ДЕКАБРИСТЫ В СИБИРИ

НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И ЗАДАЧИ ИССЛЕДОВАНИЯ

Историография темы «Декабристы в Сибири» имеет уже солидный, пятидесятилетний «стаж». За это время о декабристах в Сибири написаны тысячи статей, заметок, сообщений. Есть и несколько работ крупного, монографического плана, в числе которых исследования таких известных декабристоведов, как М. В. Нечкина, Н. М. Дружинин, Б. Г. Кубалов, М. К. Азадовский, Г. П. Шатрова, С. Б. Окунь, В. Н, Соколов и многие другие.

Проблема «Декабристы в Сибири» из «привеска» к истории движения декабристов, каким она была до 100-летиего юбилея восстания декабристов (1825—1925), превратилась в самостоятельную и значительную научно-краеведческую проблему в исследованиях 1925 — 1933 гг. и прежде всего в трудах Б. Г. Кубалова, М. К- Азадовского, М. В. Нечкиной, Ф. А. Кудрявцева, В. А. Ватина-Быстряиского, М. К. Одинцовой, Н. М. Дружинина (Кубалов Б. Г. Декабристы в Восточной Сибири. Иркутск, 1925; Сибирь и декабристы. Иркутск, 1925 (ст. М. К. Азадовского, Ф. А. Кудрявцева и др.); Нечкина М. В. Заговор в Зерентуйском руднике. — «Красный архив», 1925, т. XIII; Ватин-Быстрянский В. А. Политическая ссылка в Минусинске. Минусинск, 1925; Одинцова М. К. Декабристы-солдаты. Иркутск, 1927; Дружинин Н. М. Декабрист Никита Муравьев. М., 1933).

Именно в этих трудах декабристы в Сибири были представлены не как беглая и заключительная концовка в жизни деятелей тайных обществ и участников вооруженных восстаний 1825—1826 гг., не имеющая самостоятельного значения, но как «существенная особенность Сибири» (Нечкина М. В. Несколько слов о сибирском трехтомнике. — В кн.: В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975, с. 7), как великая культурная сила, действующая революционизирующим образом на все сибирское общество. В этих и последующих новых исследованиях проблема «Декабристы в Сибири» раскрыта во всех своих основных краеведческих аспектах — хозяйственной, культурно-просветительной, научной, общественно-политической и иных областях жизни Сибири. Сделано уже много, хотя и далеко еще не все. Впереди еще заманчивая перспектива восстановления сибирских страниц большинства декабристов, прошедших тридцатилетнюю каторгу и ссылку, выявление и публикация многих источников и главным образом из огромного сибирского эпистолярного наследия, уточнения многих фактов из жизни декабристов в Сибири, критика ошибочных и извращенных толкований и т. д. и т. п. И самое, пожалуй, важное в краеведческом аспекте разработки темы состоит в том, чтобы полнее раскрыть «стремления дворянского поколения русских революционеров» (Дружинин Н. М. Декабрист И. Д. Якушкин и его ланкастерская школа — В кн.: В сердцах Отечества сынов. Иркутск, 1975, с. 140). Как считает М. В. Нечкина, «тема о декабристах в Сибири должна быть вписана в рамки огромной проблемы — общественного движения и революционной борьбы России этих же лет».

Этот аспект превращает проблему «Декабристы в Сибири» из сугубо краеведческо-сибирской (не освобождая ее совершенно от краеведческих задач!) в общероссийскую общественно-политическую и культурную проблему, позитивная разработка которой может вестись в рамках всего дворянского этапа освободительного движения в России.

Историкам-декабристоведам предстоит еще серьезная работа по изучению эпохи, породившей движение декабристов и национально-освободительные движения в Западной Европе, связи и зависимости этих движений с «духом времени», с политическими тенденциями, отразившимися в идеологии и практике декабристов, что чаще всего в литературе именуется «дворянской ограниченностью», а должно называться дворянской революционностью. Можно было бы назвать и еще ряд проблем истории движения декабристов, которые нуждаются в дальнейшей разработке (скажем, проблемы «Декабристы и народ», «Идеология и тактика Общества соединенных славян»), но не об этом сейчас речь. И перечисленных проблем достаточно, чтобы убедиться, насколько они важны для правильного и глубокого рассмотрения многих аспектов и истории тайных обществ и проблемы «Декабристы в Сибири».

Приведу только один пример того, к каким неожиданным выводам может привести исследователя нарушение принципа историзма в анализе идеологических позиций декабристов после восстания. Правда, большая вина в данном случае падает не на исследователя-де-кабристоведа, а на публикатора его труда. Речь идет о статье Б. Е. Сыроечковского, опубликованной в сборнике «Из истории движения декабристов» (М., 1969) и посвященной сибирским статьям М. А. Фонвизина. Здесь мы читаем: «Время дворянских революционеров прошло. [...] И декабристы в сибирский период, как правило, отходят от революции, уходят в обывательскую жизнь или примыкают к либералам. Единственное исключение в их рядах представлял Горбачевский, одиноко доживавший свой век у стен старой тюрьмы в Петровском Заводе. [...] Но Горбачевский [...] был «славянин», верный духу своей революционной организации; он не типичен для декабристов. Его взгляды и деятельность поистине исключение, лишь подтверждающее общее правило» (с. 356). Думается, что сам исследователь не допустил бы выхода в свет незавершенного труда, но теперь он опубликован посмертно и может лишь стать или объектом незаслуженной критики или породить ошибочные трактовки темы «Декабристы в Сибири».

Соотношение либеральной и революционной концепций в декабризме выражено в самом определении — «декабризм», или «дворянская революционность», и для второй четверти XIX в., то есть для периода пребывания декабристов в Сибири, важнее было бы выявлять эволюцию декабризма в сторону революционного демократизма или консервации его в старых, иногда умеренных, декабристских формах, а не в надуманном либерализме (кстати, синонимом его в 20-е гг. был «дух вольномыслия»).

Декабристы — представители того поколения своей эпохи, которое не сошло с исторической сцены до самой середины века и о котором декабрист В. И. Штейнгель в письме к царю из крепости в 1826 г. писал: «Сколько бы ни оказалось членов тайного общества или ведавших про оное, сколько бы многих по сему преследованию ни лишили свободы, все еще останется гораздо множайшее число людей, разделяющих те же идеи и чувствования. [...] Чтобы истребить корень свободомыслия, нет другого средства, как истребить целое поколение людей, кои родились и образовались в последнее царствование [...]» (Общественные движения в России в первую половину XIX века. Т. 1. СПб., 1905, с. 490). Здесь, вероятнее всего, и надо искать разгадку также и вопроса «Декабристы и царь», который поставил на конференции «Декабристы и русская культура» Н. Я. Эйдельман.

В трактовках темы «Декабристы в Сибири» теперь уже невозможны курьезы, которыми изобилует книга В. Н. Соколова «Декабристы в Сибири» (Новосибирск, 1946). В основе ложной концепции автора лежит заимствованное у декабриста И. Д. Якушкииа ошибочное мнение (от которого, кстати, сам декабрист отказался к концу 40-х гг.) о «прибыльных заиятиях» декабристов в Сибири, которые вели якобы к «приобретению», не согласному с их правилами и совестью. В свое время и М. К.. Азадовский и С. Б. Окунь указали на эти и другие пороки книги В. Н. Соколова, однако выводы из этой критики пока еще не стали предостережением против повторения методологических просчетов и в некоторых позднейших работах. Главный недостаток в этих работах состоит в том, что при определении общественно-политических позиций декабристов в сибирский период их жизни авторы прибегают только к крайним понятиям «либерал» или «демократ», не применимым ни к условиям эпохи, ни к сущности первого этапа освободительного движения и наметившейся эволюции дворянской революционности в сторону революционного демократизма. Так, в недавно вышедшей, интересной в целом книге Г. П. Шатровой о Горбачевском (Шатрова Г. П. Декабрист И. И. Горбачевский. Красноярск, 1973) просветительство как часть декабристского мировоззрения без учета условий и времени выдается за «главное орудие борьбы с существующим строем». Отсутствие не в мировоззрении, а в практике ссыльных декабристов в Сибири, в том числе и И. И. Горбачевского, «широкой революционной пропаганды» считается достаточным основанием (? — С. К.) для того, чтобы отнести того или иного декабриста к «либералам», «демократам» или к «мирным просветителям».

Общие методологические проблемы освободительного движения первой половины XIX в., в том числе и движения декабристов, остаются еще далеко не разрешенными, несмотря на появление интересных исследований С. С. Ланды, О. В. Орлик и др. (Ланда С. С. Дух революционных преобразований. 1816— 1825. М., «Мысль», 1975; Орлик О. В. Декабристы и европейское освободительное движение. М., «Мысль», 1975; Никандров П. Ф. Революционная идеология декабристов. Л., 1976)

Исследование темы «Декабристы в Сибири» в особенности зависит от состояния современного источниковедения. Насколько могут измениться наши традиционные представления об отдельных моментах в жизни декабристов в Сибири, показателен такой пример. Хорошо известная историкам по книге Б. Г. Кубалова «Декабристы в Восточной Сибири» массовая встреча иркутянами первой партии декабристов в Иркутске у Московских ворот (август 1826 г.) объяснялась раньше любопытством горожан или лишь проявлением сочувствия политическим изгнанникам. Теперь же, когда стало известным существование в Иркутске филиала томской масонской ложи, созданной Г. С. Батенько-вым (членами которой были председатель губ. правления Н. Горлов, учитель гимназии Жульяни, чиновник П. Здор, купец Е. Кузнецов и другие), эта самая встреча выглядит уже в ином свете и может быть вполне квалифицирована как манифестация, организованная близкими к декабристам кругами иркутской общественности, на которую они вправе были рассчитывать в св;оих революционных планах, разрабатывавшихся в каторжных заводах под Иркутском и в Нерчинском горном округе.

Заговор И. И. Сухинова и читинских узников, общественная деятельность жен декабристов, публицистика М. С. Лунина и кружок распространителей его произведений, роль декабристов в революционных замыслах польских ссыльных в Сибири в 30-е гг., место и значение декабристской общественно-политической мысли и практики в идейной борьбе 30—40-х гг., декабристы и революционная ситуация 50-х — начала 60-х гг., декабристы и реформа 1861 г., декабристы и революционеры 60-х гг. — вот далеко не полный перечень вопросов, разработка которых сейчас уже вполне возможна и необходима для восстановления реально существовавших единых процессов развития общественно-политической мысли и революционного движения в России после восстания 1825 г.

Ближайшие задачи, сформулированные академиком М. В. Нечкиной в предисловии к сибирскому трехтомнику (в III томе — «В сердцах Отечества сынов») вполне выполнимы, хотя пока еще осложнены отсутствием изданий по преобладающей части существующих документальных комплексов, неполнотой, а в ряде случаев и низким качеством уже имеющихся публикаций. В дополнение к указанной в докладе С. В. Житомирской публикации писем И. И. Пущина можно было бы поставить в тот же ряд и публикации писем других декабристов, нуждающиеся в существенных дополнениях (Бестужевых, Горбачевского и др.).

Особо важным для разработки некоторых аспектов проблемы «Декабристы и Сибирь», как и «Восстание декабристов», были бы публикации эпистолярного наследия декабристов С. П. Трубецкого, Н. В. Басаргина, Ф. Ф. Вадковского, А. Н. Сутгофа, А. Е. Розена, П. Н. Свистунова, как, впрочем, и других декабристов. Хотелось бы надеяться, что эта источниковедческая задача будет решена в ближайшее время, чему, несомненно, помогут юбилейные дни 1975 г., в том числе и принятые конференцией «Декабристы и русская культура» рекомендации. Необходимо также фронтальное выявление материалов, связанных с биографиями декабристов и историей движения, в архивах Сибири. Эту задачу, как одну из важнейших, и должен будет решать созданный при Иркутском университете проблемный научный совет «Декабристы и Сибирь».

С. Ф. КОВАЛЬ