ТИШИНА ЗА РОГОЖСКОЙ ЗАСТАВОЮ

Рогожское кладбище

Московские старообрядцы начали погребать своих умерших на отдельных погостах сразу вслед за никоновскими реформами. Но в 1771 году, когда во время эпидемии чумы было запрещено хоронить внутри Камер-Коллежского вала, старообрядцам отвели земли для новых кладбищ за Рогожской заставой и Преображенским валом. Место за Рогожской заставой было выбрано неслучайно: там находилась старообрядческая деревня Ново-андроновка, и даже вполне вероятно, что там уже имелось небольшое сельское кладбище.

Состоятельный московский люд, из тех, что держались старой веры, постоянно делали пожертвования Рогожской общине или устраивали здесь на свой счет различные, называемые современным языком, учреждения собеса. В результате при кладбище вырос городок. Кроме храмов здесь были «палаты» для священнослужителей и для причта, частные дома, гостиница для паломников, детское училище, приюты, богадельни. Всех призреваемых, старых и малых, при кладбище в XIX веке насчитывалось до тысячи человек!

В большинстве источников понятие Рогожское кладбище относится не столько к собственно погосту, сколько к поселку при нем, к старообрядческой общине. И часто о некрополе не сообщается или ничего, или очень скупо. Между тем Рогожский некрополь — один из самых своеобразных в Москве. Ни с каким другим кладбищем его спутать невозможно.

До революции здесь хоронили только староверов. Но и после революции, когда погребение перестало носить религиозный характер, а крест на могиле являлся чуть ли не вызовом системе, на Рогожском по-прежнему появлялись могучие кресты-голубцы. Их и теперь очень много, и они придают кладбищу характерный строгий вид. Хотя хоронят уже далеко не одних только старообрядцев.

Наибольшей славы Рогожское кладбище достигло во второй половине XIX — в начале XX века, когда здесь были похоронены самые известные российские промышленники, фабриканты, купцы: Шелапутины, Рахмановы, Солдатенковы, Путовкины, Кузнецовы, Рябушинские, Морозовы, Капырины, Рязановы, Трындины и ряд других. Но немногие из этих захоронений можно теперь найти на кладбище: в советское время у капиталистов-эксплуататоров наряду с прочим часто экспроприировали и надгробия с могил. В первые пятилетки Рогожское кладбище являлось крупнейшим в Москве месторождением и поставщиком гранита на стройки социализма, в частности для метро. О том, какие залежи ценного камня были на Рогожском кладбище прежде, можно судить по немногим сохранившимся купеческим захоронениям. Правда, если Рогожское сравнивать с другими московскими кладбищами, то здесь и до сих пор купеческих могил больше, чем где-либо.

В конце главной дорожки стоит колоссальный черный крест на не менее впечатляющей плите розового гранита, под которой похоронен московский купец Федор Васильевич Татарников. Говорят, раньше таких крестов на кладбище было несколько. Теперь остался один.

По пути к этому кресту-великану на аллее есть еще несколько примечательных захоронений. И, прежде всего, грандиозная, высотой до половины деревьев, кованая часовня-склеп рода Морозовых. Там похоронены пять поколений славной купеческой фамилии, начиная от основателя династии Саввы Васильевича (1770 — 1860) и до современных ее представителей. Последнее захоронение датировано 1995-м годом. Бесспорно, самый известный среди Морозовых — это Савва Тимофеевич, внук основателя династии, прославившийся как покровитель искусств и щедрый кредитор русской революции. До сих пор остается загадкой его неожиданная смерть в Канне: то ли он покончил счеты с жизнью, то ли кто-то от него решительно избавился. На могиле Саввы Тимофеевича стоит памятник работы Н. А. Андреева, автора сидящего Гоголя, — беломраморный крест с рельефным распятием и оригинальным мраморным саркофагом над могилой, выполненным в виде декоративной резной оградки. На памятнике короткая надпись: Здесь погребено тело Саввы Тимофеевича Морозова. 1861 — 1905.

Рядом с морозовским склепом кованая часовня купеческого рода Соловьевых. Здесь же неподалеку похоронены купцы Пуговкины. Это захоронение, пожалуй, самое типичное для купеческого Рогожского кладбища: ряд черных высоких саркофагов в добротной металлической ограде. Причем саркофаги эти абсолютно не тронуты ни временем, ни людьми. Все как новенькие.

На центральной дорожке — место захоронения старообрядческого духовенства. Старинная крепкая ограда на высоком гранитном цоколе площадью двадцать на пятнадцать шагов. Сам участок несколько приподнят над кладбищем. Белые кресты стоят стеной и их видно издалека. Перед крестами два ряда черных блестящих саркофагов, на которых золотым полууставом что-то написано о погребенных здесь. Разобрать, что именно, почти невозможно: вязь — это больше украшение, чем надпись, к тому же все цифры кириллические. Ясно только, что похоронены архиереи.

Сейчас чуть ли не на каждом кладбище в Москве есть могила, которая имеет для верующих сакральное значение. Есть такая могила и на Рогожском кладбище. Неподалеку от ворот похоронена монахиня Севостьяна, в миру — Ольга Иосифовна Лещева. О ней рассказывают такую историю. Она когда-то была регентом здесь же, в Рогожской слободе, в Никольском храме — единственном православном рогожском краме. Однажды — это было еще в революцию — во время молебна в храм явились комиссары и арестовали батюшку. Вероятно, после этого можно было и разойтись, но матушка Севостьяна продолжила молебен, а в тех местах, которые должен был озвучивать иерей, она вдруг начала петь густым мужским голосом. Таким образом молебен продолжился без священника. Сейчас на ее могилу приходят паломники. И говорят, было уже столько случаев, когда матушка по молитвам верующих помогала, что всех свидетельств хватило бы на добрую книгу. Нищие, что сидят у ворот, всегда проводят посетителей к ее могилке.

В советское время выдающихся, знаменитых людей здесь не хоронили. Есть на кладбище несколько Героев Советского Союза, несколько профессоров, генералов, но их имена известны, судя по всему, немногим. Вся слава Рогожского кладбища осталась в далеком прошлом.

ИНОВЕРЧЕСКОЕ КЛАДБИЩЕ В НЕМЕЦКОЙ СЛОБОДЕ

Введенское кладбище

Москве в разное время существовало несколько кладбищ для иноверцев латинского и лютеранского исповеданий — выходцев из Европы, поступивших на службу в России, занимавшихся торговлей или владевших предприятиями. Такое кладбище было когда-то в Марьиной роще. Хоронили на нем московских иноверцев в XVII-XVIII веках. Последние беспризорные надгробия лежали там еще в начале XX столетия. Еще более раннее (XVI век) — немецкое — кладбище находилось в Замоскворечье, за Серпуховскими воротами. Теперь на его месте Морозовская детская больница.

Первыми поселенцами Немецкой слободы, как называли Лефортово при Иоанне Грозном, были пленные, взятые русскими на Ливонской войне. Здесь же Грозный и Годунов стали расселять иноземных мастеровых, которых приглашали в Россию на государеву службу. Делалось это в соответствии с политикой и моралью тех лет — оградить русских людей от иноверцев и не допустить проникновения латинской или жидовской ереси в православную среду. В 1675 году один из европейских послов, бывший при московском дворе, писал о слободе на Яузе: «Вне столицы, в получасе пути лежит немецкий город, большой и людный...»

Первый лютеранский храм появился на Яузе в 1576 году. Но просуществовал недолго: по прихоти Грозного вместе со слободой был разорен и уничтожен. Еще один московский протестантский храм в первой половине XVII века находился в районе Садово-Черногрязской, где жило много выходцев из Европы. Но впоследствии, когда возрождалась Немецкая слобода на Яузе, он был перенесен туда. Причиною стал курьезный случай. Однажды мимо храма проезжал царь Алексей Михайлович и, приняв его за православный, перекрестился. Чтобы впредь кирха не смущала православный люд, царь повелел перенести ее подальше с глаз. Всего в новой Немецкой слободе существовали две лютеранские церкви — реформаторская и латинский храм, при которых, естественно, возникли и приходские кладбища.

При лютеранской кирхе Святого Михаила на Гороховом поле в 1602 году был похоронен жених Ксении Годуновой принц Иоанн Датский. Здесь же был погребен соратник Петра I генерал-фельдмаршал Яков Вилимович Брюс (1670 — 1735), ученый, механик и астроном, наводивший ужас своими опытами на московских обывателей, которые называли его колдуном, чародеем, чернокнижником.

Реформаторская церковь в Лефортове находилась на углу Немецкой (Бауманской) улицы и Денисовского переулка. При этой церкви был похоронен самый, пожалуй, знаменитый московский иноземец — швейцарец адмирал Франц Яковлевич Лефорт (1656 — 1699), ближайший петровский соратник, именем которого впоследствии стала называться вся Немецкая слобода на Яузе. Могила его пропала еще до сноса церкви. Возможно, это произошло в 1812 году, когда Лефортово выгорело. Возможно, еще раньше — при Елизавете Петровне, которая приказала упразднить все приходские погосты на пути ее следования из Кремля во дворец на Яузе, чтобы видом похорон и самих кладбищ не расстраивать чувства. А по Немецкой улице она как раз и проезжала. В некоторых источниках говорится, что Лефорт похоронен на Введенском кладбище. Но это неверно. Может, его и перезахоронили бы честь по чести в советские годы — все-таки это не колдун Брюс, а по-настоящему крупная фигура отечественной истории, но сделать это невозможно было бы при всем желании: могилы Лефорта давно не существовало.

Другой известный сподвижник Петра — шотландец генерал Петр Иванович (Патрик Леопольд) Гордон (1635 — 1699) был похоронен также в Лефортове, при латинском костеле Петра и Павла, находившемся на углу Немецкой улицы и Кирочного переулка.

Среди многих новых кладбищ, появившихся в Москве в моровом 1771 году, было устроено и отдельное кладбище для иноверцев, умерших от чумы. Расположилось оно вблизи Немецкой слободы, на Введенских горах. С тех пор и до 1917 года оставалось единственным кладбищем в Москве, где хоронили так называемых западных христиан. Лишь в советское время, когда погребение перестало быть религиозным обрядом, на Введенском кладбище хоронили всех подряд. И теперь захоронений русских и еврейских даже больше, чем латинских и лютеранских.

Кладбище находится на высоком северном берегу реки Синички, впадающей в Яузу. Правда, Синичку не найти — ее давно постигла участь большинства московских малых рек быть заключенными в коллекторы и течь под землей. Но живописное прибрежное расположение кладбища так и не изменилось: рельеф Введенских гор заметен здесь вполне отчетливо, причем он эффектно подчеркнут характерными ориентирами — величественными памятниками и часовнями.

От самых ворот, выполненных в готическом стиле, Введенское кладбище неизменно производит впечатление нерусского и неправославного. Его дореволюционное иноверческое прошлое сохранилось почти в целости. Восьмиконечный крест здесь едва увидишь, зато во множестве стоят латинские «крыжи», распятия, аллегорические скульптуры, портики с дверями в загробный мир, часовни, имитирующие различные западноевропейские архитектурные стили, и т. д.

На Введенском кладбище есть мемориал германским солдатам. Правда, это не гитлеровцы, это братская могила участников Первой империалистической, попавших в русский плен, а затем умерших здесь. Но, кстати сказать, есть в Москве и кладбище, на котором похоронены пленные гитлеровские солдаты, оно находится в Люблине. А на Введенском, у восточной стены, огорожен довольно просторный, тщательно ухоженный участок с обелиском посередине. На обелиске надпись по-немецки, которую можно перевести так: «Здесь лежат германские воины, верные долгу и жизни своей не пожалевшие ради отечества. 1914 — 1918». На другом конце кладбища, ближе к руслу Синички, находятся две французские братские могилы — летчиков из полка «Нормандия — Неман» и наполеоновских солдат. Над могилой французов, погибших в Москве в 1812 году, установлен величественный монумент, огороженный массивной цепью. Вместо столбов эту цепь поддерживают пушки эпохи наполеоновских войн, вкопанные жерлами в землю.

Одно из самых почитаемых захоронений на Введенском кладбище — могила Федора Петровича Гааза (1780 — 1853), врача, прославившегося своей филантропией. Доктор Гааз сделался в России примером самого беззаветного, самого жертвенного служения людям. Его выражение «спешите делать добро» было девизом российской медицины. Мало того что он не брал с неимущих плату за лечение, так он сам иногда безвозмездно одаривал своих нуждающихся пациентов деньгами и даже собственной одеждой. Особенно Гааз прославился своим радением о заключенных в тюрьмах и ссыльных на каторгу. На оградке могилы Гааза укреплены настоящие кандалы, в каких гнали когда-то ссыльных в Сибирь. Эти кандалы должны напоминать об особенной заботе святого доктора, как его называл народ, об узниках. Кстати, о кандалах. Гааз добился, чтобы вместо неподъемных двадцати фунтовых кандалов, в которых прежде этапировали ссыльных, для них разработали более легкую модель, прозванную потом гаазовской (именно такие кандалы теперь и украшают его могилу), и еще чтобы кольца на концах цепей, в которые заковывали руки и ноги арестанта, были обшиты кожей.

На Введенских горах похоронены многие известные московские иноверцы: биолог и естествоиспытатель,
профессор Московского университета и директор университетского зоологического музея Карл Франциевич Рулье (1814 — 1858); скрипичный мастер, получивший в 1924 году от рабочее-крестьянской власти довольно-таки экзотическое звание заслуженного мастера республики, чех Евгений Франциевич Витачек (1880 — 1946); семья известных московских фармацевтов и аптекарей Феррейнов (этим именем нынешний небезызвестный предприниматель В. Брынцалов назвал свой фармацевтический завод). Феррейны на рубеже XIX — XX веков открыли в Москве несколько аптек, и некоторые из них работают до сих пор, например на Никольской улице, на Серпуховской площади.

Дореволюционных российских коммерсантов иноверцев и иностранцев здесь похоронено очень много. А. Т. Саладин писал: «Фамилии Кнопп, Вогау, Иокиш, Эйнем, Бодло, Пло, Мюллер, Эрлангер и т. д. здесь пестрят на многих памятниках, напоминая вывески Мясницкой улицы и Кузнецкого моста».

В советский период Введенское кладбище, сохранив характерный западноевропейский вид, становится преимущественно русским, хотя местные жители и по сей день называют его Немецким. В советский период здесь были похоронены художники Виктор Михайлович Васнецов (1848 — 1926) и его брат Аполлинарий Михайлович (1856 — 1933); архитектор, автор проекта Музея изящных искусств им. Александра III (им. Пушкина), универмага «Мюр и Мерилиз» (ЦУМ), Чайного дома на Мясницкой Роман Иванович Клейн (1858 — 1924); крупнейший российский издатель, владелец влиятельнейшей газеты «Русское слово», прозванной современниками фабрикой новостей и Левиафаном русской прессы, Иван Дмитриевич Сытин (1851 — 1934); знаменитый архитектор-конструктивист Константин Степанович Мельников (1890 — 1974), построивший в Москве несколько рабочих клубов и особенно прославившийся проектом собственного дома в Кривоарбатском; артистка Алла Константиновна Тарасова (1898 — 1973); солистка Большого театра Мария Петровна Максакова (1902 — 1974); актеры Анатолий Петрович Кторов (1898 — 1980) и Татьяна Ивановна Пельтцер (1904 — 1992); мхатовец, популярнейший спортивный комментатор Николай Николаевич Озеров (1922 — 1997) и его брат режиссер, автор картин «Освобождение», «Солдаты свободы» Юрий Николаевич Озеров (1921 — 2001); писатели — Степан Гаврилович Скиталец (1868 — 1941); Дмитрий Борисович Кедрин (1907 — 1945); Михаил Михайлович Пришвин (1873 — 1954); любимый писатель Мао Цзедуна Феоктист Алексеевич Березовский (1877 — 1952); Ираклий Луарсабович Андроников (1908 — 1990); Сергей Васильевич Смирнов (1912 — 1993); возлюбленная М. Цветаевой поэтесса Софья Яковлевна Парнок (1885 — 1933); литературоведы и культурологи — Алексей Николаевич Веселовский (1843 — 1918); Владимир Владимирович Ермилов (1904-1965); Борис Леонтьевич Сучков (1917-1974); Михаил Михайлович Бахтин (1895 — 1975); Вадим Валерьянович Кожинов (1930 — 2001); знаменитые боксеры — Николай Федорович Королев (1917 — 1974); Валерий Владимирович Попенченко (1937 — 1975); Виктор Павлович Михайлов (1907 — 1986); звезда советского футбола 1930-х Виктор Лавров (1909 — 1983); первый маршал, похороненный не в Кремле и не на Новодевичьем, Григорий Алексеевич Ворожейкин (1895 — 1974); выдающийся ученый-физик, лауреат Нобелевской премии Илья Михайлович Франк (1908 — 1990); москвовед Яков Михайлович Белицкий (1930 — 1996). На кладбище могилы более чем сорока Героев Советского Союза.

Недавно в Лефортове снова появился протестантский молитвенный дом: на кладбище была передана верующим и отреставрирована небольшая лютеранская кирха-часовня, построенная в 1911 году. Действующая кирха теперь дает полное основание называть Введенское кладбище по-прежнему — иноверческим.

КЛАДБИЩЕ В НАГРАДУ

Новодевичье кладбище

Во всем мире, пожалуй, нет больше такого кладбища, кроме московского Новодевичьего, оказаться на котором многие нацеливаются задолго до смерти. Только у нас в стране успешная карьера составляется из таких вех: должность, звание, орден, премия и... кладбище. Эти порядки, установившиеся в советское время, нисколько не изменились и после распада СССР.

Новодевичье — это признание, подтверждение необыкновенных способностей, выдающихся заслуг. Причем нередко только могила на Новодевичьем и есть важнейшая веха в карьере: человек при жизни не совершил ничего выдающегося, но если он правдами и неправдами оказался в этом пантеоне, попал в один ряд с великими, то, следовательно, обессмертил свое имя тоже. Поэтому право на Новодевичье нередко завоевывают в результате закулисных игр.

Иногда по формальным причинам кладбище недоступно для людей, по-настоящему достойных. Например, когда умер популярный в 1930 — 1940-е годы артист Петр Мартынович Алейников (1914 — 1965), любимец миллионов, но так и не дослужившийся до звания народного, его, естественно, не собирались хоронить на Новодевичьем. Тогда его друг народный артист Борис Андреев сказал, что коли Алейникову Новодевичье не по чину, то он уступает ему там свое место! Алейникова похоронили на Новодевичьем, но благородный поступок Андрееву не забыли: его действительно похоронили на кладбищем рангом ниже, на Ваганьковском.

И все-таки Новодевичье — это преимущественно кладбище настоящей национальной элиты. Сколько бы ни было здесь покойных, попавших по связям, не они составляют славу Новодевичьего. Какие бы почетные места они здесь ни занимали, какие бы величественные надгробия над их костями ни стояли, все равно всем известна истинная цена их жизни. И это даже неплохо, что они попали на Новодевичье: тем заметнее значимость истинно заслуженных их соседей.

На «старой» территории Новодевичьего кладбища, на пересечении двух дорожек, стоит монумент, на котором написано: Герой труда профессор архитектуры Иван Павлович Машков. 14. I. 1867 — 12. VIII. 1945. Могила архитектора огорожена невысоким гранитным бордюром, причем на угловом камне сделана надпись: По проекту Машкова сооружено это кладбище 1904 г. Так с этого, задокументированного в камне года и отсчитывается теперь возраст Новодевичьего кладбища. Но нужно заметить, что дата официального учреждения большинства московских кладбищ почти никогда не соответствует времени появления на этом месте первых захоронений. На Новодевичьем довольно много захоронений, сделанных до 1904 года, — вплоть до начала XIX века. Но по ним нельзя судить о возрасте кладбища: чаще всего захоронения были сюда откуда-то перенесены. В советское время на Новодевичье переносили останки знаменитых покойников практически со всей Москвы. Обычно это делалось, когда кладбища закрывали или ликвидировали. Но останки переносили сюда и потому, что очень мудрый и, очевидно, очень высокопоставленный советский некрополист выразил мнение о нежелательности знаменитым могилам находиться в рассеянии по всей столице. И тогда заслуженных покойных стали перезахоранивать на Новодевичье даже с кладбищ, действующих и поныне.

На Новодевичье в разные годы, преимущественно в 1930-е, с ликвидированных кладбищ были перезахоронены: с Симоновского — Дмитрий Владимирович Веневитинов (1805 — 1827), Сергей Тимофеевич Аксаков (1791 — 1859), Константин Сергеевич Аксаков (1817 — 1860); с Даниловского монастырского — Николай Михайлович Языков (1803 — 1846), Николай Васильевич Гоголь (1809-1852), Алексей Степанович Хомяков (1804-1860), Николай Григорьевич Рубинштейн (1835 — 1881); с соседнего Новодевичьего монастырского — Лев Иванович Поливанов (1838 — 1899), Антон Павлович Чехов (1860-1904), Александр Иванович Эртель (1855-1908); с Дорогомиловского — художник Исаак Ильич Левитан (1860 — 1900), композитор Илья Александрович Сац (1875 — 1912), профессор этнографии Вера Николаевна Харузина (1866 — 1931), профессор-биолог Еллий Анатольевич Богданов (1872 — 1931); с Владыкинского приходского — Мария Николаевна Ермолова (1853 — 1928).

С сохранившихся кладбищ сюда также перезахоронены: с Даниловского — Сергей Михайлович Третьяков (1834-1892) и Павел Михайлович Третьяков (1832-1898); с Ваганьковского — Иван Михайлович Сеченов (1829 — 1905); с Донского монастырского — Сергей Иванович Танеев (1856 — 1915); с нового Донского — Валентин Александрович Серов (1865 — 1911), Владимир Владимирович Маяковский (1893 — 1930). В 1960 году из Новгородской области, с погоста деревни Ручьи были перенесены на Новодевичье останки «Председателя Земного Шара», революционера поэзии, «поэта для поэтов», как говорил о нем Маяковский, Велимира Хлебникова (Виктора Владимировича, 1885 — 1922). В 1966-м из Англии в Москву были доставлены и захоронены на Новодевичьем останки Николая Платоновича Огарева (1813 — 1877). А в 1984-м здесь был предан московской земле Федор Иванович Шаляпин (1873 — 1938), умерший в эмиграции, в Париже, и сорок шесть лет покоившийся на кладбище Батиньоль.

Но есть, повторюсь, на Новодевичьем могилы людей, умерших до 1904 года, и установить, откуда они появились здесь до основания кладбища, уже практически невозможно. Самая ранняя, как принято считать, могила, которую уже точно ниоткуда на Новодевичье не переносили, находится неподалеку от монастырской надвратной Покровской церкви. На неплохо сохранившемся камне написано: Сергей Гаврилович Вавилов. Сконч. 26 февраля 1904 г. на 48 году жизни. Московский мещанин Гончарной слободы. Скорее всего, архитектор И. П. Машков построил кладбищенскую стену не до февраля 1904 года, а после. Наверно, летом, когда и тепло, и день длинный. То есть огораживали уже существовавшие захоронения. Не один же мещанин из Гончарной слободы там покоился!

Современное Новодевичье кладбище состоит из трех территорий. Самая ранняя, примыкающая непосредственно к южной монастырской стене, была огорожена И. П. Машковым в 1904 году. В 1950-е кладбище существенно увеличилось за счет присоединения к нему с юга приблизительно равной по площади новой территории. Наконец в 1980-е Новодевичье еще немного раздвинулось — небольшой клочок был прирезан на этот раз с запада.

На старых картах между машковской стеной и линией окружной железной дороги изображено озерцо, неширокое, но довольно длинное — саженей сто пятьдесят. Значит, практически весь новый участок прежде был занят водой. Могильщики рассказывают: когда они копают здесь могилу, то даже в засушливые годы на дне набирается вода, а уж в дождливые, если не поторопиться опустить гроб и забросать его землей, могила наполняется чуть ли не до краев. В октябре 2004 года на новом участке хоронили дочь известного летчика Коккинаки. Могилу для нее вырыли странным образом — с юга на север на самой дорожке между рядами памятников. Иначе никак не получалось. Но еще более странно выглядели еловые ветки, которыми могильная яма была обильно засыпана. А это сделали для того, чтобы не бросалась в глаза вода на дне.

На этой территории, то есть по существу в озере, похоронены советский предсовмина Никита Сергеевич Хрущев (1894 — 1971); скульптор Матвей Генрихович Манизер (1891 — 1966); писатель Михаил Аркадьевич Светлов (1903-1964) и другие.

Где-то со второй половины 1970-х Новодевичье в очередной раз подтвердило репутацию бесподобного в своем роде кладбища — оно стало единственным в мире закрытым для свободного посещения. Правда, спустя какое-то время посетителей вновь стали допускать до знаменитых могил, но не безвозмездно. У входа на Новодевичье появилось окошко с неуместной, казалось бы, для данного учреждения надписью «касса». В 2004 году билет на Новодевичье стоил тридцать рублей, что приблизительно составляло один доллар.

От дореволюционного прошлого на Новодевичьем почти ничего не осталось. Зато захоронений, сделанных в советскую эпоху, на кладбище великое множество. Здесь покоится практически вся советская государственная и военная элита, революционеры, политкаторжане, искровцы и прочие. Вот только некоторые: Николай Самуилович Абельман (1887 — 1918); Петр Алексеевич Кропоткин (1842 — 1921); командир Рабоче-Крестьянского Красного флота Евгений Андреевич Беренс (1874 — 1928); Георгий Васильевич Чичерин (1872 — 1936); Людмила Николаевна Сталь (1872 — 1939); Вера Николаевна Фигнер (1852- 1942); Дмитрий Ильич Ульянов (1874-1943); генерал армии Иван Данилович Черняховский (1906 — 1945); Зиновий Яковлевич Литвин-Седой (1879 — 1947); Николай Ильич Подвойский (1880 — 1948); маршал бронетанковых войск Павел Семенович Рыбалко (1894 — 1948); нарком здравоохранения РСФСР и СССР Николай Александрович Семашко (1874 — 1949); нарком иностранных дел СССР Максим Максимович Литвинов (1876 — 1951); Александр Егорович Бадаев (1883 — 1951); первая в мире женщина-посол Александра Михайловна Коллонтай (1872 — 1952); Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (1873 — 1955); маршал инженерный войск Михаил Петрович Воробьев (1896 — 1957); генерал армии Григорий Федорович Захаров (1897 — 1957); генерал армии Иван Ефимович Петров (1896 — 1958); маршал бронетанковых войск Семен Ильич Богданов (1894 — 1960); генерал-полковник Павел Алексеевич Белов (1897 — 1962); генерал-полковник Андрей Григорьевич Кравченко (1899 — 1963); первый красный комендант Кремля Павел Дмитриевич Мальков (1877 — 1965); адмирал Иван Степанович Исаков (1894-1967); Георгий Михайлович Попов (1906-1968); генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин (1892-1970); Андрей Андреевич Андреев (1895-1971); адмирал Николай Герасимович Кузнецов (1904 — 1974); Екатерина Алексеевна Фурцева (1910 — 1974); Николай Александрович Булганин (1895 — 1975); маршал бронетанковых войск Михаил Ефимович Катуков (1900 — 1976); главный маршал авиации Александр Александрович Новиков (1900 — 1976); маршал Советского Союза Петр Кириллович Кошевой (1904 — 1976); генерал армии Иван Иванович Федюнинский (1900 — 1977); Анастас Иванович Микоян (1895 — 1978); маршал Советского Союза Филипп Иванович Голиков (1900 — 1980); Николай Викторович Подгорный (1903 — 1983); маршал авиации Александр Иванович Покрышкин (1913 — 1985); Вячеслав Михайлович Молотов (1890 — 1986); Андрей Андреевич Громыко (1909-1989); Кирилл Трофимович Мазуров (1914-1989); генерал армии Василий Филиппович Маргелов (1908-1990); Лазарь Моисеевич Каганович (1893-1991); генерал-полковник авиации Иван Николаевич Кожедуб (1920 — 1991); генерал-полковник танковых войск Давид Абрамович Драгунский (1910 — 1992); Виктор Васильевич Гришин (1914 — 1992); Александр Николаевич Шелепин (1918 — 1994); Дмитрий Трофимович Шепилов (1905-1995); Алексей Петрович Маресьев (1916-2001).

На старой территории кладбища внимание посетителей привлекает монументальное панно на монастырской стене с изображением многомоторного аэроплана явно эпохи зари авиации. Под аэропланом в стене, в ниш замурованы однообразными гранитными дощечками несколько десятков урн с прахом погибших в авиакатастрофе, а посередине этой композиции укреплена большая каменная доска с пояснительным текстом.

Это мемориал жертвам катастрофы аэроплана «Максим Горький», случившейся в Москве на Центральном аэродроме 18 мая 1935 года. Аэроплан, сконструированный А. Н. Туполевым, считался в то время самым большим в мире. Он вмещал до восьмидесяти пассажиров и членов экипажа. В то время авиация была еще в диковину, и присутствовать на авиашоу, а уж тем более самому подняться в воздух считалось совершенно выдающимся достижением. На последнее могли рассчитывать разве какие-нибудь заслуженные люди. Это было своего рода поощрением. И вот 18 мая — а это было воскресенье — на Ходынке собрались передовики производства, ударники коммунистического труда, которые за свои заслуги удостоились высокой награды — пролететь над Москвой на «Максиме Горьком». В первый полет отправились тридцать семь пассажиров при одиннадцати членах экипажа. Возглавлял экипаж летчик ЦАГИ Николай Семенович Журов.

Чтобы усилить впечатление от «Максима», чтобы показать, какая же это махина, одновременно с ним в воздух поднялся небольшой тренировочный аэроплан ТАГИ, пилотируемый летчиком Николаем Павловичем Благиным. В небе «Максим Горький» впечатлял: он казался гигантской птицей, вокруг которой вьется мошка ни мошка, но уж никак не больше воробья. И вдруг эта кроха спикировала прямо на крыло гиганта. Толпа внизу ахнула. Посыпались обломки — и обе машины рухнули на землю. Погибли все до единого человека, в том числе и Благин.

По официальной версии, виновник катастрофы летчик Благин. Начальник Главного управления гражданского воздушного флота т. Ткачев тогда даже сказал: «Благин с хулиганским упорством начал делать фигуры высшего пилотажа». Это, видимо, понимать нужно так: исполнять мертвые петли вокруг могучих крыльев «Максима» Благин принялся единственно, чтобы продемонстрировать удаль и вопреки данным инструкциям. Естественно, не могла не появиться и версия, что де Благин хулиганил в воздухе не по своей прихоти, но лишь покорствуя чьему-то повелению. Всегда же находятся любители сенсаций, которые и непогоду объявляют происками врагов.

Но не исключена и версия, снимающая всякую вину с Благина: возможная ошибка летчика Журова, пилота «Максима Горького». Может, он выполнял свой маневр так, что Благин, как бы безукоризненно ни выделывал фигуры, не сумел увернуться от неловко подставленного Журовым гигантского крыла «Максима».

Кремированные останки всех жертв катастрофы, включая Благина, были выставлены для прощания в Колонном зале Дома союзов. На церемонии присутствовало все Политбюро во главе с И. В. Сталиным. Похоронили их на Новодевичьем исключительно торжественно, как выдающихся национальных героев. И опять же, не отделяя от прочих потенциального виновника происшествия. Ниша с прахом летчика Благина в стене — в одном ряду с нишами пассажиров и экипажа «Максима Горького». И ничего предосудительного или неэтичного, как иногда оценивают такое соседство, нет: это, очевидно, несчастный случай, и Благин такая же его жертва, как остальные. Поэтому похоронили всех вместе, устроили единый мемориал — и правильно сделали.

Могила автора «Мастера и Маргариты» — одна из наиболее почитаемых на кладбище. Но почтение, которое ей оказывают посетители, скорее, вредит ее благоустройству, нежели идет на пользу: нигде больше на Новодевичьем так не вытоптана земля, как вокруг булгаковского камня. К тому же камень, как можно судить, за многие годы ни разу не поправляли — он завалился, врос глубоко в землю и, как айсберг, едва возвышается над поверхностью. Считается, что надгробие это стояло когда-то... на могиле Н. В. Гоголя в Даниловском монастыре.

Сейчас у Гоголя на Новодевичьем стоят два надгробия: большой гранитный саркофаг и белокаменный бюст на высоком постаменте-колонне, выполненный скульптором Н. В. Томским. Саркофаг из Даниловского монастыря, а бюст — новый, от правительства Советского Союза, как написано на колонне. До этого у Гоголя «в ногах» стоял черный, грубо обтесанный камень — «голгофа» с высоким крестом на вершине. Но когда установили бюст, то камень за ненадобностью будто бы отволокли в гранильную мастерскую: авось еще пригодится.

Некоторые источники сообщают: когда умер писатель Булгаков, его вдова в поисках достойного памятника обожаемому супругу заглянула и к каменотесам на Новодевичьем. Здесь, среди прочих бывших в употреблении надгробий, она к изумлению своему увидела старую гоголевскую «голгофу». Она якобы узнала ее по эпитафии «Ей гряди Господи Иисусе». Смекнув, какое важное символическое значение приобретет этот камень на новом месте, вдова распорядилась положить его на могилу покойного мужа. Любопытно заметить, что узнала она камень не по выбитому на нем имени покойного, а лишь по эпитафии. Скорее всего, версия о гоголевской «голгофе» исходит от самой вдовы. Но если сличить по старым фотографиям гоголевский камень с тем, что лежит теперь на могиле Булгакова, то даже неспециалисту очевидно различие: «голгофа» Гоголя грушевидной формы, заостряющаяся к вершине, а на булгаковской могиле лежит камень, близкий по форме к яблоку или картофелине.

К пятидесятилетию со дня смерти Гоголя поклонники писателя украсили его надгробие новой деталью: в камне-«голгофе», ближе к вершине, было вырублено небольшое отверстие, лунка для неугасимой лампады. Ее хорошо видно на фотографии в книге Саладина. Где такая лунка на камне, что лежит на могиле Булгакова? И уж тем более эпитафия не может служить доказательством идентификации. Выражение «Ей гряди Господи Иисусе» встречалось на надгробиях в старину нередко. Но байка, что-де на могиле Булгакова гоголевский памятник, прижилась.

Еще одно из самых посещаемых писательских захоронений на Новодевичьем кладбище — могила В. М. Шукшина. Известный артист Алексей Захарович Ванин, снимавшийся вместе с Шукшиным в фильмах «Калина красная» и «Они сражались за родину», всегда рассказывал много интересного о Василии Макаровиче. По словам Ванина, смерть Шукшина была неслучайной и, возможно, носила криминальный характер. Шукшин был для многих неудобен: очень раздражало его искусство, те ценности и идеалы, которые он проповедовал. Кстати, Ванин исключает популярную одно время версию, что якобы Шукшина извел Бондарчук на съемках фильма «Они сражались за родину». Действительно, Шукшин вначале не хотел участвовать в съемках у Бондарчука, потому что тот в свое время нелестно отзывался о «Калине красной». Но когда он все-таки согласился и началась работа, отношения между ними установились исключительно доброжелательные. Более того, как рассказывает Алексей Ванин, Шукшин замечательно себя чувствовал, курил, правда, неумеренно. И его скоропостижна смерть явилась для всех шоком.

Даже похороны Шукшина стали свидетельством некоей закулисной игры, интриг против него. Кто-то распорядился похоронить Василия Макаровича на Введенском кладбище, далеко не самом престижном в Москве. И уже выкопали могилу. Тогда к самому Брежневу обратился Михаил Шолохов. Он просил похоронить крупнейшего деятеля культуры на каком-нибудь более соответствующем его имени месте. Брежнев очень любил фильм «Живет такой парень» и, узнав, что автор любимой картины и есть этот самый Шукшин, лично распорядился похоронить его на Новодевичьем.

Разумеется, помимо писателей на Новодевичьем похоронены многие из числа творческой и научной интеллигенции. Список одних только ученых — академиков, профессоров, лауреатов по величине не уступит писательскому. Назовем лишь немногих:
психиатр Владимир Петрович Сербский (1858 — 1917);
хирурги — Алексей Васильевич Мартынов (1868 — 1934), Александр Васильевич Вишневский (1874-1948), Николай Нилович Бурденко (1876-1946), Александр Александрович Вишневский (1906 — 1975);
авиаконструкторы — Николай Николаевич Поликарпов (1892 — 1944), Семен Алексеевич Лавочкин (1900-1960), Михаил Леонтьевич Миль (1909-1970), Андрей Николаевич Туполев (1888 — 1972), Николай Ильич Камов (1902 — 1973), Сергей Владимирович Ильюшин (1894-1977), Александр Сергеевич Яковлев (1906-1989);
конструкторы ракетно-космической техники Михаил Кузьмич Янгель (1911 — 1971), Георгий Николаевич Бабакин (1914 — 1971), Владимир Николаевич Челомей (1914-1984);
геологи — Иван Михайлович Губкин (1871 — 1939), Владимир Афанасьевич Обручев (1863 — 1956);
географ и полярник Иван Дмитриевич Папанин (1894-1986);
биолог Владимир Иванович Вернадский (1863 — 1945);
химик Николай Дмитриевич Зелинский (1861 — 1953);
математик и геофизик Отто Юльевич Шмидт (1891-1956);
физики — Сергей Иванович Вавилов (1891 — 1951), Лев Давыдович Ландау (1908 — 1968), Игорь Евгеньевич Тамм (1895-1971), Петр Леонидович Капица (1894-1984), Николай Николаевич Семенов (1896 — 1986), Яков Борисович Зельдович (1914 — 1987);
историк Евгений Викторович Тарле (1874 — 1955);
языковед Сергей Иванович Ожегов (1900 — 1964);
философ Бонифатий Михайлович Кедров (1903 — 1985).

На камнях Новодевичьего то и дело встречаются знакомые имена художников, скульпторов и архитекторов: Николай Андреевич Андреев (1873 — 1932); Владимир Григорьевич Шухов (1853 — 1939); Иван Дмитриевич Шадр (1887 — 1941); Алексей Викторович Щусев (1873 — 1949); Сергей Дмитриевич Меркуров (1881-1952); Вера Игнатьевна Мухина (1889-1953); Иван Владиславович Жолтовский (1867 — 1959); Константин Федорович Юон (1875 — 1958); братья Веснины: Леонид Александрович (1880 — 1933), Виктор Александрович (1882 — 1950), Александр Александрович (1883 — 1959); Дмитрий Стахиевич Моор (1883 — 1946); Владимир Евграфович Татлин (1885 — 1953); Каро Семенович Алабян (1897-1959); Игорь Эммануилович Грабарь (1871-1960); Александр Михайлович Герасимов (1881 — 1963); Георгий Иванович Мотовилов (1884 — 1963); Владимир Андреевич Фаворский (1886 — 1964); Матвей Генрихович Манизер (1891 — 1966); Сергей Тимофеевич Коненков (1874-1971); Евгений Викторович Вучетич (1908-1974); Борис Михайлович Иофан (1891 — 1976); Дмитрий Николаевич Чечулин (1901 — 1981); Николай Васильевич Томский (1900 — 1984); Алексей Дмитриевич Корин (1895 - 1986); Лев Ефимович Кербель (1917- 2003).

Работы некоторых похороненных на Новодевичьем скульпторов стоят здесь же, на кладбище. Это очень удобно: можно не только навестить могилу скульптора, но и познакомиться с образцами его творчества. О надгробных монументах А. П. Кибальникова мы уже вспоминали. Кроме того, на кладбище стоят памятники Максиму Алексеевичу Пешкову (1898 — 1934) и Л. В. Собинову, выполненные В. И. Мухиной; Вс. В. Вишневскому и О. Ю. Шмидту работы С. Т. Коненкова; Надежде Сергеевне Аллилуевой (1901 — 1932), Владимиру Леонидовичу Дурову (1863 — 1934) — И. Д. Шадра; надгробие А. Н. Толстого — скульптора Г. И. Мотовилова; бюст Н. В. Гоголя — скульптора Н. В. Томского.

С. Д. Меркуров еще в 1912 году вылепил романтическую скульптуру «Икар». Многие годы работа простояла в мастерской Меркурова, не попав в музей, не украсив городского пейзажа. Когда же умер Н. Н. Поликарпов и потребовалось соответствующее славе покойного надгробие, Меркуров передал родственникам известного авиаконструктора своего «Икара». Сейчас этот памятник — одна из визитных карточек Новодевичьего кладбища.

На могилах некоторых скульпторов стоят копии их же собственных произведений. Памятник С. Т. Коненкову — это его знаменитый автопортрет, за который скульптор был удостоен Ленинской премии в 1957 году. Скульптурная группа из двух аллегорических фигур — мужской и женской, установленная над могилой М. Г. Манизера, исполнена по его же образцу. Надгробие Л. Е. Кербеля — это уменьшенная копия его «Пьеты» в музее Великой Отечественной войны на Поклонной горе.

На кладбище также несколько памятников работы здравствующего Э. И. Неизвестного: Н. С. Хрущеву, Л. Д. Ландау, писательнице Галине Евгеньевне Николаевой (1911 - 1963).

Особый раздел Новодевичьего некрополя — артисты, режиссеры, музыканты. Возможно, они составляют самый длинный список. Одних надгробий с мхатовской чайкой здесь насчитается с десяток. Вот только совсем немногие:

артисты и режиссеры — Евгений Багратионович Вахтангов (1883 — 1922), Владимир Леонидович Дуров (1863 — 1934), Константин Сергеевич Станиславский (1863-1938), Василий Иванович Качалов (1875-1948), Сергей Михайлович Эйзенштейн (1898 — 1948), Всеволод Илларионович Пудовкин (1893 — 1953), Николай Павлович Охлопков (1900 — 1967), Иван Александрович Пырьев (1901 - 1968), Михаил Ильич Ромм (1901-1971), Борис Николаевич Ливанов (1904 — 1972), Борис Андреевич Бабочкин (1904 — 1975), Вера Петровна Марецкая (1906-1978), Борис Петрович Чирков (1901 - 1982), Гри-1 горий Васильевич Александров (1903 — 1983), Игорь Владимирович Ильинский (1901 — 1987), Анатолий Дмитриевич Папанов (1922 — 1987), Людмила Васильевна Целиковская (1919 — 1992), Николай Афанасьевич Крючков (1910 — 1994), Иннокентий Михайлович Смоктуновский (1925-1994), Евгений Павлович Леонов (1926-1994), Евгений Семенович Матвеев (1922 — 2003);

музыканты и певцы — Леонид Витальевич Собинов (1872 — 1934), Александр Васильевич Александров (1883 — 1946), Сергей Сергеевич Прокофьев (1891 - 1953), Борис Андреевич Мокроусов (1909-1968), Вано Ильич Мурадели (1908 — 1970), Максим Дормидон-тович Михайлов (1893 — 1971), Лидия Андреевна Русланова (1900 — 1973), Дмитрий Дмитриевич Шостакович (1906-1975), Сергей Яковлевич Лемешев (1902-1977), Клавдия Ивановна Шульженко (1905 — 1984), Иван Семенович Козловский (1900 — 1993), Святослав Теофилович Рихтер (1915 — 1997), Альфред Гарриевич Шнитке (1934-1998).

С недавнего времени у Новодевичьего появился филиал на окраине Москвы — Кунцевское (Сетуньское) кладбище. Поэтому похороны на «головной» территории стали довольно-таки редкими.