шло строительство специального здания каторжной тюрьмы, декабристы до 1830 г. оставались в Читинском остроге. 7 августа 1830 г. начался переход на новое место; Читинские жители, собравшись толпой у каземата, сердечно прощались с декабристами . Путь от Читы до Петровского завода предстояло проделать пешком, в сопровождении усиленного конвоя. На одной из дневок узнали из газет, привезенных Лепарским, о новой революции во Франции. Известие всех воодушевило. Всю ночь, несмотря на усталость, провели в оживленных разговорах, хором пели «Марсельезу».
23 сентября декабристы вступили в Петровский завод. Новая тюрьма была построена с расчетом на одиночное заключение. Одноэтажное деревянное здание, камеры без окон, свет проникал только из коридоров через прорубленные в дверях маленькие оконца с железной решеткой. К тому же было сыро — здание стояло на болоте.
Жены декабристов добивались улучшения жизни заключенных. Их письма к знатной столичной родне явились своеобразным протестом
против условий тюремного быта. В широких кругах дворянства пошли толки о бесчеловечном обращении с «сибирскими изгнанниками». Под напором общественного мнения Николай I дал распоряжение прорубить окна в камерах Петровской тюрьмы. Вслед за первой уступкой женам декабристов удалось добиться следующей. С 1831 г. семейным ссыльным разрешили жить в домах, выстроенных недалеко от острога. Из этих домов вскоре образовалась целая улица, названная декабристами «Дамской».
1832 г. принес декабристской колонии первые невозвратимые утраты. После продолжительной болезни умерла А. Г. Муравьева. Вскоре скончался А. С. Пестов.
С 1832 г. число узников Петровского каземата стало заметно уменьшаться в связи с окончанием у многих из них срока каторжных работ и переходом на поселение. К 1840 г. декабристская тюрьма опустела, а в 1866 г. сгорела.
Еще в Чите у декабристов стала создаваться тюремная община, их знаменитая «Артель», которая свое полное развитие получила на Петровском заводе. Материальное положение заключенных было далеко неодинаковым: наряду с обеспеченными представителями верхов дворянского общества, получавшими большие «пособия» от столичной родни, имелось немало таких, которые прибыли в Сибирь без средств, от родных получали ничтожную помощь или совсем ее не имели. Казенное же пособие (6 коп. в сутки и 2 пуда муки в месяц) могло обеспечить лишь полуголодное существование. Поэтому решили завести общий стол, содержание которого обеспечивалось за счет взносов более богатых ссыльных.97 Для управления делами «Артели» была создана выборная «внутренная администрация».
Систематическая помощь необеспеченным декабристам за счет «Артели» избавляла их от тяжелой материальной нужды и лишений, которые пришлось испытать многим из них после выхода на поселение.
Неоценимой для всех декабристов была моральная поддержка героических русских женщин, добровольно разделивших с мужьями политическое изгнание. Через своих жен узники сохраняли связь с внешним миром, переписывались с родными и друзьями.98
В Читинском, а затем Петровском заводах был сосредоточен цвет ссыльной русской интеллигенции эпохи. Высокообразованные люди стремились поделиться друг с другом специальными познаниями. В результате в Чите возникла знаменитая «Каторжная Академия», где читались лекции и рефераты по самым различным отраслям знаний. Сравнительно широко в «Академии» был представлен исторический цикл (Н. А. Бестужев, Н. М. Муравьев, П. А. Муханов, М. М. Спиридов). А. И. Одоевский читал лекции по истории русской литературы, К. П. Торсон рассказывал о своем участии в кругосветной экспедиции под начальством Ф. Ф. Беллингсгаузена, ученый-медик Ф. Б. Вольф преподавал физику, химию, анатомию, физиологию, П. С. Бобрищев-Пушкин — высшую математику, Д. Завалишин и Ф. Вадковский — астрономию. Многие изучали иностранные языки, а также ремесла. Значительное место в интеллектуальной жизни узников занимали литературные труды, музыка, пение. В стенах каторжных казематов сложилось несколько кружков, где живо и горячо обсуждались философские и общественно-политические вопросы.
97 По 2000 руб. ежегодно вносил С. Г. Волконский, до 3000 — Н. М. Муравьев и С. П. Трубецкой, до 1000 — В. П. Ивашев, М. М. Нарышкин, М. А. Фонвизин (Записки Н. В. Басаргина. Пгр., 1917, стр. 122, 138—156; С. Максимов. Сибирь и каторга , т. 3, СПб., 1871. стр. 229).
98 Здесь были М. И. Волконская, Е. И. Трубецкая, А. Г. Муравьева, Е. П. Нарышкина, А. В. Ентальцева, Н. Д. Фонвизина, А. И. Давыдова, П. Гебль — невеста И. А. Анненкова. При переходе декабристов из Читы в Петровский завод к ним присоединились А. В. Розен, М. К. Юшневская, К. Ледантю — невеста В. П. Ивашева.
«Часто речь склонялась к общему нашему делу», — вспоминал об этой поре своей жизни И. Д. Якушкин99 На каторге декабристы стремились осмыслить опыт своей борьбы с феодально-крепостническим строем, причины, приведшие их к неудаче на Сенатской площади.
«Каторжная Академия» и созданные в казематах кружки не получили правильной оценки в буржуазно-либеральной историографии декабристов . С. Максимов, А. Дмитриев-Мамонов, П. Головачев рассматривали эти факты лишь как новое своеобразное проявление тюремного быта. Советские историки отвергли этот взгляд. В самом возникновении «Академии» и кружков М. В. Нечкина видит прежде всего явление общественное, характерное для идейной жизни России 30-х годов.100
Г. П. Шатрова, анализируя содержание споров, развернувшихся в Читинско-Петровский период, связывает их с эволюцией политических взглядов декабристов , которая началась именно в Сибири и привела их к размежеванию на два лагеря. Некоторые декабристы , будучи не в состоянии правильно понять главной причины своего поражения, превратились в «заурядных либералов» (С. П. Трубецкой, А. П. Беляев и др.), но многие подошли к пониманию роли народных масс в исторических событиях. Свою неудачу на Сенатской площади они связывали с тем, что не привлекли народ к восстанию.101 О том, что этот взгляд был широко распространен среди декабристов , свидетельствуют, в частности, «Записки М. Н. Волконской», заканчивающиеся словами: «Нельзя поднимать знамени свободы, не имея за собой сочувствия ни войска, ни народа».102 Несомненно, что это убеждение сложилось у М. Н. Волконской под влиянием декабристов .
К каторге были приговорены наиболее видные деятели декабристского движения, выделенные в первые пять разрядов «государственных преступников». Иная участь постигла декабристов 6—8-го разрядов — рядовых участников освободительной борьбы с самодержавием. Они подлежали ссылке прямо из крепости или вышли на поселение после двух-трех лет каторги . Для поселения им были подобраны самые глухие отдаленные углы в Западной и Восточной Сибири (Березов, Сургут, Нарым, Туруханск, Витим, Якутск и др.) с суровым, малоблагоприятным для земледелия климатом. Большинство сосланных жили в крайней нужде, испытывая голод, нищету. Эта часть участников событий 14 декабря представляла самый демократический слой декабристского движения. Почти никто из них не имел богатой родни, а если кто-нибудь получал денежную помощь в ссылке, то в незначительных размерах. Это вынуждало их просить от «казны пропитания». Такие прошения подали А. Шахирев, В. И. Враницкий, И. Ф. Фохт, А. Ф. Фурман, Н. О. Мозгалевский и др. Им выделили пособия в размере «солдатского пайка» или взамен его по 4 руб. 35 коп, серебром в месяц.103 Это мизерное пособие обеспечивало только нищенское существование ссыльных, да и выдавалось нерегулярно. Неудивительно, что после смерти Н. Мозгалевского его вдова была вынуждена «отдать детей своих на пропитание и в услужение к людям, желающим их взять к себе».104
Лишь в 1835 г. удалось добиться распоряжения Николая I об увеличении казенных пособий ссыльным декабристам и наделении выходящих на поселение пахотной землей в размере 15 десятин.
Не все ссыльные смогли вынести такую гнетущую обстановку. Не случайно именно первое десятилетие ссылки было отмечено преждевременной смертью целого ряда декабристов .105
В иных условиях прошла ссыльная жизнь «государственных преступников» 1—5-го разрядов. Местом для поселения им были назначены сибирские города и деревни, расположенные недалеко от городских центров. При выборе пункта ссылки принималось во внимание личное желание декабриста — их родственные и дружеские связи, сложившиеся за долгие годы совместного пребывания в каторжных тюрьмах. Например, А. М. Муравьев, окончив свой срок каторги , три года «ждал» брата, чтобы поселиться вместе с ним, К. П. Торсон и братья М. и Н. Бестужевы пожелали жить вместе в Селенгинске. М. Н. Волконская и ее муж просили о совместном поселении с Ф. Б. Вольфом, чтобы иметь постоянную врачебную помощь для своих малолетних и болезненных детей.
Страшно далекие от народа еще 14 декабря 1825 г. декабристы только в Сибири по-настоящему начали узнавать народ, сближались с ним, знакомились с его нуждами и мыслями. Многие женились на сибирских крестьянках, казачках, ясачных (например, Фаленберг, Крюковы, Бечасный, В. Ф. Раевский, Кюхельбекеры и др.). В последовательной борьбе за экономический и культурный подъем Сибири дворянские революционеры видели цель жизни, свое назначение, свой гражданский, патриотический долг. В предельно сжатых и четких словах выразил это М. С. Лунин: «Настоящее житейское поприще наше началось со вступлением нашим в Сибирь, где мы призваны словом и примером служить делу, которому себя посвятили».106
Сам Лунин даже в ссылке не прекращал борьбу с самодержавием. Живя в с. Урике на поселении, он написал ряд острых политических памфлетов и исторических статей, в которых смело обличал деспотизм и крепостничество в России. Выдающимся публицистическим произведением Лунина были его знаменитые «Письма из Сибири», формально адресованные сестре Е. С. Уваровой. Для распространения своих революционных сочинений в Сибири Лунин привлек учителя Иркутской гимназии А. Журавлева, который постарался передать лунинские «Письма» не только своим знакомым иркутским интеллигентам, но и отправил эту рукопись в Кяхту и Троицкосавск. В 1838 г. о «Письмах» Лунина стало известно Бенкендорфу. Утром 27 марта Лунин со всеми захваченными у него бумагами был доставлен в Иркутск, а затем препровожден в Акатуй. Здесь он находился вместе с уголовниками, осужденными за самые тяжкие преступления. Заключение Лунина в Акатуйском остроге — одна из самых мрачных страниц в истории декабристской каторги и ссылки. Декабрист скончался в тюрьме в 1845 г. и погребен в Акатуе. Причины смерти в официальных документах не указаны.
105 Умерли в цветущем возрасте А. И. Шахирев — 29 л., в Сургуте; Н. Ф. Заикин — 32 г., в Витиме; И. Ф. Шимков — 34 г., в с. Батуринском; И. И. Иванов — 38 л., в Верхне-Острожном; А. Ф. Фурман—40 л., в с. Кондинском; Я. М. Андриевич — 40 л., в Верхнеудинске; И. Ф. Фохт— 46 л., в Кургане; П. В. Аврамов — 46 л., в Акше; в возрасте 35 лет погибли во время пожара в Верхоленске Н. П. Репин и А. Н. Андреев. Этот список «убитых жизнью» дворянских революционеров будет неполон, если не указать, что из 13 человек 8 разряда в период ссылки сошли с ума 5 человек: А. Ф. Фурман, В. И. Враницкий, А. В. Ентальцев, П. С. Бобрищев-Пушкин, Ф. П. Шаховской.
В условиях ссылки декабристы не надеялись подготовить новое революционное выступление. Они считали, что эта задача будет под силу лишь новому поколению борцов против самодержавия. Вместе с тем свою культурно-просветительную деятельность в Сибири они рассматривали как продолжение прежней борьбы с феодально-абсолютистским строем. В результате этой деятельности, полагали декабристы , станет возможным и участие «просвещенного» народа в будущих революционных преобразованиях. Участие же «непросвещенного» народа в восстании декабристы по-прежнему считали опасным. В этом проявилась дворянская ограниченность их взглядов, несмотря на эволюцию в сторону демократизма.107 За долгие годы пребывания в Сибири многие из декабристов стремились распространять агрономические знания среди местного населения, развивать народное образование и изучать природные богатства обширного края, ставшего для них второй родиной. Трудно найти такую отрасль знаний, которой они не занимались бы, причем в самых неблагоприятных условиях. Так, братья А. и П. Борисовы, образованные ботаники, энтомологи и орнитологи, начали свою научную работу по исследованию сибирской флоры и фауны еще на каторге в Благодатске, где в свободное время, закованные в цепи, собирали травы и составляли коллекцию насекомых и бабочек.
Живя среди народа, дворяне-революционеры стремились возможно глубже узнать его, всесторонне изучая народный быт. Одним из первых этнографов Бурятии был Н. А. Бестужев. Особый интерес представляют его наблюдения в области социального расслоения бурят. Декабрист пытался вскрыть источники экономического и правового порабощения бурятской бедноты, видя их в господстве ламаизма и обычаях калыма. «Ламское сословие — есть язва бурятского племени», — пишет он.108
Многие декабристы собирали материалы по истории Сибири (о г. Селенгинске— М. А. Бестужев, об Анадырском остроге — М. С. Лунин). В. И. Штейнгель еще в Петровском каземате написал статью обличительного характера («Сибирские сатрапы»).
Декабристы всячески помогали народу, в меру своих сил и возможностей они оказывали лечебную помощь населению. Еще в Чите, по предложению А. Г. Муравьевой, на средства жен декабристов была устроена небольшая больница, которой пользовались не только ссыльные, но и местные жители.109 Известным врачом-гуманистом был Ф. Б. Вольф. В Петровском каземате Вольф добился разрешения коменданта Лепарского лечить рабочих железоделательного завода и каторжан. На поселении в с. Урике, а затем в Тобольске он оказывал медицинскую помощь, отказываясь брать какое-либо вознаграждение, хотя основным источником его существования являлось скромное ежегодное «пособие», получаемое регулярно от Е. Ф. Муравьевой.
Декабристы придавали исключительное значение народному образованию, многие из них занимались им еще до восстания 14 декабря. В. Ф. Раевский, например, был одним из зачинателей создания в России школ взаимного обучения, так называемых ланкастерских. За использование их для пропаганды среди солдат он был арестован задолго до выступления декабристов . Г. С. Батеньков в 1818—1819 гг. организовал ланкастерские школы в Иркутске, где даже издал для них учебник. Оказавшись в каторжных казематах, декабристы наметили следующие программные требования в борьбе за подъем культуры и просвещения Сибири: 1) создание широкой сети начальных школ за счет добровольных пожертвований местного населения, 2) официальное предоставление ссыльным права на обучение детей, 3) увеличение числа средних учебных заведений, 4) предоставление казенного содержания в высших учебных заведениях столицы для выпускников сибирских гимназий, 5) создание при Иркутской гимназии специального класса по подготовке людей для службы в Сибири, 6) открытие сибирского университета.110
С выполнением этой программы была тесно связана энергичная деятельность декабристов по обучению и воспитанию молодого поколения сибиряков, начатая еще на Петровском заводе и продолжавшаяся в самых отдаленных углах Сибири. Так. М. И. Муравьев-Апостол, сосланный в Вилюйск, начал учить местных детей в юрте, где он жил.111 Занятия, временно прервавшиеся в связи с переводом Муравьева-Апостола в Бухтарминскую крепость, затем возобновил П. Ф. Выгодовский. А. Юшневский, А. Поджио, П. Борисов занимались обучением детей в Иркутске и его окрестностях, братья Беляевы — в Минусинске. В. Ф. Раевский открыл в с. Олонки (Иркутской губернии) две школы для обучения детей и взрослых.
В более широких масштабах декабристы развернули педагогическую деятельность в Западной Сибири — в Ялуторовске и Тобольске. Ее характеристика дана в исследовании академика Н. М. Дружинина.112 Еще в досибирский период М. И. Муравьев-Апостол размышлял над системой воспитания дворянских юношей, видел и осуждал ее пороки.113 На Петровском заводе И. Д. Якушкин занялся изучением различных отраслей знания, необходимых будущему педагогу. Позже он составил учебники географии и русской истории. Успехи в воспитании Якушкин ставил в прямую зависимость от нравственных качеств воспитателя. Поэтому он всегда стремился служить примером для учеников. Оказавшись на поселении в Ялуторовске, декабрист принялся энергично и последовательно осуществлять план развития народных школ в Сибири. Он выступил пламенным пропагандистом ланкастерской системы взаимного обучения как «самой дешевой и потому самой удобной для образования народа». При поддержке местной общественности были найдены кое-какие средства и созданы школы для мальчиков и даже для девочек.
Сибирские чиновники, видевшие в лице декабристов лишь ссыльных «государственных преступников», относились к ним с нескрываемой враждебностью. В самом существовании школ, созданных Якушкиным и другими декабристами , они усматривали стремление подорвать существующий порядок. На декабристов-учителей поступали доносы. В итоге была закрыта школа в Минусинске. Подобная угроза нависла над ялуторовскими школами. Только благодаря усилиям М. А. Фонвизина, близкого к генерал-губернатору Западной Сибири Горчакову, оставлялись без внимания доносы, поступавшие в тобольскую канцелярию.
Содействуя подъему культурного уровня народных масс, декабристы надеялись воспитать новое поколение русской молодежи, способной в будущем развернуть активную борьбу с самодержавно-крепостническим строем.
Еще до восстания 14 декабря декабристы уделяли внимание Сибири. О судьбах ее народов ставился вопрос в «Русской правде» Пестеля. Сибирь и ее нужды волновали Батенькова и Штейнгеля. Корнилович интересовался историей исследования Сибири. Окидывая широким взглядом Россию в целом, декабристы считали подъем ее окраин одним из условий быстрого роста производительных сил страны. Главное препятствие этому росту они видели в господстве крепостнических отношений. В экономическом трактате «О свободе торговли и вообще промышленности» Н. А. Бестужев, считая земледелие основным источником народного богатства и внешней торговли, доказывал, что оно не может «процветать в России под ярмом рабства».114
М. А. Фонвизин в «Записке по крестьянскому вопросу», составленной в Сибири, говорил о крепостном состоянии земледельцев в России как об одной из «самых мрачных нравственных истин».115 С этих позиции декабристы рассматривали и будущность Сибири. Многих из них горячо волновали вопросы, связанные с путями и перспективами развития отдаленного края, в котором им пришлось провести долгие годы каторги и ссылки.116
В разрешении наболевших вопросов местной жизни декабристы стояли на голову выше государственных деятелей и публицистов либерального направления, стремясь словом и делом выявить имеющиеся возможности для экономического и культурного подъема Сибири.
Г. С. Батеньков и другие декабристы выступали в своих статьях (1840—1850 гг.) за «вторичное присоединение» Сибири, утверждая, что в будущем Сибирь должна войти в состав России как «равноправная и неотделимая спутница русского народа».117 Коренные же сибирские народности, отставшие в своем развитии, должны быть приобщены к высокой русской культуре.
Прогрессивный характер взглядов декабристов на Сибирь состоит в том, что, выдвигая требование об уничтожении колониального гнета, они вместе с тем не ставили вопрос об отделении Сибири от России. Наоборот, многие декабристы связывали окончательное уничтожение эксплуатации в Сибири с свержением самодержавного режима в стране. Но они полагали, что и до этого возможно готовить условия для грядущего освобождения Сибири путем подъема ее производительных сил и культурного уровня населения. Пламенные патриоты, охваченные стремлением улучшить положение народных масс, декабристы в суровых условиях каторги и ссылки разработали обширную программу подъема производительных сил и культурного уровня Сибири.
Для подъема главной отрасли тогдашней сибирской экономики — сельского хозяйства — декабристы считали необходимым и возможным: 1) изменить систему взимания налогов с сибирских крестьян, переложить тяжесть ее с беднейших слоев на зажиточные; 2) распродать казенные земли в частные руки, уничтожив тем самым монополию казны, наличие которой Батеньков считал главной причиной отсталости сельского хозяйства; он предлагал, например, распродать пустующие земли Алтайского горного ведомства; 3) организовать образцовые хозяйства; 4) в главных городах Сибири открыть сельскохозяйственные школы, призванные распространять агрономические знания среди сибирского крестьянства (предложение А. О. Корниловича); 5) оказывать экономическую помощь крестьянам в обзаведении хозяйством, привлекать переселенцев из Европейской России в Сибирь; открыть крестьянские банки в каждой волости.
Для подъема промышленности декабристы считали необходимым: 1) знакомить русское общество и сибиряков с огромными естественными богатствами края, привлекать капиталы российских и сибирских купцов для разработки этих богатств; 2) разрешать и поощрять образование торгово-промышленных компаний (Н. В. Басаргин); 3) готовить и привлекать к разработке богатств края людей практических и образованных, способных применять и распространять достижения науки и техники.
Интересны также предложения декабристов , которые должны были способствовать развитию торговли в Сибири: 1) завести торговый флот на Тихом океане, открыть новые пути сообщения по системе сибирских и российских рек; 2) построить железную дорогу от Перми до Тюмени и проселочные дороги, соединяющие города Западной и Восточной Сибири; 3) открыть коммерческое училище.
Помимо отмеченных пунктов, декабристы выдвинули в своей программе политические требования: 1) уничтожение колониального гнета; 2) предоставление Сибири свободы и самоуправления; 3) преобразование административного аппарата управления; 4) реорганизация суда.
Оценивая декабристскую программу всестороннего подъема Сибири, необходимо прежде всего отметить, что она носила ярко выраженный просветительский характер.
Реализацию своей программы декабристы не связывали с быстрым ростом сознания народных масс, их борьбой против самодержавно-крепостнического строя в ближайшем будущем. По их мнению, лишь развитие просвещения приведет к появлению в Сибири нового поколения людей. Они возглавят управление краем и поведут борьбу с колониальным гнетом.
Декабристы видели нужды Сибири, но не могли понять, что низкий уровень развития всех отраслей ее экономики обусловлен не только колониальным гнетом, но и господством «государственного феодализма». При этом условии было невозможно добиться той цели, которую ставили перед собой декабристы — подъема материального уровня народа. Но для своего времени декабристская программа была в известной мере прогрессивной.
При отсутствии в Сибири помещичьего землевладения, реализация этой программы способствовала бы распаду феодальной системы производства и развитию капиталистических отношений в промышленности и сельском хозяйстве.
89 А. И. Герцен. Былое и думы, ч. 2. Л., 1949, стр. 177.
90 В. И. Семевский. Политические и общественные идеи декабристов , стр. 677.
91 Общественные движения в России в первой половине XIX в., т. 1. СПб., 1905, стр. 202.
92 Воспоминания Бестужевых. М.—Л., 1951, стр. 310; Записки М. Н. Волконской. Чита, 1956, стр. 64, 65.
93 Записки М. Н. Волконской. СПб., 1904. Приложение XIII, стр. 144, 146.
94 Воспоминания Бестужевых, стр. 310.
95 Записки М. Н. Волконской. Чита, 1956, стр. 73—78.
96 Записки, статьи и письма декабриста И. Д. Якушкина. М., 1951, стр. 107. 466
99 Записки... И. Д. Якушкина, стр. 109.
100 М В. Нечкина. Движение декабрисюв, т. II, стр. 443, 444.
101 Г. П. Шатрова. 1) Эволюция взглядов декабристов в сибирский период их жизни В сб.: Вопросы истории Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1961, стр 199—206; 2) Декабристы и Сибирь. Томск, 1962, ГА. 1. § 3.
102 Записки М. Н. Волконской. Чита, 1956, стр. 113, 114.
103 А И Дмитриев-Мамонов. Декабристы в Западной Сибири. Изд. 2-е. СПб 1905, стр. 39, 42, 47, 65, 111, 112.
104 Б. Г. Кубалов. Архив декабристов (д. 44, св. 34). В сб.: Сибирь и декабристы . Иркутск, 1925, стр. 206.
106 М. С. Лунин. Сочинения и письма. Пгр., 1923, стр. 6. Эта мысль была высказана П. Свистунову, который ее приводит в своих воспоминаниях о Лунине (Русский архив, 1871, № 2, стр. 348, 349).
107 Г. П. Шатрова. Декабристы и Сибирь, стр. 6.
108 Л. Чуковская. Декабрист Н. Бестужев — исследователь Бурятии. М., 1950, стр. 22.
109 С. Максимов. Сибирь и каторга , т. 3. СПб., 1871, стр. 208.
110 Г. П. Шатрова. Декабристы и Сибирь. Автореф. Томск, 1958, стр. 10.
111 М. И. Муравьев-Апостол. Воспоминания и письма. Пгр., 1922, стр. 63, 64.
112 Н. М. Дружинин. Декабрист И. Д. Якушкин и его ланкастерская школа. Уч. зап. Московск. городск. пед. инст., т. 2. Кафедра истории СССР, вып. 1, 1941, стр. 33—96.
113 Записки И. Д. Якушкина, стр. 246. 472
114 Н. А. Бестужев. Статьи и письма. М., 1939, стр. 239.
115 ЦГАОР, ф. Якушкиных, № 295, л. 1 (без даты).
116 Г. П. Шатрова. Декабристы и Сибирь, стр. 78.
117 Там же, стр. 94, 128.
