35
Нанси 22 июля/3 августа 1815.*)
*) Архив, No 382, л. 14.
Относительно денег для к[нязя] Репнина я говорил с Алопеусом. Но он мне отвечал, что так как управление передается теперь французам, то сумма у нас {Одно слово замазано при склейке письма.} и не может.
Голцмиллер еще не определен. Но я хлопочу.
Напиши, весело ли тебе. Сегодня я пишу в П[етер]бург. Постарайся через Булгакова о месте при миссии.2 Я не знаю, как мы здесь останемся, на каком основании, вследствие передачи управления французам.3 Мериан вчера сюда приехал. Я поговорю с ним о ваших деньгах.
Что делает Данилевский? Долго ли думают вообще пробыть в Париже?
Мне здесь все еще хорошо.
Посылаю тебе лексикон.
Пожалуй о себе уведомь.
Один из пакетов послал к Stein[у]. Два же отдал здесь Мериану.
Адрес: Сергею Ивановичу Тургеневу.
К No 35
1 H. И. Тургенев с 7 июля находился в Нанси. "Я живу теперь очень хорошо", -- писал он старшему брату . 9/21 июля: "Много занятий, тихая, беззаботная жизнь заставляют меня позабыть Париж, быв от него так близко... Алопеусом я очень доволен" (No 2617, л. 52).
2 Сергей Иванович уже с 4/16 июля находился в Париже. Здесь он, как видно из его дневника (No 2578, записи от 4/16, 8/20, 16/28 и др.), живя на одной квартире с Репниным, заканчивал с ним работу по комиссии, но большую часть времени отдыхал и веселился в ожидании решения своей дальнейшей судьбы. Вопрос о его устройстве находился в следующем положении. Александр Иванович, узнав о намерении брата итти в военную службу, решительно протестовал против этого. В письме от 9 июля ст. ст. он ему писал, что страшно обеспокоен его желанием. "Я нахожу почти невозможным по состоянию нашему, неполезным и не приличным тебе по мнению государя о переменяющих род службы и вредным для твоей слабой груди и для твоего умственного усовершенствования. Да и какое поприще ожидает тебя в военной службе теперь, когда прелесть ее, состоявшая в щастии участвовать в защите отечества, уже исчезла. Сверх того получено здесь повеление не принимать ни из отставных военных, ни из гражданских чинов в военную службу за полным и чрезмерно полным комплектом офицеров. Да что скажет Матушка, когда узнает о твоем намерении? Право и состояние не позволяет нам переменять род службы. Для будущего спокойствия и для утверждения нашей независимости от людей и обстоятельств нужно улучшить его, а не расстроивать. Еще раз повторяю, милой друг и брат, не думай, чтобы теперешнее мое положение, в самом деле критическое, заставляло меня говорить в сем смысле; право нет, но оно заставляет меня более нежели когда-либо чувствовать нужду в достатке, необходимом для семейственного, единственного прочного щастия. Ни ты, ни Николаша не писали еще ко мне подробно вашего мнения о моем намерении. Дело приближается к концу; но нельзя надеяться совершить его без исполнения некоторых надежд, на милости государя основанных. Уведомь меня, сделает ли или может ли что-нибудь сделать кн[язь] Репнин. Я дал ему записку, о кот[орой] и к вам писал" (Архив, No 382, л. 112.)
К сожалению, предыдущие письма Александра Ивановича не сохранились. Лишь основываясь на последующих его письмах, мы можем полагать, что намерения, о которых он здесь говорит, были матримониального свойства, и что в связи с этим он хлопотал об устройстве своих братьев на хорошие места, боясь потерять возможность самому материально их поддерживать. Записка кн. Репнину, о которой говорит Александр Иванович, касалась вопроса о награждении (об этом упоминает Александр Иванович в письме Сергею Ивановичу от 24 июля -- No 382, л. 115).
Между тем Сергей Иванович 5/17 июля написал старшему брату, что готов на все жертвы для его счастья и отказывается от военной службы. К сожалению, и это письмо Сергея Ивановича не сохранилось. Мы узнаем о нем из восторженного ответа Александра Ивановича от 24 июля. Заявляя решительно, что никогда не употребит в свою пользу любовь своих братьев, Александр Иванович вместе с тем сообщает, что сватовство его еще не дало результатов. "Начались между Матушкой и отцом ее [т. е. невесты. Л. Ш.] переговоры. Как это кончится -- не знаю. Надежда и вера в Провидение". Относительно места для Сергея Ивановича А. И. пишет: "Гр. Петр Ал[ександрович] Толстой поскакал в Париж; вероятно будет послом. Не хочешь ли с ним остаться? Он любит вас, и я говорил с ним о вас нынешним летом. Неужели не дадут вам выгодных мест? Я не прощу этого никогда ни Булг[акову] ни к[нязю] Репн[ину]" (No 382, лл. 115--116).
В тот же день Сергей Иванович писал старшему брату, "что только по совету Булгакова, которой обещал посодействовать, Репнин представит нас к награждению". В конце письма С. И. присоединяет фразу, характерную для его политического настроения: "Не надейтесь на Г[осудар]я. Il ne faut pas se donner au Diable". О себе С. И. писал в этом письме: "Об определении себя думал, но еще ничего не делал и живу между тем без жалованья на деньги брата Николая. Мне трудно хлопотать, потому что я никого кроме Булгакова не имею" (No 2577).
В письме Николая Ивановича к старшему брату, написанном в один день с публикуемым письмом к Сергею Ивановичу, содержатся следующие строки о последнем: "Как сказывали мне, Париж ему ненравится, может быть ет того, что мало денег. Я ему дал здесь 50 луидоров, половину полученных мною на дорогу во Францию и pour les frais d'équipement".
3 О передаче управления французам находим следующее место в том же письме к Александру Ивановичу: "Наше положение здесь должно перемениться, но не знаем еще обстоятельно как. Судя по ноте, поданной министрами союзных держав Талейрану, управление занятыми французскими провинциями должно быть передано французским начальствам; но образ нашего совместничества с ними еще не определен. Между тем слышно, что войска немецких держав оставляют Францию и возвращаются во свояси. А о наших, австрийских и проч. говорят, что остаются зимовать во Франции" (No 2617, л. 53).
