Декабрист А.Н. Луцкий

Декабрист Александр Николаевич Луцкий не являлся  членом тайного общества, но принял активное участие  в восстании на Сенатской площади в составе лейб-гвардии Московского полка. Когда на толпу народа, собравшегося вблизи восставших, с криком «Разойдись!» налетел конный жандарм, Луцкий нанёс  штыковой удар его лошади. После разгрома  восстания он арестован, казнь ему заменена вечной каторгой.  Дважды, в 1828 году ив 1831 году, он совершал побеги (1), но его водворяли на каторгу, которую он отбывал в Нерчинском Заводе, Зерентуйском и Култуминском рудниках отдельно от других декабристов. После их амнистии в 1856 году о А.Н. Луцком забыли, амнистирован он был только в сентябре 1858 года. Пытался с семьёй выехать на свою родину в Новгородскую губернию, но дальше Иркутска уехать Луцким не удалось – кончились  выданные ему прогонные деньги. В 1860 году он вновь вернулся в Забайкалье и поселился с семьёй в городе Нерчинск, где и умер.

В декабристоведческой литературе рядом с его именем всегда стоит эпитет «забытый декабрист», а потому я позволю себе не согласиться с утверждение известнейшего знатока жизни старой Сибири и Забайкалья Е.Д. Петряева, что А.Н. Луцкий, как и другие старожилы края (М.А. Бестужев, И.И. Горбачевский, М.К. Кюхельбекер и другие) оставили у забайкальцев долгую и благодарную память. Забыли о нём и исследователи. В XIX веке о Луцком упоминал в своих бумагах И.В. Багашев, но они были неизвестны историкам. Другие о нём вообще молчали. С начала 1961 года известна дата кончины декабриста – 24 февраля 1882 года. Умер в Нерчинске, где жил с 1860 года, то есть более двадцати лет.

В это время там проживал известный краевед М.А. Зензинов, который умер там же на четыре года раньше Луцкого. Он писал о встречах с братьями Бестужевыми – в Селенгинске, С Д.И. Завалишиным – в Чите, с А.И. Вегелиным – в  Сретенске, С М.А. Бестужевым и И.И. Горбачевским – В Петровском Заводе и Нерчинске. О А.Н. Луцком же, жившем тут же в Нерчинске, у него сведений нет.

В 1879 году на жительство в Нерчинск приехал после отбывания каторги «нечаевец» А.К. Кузнецов. Он «собирает коллекции, делает наблюдения, завязывает знакомства и делает снимки различных мест и лиц с краеведческой целью» (2). Но у него так же нет ни строчки, ни единой фотографии о Луцком. Что кроется за этим?

В канун 100-летия со дня восстания декабристов читинские исследователи А. Харчевников, М. Азадовский, П. Головачёв, В. Гирченко, Н. Томилин и А. Эпов не называли Луцкого в подготовленном сборнике «Декабристы в Забайкалье», его имя отсутствовало и в приведённом списке декабристов, оставшихся на поселении в Забайкалье после каторги.

Только иркутянин Б.Г. Кубалов в том же 1925 году в своей книге «Декабристы в Восточной Сибири» первым из прочих посвятил этому декабристу отдельный очерк, описав историю его побегов в каторги.

В 1953 году статью о А.Н. Луцком написал читинский краевед И.М. Давидович и отдал Е.Д. Петряеву для публикации в выходившем в то время в Чите альманахе «Забайкалье». Однако этот материал, подготовленный  по документам государственного архива Читинской области (ныне – Забайкальского края), так и остался в рукописи (3).

В дальнейших материалах о Луцком, появлявшихся в местной печати, за исключением одной - двух публикаций, стали наблюдаться перепечатки из названных работ Кубалова и Давидовича и даже допускаться вымыслы.

*   *   *

В декабре 1989 года мне попался на глаза очерк доктора исторических наук Е.А. Луцкого «Член Военного Совета» (4) о своём отце Алексее Николаевиче Луцком (1883-1920), видном деятеле революции и гражданской войны в Сибири и на Дальнем востоке. Тогда передо мной впервые встал вопрос о связях этого Луцкого с декабристом Луцким.

Дело в том, что ещё в 1961 году читинский историк В.Г. Изгачёв в статье «Декабрист Луцкий» (5) впервые высказал (цитирую): «Предположение недостаточно, правда, проверенное, что известный на Дальнем востоке коммунист Алексей  Николаевич Луцкий, сожжённый в 1920 году в паровозной топке, был внуком декабриста Александра Луцкого».

Буквально сразу же против этого предположения попытались через областную печать выступить нерчинцы В. Киргизов и К. Белоусов (копия письма  хранится в фондах Нерчинского районного музея), нов газетной публикации «Ещё о декабристе Луцком» (6) фраза, что «сожженный японцами коммунист Алексей Николаевич Луцкий внуком  декабриста А.Н. Луцкого не был» оказалась выправленной.

В.Г. Изгачёва активно поддержал Е.Д. Петряев и в своих книгах «Впереди огни» (1968 год) и «Живая память» (1984 год) писал: «Здесь же (в Нерчинске – Г.Ж.), как говорили старожилы, учился внук (а, может, правнук) декабриста Алексей Николаевич Луцкий, один из видных руководителей борьбы за советы на Дальнем Востоке, погибший в 1920 г.». Он даже пытался  приписать из-за схожести звучания фамилий родство к декабристу семьи горнозаводских служащих Луцкиных, проживавших в Петровском Заводе. Подкрепить наличие родства между замученным героем революции и декабристом пыталась краевед М.Ю. Тимофеева (7). Поддержала эту версию и работник Нерчинского районного музея В.Л. Ташлыкова (8).

Теперь в силу вновь открывшихся обстоятельств установлено, что Александр Николаевич Луцкий не является предком Алексея Николаевича Луцкого. Доказано это как по нисходящей от декабриста линии, так и по восходящей – от коммуниста.

*   *   *

Декабрист А.Н. Луцкий  был женат на дочери рудничного цирюльника Портнова Марии, или по-другому – Марфе (9). Сведений ни о ней, ни об её отце не имеется.

Детей у них по некоторым утверждениям (Б.Г. Кубалов, Е.Д. Петряев, В.Г. Изгачёв) было 8 человек; по другим (М.Ю. Тимофеева, Р. Поломарчук) – семеро; по третьим (И.М. Давидович) – шестеро. Сам А.Н. Луцкий в различных документах называл также различное число членов своей семьи (в 1858 г. – 8 человек, в 1960 г. – 10 человек). По крайней мере, удаётся  назвать поимённо только шестерых детей: Михаил, Владимир, Екатерина, ещё Екатерина, Анна, Александр. По датам их рождения существует два варианта: первый – по материалам государственного архива Забайкальского края (10), второй – по материалам архива Нерчинского районного ЗАГСа.

Михаил              -  1842 г. или 1845 г.   – 2.02.1876 г.
Владимир          -  1845 г. или 1854 г.   – 7.08.1879 г.
Екатерина          -  1846 г. или 1843 г.  - ?
Екатерина-2       -  1848 г. или 1849 г.  - ?
Анна                   -  1853 г.                      - ?
Александр          - 1854 г. 15 ноября     - ?

Из данных источников известно, что Михаил был женат, и что у него был сын Николай, родившийся 15 апреля 1874 года и умерший через три месяца – 16 июля 1874 года. Других Николаев в семье Луцких, как видно, не было. Известно также, что старшая  дочь декабриста Екатерина в январе 1875 года в Нерчинске вышла замуж за крестьянина Вологодской губернии П.А. Буткина.

О двух отдельно живущих в Нерчинске семьях наследников А.Н. Луцкого сообщал в 1889 году нерчинец М.Ф. Суровцев.

*   *   *

А что же известно о происхождении коммуниста А.Н. Луцкого? Сын его, Евгений Алексеевич, сообщал, что Алексей Николаевич Луцкий родился  отнюдь не в Нерчинске, а в городе Козлове (ныне Мичуринск) Рязанской  губернии 22 февраля 1883 года. Отец последнего, Николай  Константинович, служил в г. Козлове городским нотариусом. Он умер, когда Алексею не было и года. Дед его, Константин (отчество Евгению Алексеевичу не было известно) жил в Рязани. По утверждению Е.А. Луцкого, вдова его прадеда Константина затем владела домом в городе Рязань.

Сам же Алексей Николаевич учился в рязанской  духовной семинарии, затем в тифлиссом военном училище. В период русско-японской войны участвовал в Мукденском сражении, затем командовал ротой в 13-м Восточно-Сибирском полку в Харбине. В 1909 году из Песчанки близ Читы был послан во Владивосток на военные курсы при Восточном институте на японское отделение, два года работал Японии. В 1914 году его, как специалиста по военной разведке и контрразведке, направили в штаб Иркутского военного округа. С августа1917 года он, начальник харбинской контрразведки, провёл успешную операцию по срыву одной из японских подрывных акций на КВЖД. Именно это событие и послужило причины его страшной казни японцами в 1920 году. В 1917 году он избирается депутатом Иркутского, затем – Харбинского Советов, вступает в партию большевиков, сотрудничает с И.А. Таубе и С.Г. Лазо. Опубликовал более 30 статей. В 1919 году арестован белыми.

Следовательно, исторические Луцкие, декабрист и коммунист, прямого родства между собой не имели.

Между тем, и тот и другой Луцкие являлись дворянами и происходили из обер-офицерских детей. Это наталкивает на мысль о том, что у них могли бы быть единые корни, один предок…

Что же мы знаем о предках декабриста Луцкого, о его родственниках? Ссылаясь на труды В.Г. Кубалова, скажу, что в период своего первого побега, он в 1828 году из села Большекумское Минусинского края отослал два письма на свою родину в село Белый Погост Боровичского уезда Новгородской губернии. Оба они дошли до назначения. Отец отправил сыну 100 рублей ассигнациями и посылку с бельём и материей на платье. Старший брат Луцкого от себя добавил 25 рублей ассигнациями. Отец писал: «…ты знаешь, что мы вотчин не имеем, а живём, почитай, одним жалованием». И далее, когда в июне 1859 года прощённый декабрист с семьёй пытался выехать к себе на родину в Новгородскую губернию, сообщал, что его «родители ещё в живности».

Но как звали его родителей и брата, Кубалов не сообщал. В декабристоведческой литературе об этом нет сведений.

Знакомясь с фондами Нерчинского районного музея, где сформировано дело о декабристе А.Н. Луцком, я увидел письма ленинградца В.А. Ермолова, одного из авторов книги «Боровичи» (11). Он просил нерчинцев помочь ему сведениями о Луцком и называл имя отца декабриста – Николай Андреевич и старшего брата – Афанасий Николаевич. В указанной книге он пишет: «…Александр Луцкий, сын боровичского разорившегося дворянина…». Я написал В.А. Ермолову, и вот что он, в частности, ответил:

«Обер-офицер Николай Андреевич Луцкий скорее всего принадлежал к шляхетскому роду. Дворянский род Луцких, хотя и не был знатным, всё же достаточно древним, ибо своими корнями уходил в XVII век. В одном из старинных актов, датированном 15 января 1655 года, впервые упоминается имя некого пана Демиана Луцкого. Далёкий предок декабриста, если он только не был однофамильцем, проживавший на Волыни в Луцком повете, выступил на суде в защиту крепостных крестьян пани Холеневской, которых, по-видимому, в конец замордовали арендаторы паны Лысаковские.

Выйдя в отставку, капитан Николай Андреевич Луцкий избрал местом постоянного жительства г. Боровичи Новгородской губернии. Выбор вовсе не был случайным. Ещё в XVII веке на территории Волыни существовало три села с одинаковым  названием Боровичи. Одно из них принадлежало роду Луцких. С годами, надо полагать, род обеднел, и село было потеряно, но память о нём осталась. Вот почему после окончания службы отставной капитан для постоянного местожительства выбрал окрестности города Боровичи, где и приобрёл небольшое имение на погосте Белом. В 1830 году это имение было арестовано в счёт покрытия штрафа за «непозволительную покупку провианта для резервных батальонов». Интересно отметить, что предки Луцких уже однажды штрафовались по приговору  Каменецкого городского суда «за нерадение о соблюдении городскими торговцами таксы». Произошло это в том же XVII веке».

По аналогии фактов В.А. Ермолов предположил, что финансово-хозяйственная деятельность была потомственным занятием Луцких по отцовской линии.

Упоминаемый уже Е.А. Луцкий, сын коммуниста Луцкого, также сообщает, что в своём детстве слышал от родителей, а потом от своей тёти Александры Николаевны о городе Луцке как о месте проживания семьи Луцких в древности.

Говоря  об источниках о жизни декабристов  на поселении в Забайкалье, никак нельзя пройти мимо фонда государственного архива Забайкальского края № 282 «Церкви Забайкальской епархии». Однако в связи с этим вспоминается научно-практическая  конференция музеев Западной и Восточной Сибири «Роль музеев в изучении, использовании и пропаганде материалов в теме «Декабристы и Сибирь», которая состоялась в Чите в ноябре 1986 года, и выступление на ней сотрудника госархива З.Г. Ульяновой о том, что в архиве о декабристах имеются документы только в трёх фондах: № 1, № 31 и № 70. Но в биографии Луцкого для историков большую роль оказал именно фонд № 282. Именно по его данным в 1961 году В. Киргизовым и К. Белоусовым был назван год рождения А.Н. Луцкого – 1804. До этого считалось, что он родился в 1808 году. И теперь это принято повсеместно. Именно ими же было впервые указано со ссылкой  на метрические записи, что был «дворянский учитель Нерчинского приходского училища Александр Николаевич Луцкий». И никто впоследствии, кроме Нерчинского краеведа Н.Д. Музгина (12), не обратил на это сообщение внимание. Исследователи, думается, удовлетворены утверждениями И.М. Давидовича, что последний документ о Луцком, найденный в читинском архиве, датирован 8 декабря 1870 года (13), когда Луцкому было 62 года. Но не нудно забывать дату, когда об этом заявил Давидович – 1953 год.

Е.Д. Петряев писал: «Поиски портрета, бумаг и переписки декабриста пока не дали результатов». Да, портрета его нет. Известно лишь, что он был ростом 2 аршина 3 вершка (156 см), глаза серые, волосы светло-русые, лицом чист. Работавший в Нерчинском музее директоров художник П.В. Хрустов на основе этих данных создал собирательный портрет декабриста А.Н. Луцкого (14).       

Примечания:

1. – Они подробно освещены иркутским историком Б.Г. Кубаловым. – «Декабристы в Восточной Сибири». – Иркутск. - 1925. – С. 156-166.
2. Жуков Н.Н. Жизнь и деятельность А.к. Кузнецова. – В кн. «Памяти Алексея Кирилловича Кузнецова». – Чита. – 1929. – С. 25.
3. – ГАЗК, ф. Р-2386, оп. 1, д. 294. – «Солдат-декабрист».
4. – «За Советский Дальний Восток». – Владивосток. – 1982.
5. – «Забайкальский рабочий». – 1961. – 26 января.
6. – «Забайкальский рабочий». – 1961. – 26 февраля.
7. – Тимофеева М.Ю. Декабрист Луцкий. // «Вперёд» (Газимуро-Заводский район). – 1988. – 11 февраля.
8. – Ташлыкова В.Л. Нелёгкая судьба. // «Нерчинская звезда» (Нерчинский район). – 1981. – 21 января.
9. – «К России любовью горя». – Чита. – 1976; ГАЗК, ф. 1, оп. 1(п), д. 294-а, л. 176.
10. – ГАЗК, ф. 1, оп. 1 (п), д. 7218, л. 11-12.
11. – Ермолов В.А., Кутузов Н.Н. Боровичи. – Л.: «Лениздат». – 1980. – С. 88.
12. – Музгин Н.Д. Декабрист Луцкий. // «Нерчинская звезда» (Нерчинский район). – 1961. – 23 февраля.
13. – ГАЗК, оп. Р-2386, оп. 1, д. 294, л. 20.
14. – «Декабрист Александр Николаевич Луцкий», буклет Нерчинского районного краеведческого музея. – Нерчинск. – 1989. – С. 4.

Раиса ДОБКАЧ

Люди и судьбы: история Александра Николаевича Луцкого...

Александр Николаевич Луцкий происходил из небогатой дворянской семьи. Его отец, дворянин Новгородской губернии, служил чиновником 7-о класса в г.Боровичи, поместья и крепостных не имел и жил исключительно на жалованье от службы... вероятно, не только на жалованье, гм... но эти подробности карьеры папаши-Луцкого нам неизвестны (собственно, отец Луцкого был дворянином в первом поколении, выслужившем дворянство на службе по Табели о рангах, но уже его дети получали право потомственного дворянства).

Александр, младший сын в семье, воспитывался в кадетском корпусе, откуда в 1824 году был выпущен юнкером в лейб-гвардии Московский полк. Во время восстания 14 декабря ему был 21 год - и по свидетельствам очевидцев, Луцкий действовал в этот день смело и решительно. Вряд ли у него были какие-то определенные политические убеждения, скорее он за чистую монету принял идею присяги Константину Павловичу. Когда во дворе казармы Московского полка генерал Фредерикс был ранен Щепиным-Ростовским, "Луцкий, видя сие, оставаясь более уверенным в справедливости слышанных слов обмана, действительно почитал изменниками как сего генерала, так равно и всех офицеров, удерживавших тогда смятение и, будучи в азарте, никому не повинился", кричал "коли изменников!" и побуждал солдат выходить за ворота. Проходя с полком на Сенатскую площадь, он кричал толпе "У нас государь Константин!" На площади Луцкий был отряжен Бестужевым для "содержания цепи" со строгим приказом не пропускать никого, а против упорствующих стрелять.

Луцкий был осужден не Верховным уголовным судом, а военной комиссией при Московском полку. "За бунт... и дерзкие противу начальства поступки и возмущение к оному других унтер-офицером" Луцкий был приговор к повешению, которое Николай I заменил каторжными работами на 12 лет. В отличие от осужденных Верховным уголовным судом - осужденные военными судами (в том числе по процессам в Могилеве, Белостоке и др.) были отправлены в Сибирь пешими этапами в кандалах, вместе с уголовниками. В 1827 году Луцкий в партии колодников был отправлен из Петербурга в Тобольск, где происходило первичное распределение ссыльных. Для отбывания каторжных работ Луцкий был назначен в Нерчинский завод. В этот момент юноша впервые решился бежать.
Обычным способом побега в уголовных партиях был обмен фамилиями с кем-либо из поселенцев, следуемых к месту назначения в той же партии. Вместе с ним по этапу шел некто Агафон, бродяга, не помнящий родства, назначенный на поселение в Енисейскую губернию и внешне похожий на Луцкого. Луцкий заплатил Агафону 60 рублей ассигнациями и стал Агафоном Непомнящим.

Под этим именем Луцкий был водворен на поселение в селе Большекемчугском Ачинского округа, где он нашел приют в доме поселенца Прохора Филиппова, сосланного в Сибирь за "худое поведение". Однако денег на жизнь Луцкому не хватало. Записанный в подушной оклад, он должен был платить трижды в год 11 руб.75 коп. - сумму, которой у него в первое время поселения на руках не оказалось. Навыков сельскохозяйственного труда новый поселенец не имел. Первые пять месяцев в этом глухом углу были для Луцкого временем безысходной нужды, и он обратился за помощью к родным. Филиппову Луцкий очень скоро признался в том, что он государственный преступник Луцкий.

В письмах к родным Луцкий жаловался на гнетущую тоску, писал о "печали, стеснившей его грудь", о том, что "как братоубийца Каин, который гоним был совестью между дремучими лесами", он нигде не может найти утешения. Томительными зимними вечерами он искал утешения в чтении Евангелия, "раскрыв книгу, - пишет он родным, - вообразите, представляется глазам моим в теперешнем моем положении: притча о блудном сыне, в которой отец обещает всем заблудшим и раскаянным его детям, просящим его помощи, принять с радостью и сделать вечерию тайную, в которой и все отпадшие, но пришедшие в самих себя, могут быть приняты".
"Я теперь путешествие в Восточной Сибири кончил, северную часть осматривать, я думаю, не буду", - пишет Луцкий родителям. - "Время провоху довольно скучно, книг нет, а если бы я имел деньги, то брал бы книги из Красноярской библиотеки, но теперь, к сожалению моему, не имею ни копейки и надеюсь на ваши ко мне благодеяния".
В ответ мать написала сыну: "Письма твои, Саша, очень нескладные", а отец отправил в Большекемчугское село 100 рублей ассигнациями и посылку с бельем и материей для платья. Старший брат Луцкого добавил от себя еще 25 рублей ассигнациями. При этом посылку отец сопроводил назидательным письмом: "А с сим прошу тебя деньги беречь, у нас их не чеканят... паки прошу тебя деньги беречь, а не транжирить, ты знаешь, что мы вотчин не имеем, а живем почитай одним жалованием... Книжки можно оставить, а занимайся лучше, как пишешь, чтением Евангелия, да помни более блудного сына... а за книжки деньги напрасно не плати, а если найдешь случай от кого попользоваться, то для чего же и не заняться".

Когда в мае 1829 года посылка и деньги на имя поселенца Филиппова дошли по назначению, то факт этот сделал Луцкого предметов подозрительного внимания со стороны односельчан. Но Луцкий не учел этого обстоятельства и своей легкомысленной неосторожностью сам себя выдал. Получив посылку и уделив из нее кое-что хозяину, Луцкий тотчас же решил из присланного отцом сукна сшить сюртучную пару и при том непременно "по моде". Скрывать свое настоящее лицо при этом Луцкий, по-видимому, уже считал лишним, ибо в письме к портному, прося его выполнить заказ "как можно почище", открыто подписался "Александр Николаевич".
Следствием этого было то, что земский исправник Готчин, "отыскивая, не скрываются ли между жителями беззакония и нет ли где каких подозрительных и вредных правительству людей", обратил внимание на мнимого "Агафона", который "отличным образованием своим", получением денег от отца и несоответствием имени вызывал подозрение. Готчин скоро доискался, с кем имеет дело. Приехав в Большекемчугское, он прямо заявил "Агафону", что дальнейшая мистификация бессмысленна. Уличенный найденной у него при обыске перепиской с родителями, Луцкий вынужден был сознаться.

По закону полагалось "ссыльного, следовавшего на поселение, но переменившегося именем с каторжником и поступившего вместо него на работу, оставлять в сей работе на пять лет; каторжного же, по отыскании и наказании на месте 100 ударами лоз, отправлять в работу сообразно первоначальному осуждению и содержать в оной под строжайшим надзором сверх определенного в уставе 20-летнего срока еще пять лет". Однако Луцкий был не простым каторжанином, а "государственным преступником" и должен был находиться в ведении коменданта Нерчинских рудников генерал-майора С.Р.Лепарского. Поэтому местная власть замялась, "определить ли Луцкого в Нерчинскую горную экспедицию для употребления в заводскую работу" или переслать его в ведение Нерчинского коменданта. По этому поводу послали запрос Бенкендорфу, который уведомил генерал-губернатора, что "Его Величество повелеть соизволил отправить помянутого Луцкого, куда был сослан, на каторжную работу, наказав его по существующему положению за вновь учиненное преступление". Таким образом, Луцкий был фактически выведен из категории "государственных преступников" и причислен к категории уголовных каторжан. 23 февраля 1830 года в Иркутском тюремном замке Луцкий получил 100 ударов розгами, после чего отправлен в Нерчинский завод. Он был назначен на работу в Новозерентуйском руднике.

На руднике Луцкий, как не совершивший еще на каторге никаких преступлений, поначалу находился на работе без оков и жил на частной квартире у какого-то солдата. За три месяца своей каторжной жизни он каким-то образом приобрел значительную сумму денег: у него, еще недавно бедствовавшегося и жившего за счет хозяина-поселенца, оказалось на руках свыше 1700 рублей ассигнациями. Сам Луцкий утверждал, что эту сумму, полученную от родных, он вывез тайно еще из России, зашив в подушку - однако верить этому трудно, так как его родители были малоимущие, к тому же Луцкий вряд ли бедствовал бы в первом месте поселения, имея такие деньги на руках.
Работа в руднике становилась для Луцкого все более невыносимой. Не пробыв на каторге и трех месяцев, Луцкий снова бежал. Его мечтой было попасть в Минусинский край (славившийся мягким климатом, цветущей природой и хорошими условиями для хозяйства), устроиться там на поселении, а если представится удобный случай, то и проникнуть оттуда обратно в Россию. Он пробирается в стороне от большого тракта, держась вдоль китайской границы, через стойбища бурят и редкие крестьянские поселки. Беглец всюду называл себя поселенцем ближайшей, оставленной из деревни. В Агинской степи он купил у бурята оседланного коня, на котором верхом проехал четверо суток, но во время ночевки беглеца в юрте какого-то бурята лошадь украли. Луцкому снова пришлось то пешком, то на бурятских наемных лошадях добираться до Верхнеудинска. Здесь его ждала новая неудача: по его словам, он "встретился с тремя неизвестными людьми", которые "отобрали грабежом от него весь капитал" и все вещи.

Через несколько месяцев Луцкий все-таки достиг Байкала. Судьба на этот раз была к нему милостивее: на берегу он встретил таких же, как он сам, беглецов из Петровского завода, уголовных каторжан. Их было четверо. В сколоченной сообща лодке они решились пересечь Байкал. После этого пути беглецов разошлись: Луцкий в одиночестве продолжал свой путь к Иркутству берегом реки, останавливаясь на ночлег в балаганах рабочих, косивших сено. Добравшись до Иркутска и переправившись через Ангару, дальше он стал пробираться трактом в Енисейскую губернию. Он находил отдых у крестьян и поселенцев, выдавая себя, по обстоятельствам, то за поселенца, возвращающегося из города в свое село, то идущего из села в волость за получением билета. В пути питался тем, что давали ему крестьяне, у которых в обычае было кормить преступников, не требуя от них платы. В Каменском винокуренном заводе Енисейской губернии Луцкий остановился в доме Ивана Филиппова, с которым шел из России в одной партии. В феврале 1831 году Луцкий решается проникнуть в манивший его теплый Минусинский край. Из Каменского завода, оставя в стороне Ачинск, где имел резиденцию знакомый ему исправник Готчин, Луцкий вышел на дорогу к Минусинску в убогом платье нищего. Но в дороге случайная встреча с Готчиным снова погубила беглеца.

Вот что доносил начальству об этом встрече ретивый капитан-исправник:
"Во время проезда по делам службы по дороге был усмотрен идущий в разорванном рубище неизвестный человек, по подъезде к нему можно было усмотреть, что он есть молодых лет, желая узнать, кто он таковой и не беглой ли, приказал остановиться и подозвать его ближе".
Опытный глав исправника сразу опознал в путнике старого знакомца, два года тому назад арестованного им в Большекемчугском селе. Готчин не сомневался, что перед ним государственный преступник Луцкий. После недолгого запирательства "нищий" назвал свою настоящую фамилию и под конвоем был отправлен в распоряжение губернатора. Желая уведомить Филиппова о своем аресте, он в пути пишет ему на клочке бумаги "подозрительное", как характеризует Готчин, письмо: в письме Луцкий благодарит Филиппова за приют и рекомендует ему "не роптать на судьбу, ибо все к лучшему, так как будем жить вместе, не имея нужды в деньгах". Луцкий отлично знал, что Филиппов, как давший в своем доме приют беглецу, должен быть водворен на каторге и утешает его в письме, чтобы он "по сему самому не роптал бы, будучи сам виновен в этом". Из Красноярска "за надлежащим караулом" Луцкий был доставлен в Иркутскую тюрьму, а оттуда скованным препровожден к начальнику Нерчинских горных заводов для суда за совершенный побег. Луцкий опять оказался в двойственном положении: с одной стороны, генерал-губернатор в своих предписаниях называет Луцкого "государственным преступником", с другой, в бумагах, отправляемых в Нерчинский завод губернским правлением, он именуется "ссыльнокаторжным". Вот почему генерал-губернатор был запрошен: "Предать ли Луцкого военному суду или, по рассмотрении о нем дела, мнение Нерчинской горной экспедии представить на окончательное решение генерал-губернатору"?. По приказанию генерал-губернатора Лавинского дело должно было разбираться в Нерчинской горной экспедиции.

Дела о побеге составляли большой процент всех дел, и в производстве их уже выработался определенный шаблон. Ссылаясь на ряд постановлений, горная экспедиция приговорила: наказать Луцкого плетьми, дав шестнадцать ударов, и "оставить его при Нерчинском заводе в тюрьме за воинским караулом и, прикованным к тележке, употреблять в работы". Приговор, утвержденный Лавинским, был приведен в исполнение 11 июня 1831 года, о чем генерал-губернатор не замедлил донести Бенкендорфу в Петербург.

После того прошло четыре года, в течение которых о Луцком ничто уже не напоминало властям. Но в сентябре 1835 года енисейский губернатор Копылов довел до сведения генерал-губернатора, что "в августе месяце пойман в Ачинском округе ссыльно-каторжный Нерчинских заводов Александр Луцкий, который отправлен ныне в надлежащих крепях в Иркутск с нарочно посланным казаком". Генерал-губернатор, получив одновременно извещение из Иркутска, что доставленный государственный преступник Луцкий был помещен скованным в тюремном замке, был возмущен подобной "дерзостью" ссыльного и наложил резолюцию: "Если он не был за новое свое преступление под судом, то предать, и по наказании отправить в Охотск на соляной завод под строжайшим караулом". Но оказалось, что просидев в секретной камере в ожидании суда и наказания целый год, Луцкий вместе с другими заключенными... скрылся (18 сентября 1836 года). В поисках за беглецами полиция приняла все меры - действительно, поймать Луцкого было для нее вопросом чести (добавим, что это происходило вскоре после громкого скандала с побегом "политических" из Александровского завода, когда Николай Павлович надавал по ушам сибирской администрации за слишком "мягкие" приговоры). Преступников удалось схватить и сдать их земскому суду, откуда они отправлены были в ту волость, поселенцами которой ложно назвались. Сопровождали их крестьяне. Однако, доставить к месту назначения арестованных не удалось. Крестьяне показали, что вышедшими из лесу неизвестными пятью лицами, "надо полагать, разбойниками", Луцкий и его товарищ Громов были у них отбиты. Более года власти усиленно были заняты розыском Луцкого и, наконец, схватив его в Александровском заводе, снова препроводили в Иркутскую тюрьму.

Легендарные исчезновения Луцкого и одновременное появление его в разных местах навели генерал-губернатора Восточной Сибири Броневского на сомнение в том, действительно ли власть в данном случае имеет дело с одним и тем же лицом и именно Луцким? Он приказал употребить всевозможные меры к раскрытию личности задержанного, убедиться, точно ли это Луцкий, указывая, что государственного преступника Александра Николаевича Луцкого многие должны были знать лично "по долговременным содержанием его в здешнем остроге". Вместе с тем был послан запоздалый запрос начальнику Нерчинских горных заводов с требованием уведомить, находится ли там на работах А.Н.Луцкий. Результаты расследования шокировали начальство: произведенный опрос обитателей тюрьмы показал, что ни старожилы-арестанты, ни служащие тюремного замка не признали в представленном им арестанте Луцкого. И неожиданнее всего то, что и сам преступник на допросе заявил, что он ничего общего с Луцким не имеет, что он вовсе даже беглый... Семен Елкин. Скитания по разным тюрьмам, неоднократные следования по этапам, наказание плетьми и розгами сделали имя Луцкого популярным в каторжном мире: многие беглые арестанты, в надежде добиться более "деликатного обращения", величали себя именами государственных преступников, с этой целью бесцеременно воспользовались и именем Луцкого (такой случай был не единственным и порой носил характер провокации - так, участники Омского заговора доверились некоему каторжанину, который именовал себя "дворянином Шаховским, бежавшим из Сибири государственным преступником по происшествию 14 декабря", после чего мнимый "Шаховской", оказавшийся беглым уголовником, выдал заговорщиков властям).

Между тем настоящий государственный преступник Луцкий находился в Нерчинской каторге и в момент получения о нем запроса от генерал-губернатора... томился в тюрьме за отказ отправиться на Куэнгские золотые промыслы. "Он лично просил меня, - доносит начальник заводов, - оставить его в Нерчинском заводе, хотя бы в тюрьме, иначе по командировка его на Куэнгские промыслы не надеется удержаться от побега".
... Не так много известно о дальнейшей судьбе Луцкого. В 1838 году он женился на дочери местного цирюльника Марии Портновой и наплодил с ней аж восемь детишек. В более поздние годы, на поселении, сильно бедствующей многодетной семье Луцкого оказывал помощь политический ссыльный Петр Боровский, осужденный по киевскому процессу организации Конарского: Боровский в ссылке оказался удачливым коммерсантом, занялся разработкой золотых приисков и разбогател. В момент, когда была объявлена всеобщая амнистия государственным и политическим преступникам, про Луцкого в первое время просто забыли и не включили его ни в какие списки. Только два года спустя открылось, что на Карийских золотых промыслах все еще проживает "отставной ссыльный" Луцкий. Сибирское начальство, принимая во внимание, что все находившиеся в ссылке в Восточной Сибири государственные преступники, "причастные к событиям 14 декабря 1825 года", получили прощения кроме Луцкого (на самом деле не все - в списки амнистированных не попал также Павел Выгодовский, осужденный повторно в Томске и отправленный в Восточную Сибирь на новое поселение), нашло справедливым просить о прощении и забытого преступника, тем более, что "со времени действительного поступления на работу Луцкий вел себя хорошо". Ходатайствуя о прощении Луцкого, восточно-сибирская администрация просила также и о возвращении ему и детям потомственного дворянства.

В сентябре 1858 году сбылась, казалось, заветная мечта Луцкого: он без опасения быть задержанным в пути, решился отправиться в Россию. Но не так легко было семье с 8-ю детьми выехать из Сибири. Получив прогоны и подорожную, он лишь в июне 1859 года выехал из Нерчинского завода. Однако злой рок по-прежнему преследовал Луцкого. В июле 1860 году Луцкий, истратив все прогонные деньги, остается в Иркутске "по болезни" и просит генерал-губернатора дать ему возможность возвратиться в Нерчинск. Так мечта Луцкого о возвращении на родину и не сбылась. Генерал-губернатор Муравьев-Амурский удовлетворил просьбу бывшего ссыльного и даже добился возобновления, "ввиду бедственного состояния многосемейного дворянина", ежегодного пособия от казны. В одном из списков 1867 году о Луцком сказано, что он "по неспособности и старости ничем не занимается", "по старости лет и значительному семейству" получает пособие в размере 115 рублей.

Луцкий умер в Сибири в 1882 году. Существует легенда о том, что внуком декабриста Луцкого был известный большевик, разведчик, участник Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке Алексей Николаевич Луцкий - однако специалисты опровергают эту версию.

В. Азаровский

Без звезды пленительного счастья. Александр Николаевич Луцкий

Не имею привычки спускаться с исторических олимпов и заниматься разоблачениями. То, что богатого декабриста могли обслуживать до 30 человек в Забайкалье, а в крепостной России работали на него (у родителей, братьев, сестёр) 300 несчастных душ, должен предполагать любой читающий человек. Кто останется паразитом, а кто будет работать до смерти, известно всем. У генералов свои дети, у кухарки – свои. Власть денег никто не отменял, но каждый несёт свой крест, а лёгких крестов не бывает. Перед вечностью равны все.

Наверное, эта простая философия была хорошо известна декабристу Александру Николаевичу Луцкому, который на самом деле не был декабристом. Но он был самый храбрым человеком из нескольких тысяч солдат и офицеров, которые мялись в нерешительности в этот злополучный день на Сенатской площади.

Полк его был в стороне от мятежников. Но, когда жандарм на коне, стал разгонять толпу любопытных обывателей, унтер-офицер Александр Луцкий выставил ружье со штыком и не то ранил, не то задел коня жандарма. Дело было к вечеру. На следующее утро он был уже в Петропавловской крепости.

Больше года разбиралась с конём, жандармом и штыком Луцкого. В январский день 1827-го военный судья объявил, что его лишают звания унтер-офицера, преимущества сына обер-офицера, после чего должны повесить.

Смерти он ждал три месяца. Неожиданно ему объявили, что вешать не будут, но сошлют на вечные каторжные работы. Чести стать декабристом его не удостоили. Мне кажется, что он был сильным (физически и духовно) человеком, и посмеивался над такой честью… В Сибирь он отправился с уголовниками «по канату», это когда осужденные закованы в наручники и пристёгнуты к железной арматуре. Это и есть «канат». За день такая толпа проходит от 20 до 25 вёрст. В любую погоду. В деревнях что-то подают добрые люди. Известно, что Луцкий в пути болел: два месяца провёл в лазарете Казани, пять – в Перми.

Сибирь старались заселить кем угодно. Просвещёнными мятежниками, нарушителями законов и порядка. Гнали туда и поселенцев.

Одного такого поселенца звали Агафоном Непомнящим. Видимо, Луцкий был незаурядным импровизатором, если он купил Агафона за 60 рублей: они поменялись именами. И Луцкий, став Непомнящим, поселился в одной из сибирских деревень. Это были его последние деньги. Нищий на поселении.

Выдало его письмо с просьбой о деньгах, которое он отправил родственникам. История эта тянет на авантюрный роман. Если коротко: полиция вскрыла письмо, о нём не без удивления узнал царь, по резолюции которого импровизатор получил 100 страшных ударов розгами и зимой 1830 года был отправлен на Нерчинскую каторгу, прямо на Зерентуйский рудник.

Но он сбежал и из этого рудника. Мне кажется, что господа благородных кровей не могли бы решиться бежать из Забайкалья, ибо для этого надо обладать невероятным здоровьем, мощью духа и воли. Потомок древней шляхетской семьи Александр Луцкий сумел дойти до Енисейска. Но был задержан. Конфуз в том, что задержал его тот самый исправник, который разоблачил его в первый раз. В бредущем оборванце он узнал старого знакомого! Чем не фильм?

На этот раз его били плетьми, привели обратно на каторгу, где приковали к тачке. (Тут я вынужден сделать оговорку: все исследователи путают город Нерчинск с Нерчинским Заводом – настоящим центром каторги, где находилось управление Нерчинского горного округа. Округ принадлежал кабинету императора, Нерчинский Завод чиновничьему Нерчинску не подчинялся).

Он вступился за простых, любопытствующих, людей и за это 20 лет провёл на каторге. Самый большой срок в истории декабризма. Его всё время забывали. Случалось, что другие беглые каторжники назывались его именем, а он был прикован к тачке. В народе о нём шла молва, но его забывали во время амнистий. И вот апрельским днём 1850 года он вышел на поселение. Жил в Култуминском руднике, где в наши дни разрабатывают богатейшее месторождение железа и меди, серебра и золота предприятия ГКМ «Норильский никель».

Наверное, он был неунывающим человеком. Женой его была дочь цирюльника Култумы Марфа Портнова. По одним сведениям она родила от Луцкого 6 детей, по другим – 8, в одном из документов он указал семью в 10 человек, а где-то есть сведения о 4 детях. Луцкий на слуху, но не изучен, как другие первенцы свободы…

В августе 1856 года были амнистированы все декабристы. Но свободу он получил только в 1857 году. О нём снова забыли.

Образованный и предприимчивый человек, после амнистии он нашёл работу, получал в год серебром 300 рублей. Потом умер Николай I, стал править Александр II и восстановил Луцкого во всех правах и привилегиях.

Он пытался добраться до своей Родины, но остановился в Иркутске: болели дети. Прогонные, 264 рубля, были истрачены на лекарства и жизнь. Пришлось вернуться в Забайкалье. Теперь он поселился в Нерчинске. Есть документ, свидетельствующий о том, что он работал учителем.

Он прожил 78 лет. В разных источниках говорится, что в год своей смерти, в феврале 1822 года, он был довольно крепким, пожилым, человеком. По неточным данным 22 февраля он отправился на охоту в тайгу, где потерялся в сильнейший буран. В Нерчинске есть его могила. В Забайкалье помнят о нём.

Отец его не имел крепостных, дворянство получил за службу. Люди они были бедные и жили на жалованье. При любом исходе Александр Луцкий должен был зарабатывать себе на жизнь своим трудом. Ему было предопределено – не быть паразитом, не эксплуатировать других, а потому он обязан был бороться за справедливость, не забывая о предприимчивости и возможности свободы.

Каторга его не была толпой просвещённых и культурных людей, собранных в одном месте. Он не был ни в Читинском остроге, ни в Петровском Заводе, обитатели которых воспеты и возведены на Олимп. Он был среди уголовников и простого народа. Прикованным к тачке. Портрета его никто не рисовал. (Есть только сомнительная реставрация, видимо, уже нашего времени).

У него не было звезды пленительного счастья, у него были дух и воля…

Удивительная судьба удивительного человека. Одно не понятно: почему до сих пор не поставили удивительный фильм?