Раиса ДОБКАЧ

История одной песни: "Уж как пал туман" / "Что ни ветр шумит".

Русская народная песня "Уж как пал туман на сине море" - восходит, по-видимому, к XVIII веку. Удалось найти несколько разных вариантов текста.
Вот один из них:

Уж как пал туман на синё море,
А злодейка кручина в ретиво сердце,
Как не схаживать туману со синя моря,
А злодейке кручине с ретива сердца!
Как далече, далече во чистом поле
Разгорался огонечек малешенек;
Возле огничка постлан ковричек,
А на ковричке лежит добрый молодец,
Во правой руке держит тугой лук,
Во левой руке — калену стрелу,
Во скорых ногах стоит добрый конь,
Он и бьет копытом о сыру землю,
И он знать дает добру молодцу:
«Ты вставай, вставай, добрый молодец!
Ты садись на меня, на добра коня,
Я свезу тебя к отцу, к матери,
К молодой жене, к малым детушкам!»
Как возговорит добрый молодец:
«Ты мой добрый конь, слуга верный мой,
Поезжай один во святую Русь,
Поклонись от меня отцу-матери,
Челобитье моей молодой жене,
Благословенье скажи малым детушкам,
Ты скажи, объяви молодой вдове,
Что женился я на иной жене,
Что я взял за себя поле чистое,
А в приданы взял зелены луга;
У нас добрый сват был булатный меч,
А сосватала калена стрела,
На постель клала свинцова пуля...

Декабристская версия "Что ни ветр шумит", связанная с именами Михаила Бестужева и Алексея Тютчева, появилась около 1830 года. Приведу кусок воспоминаний Михаила Бестужева с небольшими сокращениями.

"В торжественный святой день 14 декабря 1829 или 1830 года - не могу припомнить - но только в каземате Петровского острога я сидел в коридоре, куря трубку, после нашего утреннего пития чая. Ко мне Тютчев зашел.
- Хочешь чаю?
- Пожалуй, выпью стакан, дай трубку...
- Возьми сам и садись, гость будешь. Ну что, mon cher (это его обычное присловье), ты сегодня распотешишь, споешь нам "Славянские девы" после обеда? - спросил я.
- Кажется, спою, но как - это другое дело. Злодей Вадковский измучил меня, mon cher. Вытягивай ему каждую нотку до последней тонкости, как она у него написана на бумаге. Я так не привык, да и нот вовсе не знаю. У нас в Семеновском полку был великолепный хор песельников. Как пели русские песни!.. Ах, mon cher! После разгрома полка нашего мне уж никогда не удавалось слышать ничего подобного. А управлял хором я; ни я, никто из моих молодцов, ни нотки не знали, а как пели, mon cher! Душа замирает. Сладко, согласно, никто на волос не сфальшивит. А ежели и случится такой грех, то весь хор так и набросится на несчастного.
- Ну скажи, как же знали, что он фальшивит?
- А оттого, mon cher, что у меня, как и у каждого из них, камертон был в душе, а ухо - в сердце. Вот если бы Одоевский вместо своих дев да написал что-нибудь в русском духе - знаешь этак - просто русскую песенку, где бы хоть слегка были упомянуты мы - черниговцы, когда мы шли с Муравьевым умереть за Святую Русь - ну тогда бы ты, mon cher, сказал русское спасибо Тютчеву. Прощай - до скорого свидания за обедом.

... Тютчев обладал таким мягким, таким сладостным тембром голоса, которого невозможно было слушать без душевного волнения в русских песнях, а в особенности в песнях: "Не белы-то снежки" или "Уж как пал туман на сине море". Понимая его очень хорошо, что "Славянские девы", написанные Одоевским и положенные на музыку Вадковским, и стихотворение и музыка обладают неоспоримыми достоинствами, я смутно предчувствовал, что Тютчев не произведет своим голосом такого впечатления, какого ожидали от этой арии. Я взял карандаш и написал русскую песню на тему "Уж как пал туман на сине море" - песню, которую он пел невыразимо хорошо.

Что ни ветр шумит во сыром бору,
Муравьев идет на кровавый пир...
С ним черниговцы идут грудью стать,
Сложить голову за Россию-мать.
И не бурей пал долу крепкий дуб,
А изменник-червь подточил его.
Закатилася воля-солнышко,
Смертна ночь легла в поле бранное...
Как на поле том бранный конь стоит,
На земле пред ним витязь млад лежит.
Конь! Мой конь! Скачи в святой Киев-град:
Там товарищи, там мой милый брат.
Отнеси ты к ним мой последний вздох
И скажи: "Цепей я снести не мог,
Пережить нельзя мысли горестной,
Что не мог купить кровью вольности!

Я не ошибся в своем предчувствии... Не смотря на экзальтированное настроение присутствующих на обеде, которые мы постоянно устраивали 14 декабря, когда по окончании его вышел хор и запел гимн "Славянских дев", впечатление на слушателей было незаметно, хотя гимн был аранжирован превосходно... В последнем куплете, где речь относится прямо к России, и где Вадковский неприметными оттенками гармонии переходит в чисто русский мир и заканчивает мотивом русской песни, все присутствующие невольно встрепенулись, а особливо когда послышался в этом куплете упоительно задушевный голос Тютчева.
Но когда, после некоторого промежуткка, послышался симпатической голос Тютчева в простой русской песне "Что ни ветр шумит", где он был неподражаемо прекрасен, восторг был необычайный. Все бросились его обнимать, меня хотели качать на руках. Я убежал в свой номер и заперся".

Текст песни "Что ни ветр шумит" был впервые опубликован за границей в Лейпциге в 1862 году, затем еще несколько раз за границей. Впервые опубликовано в легальной русской печати в журнале "Былое" в 1907 году. Длительное время авторство текста приписывалось брату Михаила - Александру Бестужеву; и только после публикации полной версии мемуаров Михаила Бестужева было установлено его подлинное авторство.
Отсылка в тексте (для тех, кто не знает) к истории гибели Ипполита Муравьева-Апостола - младшего брата Сергея и Матвея Муравьевых. Ипполит Муравьев застрелился на поле боя при разгроме восстания Черниговского полка. Деталь текста, когда Тютчев говорит Михаилу "мы, черниговцы, шли умирать с Муравьевым" всегда раньше вызывала впечатление присочиненной Михаилом Бестужевым задним числом - и Тютчев не черниговец, и никуда вроде бы с Муравьевым не шел. Однако теперь, лучше зная историю событий "вокруг", прежде всего событий в Пензенском полку - вероятно, фразу "как шли мы с Муравьевым" (эх, пошли бы, да не дошли) Тютчев мог сказать.

Существует упоминание об еще одном "декабристском" варианте переделки этой песни. Михаил Знаменский упоминает о том, что Матвей Муравьев пел в Ялуторовске с такими словами:
Уж как пал туман на Неву-реку,
Крепость царскую, Петропавловску,
Не проглянуть с небес красну солнышку,
Не развеять туман ветру буйному...

Еще один вариант этой песни - казачий, возможно, относится к временам Первой мировой или Гражданской войны. Записана летом 1950 в Анапе от казака Максима Евменовича Задирако 1870 г. р.

ПЕСНЯ О КАЗАКЕ ЛУКОВКИНЕ

Ты развейся, туман, да над синим морем,
Ты сойди, грусть-печаль, да с ретива сердца.
Не звезда там блестит во чистом поле, -
А горит огонек мал-малешенек,
Под дымочком чернеется бурочка.
А на бурочке той – казак Луковкин
Не убитый лежит, не зарезанный.
Смертной пулей больно раненный,
Крепко раненный, скрозь простреленный.
А в ногах-то стоит его добрый конь,
Он и бьет копытом о сыру землю.
Он и будит своего все хозяина:
- Ты встань, ты проснись, друг-хозяин мой!
Отвезу я тебя поскорей домой
С басурманской земли, со дикой степи
На Святую Русь, в землю праведну.
- Уж ты конь, ты мой конь, конь-товарищ мой!
И ступай же ты, конь, конь, один домой.
Ты скажи-ка поклон, до земли поклон,
До земли поклон мойму батюшке.
Мойму батюшке, родной матушке,
Молодой жене, еще с детками.

Интересно то, что при поиске исполнения песни "Уж как пал туман на сине море", поиск в основном выводит на ДРУГУЮ песню - "Уж как пал туман на поле чистое", с другими словами и мелодией. Возможно, изначально эти песни и были дальними родственницами, но текст "Уж как пал туман на поле чистое" - во всяком случае в используемом современном варианте - гораздо примитивнее и лишен какого бы то ни было сюжета.
Вот этот текст:

Эх, куда пойду, пойду,
Где дороженьку широкую найду.
Дороженьку найду...

Эх, уж как пал туман на поле чистое,
Да позакрыл туман дороги дальние.
Эх, куда пойду,
Где дороженьку широкую найду.
Где же я дороженьку широкую найду.
Дороженьку найду...

Эх, за окном шумит да непогодушка,
Всё болит, болит моя головушка.
Эх, куда пойду,
Где дороженьку широкую найду.
Где же я дороженьку широкую найду.

Эх, поскорей взойди ты, солнце красное,
Пораскинь шатром ты небо чистое.
Эх, куда пойду, пойду,
Где дороженьку широкую найду.
Где же я дороженьку широкую найду.
Дороженьку найду... Эх...