ВАРВАРА САМСОНОВНА БАРАНОВА
 

Ему на роду было написано быть князем, а ей — дворовой девкой. Он потерял право на титул, зато она стала матерью князей и княгинь. Дочь крепостного крестьянина Семена Баранова, вольноотпущенная Варвара была нехороша собой. Оттого, может, и засиделась в девках — неженатые ялуторовские парни не больно-то заглядывались на нее, не прельщаясь ни голубыми глазками, ни спокойным, кротким нравом. Быть может, так и затерялась бы Варя крохотной песчинкой в океане истории, если бы не Его Величество Случай — одному лишь ему под силу сотворить величайшую картину, собирая воедино подчас несоединимое.

С чего все началось? С того ли, что в 1843 году в глухой, затерянный в сибирских лесах городок Ялуторовск приехал опальный князь — декабрист Евгений Петрович Оболенский, горячо любимый и горько оплакиваемый безутешными родственниками?

Хотя нет. Иван Иванович Пущин, друг Оболенского, любимец женщин, душа общества — вот кто всему виной! На поселении в Туринске он близко сошелся с местной жительницей по имени Аннушка. Результатом этих отношений стало рождение девочки, названной в честь матери... Уезжая в Ялуторовск, Пущин, вызывая удивление друзей и пересуды туринских обывателей, взял девочку с собой. Разумеется, ребенку нужна была няня. Выбор пал на незамужнюю девицу Варвару Самсоновну Баранову.

Сдружившиеся за время каторги Пущин и Оболенский жили под одной крышей — что в Туринске, что в Ялуторовске. Скромный, очень религиозный Евгений Петрович, в отличие от своего друга, жизнь вел по большей части замкнутую и уединенную. Он не был женат и, хотя и был единственным поверенным всех сердечных дел Пущина, тайны, доверенные ему, хранил свято, но сам ни в каких любовных интригах замечен не был.

Но вернемся к Варваре Самсоновне Барановой. Некрасивая девушка в няньках хотя и у опальных, но все же благородных господ не помышляла о том, чтобы выйти замуж за одного из них. И тем более не испытывала ровным счетом никаких чувств к 47-летнему Оболенскому, делившему кров и стол с Пущиным. Тем более что его никак нельзя было назвать ни красавцем, ни просто душкой — Оболенский не обладал интересной внешностью и, судя по всему, совсем не умел обольщать женщин. Внезапное сватовство бывшего князя повергло ее в изумление не меньше, чем друзей Евгения Петровича, — даже эта необразованная деревенская девушка понимала абсурдность такого брака. И, чтобы избежать его, Варенька обратилась к жене Матвея Муравьева-Апостола Марии Константиновне с просьбой вразумить Оболенского: «Если он собирается сделать доброе дело, то лучше бы помог с деньгами, тогда, может быть, ей удалось бы выйти замуж по мыслям, за ровню».

Пущина, как и других декабристов, очевидная нелепость этого поступка привела в неистовство. Он, как никто другой, был против женитьбы на сибирячках-простолюдинках. Он смирился с женитьбой «друга Кюхли» — лицейского товарища Вильгельма Кюхельбекера — на «толстой и сварливой бабе» Дросиде Ивановне и даже принимал их у себя, когда Кюхельбекер заехал в Ялуторовск по пути в Тобольск, но Вильгельм не жил с ним под одной крышей и его жена не была няней его дочери!
Пущин вспылил настолько, что Евгений Петрович вынужден был сменить квартиру, а Варвара потеряла работу.

Негодование ялуторовского «высшего света» было единодушным. Не только Пущин, но и все остальные декабристы отвернулись от Оболенского, не признавая этот мезальянс. Евгения Петровича всеобщее негодование не смутило.

Воспитанница Матвея Муравьева-Апостола Августа Созонович писала в своих воспоминаниях: «Она (женитьба) печалила товарищей не из спеси. Они жалели (!) Евгения Петровича, понимая, что у него не могло быть ничего общего с няней Варей... Товарищи находили, что, во всяком случае, было бы человечнее наделить ее деньгами, а для себя Оболенский мог бы придумать другого рода вериги, тяжесть которых ложилась бы только на него одного».

Спустя год после скандального венчания, на котором  присутствовали и Пущин, и Муравьев-Апостол с женой, Варенька — теперь уже Оболенская — научилась читать и держалась, по словам декабриста Степана Семенова, «уже настолько прилично, что отвернувшиеся было от Оболенского декабристы стали принимать ее у себя и сами бывали у молодых».
У Оболенских родилось девять детей, до совершеннолетия дожили только трое.

«Вот уже шесть с лишком месяцев они женаты, — писал Пущин бывшему директору лицея Егору Энгельгардту, — а я все еще никак не умею с настоящей точки на это смотреть. Невольным образом, глядя на них, вспоминаю курицу, которая высидела утенка и бегает по берегу, когда тот плавает. Кажется, вообще мало может быть симпатии: и лета, и понятия, и привычки, и связи — все разное. Он говорит, что ему хорошо, а я как-то не верю».

В 1856 году супруги Оболенские получили разрешение покинуть Сибирь и вернуться в Россию. Более того, Александр II, вступив на престол, амнистировал не только родителей, но и детей, не имевших, согласно воле его отца Николая I, никаких гражданских и имущественных прав. Коснулась амнистия и сыновей Оболенских: им было присуждено княжеское звание, которого, кстати, не получили ни Евгений Петрович, ни его жена. Даже подорожная из Ялуторовска до Санкт-Петербурга была выписана на малолетних князей Оболенских. Пущин пошутил по этому поводу: «Оболенский хоть сам и не князь, но князей на свет производит».

Знатная родня встретила невестку настороженно.
Впрочем, надо отдать должное Оболенскому: за десять лет брака он хорошо сумел воспитать свою супругу. Она держалась с таким достоинством, что, несмотря на предубеждение титулованной родни мужа, сумела снискать уважение к себе. «Они обворожены ее умом и наружностью... Как Евгений Петрович должен быть счастлив!» — восторженно писала Пущину Августа Созонович.

26 февраля 1865 года Евгений Петрович Оболенский умер. Варвара Самсоновна прожила без малого еще тридцать лет, похоронив всех своих детей, и умерла в 1894 году…