ДАРАГАН, БАРТОЛОМЕЙ, ДЕНИСОВ
Все они - офицеры л.гв. Конно-пионерного эскадрона, сослуживцы Пущина Михаила Ивановича.
На мой взгляд, они незаслуженно обойдены вниманием исследователей. И вот по какой причине: по сложившейся исторической традиции личность М.И. Пущина среди других декабристов занимает некое обособленное положение. Он занимает отдельное положение между активными и убежденными членами тайного общества и лицами, вовлеченными в орбиту заговора непосредственно перед восстанием. Этому во многом способствовали два фактора: позиция самого Пущина на следствии и помещение его в единственном числе в 10 разряд при определении наказания. На следствии Пущин, естественно, старался приуменьшить свою вину. В чем-то это ему удалось. Судьи приняли позицию, им занятую: в тайных обществах не состоял, к восстанию не готовился, случайно оказался на совещании у Рылеева, и тот представил его другим присутствующим соучастником, против его воли.
Однако мемуарные записки М.Пущина свидетельствуют об ином. Так, он указывает, что примерно в начале декабря 1825 года узнал от Рылеева, к которому его послал брат Иван, о готовящемся восстании в случае повторной присяги. Пущин пишет: "Я уже не сомневался в существовании заговора, который еще составлялся и в который набираются соучастники". Затем он описывает состоявшееся несколькими днями позже совещание у Рылеева (вероятнее всего - 12 декабря), на котором присутствовали представители разных полков. Обсуждалось предстоящее восстание, оценивались возможные варианты развития событий.
Кстати, Пущин определяет позицию бывшего на этом совещании Трубецкого так: "... к поднятию оружия мы не готовы, нет никакого нравственного участия в успехе предприятия", указывая, что он также придерживался этого мнения.
Замечу, что указанная позиция существенного отличается от полного неприятия восстания и отказа в его участии, в чем позднее Пущин старался убедить (и убедил!) следствие.
Но ведь в аналогичной позиции Трубецкой дал согласие возглавить восстание! О том, чем он руководствовался при этом, хорошо написано у Я.Гордина в работе "Мятеж реформаторов". Возможен и вариант, указанный В.Брюхановым ("Заговор графа Милорадовича"). В любом случае Трубецкой готов был приступить к действию в случае сбора достаточного, с его точки зрения, количества войск.
Поэтому логично предположить, что и М.Пущин, как человек очень осторожный, имел намерение присоединиться к восстанию, но лишь убедившись в стечении благоприятных факторов - достаточного количества войск у восставших и наличия четкого и авторитетного командования со стороны руководителей. Это прямо подтверждается его же мемуарной записью. Вечером 13 декабря к нему с докладом пришел вахмистр и спросил,как поступать на завтра: принимать ли новую присягу? Если бы Пущин не был на стороне заговорщиков, что он должен был ответить? Правильно: конечно принимать. А что ответил Пущин? Эскадрон будет делать то, что ему прикажут; за исполнение приказа солдата не накажут. Вот и понимай, как знаешь.
Но если с солдатами все более или менее понятно, то офицеры - не китайские болванчики. Они незаконного приказа не выполнят, еще и солдат удержат.
Вот тут мы возвращаемся к тому, с чего начали. С большой долей вероятности можно предположить, что Пущин, узнав о существовании тайного общества и о подготовке к восстанию, позаботился о том, чтобы склонить на свою сторону офицеров своего эскадрона.
Прямых указаний на то, что указанные офицеры знали о существовании тайного общества, у меня нет. Но то, что они знали о готовящемся восстании, прямо указывает М.Пущин. Так, он после вышеупомянутого совещания у Рылеева, а также разговора с полковником Финляндского полка Моллером, также сторонником взвешенных действий и придерживавшимся умеренных позиций, вернулся домой:
"Я жил в Измайловских казармах на одной квартире с Дараганом, нашел у него Бартоломея и Денисова за стаканами чая и им рассказал все мною в тот вечер слышанное и мою говоренное".
Комментарии излишни! Остается добавить, что, судя по их реакции на сказанное, новость не была такой уж неожиданностью для них. По крайней мере у Пущина нет никаких указаний на наличие споров или возражений со стороны этих трех офицеров. Надо полагать, что возможность участия в мятеже в той или иной степени уже ранее обсуждалась в этом кругу и никем из них не отвергалась. А вечером 13-го Пущин лишь сообшил им об окончательном решении общества - срыве присяги и восстании. Думаю, что все четверо придерживались мнения занять выжидательную позицию и ждать развития событий, чтобы в случае успеха восстания присоединиться к нему. Это косвенно подтверждается фактическими действиями самого Пущина: до этого несколько месяцев не появлявшийся на службе по причине болезни, утром 14 декабря он в полной форме появился перед эскадроном да так, что испугал приводившего эскадрон к присяге полковника Засса (солдаты были рады видеть своего командира и слишком громко его поприветствовали). Появление Пущина можно было бы обьяснить проводящейся присягой. Но ему, как больному, вовсе не обязательно было там появляться (во время его болезни эскадроном командровал другой). А вот в случае развития событий в благоприятном для мятежников направлении, его нахождение при эскадроне было бы обязаельным.
Позднее ни Пущин на следствии, ни указанные офицеры не выдали друг друга, что лишний раз свидетельствует о том, что их отношения носили крепкий и устойчивый характер.
Итак, что нам известно об этих офицерах?
Отредактировано Александр (14-05-2017 09:27:07)
