И наш земляк «разбудил Герцена»

С.Г. Зацаринный

В советское время декабристов любили. С ними носились, как ни с кем другим. И дело тут даже не в том, что они, как говорил Ленин, “разбудили Герцена”, а, следовательно, стали родоначальниками всех российских революций. Просто “узок был круг этих революционеров”. Всего около сотни. Вот и не хватало на всех. На какие только ухищрения ни пускались ученые и идеологи, чтобы хоть как-то отметить причастность уроженцев своего края к движению декабристов. Даже тех, кто просто проездом ненадолго останавливался в их городе, заботливо вписывали в энциклопедии и справочники. Но даже таковых зачастую не находилось. Мало того, что “круг узок”, так еще и сплошь столичные жители.

Сызрани и здесь повезло. Один из членов декабристского тайного общества был нашим земляком.

Семья

Хрисанф Михайлович Дружинин родился в нашем городе 14 марта 1808 года. Его уже можно было назвать коренным сызранцем. Дед нашего героя - полковой квартирмейстер Захар Дружинин выслужился из простых солдат. Видно, был он человеком грамотным, потому что определен был в штаб полка и занимался различными хозяйственными вопросами. Когда после Указа о вольности дворянства 1762 года представители сословия побежали со службы по своим поместьям, правительство спешно стало замещать освободившиеся офицерские вакансии выходцами “из простых”. Был среди них и Захар Дружинин. Тридцать лет спустя его дети предъявят в Сызранский уездный суд дворянский патент, пожалованный некогда их отцу императрицей Екатериной II. В нем сказано, что отныне прапорщик Дружинин и все его потомство причисляется к благородному сословию. За многолетнюю верную службу. Только потомства у старого солдата тогда еще не было. По закону, дети нижних чинов приписывались с малолетства к полкам, и их ждала пожизненная рекрутчина. Поэтому женились солдатики неохотно.

Окончательно подорвав здоровье на военной службе, Захар Дружинин был определен в одну из инвалидных команд, где не имевшие средств воины доживали свой век на государственном иждивении. Так он оказался в Сызрани. Здесь женился, построил дом, стал отцом четверых детей. Дочь Пелагею выдал замуж за сослуживца по инвалидной команде корнета Степана Чичагова, три сына - Иван, Михаил и Александр - пошли по канцелярской части. Отцом будущего декабриста стал средний – Миша.

Он служил в нижнем земском суде, проще говоря, в уездной полиции. Мне не раз приходилось писать об этом человеке, так как он принимал участие и в расследовании убийства капитана Сидора Насакина, и в злоключениях первого сызранского учителя Хрисанфа Воскресенского. Нрава он был легкомысленного, поэтому неоднократно привлекался к ответственности за драки и буйство. Что, впрочем, не мешало полицейской карьере. В последний раз я застал (по архивным документам) Михаила Дружинина уже в должности секретаря нижнего земского суда (третий человек в уездной иерархии после исправника и заседателя) и в чине коллежского регистратора. Михаил Захарович был молод, полон сил и вновь состоял под следствием за то, что, вооружившись до зубов, ни больше ни меньше, как пытался взять штурмом городскую полицию и грозился убить городничего.

Вот такой человек спустя три года стал отцом Хрисанфа. Здесь нам никак не обойтись без романтической истории. Почему Дружинин назвал сына именно Хрисанфом? Может, просто из уважения к своему бывшему учителю? Но у меня есть и другая версия. В более поздних документах я нашел упоминание о коллежской регистраторше Олимпиаде Максимовне, по мужу Дружининой. Тогдашний канцелярский мир был тесен, и, очень может быть, что Михаил женился на дочери своего коллеги по перу Максима Дьякова. В таком случае, очень может быть, что имя племяннику дали по просьбе тетки Марфы, в замужестве Бунаковой. Отношения этой женщины с первым сызранским учителем были для всего города притчей во языцех, а для меня послужили поводом для написания целой документальной повести “Роковая женщина”. Так или иначе, но мальчика назвали Хрисанф, что в переводе с греческого значит “златоцветный”, и на этом всякая романтика заканчивается. Дальше пойдут одни факты.

Тайное общество

В апреле 1827 года в Оренбурге были арестованы участники тайного общества. Намерения этих людей были более чем серьезными. Они планировали поднять восстание в Оренбургском гарнизоне. Здесь традиционно было много ссыльных, служба тяжелая, поэтому недостатка в недовольных властью не имелось. Кроме всего прочего, заговорщики рассчитывали на присоединение к ним уральских казаков, башкир и казахов. После чего планировалось объявить об освобождении крепостных крестьян, увеличении жалования солдатам и сокращении им срока службы. Затем – поход на Казань.

Власти отнеслись к подобной угрозе с полной серьезностью. Ведь планы заговорщиков сильно напоминали действия Емельяна Пугачёва, полвека назад всколыхнувшие весь край. В руках следствия оказались документы, подписанные некоторыми участниками тайного общества, в числе которых значился и 19-летний портупей-прапорщик Хрисанф Дружинин.

Уже в более позднее время советские исследователи, подробно изучив материалы того времени, пришли к выводу, что Оренбургское тайное общество было куда более многочисленным и насчитывало около 80 членов. Просто следствие велось “спустя рукава”, что позволило заговорщикам уничтожить большинство компрометирующих документов и согласовать свои показания.

Властям их выдал провокатор. Некий Ипполит Завалишин, сосланный в Оренбург за ложный донос на собственного брата-декабриста. Это тоже сыграло свою роль. Прибыв в Оренбург  в ореоле борца за свободу, Завалишин вошел в доверие к здешним молодым офицерам и быстро сумел обзавестись компрометирующими их бумагами.

Так или иначе, но личные подписи на документах тайного общества уже были достаточным основанием для вынесения приговора. В мае 1827 года Хрисанф Дружинин был приговорен к смертной казни. Военный губернатор Эссен воспользовался своим правом на помилование, заменив ее на шесть лет каторги. После чего приговор был отправлен для утверждения лично Николаю I. На счастье осужденных, император лично знал Ипполита Завалишина и питал к нему крайнюю неприязнь. Поэтому  к людям, привлеченным к ответственности по доносу этого патологического кляузника, проявил максимальную снисходительность. Николай уменьшил для Дружинина срок каторги наполовину с последующим поселением в Сибири. 13 сентября 1827 года Хрисанф вместе с другими осужденными был отправлен из Оренбурга по этапу в Сибирь.

                                                     

Каторга и ссылка

Сохранилось письмо, посланное им из Сибири к матери в Сызрань. В нем юноша описывает все тяготы долгого пути. В Томске он простудился, тяжело болел. Ему очень помог некий доктор Репьёв. В Сызранском уезде были дворяне с такой фамилией. Может, Дружинин встретил земляка?

В Сибири Хрисанф отбывал наказание вместе с декабристами Северного и Южного тайных обществ, сдружился со многими из них. В 1831 году он, отбыв каторгу на Петровском заводе, вышел на поселение. Купил дом в селе Малышевке на берегу Ангары. В 1834 году женился на дочери солдата Соколова. В различных воспоминаниях Дружинина описывают неизменно  как веселого, неунывающего человека, очень хорошего товарища, всегда поддерживавшего друзей в трудную минуту. Когда умер его сосед ссыльный Созонович, Хрисанф Михайлович взял на себя заботу о его малолетних детях и даже заплатил долги. Сам же жил в жестокой нужде, добывая пропитание тяжелым крестьянским трудом.

После смерти Николая I пришла амнистия. В 1856 году Дружинину было возвращено дворянство и предоставлено право вернуться на родину. Последнее, что о нем известно, это то, что он, не имея средств на возвращение, пытался получить материальную помощь от казны. Его дальнейшая судьба и даже год смерти неизвестны. Неизвестна и судьба портрета Дружинина, нарисованного декабристом Николаем Бестужевым.

Но у Хрисанфа Михайловича была еще одна судьба – литературная.

“Такие люди никогда совсем не умирают...”

В 1861 году в Лондоне в издаваемом Герценом эмигрантском альманахе “Полярная звезда” вышел рассказ об Оренбургском тайном обществе. Спустя восемь лет он появился уже в России, в более полном варианте. Это были воспоминания одного из товарищей Дружинина Василия Колесникова. Они назывались “Записки Несчастного, содержащие Путешествие в Сибирь по канату”. Именно из них я взял строку, озаглавившую эту часть. Воспоминания записал декабрист Штейнгель, подарил их своему другу Михаилу Бестужеву, а потом они оказались в Лондоне. “Записки…” пользовались огромной популярностью. Они публиковались в журнале “Русская старина”, выходили отдельными изданиями.

Привлекало Оренбургское тайное общество и внимание писателей. Тарас Шевченко писал в своем дневнике: “Есть еще у меня в запасе один литературный план, основанный на происшествии в оренбургской Сатрапии”. Оренбургским тайным обществом очень интересовался Лев Толстой. Он в 1878 году собирал материалы для романа “Декабристы” и с особенным усердием штудировал именно воспоминания Колесникова. Но всем этим планам было не суждено осуществиться.  Ни поэма, ни роман так и не были написаны.

Вообще над этой темой словно витает неумолимый рок. Сто лет спустя роман об Оренбургском тайном обществе начал писать известный советский писатель Эрнст Сафонов. Но свет увидела только первая часть этого произведения, называвшегося “Казённые люди”. Наш земляк там только-только появился. И совсем странным выглядит полное забвение декабриста на родине, в Сызрани. Лишний пример того, как мы дорожим своей историей.

Совсем скоро, 14 марта 2008 года, исполнится 200 лет со дня рождения декабриста Хрисанфа Михайловича Дружинина. Его родной город как раз будет отмечать свое 325-летие. Самое время вернуть нам незаслуженно забытое имя.