Ростовцев Яков Иванович

[28.12.1803 (9.1.1804), Петербург — б(18).2.1860, там же)

Граф, государственный деятель, генерал от ин­фантерии, окончил Пажеский корпус, был бли­зок к декабристам, 12 декабря 1825 г. сообщил будущему Николаю I о заговоре, но не назвал имен, с 1835 г. стоял во главе военного образо­вания в России, начальник штаба управления военно-учебных заведений, один из руководите­лей подготовки крестьянской реформы 1861 г., председатель редакционных комиссий, его про­грамма отмены крепостного права легла в осно­ву Положений 19 февраля 1861 г.

26 апреля 1849 г. была назначена Следствен­ная комиссия по делу петрашевцев, состоящая из А.Ф. Голицына, Л.В. Дубельта, П.П. Гагарина, Ростовцева, В.А. Долгорукова, И.А. Набо­кова. По отзыву петрашевца И.Ф.Л. Ястржембского, Ростовцев, «видимо, старался принять вид участия и состра­дания, причем высказываться в характере доб­рого и очень вежливого начальника, не очень взыскательного по части служебного этикета. Однако, по крайней мере, по отношению ко мне, это ему вполне не удалось. Он мне показался сла­бохарактерным и двуличным человеком. Такое мое впечатление подтвердилось впоследствии его действиями в комитетах по освобождению крес­тьян». По словам петрашевца Н.А. Спешнева, Ростовцев при доп­росах «журил тех петрашевцев, которые получили образование в военно-учебных заведениях, а остальных касался мало». Профессор О.Ф. Миллер опубликовал запись уст­ного рассказа Достоевского о подробностях его допроса Ростовцевым: «Федор Михайлович при­поминал, что ген. Ростовцев предложил ему рас­сказать все дело. Достоевский же на все вопро­сы комиссии отвечал уклончиво. Тогда Я.И. Рос­товцев обратился к нему со словами: "Я не могу поверить, чтобы человек, написавший «Бедных людей», был заодно с этими порочными людьми? Это невозможно. Вы мало замешаны и я упол­номочен от имени Государя объявить вам про­щение, если вы захотите рассказать всё дело". "Я, — вспоминал Федор Михайлович, — мол­чал". Тогда Дубельт с улыбкой заметил: "Я ведь вам говорил". Тогда Ростовцев, вскричав: "Я не могу больше видеть Достоевского", выбежал в другую комнату и заперся на ключ, а потом от­туда спрашивал: "Вышел ли Достоевский? Ска­жите мне, когда он выйдет, — я не могу его ви­деть". Достоевскому это казалось напускным». Напрасно Н.Ф. Бельчиков считает этот эпизод «неестественным». Ростовцев охарактеризовал Достоев­ского, который с честью выдержал все поединки с членами Следственной комиссии, как «умно­го, независимого, хитрого, упрямого».

Младший брат писателя, А.М. Достоевский, ошибочно арестованный по делу петрашевцев, у которого уже после освобождения начались не­приятности по линии графа П.А. Клейнмихеля и главноуправляющего путей сообщения генера­ла К.В. Чевкина, вспоминает о своем визите к Ростовцеву: «Тогда я рассказал все изложенное мною в докладной к нему [Я.И. Ростовцеву] за­писке, которую я держал в руках. Он [Я.И. Рос­товцев] взял меня под руку и повел в соседнюю комнату, вероятно для того, чтобы быть только вдвоем, с глазу на глаз. И когда я упомянул о поступке со мною графа Клейнмихеля, то я едва услышал его слова:

— Подлец!.. Но чем же могу я быть вам по­лезным, говорите, не стесняясь!..

— Одного слова вашего высокопр<евосходитель>ства к генералу Чевкину будет достаточно, чтобы он дал мне место в своем ведомстве, а это­го я только и прошу.

— Вы были у генерала Чевкина?

— Да, я нынче же был у него, оттого и опоз­дал нынче представиться вашему высокопр<евосходитель>ству, и генерал Чевкин обещался иметь меня в виду.

— Я очень, очень рад, что могу быть вам по­лезным... Я очень хорош с генералом Чевкиным и буду его лично просить о вас. Очень, очень буду рад, ежели мне удастся быть вам полезным и Чевкин все возможное сделает для меня. Что это у вас в руках?

— Докладная записка к вашему высокопр<евосходитель>ству.

— Вы все поместили в ней, о чем мне говори­ли?

— Да, я осмелился все изложить в ней, о чем говорил вашему высокопр<евосходитель>ству...

— И отлично, так давайте сюда вашу запис­ку, — причем он развернул и прочел ее. — За­писку эту я передам лично генералу Чевкину, и из нее он узнает о причине вашего перевода в военное ведомство. Я все сделаю для вас, что могу... а теперь мне некогда, прощайте! <...>.

Я был точно ошеломлен любезностью и доб­ротою ко мне генерала Ростовцева. Я имел неко­торую надежду на то, что буду принят, но тако­го радушного приема я не только не ожидал, но даже и в своих мечтах, в своих воздушных зам­ках не мог себе представить».

Эти воспоминания А.М. Достоевского расхо­дятся с тем, что пишет о Ростовцеве в своей кни­ге дочь писателя Л.Ф. Достоевская: «Генерал Ростовцев был пылким патриотом и считал вся­кий политический заговор преступлением. Он внимательно изучил документы, изъятые поли­цией у Петрашевского и связанных с ним моло­дых людей, и, вероятно, удивлялся незначитель­ности улик, содержавшихся в них. Ростовцев был не глуп; он понял, что тайна хорошо скры­та и ею владеют лишь немногие посвященные. Так как он знал об одаренности и уме Достоевс­кого, он заподозрил, что тот является одним из главарей общества, и хотел вызвать его на раз­говор. В день слушания дела генерал Ростовцев проявил восхитительную любезность по отноше­нию к моему отцу. Он говорил с Достоевским, как с молодым и очень талантливым писателем, человеком высокой европейской культуры, ко­торый несчастливым образом дал себя втянуть в политический заговор, не сознавая вполне серь­езности своего поступка. Очевидно, генерал хо­тел подсказать Достоевскому ту роль, которую он должен был играть, чтобы избегнуть строго­го наказания. Мой отец всегда был очень наивен и доверчив. Он ничего не понял, почувствовал живую симпатию к генералу, обращавшемуся с ним не как с преступником, а как со светским человеком, и охотно отвечал на его вопросы. Но стоило Ростовцеву, вероятно, сказать неосто­рожное слово, как отец внезапно осознал, что ему предлагают продать своих товарищей ради собственной свободы. Достоевский был возму­щен до глубины души тем, что его сочли способ­ным на подобный поступок. Его симпатия к Ро­стовцеву превратилась в ненависть. Этот моло­дой истеричный и нервный человек, изнуренный долгими месяцами, проведенными в тюрьме, оказался сильнее генерала. Когда Ростовцев уви­дел, что его хитрость не удалась, он рассердился, покинул зал суда и поручил допрос остальным членам суда. Несколько раз он открывал дверь соседней комнаты, куда он удалился, и спраши­вал: "Окончен допрос Достоевского? Я вернусь в зал только тогда, когда там не будет больше этого закоренелого грешника".

Мой отец никогда не простил Ростовцеву его враждебного поведения. Он называл его коме­диантом и всегда говорил о нем с презрением. Достоевский презирал его тем более, что он во вре­мя вынесения ему приговора был убежден в сво­ей правоте и считал себя героем, хотевшим спас­ти свое отечество. Страх, пережитый моим отцом во время допроса, глубоко врезался ему в душу. Позднее это нашло свое выражение в поединке между Раскольниковым и Порфирием и между Дмитрием Карамазовым и его судьями, приехавшими в Мокрое, чтобы его допросить».

Не стоит отождествлять Ростовцева с Порфи­рием Петровичем, который был гуманным следо­вателем новой формации, да и то, что Достоевский «всегда говорил» о Ростовцеве «с презрением» тоже неверно, иначе Достоевский не собирался бы из Твери в октябре 1859 г. обратиться за помо­щью к Ростовцеву, даже сам к нему хотел явить­ся: к это­му времени Ростовцев помог в облегчении учас­ти своему родственнику петрашевцу С.Ф. Дурову, способствуя переводу его на статскую службу в Омск. Имя Ростовцева упоминается в записях Достоевского к «Дневнику писателя» за 1876 г.

Источник