Портрет императора Александра I. Первая половина 1820-х гг.
Государственный Эрмитаж.

С.С. Щукин. Портрет императора Александра I. 1805 г. ГИМ.

Т.В. Андреева

АЛЕКСАНДР I: 1825 ГОД

19 ноября 1825 г. в Таганроге неожиданно оборвалась жизнь российского императора. Это вызвало в стране династический кризис и породило междуцарствие, ставшее непосредственным поводом восстания на Сенатской площади. И если история движения декабристов в широком аспекте получила в литературе достаточно яркое освещение, то в контексте таганрогской трагедии, связанной со сложным комплексом вопросов, возникающих при исследовании последних лет жизни Александра I, она могла бы заиграть новыми гранями.

Известно, что на рубеже второго и третьего десятилетия царствования Александра I начался поворот не только в его политической концепции, но и в душевных приоритетах. «Не вы изменились, а я», — говорил император Клеменсу Меттерниху, изумленному происшедшей в нем перемене, во время их встречи на конгрессе в Троппау, в ноябре 1820 г. «Вам не в чем раскаиваться. Не могу сказать того же про себя», — продолжал он (Меттерних 1880: 177). Этому повороту, безусловно, способствовал целый ряд причин, связанный с внешне- и внутриполитической обстановкой, а также личными драмами царя. Прежде всего, следует сказать о том разочаровании, которое ему принесла несостоятельность Священного союза. События в Испании, Португалии, Пьемонте, Неаполе со всей очевидностью продемонстрировали императору противоречие, существующее между консервативной законностью как основой сильной государственной власти и политической свободой, к которой призывали идеологи либерализма, а вслед за ними и он сам. «Греческий вопрос» в еще большей степени увеличил пропасть, существующую между его либеральными мечтами и революционной реальностью. Александр так и не смог разрешить проблемы, возникшие вследствие поставленной греческим восстанием альтернативы, — либо помочь единоверцам и тем самым содействовать революции против «законной власти», либо предоставить греков их собственной участи и этим ослабить влияние России на Востоке. С другой стороны, усиление либеральных тенденций в русском обществе и армии, тех самых, которые царь еще совсем недавно поощрял и которые теперь угрожали его престолу, еще более способствовало этому разочарованию. Понимание того, что он являл собой монарха, «политика которого, — как писал о нем Меттерних, — так много помогала революционерам в его собственном государстве и который поставлен в необходимость бороться с тем классом своих подданных, введенных в заблуждение и сбитых с пути теми же самыми людьми и принципами, которые он сам долго поддерживал» — разрушало его (Меттерних 1880: 179).

Все более явственно нарастал и внутриполитический кризис. «Язвы» крепостного права, коррупция в чиновничьей среде, спад внутренней торговли и промышленности, недостаток просвещения свидетельствовали, что государственный механизм не справляется с управлением страной, что нужны преобразования. Это понимал и сам император, и его ближайшее окружение. 1818-1820 гг. стали вершиной правительственных намерений провести конституционную реформу и решить крестьянский вопрос. Работа над российской конституцией в канцелярии Н.Н. Новосильцева и деятельность по разработке системы мер по ликвидации крепостничества на всей территории России, которую проводили по собственной инициативе или по распоряжению царя лучшие представители сановной бюрократии — В.П.Кочубей, П.Д.Киселев, Н.С.Мордвинов, А.А.Аракчеев, Д.А.Гурьев, — наиболее веские тому доказательства. Однако в 1820 г. как конституционные поиски правительства, так и решение аграрного вопроса были приостановлены. «Нерешительный постепеновец» Александр I, как его метко охарактеризовал С.Г. Сватиков, приостановил реформаторский процесс. Политический и жизненный опыт подсказывал ему, что следует проанализировать степень зрелости российских реформ и готовность страны к преобразованиям. При этом правительственные реформаторы, да и сам император, видели препятствие проведению реформ в сопротивлении большинства дворянства и потому предпочитали не вступать с ним в конфликт.

Восстание Семеновского полка и открытие деятельности тайного «злоумышленного» общества в России, которое лишь ждало благоприятного момента, чтобы начать мятеж, настолько потрясли царя, который решил, что страна стоит на пороге военной революции, что он уже не заводил разговоров о реформах. В последние годы это отречение от общеевропейской роли и роли реформатора России на «либеральных установлениях» стало для Александра решающим и у него возникло, постоянно усиливаясь, разочарование и утомление жизнью. Императорская утопия согласовать либеральные учения с полнотой монархической власти не выдерживала столкновения с реальной действительностью, а сам император, уставший обманывать себя иллюзиями, которыми прожил весь «свой век», по-видимому, очень устал от бесплодных борений.

Эта фраза весьма характерна для Александра в последние годы его жизни, когда колебания и нерешительность относительно самых важных вопросов жизни страны (реформ, престолонаследия и деятельности тайного общества) приобрели маниакальный характер. Впечатление о стремлении императора отложить или затянуть решение сложнейших проблем, возникших летом—осенью 1825 г. в связи с информацией о тайном обществе в России, прослеживается как в воспоминаниях частных лиц, так и в высказываниях иностранных дипломатов. Так, с точки зрения графини Шуазель-Гуфье, урожденной Тизенгаузен, главной причиной отъезда Александра на юг было известие о заговоре: «Он нарочито удалился из столицы для того, чтобы обсудить это дело на свободе, вдали от двора и влияний высокопоставленных лиц». О том, что царь собирался обсудить в Таганроге с доверенными лицами какие-то важные дела, свидетельствуют и письма его вагенмейстера А.Д.Соломко к жене в Петербург. По мнению же посла Великобритании при русском дворе лорда Лофтуса, таганрогская поездка была своего рода «бегством» Александра, испугавшегося не только заговора с целью его убить, но и тех проблем, которые бы встали при расследовании причин возникновения и деятельности тайного общества (Дуров 1872: 161; Соломко 1910: 33-35; Лофтус: 53).

И совсем не случайно, как отмечали современники, в последние годы Александр вообще слишком часто совершал продолжительные и неоднократные поездки в Европу и по России. В этом, по их мнению, выражалась та моральная депрессия, в которой он находился на закате жизни. «Потеряв главные устои своего мироощущения, он точно не находил себе места, постоянно передвигаясь», — писал Н.С.Голицын (Голицын : 61). В конце лета 1824 г. началось последнее продолжительное путешествие императора по внутренним районам страны — через Псковскую, Смоленскую, Тверскую, Московскую, Тульскую, Симбирскую губернии в Самару, Оренбург, Уфу, на Урал-Златоустовский завод до Екатеринбурга; и обратным маршрутом — через Пермь, Вятку, Вологду, Череповец, Новгород, Петербург. 25 октября 1824 г. Александр вернулся в Царское Село. Судя по воспоминаниям лейб-хирурга Д.К.Тарасова, на конец 1825 г. было намечено путешествие в Сибирь до Иркутска и приказано «заняться осмотром дорог и составлением подробного маршрута» (Тарасов 1871: 355).