В духе настроений аристократической фронды были выдержаны прежде всего политические требования, такие, как ограничение прав монарха учреждением Сената, в который должны были входить 200 наследственных пэров, магнатов или вельмож, 400 представителей дворянства и 400 представителей народа. Был в этой программе и такой пункт, как передача в дар наследственным вельможам уделов в виде городов и поместий. Политические и экономические позиции дворянства, и в первую очередь фрондирующей аристократии, должно было усилить и предложение о разделе казенных земель «по государственным уважениям частным людям». Кавалерам «Ордена русских рыцарей» должны были быть предоставлены «поместья, земли и фортеции наподобие рыцарей Тамплиеров, Тевтонических и прочих». Но, может быть, еще более важное значение имело наличие в переписке Орлова и Дмитриева-Мамонова явной тенденции к тому, чтобы предусмотреть в ходе предстоящих преобразований и интересы торговых, буржуазных слоев общества. Речь шла не только о предоставлении городам, являвшимся важнейшими торговыми центрами, привилегий «ганзейских городов», но и о довольно цельной и значительной программе преобразований в области не только экономической, но и политической. Чисто буржуазный характер носили такие требования, как «упразднение работы», т.е. уничтожение крепостного права, введение суда присяжных, «вольное книгопечатание», т.е. свобода печати, уничтожение государственных монополий и т.д. Н.М.Дружинин, внимательно изучавший эту программу, полагал, что она содержит «возрождение старых аристократических проектов, которые частично вобрали в себя новые, буржуазные наслоения». По мнению Н.М.Дружинина, именно благодаря этим социально-экономическим нововведениям программа Орлова и Дмитриева-Мамонова заметно отличалась от проектов князя М.М.Щербатова. Вместе с тем предложения Орлова и Дмитриева-Мамонова казались Дружинину «еще архаичнее, чем конституционные наброски адмирала Н.С. Мордвинова», и он писал, что «первые прозелиты воинствующего либерализма начинали с утверждения старого сословно-феодального принципа» (Дружинин 1985: 69).

Не вдаваясь в подробный анализ программы «Ордена русских рыцарей», в оценки, данные ей историками, обратим внимание на то, что представляет собой свидетельство быстрой реакции на сложившуюся в России политическую и экономическую ситуацию. Эта реакция последовала из кругов, близких к аристократической фронде, давно уже оппозиционно настроенной, видимо, в большей мере, чем кто-либо другой, способных быстро сформулировать свои предложения, относящиеся к возможным проектам политических и экономических реформ. Однако принадлежность к этой аристократической фронде служит причиной и того, что быстро составленная программа остается достоянием узкого круга лиц. Составители программы «Ордена русских рыцарей» занимались ее усовершенствованием, но оказались неспособными предпринять что-либо, чтобы приступить к практической деятельности, направленной на то, чтобы осуществить выдвинутые ими предложения. «Орден русских рыцарей» так и не воплотился в действующее тайное общество.

Возникновение первых тайных обществ оказалось связанным с деятельностью вернувшихся из Франции гвардейских офицеров, более молодых по возрасту, чем Орлов и Дмитриев-Мамонов, в большинстве своем имевших несравненно более скромное состояние, чем у того же Дмитриева-Мамонова, способного на свои средства в 1812 г. обмундировать и вооружить целый полк, не сразу осознавших необходимость составления проектов политических и экономических преобразований, но зато пусть постепенно, но ставших на путь реального создания тайных обществ и затем выдвинувших требования, далеко вышедшие за рамки того, к чему стремились выразители интересов оппозиционно настроенной аристократии. Впрочем, многие из них с этой аристократической средой были тесно связаны. Это способствовало тому, что впоследствии один из основателей «Ордена русских рыцарей» М.Ф.Орлов и сблизившийся с ним Н.И.Тургенев начали сотрудничать с создателями Союза спасения, а затем и вошли в состав Союза благоденствия. С историей первых тайных обществ оказываются связаны и масонские ложи. Возникновению Союза спасения (С.П.Трубецкой называл 9 февраля 1816 г. днем основания этого общества) предшествовало основание 11 января 1816 г. ложи «Трех добродетелей», выделившейся из ложи «Соединенных друзей». Основателями ложи «Трех добродетелей» были С.Г.Волконский, П.П.Лопухин, И.А.Долгоруков, П.П.Трубецкой. Через две недели, 25 января 1816 г., в ложу был принят и С.П.Трубецкой. Вновь бросаются в глаза известные в России фамилии.

Впрочем, и на это обоснованно обратил внимание еще Н.Ф.Лавров, сам по себе княжеский титул или древняя фамилия еще не определяли принадлежность к высшей аристократии. Напомнив, что материальное положение семьи Трубецких, имевших годовой доход в 10-12 тыс. рублей ассигнациями, приравнивало их к положению дворянской семьи средней руки, Н.Ф.Лавров писал, что С.П.Трубецкой родился и вырос «в  дворянской семье, вполне обеспеченной, но вовсе не магнатской и при этом провинциальной и далекой от дворцовых и правительственных кругов».

Стремление Л.Б. Нарусовой более внимательно исследовать нравственные моменты в истории декабристов весьма интересно, может дать плодотворные результаты и заслуживает всяческого одобрения. Вместе с тем некоторые ее суждения могут быть предметом обсуждения и спора. В.И.Ленин не был ни единственным, ни первым среди тех, кто видел в выступлении декабристов первый этап русского освободительного движения. Первенство в этом принадлежит А.И.Герцену. До того, как В.И.Ленин выступил со своими статьями, мысль о нескольких этапах русского революционного движения была сформулирована в публичной лекции, прочитанной Н.П. Павловым-Сильванским в 1906 г. в следующих словах: «Радищев, декабристы, 40-е, 60-е годы, народовольцы, марксисты и социал-демократы, народники и их преемники социалисты-революционеры — таковы главные стадии нашего великого освободительного движения, беспримерные «в истории по числу жертв, по силе героического самопожертвования»« (Павлов-Сильванский 1973: 343). Речь, произнесенная Н.П. Павловым-Сильванским, была опублико­вана только в 1972 г, В.И.Ленин вряд ли был знаком с ее содержанием, а идея о связи поколений революционеров, можно сказать, носилась в воздухе1. Таким образом, даже если бы В.И.Ленин в свое время не обратился к характеристике движения декабристов и определению их места в истории революционного движения в России, пусть в несколько ином виде, что в ленинских работах, мысль о том, что декабристы стояли у истоков этого движения, в исторической литературе была представлена. Кстати, на упомянутой выше конференции в дискуссию с Л.Б. Нарусовой вступил А.Д.Марголис. По его мнению, историкам, пытающимся преодолевать «некоторые стереотипы советской историографии движения декабристов», «не следует... безоговорочно отбрасывать ленинскую периодизацию освободительного движения, концепцию генезиса и эволюции трех политических лагерей в России». А.Д.Марголис считает, что «попытка представить декабристов деятелями либерального лагеря, постепенно складывавшегося в первой половине XIX века, весьма уязвима» (Марголис 1996: 42). Дополняя эти рассуждения А.Д.Марголиса, заметим, что историографическая традиция, в основе которой было отнесение декабристов к либеральному движению в России, имела у своих истоков Н.И.Тургенева и А.Н. Пыпина, оказавших влияние на некоторых историков. В какой-то мере, как нам кажется, Л.Б. Нарусова возвращается к взглядам Н.И.Тургенева и А.Н. Пыпина. На наш взгляд, все же более убедительной представляется позиция ряда историков, которые считают, что в движении декабристов были представлены две тенденции: революционная и либеральная. Другое дело, что многие годы революционному крылу уделялось недостаточное внимание. Тем более следует вспомнить историков, которые и в годы после революции обращались к изучению либерального крыла декабристского движения: Е.И.Тарасова, А.Н. Шебунина, В.В.Пугачева, С.С. Ланду и некоторых других. Как печатные труды, так и сохранившиеся в архивах рукописи этих историков заслуживают того, чтобы быть предметом внимательного исследования.

История декабристов неразрывно связана со многими проблемами всемирной и отечественной истории конца XVIII — начала XIX вв. Для всестороннего изучения места декабристов в истории русской общественной мысли, в истории освободительного движения и истории культуры предстоит проделать еще очень большую работу, в ходе которой необходимо будет изучение многих, в том числе и историографических проблем.