А.Н.СВИСТУНОВУ

Петровский [завод]. 23 января 1832

[Подлинник на франц. яз., написан руной Е.И.Трубецкой.

Сверху помета: «Копия, полученная 2 марта госпожой К.]

Дорогой мой брат! Я уже писал тебе, что полька, приезжавшая сюда служить няней, согласилась передать тебе мое письмо. Я его спрятал в переплете польского молитвенника. Не знаю, дошло ли оно до тебя, но, по крайней мере, надеюсь, что, если ей и не удалось доставить его по указанному адресу, оно не доставит каких-либо неприятностей, да оно и не содержало в себе ничего такого, что может кого-либо скомпрометировать.

Сегодня же предоставляется более надежная оказия. Данное письмо я адресую госпоже Кругликовой для передачи его тебе или Аглае, которая в настоящее время находится в Москве. Повезет его слуга Давыдова, возвращающийся в Россию. Письмо спрятано в свече. На честность этого слуги можно положиться, а опасность не следует преувеличивать. Я не единственный, поступающий таким образом, когда необходимо написать своим родственникам, но при этом соблюсти осторожность. Поскольку я не уверен, что тобою получено мое первое письмо, написанное прошлым летом, буду писать к тебе так, как будто ты и не получал его.

Прежде всего я хочу выразить тебе свою самую искреннюю радость и сказать о приятном волнении, которое я испытал при чтении первого твоего письма. Я тотчас же простил тебе твое долгое молчание, так сильно меня огорчавшее, почувствовал себя гордым и счастливым, имея истинного друга в лице такого доброго брата. У моих товарищей по несчастью есть родственники, которые нехорошо ведут себя по отношению к ним. Ты не можешь представить, как их мне жаль. Преследуемые правительством, покинутые теми, на которых они в черные дни могли бы всем сердцем положиться, они вдвойне несчастны, и это их положение в глазах тех, кто еще имеет счастье оставаться любимым, придает особую ценность каждому получаемому письму, каждому привету, каждому ласковому слову. Я пишу тебе об этом, брат, потому, чтобы дать тебе возможность лучше понять, как приятны для меня слова утешения, идущие от тебя, от маменьки и сестер. Постараюсь описать тебе некоторые подробности нашего здешнего «растительного» существования, тем более что сведения, которые могли до тебя дойти, либо никчемны, либо вовсе неверны. Я понял это из того представления, какое сложилось у тебя и у Аглаи, будто бы я имею возможность писать вам о себе обычной почтой, а не прибегать к тайной пересылке писем.

Не знаю, то ли с возрастом, или в зависимости от ума и характера, может быть, в конце концов и можно будет привыкнуть к тому положению, в котором я нахожусь в Сибири уже в течение 5-ти лет. Но что касается меня, то, признаюсь, оно гнетет меня так же как и в день моего заключения в тюрьме Я не говорю о своих нравственных терзаниях, которые переживал в крепости и особенно во время суда. С тех пор вся моя жизнь представляет лишения, тревоги, беспокойство и мучительное умственное напряжение. Тоска, которую я испытал, размышляя о крушении своего будущего, действительно утихла, но последовавшее за нею спокойствие было печальным выздоровлением от душевных мук. Не знаю, но, вероятно, внутри нас есть некое действенное начало, жаждущее движения и эмоций. Тщетно я борюсь с этим началом, которое ношу в своей груди; оно меня преследует неотступно и не дает мне покоя в тишине моей камеры, отбивает у меня охоту к любимым занятиям. Горизонт жизни блекнет, всякая надежда кажется обманчивой, и ты, усталый, изможденный, теряешь ощущение всего того, что еще оставалось в тебе от былых силы и мужества. У этой болезни есть свои приступы и перерывы, она связана с однобокостью нашего существования, с отсутствием побудительных причин для воли, цели, усилий. Я знаю, что религия — единственное лекарство от этого рода болезни- религия сама по себе справляется со всеми требованиями реальности и воображения, но чтобы пользоваться ее благодеяниями, необходима вера более сильная и ревностная, нежели моя, а я, признаюсь, к стыду своему, еще держусь за земное, за его радости и разочарования, и упование на лучшее будущее в потусторонней жизни не может еще заглушить во мне полностью ни сожаления, когда я думаю о тех, кого люблю, ни ту потребность в действии, которая раскрывает наши способности к жизни. В остальном совсем не надо, чтобы ты понимал буквально все то, о чем я тебе пишу. Красноречие всегда выливается в повествование о своих несчастьях, а всякое красноречие, между нами говоря, не что иное, как преувеличение в красивых словах; поэтому ты был бы введен в заблуждение, если бы подумал, что я впал в маразм или ипохондрию; напротив, я рассказал тебе лишь о неблагоприятных для меня моментах. В сущности, мое настроение ныне более спокойное, нежели прежде. Я никогда не жалуюсь на свою судьбу, ибо редко испытываю ее искушения. Однако я не могу устоять перед страстным желанием излить тебе свои чувства, что облегчает мою душу, а здесь у меня нет, по существу, ни единого друга, хотя у меня и много друзей. Счастливы те из нас, которые женаты, они не испытывают того чувства одиночества, которое иссушает душу. Однако, чтобы успокоить тебя относительно моего душевного состояния , скажу тебе, что я скорее весел, чем грустен. Когда мною овладевают мрачные мысли, что, впрочем, бывает редко, и я не могу открыть даже книги, я прибегаю к моему доброму другу виолончели — и делаю с ней несколько кругов по камере, и это меня рассеивает. Или же иду развлечься к кому-нибудь из моих соседей, где нахожу общество, в котором идет какой-нибудь спор или слышатся шутки. Со своей стороны я также вступаю в спор или шучу, и душевная боль проходит. По правде говоря, такое непостоянство натуры является недостатком, но благодаря мудрости Провидения оно чаще всего оказывается спасением. Вот как мы примерно проводим время.

Работа, которую мы обязаны выполнять, не очень трудна. Вне стен тюрьмы стоит жалкий домишко, в котором находится двенадцать жерновов. Дважды в день нас водят туда в сопровождении солдат с ружьями и патронташами. Там мы мелем рожь, которую казна поставляет для нашего пайка. Однако можно избавиться от этой работы с помощью нескольких рублей в месяц, уплачиваемых охранникам. Они охотно берутся за это дело. Самое тягостное в этой работе то, что дважды в день приходится находиться скрюченными как сельди в бочке в этой комнате, где холодно зимой и душно летом. В хорошую погоду летом нас заставляют работать на дороге, проходящей вдоль стен нашей тюрьмы. По существу, здесь не заставляют что-либо делать, так что это могло бы показаться прогулкой, если бы не принудительность выхода на работу и если принять во внимание необходимость выходить во время солнечного пекла с 10 часов до полудня. К тому же принуждение выполнять совершенно бесполезную работу тоже своего рода пытка. У властей всегда хватает изобретательности, чтобы наложить наказание, сохраняя при этом видимость милосердия. У нас нет никакой связь с внешним миром. Довольно часто вижу княгиню Екатерину. У меня не хватает слов, чтобы выразить свои чувства восхищения этой женщиной, настолько она добра, любезна и достойна во всех отношениях. У нее свой дом, куда трижды в неделю приходит видеться с ней ее муж, а в остальные дни она приходит на свидание к мужу в тюрьму. Из-за своего ребенка она не может жить в тюремной камере. Другие дамы, у которых нет детей, живут в камерах своих мужей. Но под предлогом своей болезни им разрешается встречаться с мужьями и в своих домах. В нашем здешнем существовании есть только одни предлоги и ни одного разумного довода.

Почти у всех дам есть фортепьяно. Мы занимаемся музыкой, а ты знаешь, как я ее люблю. С особенным удовольствием я слушаю пение госпожи Нарышкиной. У нее контральто, напоминающее голос нашей Алины. Полагаю, что и ты испытывал на себе власть музыки, особенно когда музыка пробуждает в нашей душе дорогие нам воспоминания. У нас составился квартет, который доставляет нам приятное занятие. О содержании игры ты можешь представить по тем нотам, которые ты мне прислал. У нас есть книги и газеты на русском, французском и немецком языках. В этом году я освобожден от общественных работ, так как исполняю должность кассира нашей артели. У нас стол и прочие расходы общие. Также у нас и свое правление в составе трех человек, избираемых по большинству голосов тайным голосованием на год. Привилегией этих лиц является освобождение их от работ. В этой бедной маленькой республике есть свои партии, оппозиция, интриги, свои ораторы и специальные комитеты. Сношения с официальными властями, касающиеся интересов артели, а также некоторых мер тюремного распорядка, входят в круг обязанностей избранных нами лиц. Артель. — благо для нас в условиях нашего положения: многие из нас не получают совершенно ничего от своих родственников, и чтобы поддержать не получающих, создана общая касса, в которую каждый делает взнос соответственно своим средствам.

Опишу в нескольких словах о моих занятиях. Я сделал определенные успехи в изучении латинского, английского и немецких языков. Здесь легче изучать иностранные языки, нежели другие науки, требующие гораздо больших трудов и времени для их освоения. Так, изучение физики без необходимых приборов и опытов малоэффективно и бесполезно, математика не в моем вкусе; что же касается истории, политики, философии, то по этим предметам я здесь прочитал много книг, но, скорее всего, для отдыха, нежели ради настоящего изучения. Хотя от этого чтения и есть определенная польза, я считаю его несерьезным занятием. Серьезные же занятия [по этим предметам] требуют систематичности, усердия и упорства, а они невозможны без надлежащего стимула. Чтобы посвятить свое время специальному изучению какой-либо из этих наук, должна быть надежда, основанная на возможности в будущем применить полученные знания в каком-либо практическом деле. Но если даже в будущем и представится нам благоприятная возможность для этого, то эти науки настолько неопределенны и далеки от реальной жизни, что было бы, например, безумием изучать в течение 15 лет военное дело, политическую экономию или право, когда судьбой предназ¬начено мне сажать капусту или сложить свои старые кости в Сибири.

Поскольку я коснулся своего будущего, вот что, дорогой брат, я о нем думаю. К несчастью, я не могу питать надежду на милосердие властелина; время излечило меня от многих заблуждений; наконец время очень многое меняет. Моя заветная мечта — снова увидеть в один прекрасный день тебя, а также маменьку и сестер. Но я не смею даже поверить в возможность этого. Если когда-нибудь вновь обрету свободу передвижения без всякого надзора, то (не считая нужным вдаваться в объяснения) не переселился бы в Россию ради праздного и бесполезного существования. Необходимо найти себе занятие. Коммерция как род такого занятия и ее смысл всегда мне нравились. Жизнь независимая, активная, связанная с путешествиями, — несбыточная мечта узника. Я люблю коммерцию не столько из-за материальной выгоды, но, скорее всего, ради самоутверждения, ибо богатство - власть, но более всего оно открывает путь к активности, упорству и предприимчивости. Если мне суждено стать поселенцем в Сибири, я здесь смогу заняться коммерцией. С определенным капиталом в этом новом и лишенном капиталов крае можно вести выгодные коммерческие операции. И в данном случае, дорогой друг, я хотел бы, чтобы ты предоставил мне необходимый капитал, который я мог бы вложить в торговое дело или же получать проценты с него, которые, если буду обречен все-таки на бездеятельность, могли бы удовлетворить мои весьма скромные потребности ссыльного и избавили бы меня от несчастья быть неимущим или зависимым от кого-либо в старости.

Я никогда не сомневался в благородстве и щедрости твоих чувств. Первое письмо, полученное от тебя и вызвавшее у меня слезы радости, подтвердило мое мнение, что у меня такой замечательный брат. Бескорыстие в твоем сообщении о моей доле состояния делает тебе честь, но я не думаю, что буду когда-либо в состоянии принять все твои щедрые предложения. Помимо всего прочего надо кончать с твоей холостяцкой жизнью, подумать о женитьбе, у тебя будут дети, и надо постараться не противопоставлять или, так сказать, не смешивать дружеские чувства к брату с чувством любви к своим детям, к тому же неопределенность твоего положения может повредить и твоей карьере. Самое сильное мое желание — видеть, что ты оправдал надежды, которые возлагает на тебя маменька, и прежде всего я хотел бы видеть тебя счастливым, добиться исполнения твоих желаний. Но если даже и не было бы у тебя стремления к тому, чтобы занять достойное положение в обществе, достичь почестей, то твоим долгом является не обмануть надежды маменьки на твою блестящую карьеру, а исполнение этого долга всегда будет вознаграждено. Хотя и не мне об этом говорить, ибо я ничего не сделал в этом отношении для нее, но надеюсь, что она мне это простила. Что же касается твоего намерения избрать себе дипломатическую карьеру, я не думаю, что маменька этому станет противиться, в особенности если это связано с состоянием твоего здоровья, о чем ты мне писал. Наша военная служба — настоящий обман, и я буду счастлив, если избегнешь этой каторги. Но возвращаюсь к вопросу о капитале, о чем я писал выше. Я прошу тебя написать мне, на какую сумму я могу рассчитывать и какими способами ты мне ее можешь доставить. Сверх нее мне очень хотелось бы иметь несколько тысяч рублей при себе на всякий случай. Это необходимо в нашем положении, полном непредвиденных случайностей. Деньги нужны не на текущие расходы, а как надежная защита от ударов судьбы. Ты вычтешь эти деньги из предоставленного тобой мне капитала. Способ посылки денег будет тот же, какой я тебе укажу и для посылки писем. Только не надо ничего зашивать в одежду (это всем известный старый прием, равно как и сундуки с двойным дном). Необходимо воспользоваться таким тайником, который можно обнаружить с большим трудом, когда вещь приходится разбить или отклеить ее наружное покрытие. В этих случаях мы используем свечи, щетки, куски мыла, зеркала, подошвы или вешалку — тайники, которые будут находиться между картоном и кожей. Тайник может быть и в шкатулке, покрытой пластинкой из красного дерева. Такая пластинка прикрывает тайник особенно надежно. Впрочем, я полагаюсь на твою изобретательность. Для того чтобы условиться о тайном знаке, тот предмет, в котором тайник, напиши с заглавной буквы, а в следующем письме ты снова повторишь список посланных вещей, где укажешь его в постскриптуме следующей фразой: «Я забыл указать тебе такой-то предмет х». Для подтверждения получения тобой письма, которое я тебе посылаю, сообщи мне в своем ответном письме о Россини и философии Кузена, которые приятны и воодушевляющи как один, так и другой. Что касается меня, то, если княгиня Екатерина будет писать тебе о моей склонности к математике, ты будешь знать, что я нашел то, что было спрятано. А теперь некоторые подробности о наших властях.

Наш комендант — пожилой человек, слывет за неподкупного, скорее всего, добрый, но очень нерешительный и боязливый, не осмеливающийся что-либо разрешить, но иногда позволяющий что-либо сделать. Он лепив, и чтобы согласиться на какую-либо мелочь, стоит ему двухдневных размышлений. Он никогда не скажет ни да, ни нет, но довольно вежлив с нами, часто говорит о присланных мне Аглаей письмах, содержание которых он помнит, как и я, наизусть, так как считается как бы связным между нами. Когда случится ему заболеть, то он боится умереть, но более всего он опасается шпионов и их ложных доносов, что становится для него навязчивой идеей. Он боится также прослыть в глазах нас и наших родственников человеком злым, а в глазах начальства человеком слабым. Он достаточно хитер и пользуется этим по всякому случаю. Полагают, что у него есть инструкция, предоставляющая право ему несколько смягчать наше положение допуская для нас некоторые послабления на свою собственную ответственность.

Однако он остерегается пользоваться этим дозволением, не имея более детальных распоряжений на этот счет. Словом, скажу тебе, мы могли бы иметь и лучшего коменданта, хотя очень легко могли бы получить и худшего. Его штаб состоит из офицеров — людей довольно ничтожных, не оказывающих какое-либо существенное влияние на наше положение. Им приказано обращаться с нами вежливо; они хотят как-то сблизиться с нами, но мы держимся от них на расстоянии, видя в них волков, которые хотят попасть в овечье стадо. Полагаю, что без бдительного ока старца, как мы называем коменданта, они наделали бы нам немало хлопот. На этом кончаю, мой добрый брат, чтобы написать несколько слов Аглае. Я рекомендую тебе хранить тайну моего письма, быть осторожным и беречься мнимых друзей. Еще раз умоляю тебя ни слова об этом никому, кроме ма¬меньки и сестер при личном свидании с ними. Любой пустяк может нас выдать. Люблю тебя более чем когда-либо и обнимаю с братской нежностью. Наша дружба выдержала испытание в несчастье. Тебе должно польстить то, что ты покорил княгиню Екатерину. Иначе и не может быть. Она очарована тобой и твоими письмами. Прошу также пришли мне свой портрет. Я счастлив, что у меня есть портреты Аглаи и Алины. Когда будешь отвечать на мое письмо, пиши больше о себе. Из моего письма выпиши себе то, что нужно тебе запомнить, а само письмо прошу тебя сжечь. В противном случае оно может затеряться, и тогда беда! Также прошу тебя нежно обнять от меня маменьку, Аглаю и Вареньку. Прощай еще раз, мой дорогой и добрый брат.

P.S. Вместо того, чтоб замуровать это письмо в свечу, я его спрятал в переплете русского молитвенника.