А.Г. Муравьева. Письмо В.А. Муравьевой, 18 декабря 1828 г. Чита // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 50—51.

12

Чита. 18 декабря. 1828 г.

Милая кузина, моя свекровь Вам, конечно, сказала, что мое молчание объясняется отсутствием генерала33. Теперь он возвратился, и я тороплюсь сообщить, что Ваш муж сейчас чувствует себя хорошо и все это время чувствовал себя очень хорошо. Письмо, в котором Вы ему сообщили о болезни старшего сына, крайне его обеспокоило. Сейчас, получив последнее Ваше письмо, он совершенно успокоился на этот счет. Я и сама была очень опечалена тем письмом, беспокоилась о Вашем Никите. Знаете, милая кузина, у меня есть Ваш портрет: я попросила мужа взять его у Артамона, потому что у него их целых три, и я рассудила, что по справедливости один портрет может быть у меня. Вы написали Артамону, что у Вас есть кое-что, доставляющее Вам удовольствие. Вам следовало бы объяснить, что Вы имеете в виду. Тем более, что утешения не сыплются на нас здесь чаще, чем на Вас*, и не случается нам радоваться. Пишу сегодня письмо Вашей золовке и, по моему обыкновению, без церемоний. Несмотря на мои весьма откровенные письма, она очень мила со мной; с некоторого времени она стала писать брату, что ему доставляет большое удовольствие, и я взялась по его просьбе сообщать ей о нем раз в месяц.

Прощайте, милая кузина. Артамон передал мне через Никиту просьбу написать К(атерине) З(ахаровне), что он Вас чтит еще больше за то, что Вы исполнили свой долг в отношении детей. Рано или поздно, как видите, справедливость всегда торжествует, и никогда не следует отчаиваться. Я как черт, который проповедует Евангелие, потому что у меня самой нет ни малейшей надежды. Прощайте, я очень устала.

А. Муравьева

Целую всех троих детей. Привет мадмуазель Софи.

М.Н. Волконская. Письмо В.А. Муравьевой, 19 февраля 1829 г. Читинский острог // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 51—52.

14

Читинский острог. 19 февраля 1829 г.

Не сердитесь на меня, милый друг, за то, что я некоторое время не писала Вам. С тех пор, как это поручено другой35, я должна была подавлять желание столь часто общаться с Вами. Будьте уверены, что это произошло не по моей вине, совсем наоборот, мое рвение, может быть, слишком далеко зашло. Вот уже два года, как письма Ваши стали потребностию моего сердца. Я чувствую себя обязанной Вам за ту истинную дружбу, которую Вы все время ко мне проявляете. Я буду продолжать писать Вам, милая Вера, Каташа тоже будет писать, и Вы от этого только выиграете.

Сергей глубоко тронут теми добрыми словами, которые Вы ему передаете через мужа и через меня. Он просит передать Вам свое глубокое почтение. Здоровье его хорошо, слава Богу. Мы оба радуемся, что Александрина теперь вместе с мужем36. Надо надеяться, что придет и наш черед. Я чувствую себя неважно, слабость, болит грудь. Как я была тронута искренним Вашим беспокойством обо мне. Надеюсь, что к лету силы вернутся ко мне.

Будьте добры, милый друг, передайте прилагаемое письмо г-же Юшневской, если она еще не уехала от Вас. Ее муж очень хочет, чтобы она еще отложила свой отъезд до следующей зимы, чтобы привести в порядок, насколько это возможно, все дела. Я сильно сомневаюсь, что она согласится на это после трех лет волнений. Муж ее идет на это из чувства долга, но заверьте ее, что сердце его разрывается при мысли о столь долгой разлуке. Он приносит себя в жертву долгу. Конечно, Марии Казимировне37 нужно привести в порядок дела, но неужели для этого нужен еще год? Достаточно четырех месяцев. Предупредите ее, пожалуйста, что, если она хочет приехать с дочерью, ей не следует пускаться в путь без требуемых бумаг38, в противном случае она испытает все возможные неприятности в Иркутске, и дочь ее не сможет переехать через Байкал без специального разрешения Его Императорского Величества.

Прощайте, милая моя Вера. Муж Ваш здоров и любит Вас невыразимо. Да соединит вас Небо как можно скорее. Прощайте — Господь да будет с Вами и Вашими детьми.

М. Волконская

Если Мария Казимировна уехала, отправьте прилагаемое письмо по адресу*: Его Высокоб(лагородию) Семену Петровичу Юшневскому39 в Тульчине.

М.Н. Волконская. Письмо В.А. Муравьевой, 27 августа 1829 г. Читинск // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 53—55.

17

Читинск. 27 августа 1829 г.

Дорогая Вера, я счастлива, что снова передаю чувства Вашего мужа. Вы столько раз писали, что хотите этого, что я с двойной благодарностию — и к нему, и к Вам — передаю в точности то, что Ваш муж сказал моему. Я обязана это сделать по доверию его к нам, по моей дружбе к Вам и по причине того положения, в котором вы оба находитесь. Да облегчит мое письмо Ваши страдания. Оно должно их облегчить, потому что выражает чувства самые чистые, самые бескорыстные. Да, милый друг, Вы сами увидите, как далек в настоящий момент Артамон от того, чтобы думать о своем собственном положении. Ваше спокойствие, Ваше счастье, возможность Вас утешить — вот чем наполнена душа его. Сергей пришел ко мне в слезах и совершенно потрясенный тем состоянием, в котором он его увидел по получении Вашего портрета. Милая Вера, мы к вам обоим питаем такую искреннюю, такую большую привязанность, что уже по одной только этой причине я почитаю своим долгом говорить с Вами откровенно.

Итак, Артамон получил Ваш портрет, и это для него живое отражение того, что Вас угнетает и явственно снедает Ваше существование. Его сердце чувствует необходимость поделиться с Вами тем, что он испытывает. Простершись у Ваших ног, в слезах благодарит он Вас за то, что Вы отозвались на его просьбу. Благодаря печальной реальности, которая открылась теперь его глазам, он видит, чего стоило Вашему сердцу это стремление угодить ему. С такой правдивостью это обожаемое изображение говорит разбитому сердцу Артамона! Как оно ему показывает все Ваши страдания! Как подавляет его сравнение двух Ваших портретов, написанных с разницей всего в четыре года! Он не перестает повторять: “Это более того, что я заслужил от этого ангела!” С каким чистосердечием он признает свою неправоту, насколько он считает себя виноватым перед Вами в том, что допустил, чтобы чувство оскорбленного самолюбия проникло в ваши отношения. Он Вас умоляет считать, что в письмах, которые Вам будут писать за него с сегодняшнего дня, не будет чувств, чуждых его сердцу. Милый друг, это последнее признание весьма похвально, и Вы сумеете оценить то, как он обвиняет самого себя за те четыре года жизни, которые были так ужасны сами по себе. Милая Вера, не сверх ли сил Ваших тяготы, которые Вы на себя берете? Этот вопрос я часто Вам повторяю.

Ваш муж убежден, что, сколь бы похвальны не были Ваши жертвы в отношении детей, полное разрушение здоровья не позволит Вам исполнить сей труд. Их интересы требуют, чтобы Вы прежде всего думали о себе, о собственном спокойствии. Именно это заставляет его умолять Вас приехать к нему. Он напоминает Вам Ваше письмо от 30 мая 1827 года:

“Скажи мне, хочешь ли, друг мой, чтобы я к тебе приехала? Я оставлю детей, эта разлука будет мне легче: найдутся, конечно, добросердечные друзья, которые заменят им меня, и кроме того, милый Артамон, Господь их сохранит, он знает, ради какого святого и священного дела я их покидаю”.

Да, милый друг, Господь их не оставит, было бы преступлением в этом сомневаться. Артамон просит Вам передать, что, хотя Ваш приезд сильно изменит его положение и даст ему новую жизнь, он искренне от этого отказывается, если Вы считаете, что разлука с детьми — выше Ваших сил. В этом случае Вы должны остаться, и он не только не будет питать в своем сердце ни малейшего недовольства Вами, но пока будет влачить свое тягостное существование, не перестанет Вас уважать и любить. Если он решился умолять Вас приехать, то единственно потому, что думал о Вашем жестоком будущем, а не о своем, ибо для него все кончено. Милая Вера, я так же взволнована, когда пишу Вам, как будете взволнованы Вы, читая мое письмо. Обдумайте все — его пламенное желание Вашего приезда, убеждение его, что Вы найдете свой покой рядом с ним. Наконец, проверьте свои чувства к детям. Подумайте, до какой степени им необходимо, чтобы Вы остались. Проникнитесь мыслью, что муж никогда не осудит Вашего решения, каким бы оно не было. Он беспрестанно упрекает себя в том, что жаловался на Ваши письма, на печаль, коей они проникнуты, так как он хорошо чувствует, что один он тому причиною; душа его от этого страдает. Он Вас заклинает простить его ради его несчастья и тех жестоких обстоятельств, в коих он находится. А в доказательство Вашего прощения поверяйте ему отныне все, совершенно все. Не сомневайтесь, что он будет молить Всемогущего за обожаемую Веру и в страданиях, которые не может облегчить, по крайней мере, будет плакать вместе с Вами.

Кончаю письмо, умоляю Вас простить его сестре те неприятности и огорчения, которые она могла Вам причинить. Подумайте, что все это из-за слишком большой привязанности к нему. Милый друг, он не сомневается, что Вы способны на великодушное забвение прошлого. Он просит написать ей сегодня (нрзб.) и надеется, что столь горячо желаемое сближение произойдет. Вы напрасно обвиняете мужа в безразличии и в том, что он отдаляется от Ваших родных. Милый друг, никогда никто не слышал от него ни одного слова антипатии, как раз наоборот, он признает свою вину перед ними за то, что навлек на Вас несчастие. Он просит сообщать ему все новости о Ваших родных (нрзб.)

P. S. Когда я уже собиралась отправить это письмо, пришло письмо от 9 июля от моего дядюшки Петра41 с самыми тревожными подробностями о Вас. Что с Вами делается, добрый друг мой, у меня от этого душа переворачивается. Я сочла своим долгом сообщить содержание этого письма Вашему мужу. Можете представить, что он испытал, узнав, что здоровье Ваше разрушается и что люди, которые видят Вас чаще, чем мой дядюшка, считают даже, что подавленность Ваша бывает порой более, чем устрашающей. Это заставляет Артамона не только повторить свою просьбу приехать, но и сказать, что, если Вам дорога Ваша жизнь, счастие Ваших детей, собственный покой, — приезжайте, и пусть ничто Вас не удерживает. Поверьте, что в этом — спасение вас всех. Состояние, в котором Вы находитесь, доводит до предела несчастие Артамона — не отказывайте в его просьбе. Лишь рядом с ним Вы найдете покой, я в этом уверена.

Милый друг, я слишком взволнована, чтобы продолжать это письмо. Дядюшкино письмо так меня огорчило, напугало, что я вчера целый день была больна. Прощайте, обнимаю Вас от всего сердца, да поможет Вам Бог и да внушит он Вам правильное решение. Оно в том, чтобы подумать прежде всего о сохранении собственной жизни.

Ваш друг навеки

М. Волконская

М.Н. Волконская. Письмо В.А. ВМуравьевой, 21 сентября 1829 г. Читинский острог // Российский Архив: История Отечества в свидетельствах и документах XVIII—XX вв.: Альманах. — М.: Студия ТРИТЭ: Рос. Архив, 2001. — [Т. XI]. — С. 55—56.

19

Читинский острог. 21 сентября 1829 г.

Милая Вера, я обещала писать Вам столь регулярно, сколь это возможно и, хотя я с некоторого времени не получаю Ваших писем, я попросила Артамона передать мне сегодня все, что он хотел бы сказать Вам.

Он получил Ваши письма от 23 и 30 июля и очень огорчен тем, что воды не помогли Вам. Он может это приписать лишь Вашим душевным страданиям. Смягчить их — единственное его желание, а единственное счастие, на которое он надеется, — увидеть, что Вы приняли окончательно то решение, которое обеспечит Ваше спокойствие. Он с замиранием сердца ждет ответа на наши письма, питает те же чувства и придерживается тех же мыслей, которые мы Вам излагали от его имени. Он в этом видит не только свое благо, но и единственный способ сохранить Вас для детей. Он здоров, как говорит Сергей, но печален и беспокоится за Вас.

Милая Вера, напишите мне подробно о своем здоровье, мой дядя Петр очень меня обеспокоил на Ваш счет. Позаботьтесь о себе, подумайте, что есть существа, для которых Вы — ангел-хранитель, подумайте хоть раз в жизни о себе самой, о собственном спокойствии.

Мы все думали о Вас 17 сентября42, особенно Ваш муж — все ему напоминает о счастии, когда он думает о Вас.

Вы, должно быть, уже получили мое письмо к г-ну Фаленбергу43. Позаботьтесь о его отправлении, милая Вера, и в довершение Ваших благодеяний сообщите мне новости, хорошие или плохие, о кузине моей Фаленберг44. Никто из членов этой семьи не ответил на мои письма, но я никогда не побоюсь быть назойливой, если речь идет о том, чтобы утешить друга моего мужа. Вы можете получить интересующие меня сведения у г-жи Кругликовой45, так как один из господ Чертковых46 находится в Воронеже, а имение, в котором живут г-жи Раевская47 и Фаленберг, расположено в 60 верстах от этого города. Скажите еще Марии Казимировне, мой добрый друг, что муж ее здоров и ждет ее с большим нетерпением. Он убедился, наконец, что эта бедная и достойная женщина найдет покой лишь рядом с ним. К ней применяют способы воздействия самые жестокие и недостойные.

Имение г-жи Раевской под Воронежем называется Аннино*.

Прощайте, обнимаю Вас от всей души. Помоги Вам Господь. Как нам хотелось бы получить как можно скорее хорошие вести о Вашем здоровье.

Нежно Вас любящая

М. Волконская