Николай Воейков – адъютант генерала Ермолова

Для начала, читатель, - отрывок из «Завещания»: «Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. По неизречённому милосердию Божию, сохраняя рассудок и память в здравом их состоянии, я, нижеподписавшийся Генерал от артиллерии Алексей Петрович  Ермолов, духовное это завещание моё написал и подписал собственною моею рукою.

Почитаю благотворением согласившихся быть исполнителями завещания моего Господ, уволенных от службы: Гвардии Полковника Ивана Васильевича Лихачёва, Гвардии Капитана Николая Павловича Воейкова и надворного Советника Николая Павловича Шимановского…».

На службе России: воеводы, послы, стряпчие, стольники

Алексей Петрович Ермолов, выдающийся военный деятель России, наш земляк, написавший эти слова  за несколько лет до  ухода из мира земного в мир небесный, своими душеприказчиками определил трёх людей совершенно разных чинов и званий.  Но всех  названных персон  объединяло одно: генерал их давно и  хорошо  знал, ценил и – конечно же, не сомневался в их исключительной порядочности.

Мой рассказ – об одном из представителей этой замечательной троицы, гвардии капитане Николае Павловиче Воейкове.

Русский дворянский род Воейковых происходит, по преданию, от приехавшего в Москву (возможно, из Польши – А.П.) в 1384 году Воейко Войцеховича из Тернова, в крещении Прокопия, у которого родилось два сына: Михаил и Степан. Оба они,  как и отец, были  боярами при московских великих князьях  в  XVI и XVII веках.

В дальнейшем Воейковы служили  воеводами, думными дворянами, послами, стряпчими, стольниками. Многочисленный этот род (к концу XIX века только представителей мужского пола насчитывалось уже более 500 человек – А.П.) был записан в  Дворянские родословные книги  Владимирской, Вологодской, Калужской, Курской, Московской, Орловской, Рязанской, Тамбовской, Тверской, Тульской и Смоленской губерний.

В Орловской губернии  Воейковы имели поместья в Орловском (село Архангельское на Сычах и сельцо Юшино) и Карачевском уездах (село Хотынец).

Выпускник училища колонновожатых

Что же касается биографии моего героя, Николая Павловича Воейкова, то в ней – множество тайн и тёмных пятен. Начну с того, что место его рождения историкам пока не известно. Относительно даты рождения  у исследователей  нет единства: называют 1797 и 1800 годы.

В большинстве источников написано, что Николай Воейков - из дворян Медынского уезда Калужской губернии. Но это не совсем так, поскольку до подачи прошения в 1844 году в Орловское Дворянское депутатское собрание  сам он сообщал, что происходит из дворян Московской губернии (об этом заявлении – речь впереди – А.П.).

Что касается службы Н.П.Воейкова, то в его   формуляре записано, что  он  вступил в неё «колонновожатым 1815 года июля 15 в Свиту Его Императорского Величества по Квартирмейстерской части, произведён прапорщиком 1816 августа 30».

И как раз в этот момент в судьбе Николая Воейкова начинаются крутые перемены. Генерал-лейтенант Ермолов, назначенный императором Александром I в 1816 году командиром отдельного Грузинского корпуса и управляющим по гражданской части на Кавказе, попросил одного из своих помощников, Николая Муравьёва, выбрать в созданном его отцом московском училище  колонновожатых двух грамотных  воспитанников.  Ермолов всесторонне готовил  сопровождение для своего посольства, направляемое в Персию.

Будучи в Осташеве (ныне – Волоколамский район Московской области – А.П.), где проводились летние занятия колонновожатых, Муравьев остановил свой выбор на Николае Воейкове и Евдокиме Лачинове. Юноши эти были хорошо образованы, прилежны, расторопны, отличались свободомыслием и веселым нравом. Предложение о поездке они приняли с радостью и на Кавказ прибыли одновременно с Николаем Муравьевым в первых числах октября 1816 года. Здесь и произошло знакомство двух выпускников училища колонновожатых (на всякий случай скажу, что оно готовило будущих офицеров Генерального штаба Русской императорской армии – А.П.) с прославленным героем Отечественной войны 1812 года.

Кавалер ордена Льва и Солнца

В это время Ермолов получил известие о том, будто турки усиленно вооружаются и сговариваются о чем-то с персиянами; можно было ожидать внезапных нападений. Отправка посольства в Персию задержалась, и командир Грузинского корпуса решил, чтобы подчинённые  не сидели без дела, отправить их для производства  первой  инструментальной  съемки местности от Моздока до Тифлиса,  чего никто еще не делал. Экспедицию возглавил штабс-капитан Николай Муравьёв, а в числе трёх других её членов оказался Николай Воейков.

Работа по съемке была сопряжена с опасностью, воинственные горцы поджидали всюду, поэтому экспедицию сопровождал отряд из ста человек пехоты и тридцати казаков при двух орудиях. Тем не менее,  вдали от высшего начальства, в окружении величественной красоты Кавказа, молодые люди не только успевали работать, но и общались, не скованные никакими уставами. Именно здесь, по-видимому, Николай Воейков оказался вовлечённым в свободолюбивые разговоры, которые привели его затем в тайную организацию будущих декабристов.

Следом за первой съёмкой местности последовала вторая – уже в пограничных, ещё более опасных районах. Но и с этим заданием молодые офицеры справились блестяще.

Генерал Ермолов оказался доволен проделанной работой, и особенно понравившегося ему прапорщика Воейкова он сделал своим адъютантом. И ни разу потом Алексей Петрович не пожалел о своём решении.

Когда, после долгих проволочек, русское посольство под руководством Ермолова, наконец-то, 17 апреля 1817 года отправилось в Персию, то в составе 200 человек посольских работников, обслуживающего персонала и охраны не последнюю роль играл адъютант Ермолова Николай Воейков.

19 мая в Тавризе состоялась встреча Ермолова с наследником персидского престола Аббас-Мирзой, а в июле – переговоры с самим шахом Фетх-Али в его летней резиденции. Миссия завершилась успешно: были решены спорные пограничные и территориальные вопросы, установлены дипломатические отношения с Персией. Довольный император Александр I по возвращении Ермолова на родину удостоил его звания генерала от инфантерии. Адъютанта же Воейкова отметил сам шах, пожаловав  прапорщику  орден Льва и Солнца III степени с алмазами.

«Не был, не знал, не слыхивал…»

За почти три последующих года службы на Кавказе Николай Воейков зарекомендовал себя умным, храбрым, исполнительным и инициативным офицером. Впрочем, одна из инициатив могла, в конечном счёте, стоить ему карьеры и даже жизни. Прапорщик Воейков стал активным членом Тифлисской офицерской артели, которая поддерживала тесные связи с тайными декабристскими обществами, был лично знаком со многими будущими участниками восстания на Сенатской площади.

Впрочем, эта сторона его деятельности была скрыта для начальства, которое в феврале 1820 года за отличия в службе перевело его в Гвардейский генеральный штаб. Там Николай Воейков тоже не затерялся, но ему очень хотелось вернуться к Ермолову, который тоже скучал по своему расторопному и умному адъютанту. В результате, в конце августа 1821 года подпоручик Воейков был переведён в Лейб-гвардии Московский полк, с назначением вновь адъютантом своего любимого генерала.

В этой должности Николай Павлович оставался до конца службы, хотя в чинах вырос к маю 1825 года до штабс-капитана. Но генерал Ермолов не хотел менять своего надёжного и преданного адъютанта на кого-то другого.

В декабрьские дни 1825 года штабс-капитан Воейков находился в отпуске в столице и непосредственного участия в событиях на Сенатской площади  не принимал. Однако  после арестов и допросов первых декабристов, 9 января 1826 года его тоже отправили  в крепость: фамилию  Воейкова  как участника тайного общества назвал  Павел Пестель.

По мнению историка Павла Ильина, автора исследования «Новое о декабристах» (СПб, 2004 год), в котором он подробно останавливается на судьбе штабс-капитана Воейкова, прямых доказательств его членства в тайных организациях у Следственного комитета имелось более, чем достаточно, но случилось невероятное. Следователи, по каким-то, неведомым нам причинам, рассматривали только возможность участия Воейкова в тайной организации, созданной на Кавказе, в Грузинском корпусе Ермолова. А поскольку быстро стало ясно, что такой организации просто не существует в природе, то уже 20 февраля 1826 года штабс-капитан Николай Воейков был освобождён с «оправдательным аттестатом».

Наверняка сыграла здесь роль собственная позиция штабс-капитана, который на следствии твёрдо заявил: «В тесных связях со членами тайного общества я не был ни с кем, а что же касается до существования тайного общества, я никогда не знал и никогда ни от кого об этом не слыхивал, в чём по чистой совести имею честь уверить».

Честь для себя – сохранил, память о себе - оставил

И больше никаких претензий властей к нему не было. Кто или какие обстоятельства так направили ход расследования, чтобы «обелить» невысокого по чину и должности офицера – до сих пор является тайной. Остаётся осторожно предположить, что такой персоной мог быть генерал Ермолов, который после оправдания своего адъютанта лично поздравил его.

Впрочем, тем не менее, военную карьеру Николай Воейков продолжать не стал (и это тоже кажется странным – ведь оправдан же?). 7 ноября 1826 года он был «уволен от службы по болезни с мундиром».

Но отношения отставника с действовавшим генералом от инфантерии (а потом и кавалерии) ничуть не испортились. Воейков  и Ермолов продолжали общаться и встречаться. Когда вскоре после смерти своего отца Алексей Петрович Ермолов задумал продать родовое имение Лукъянчиково, то он предложил эту сделку своему верному адъютанту, зная, что с его стороны никаких подвохов не будет.

Кстати, именно вскоре после приобретения Лукъянчиково отставной штабс-капитан обратился с прошением в Орловское Дворянское депутатское собрание зачислить его в Дворянскую родословную книгу Орловской губернии,  и в декабре 1844 года Николай Павлович Воейков стал орловским дворянином. Кроме Лукъянчиково (95 душ крепостных крестьян), у него было имение и во Мценском уезде (107 душ).

И отправляться в последний путь генерал Ермолов решился только тогда, когда доверил все подробности своих похорон верным людям, одним из которых стал отставной штабс-капитан Воейков. У меня нет сомнения, что Николай Павлович всё сделал, как надо, и проводил полководца с почестями.

Умер штабс-капитан Воейков спустя 10 лет после своего командира, до конца жизни сохранив честь мундира,  оставив после себя мемуары и добрую память у сослуживцев, жены и детей.

Александр Полынкин