[26 августа]/7 сент. 1811. Париж. *)

    *) Архив, No 386, лл. 47--48.

       Два письма от тебя, мой любезнейший Сергей, на одной неделе. Первое от 1, второе от 24 авг[уста]. Не подумай, чтобы я не осведомлялся на почте. Письмо лежало там с 10 авг. Я был и спрашивал 3 раза и только в 4-й наконец получил письмо твое. Непонятное действие имеют такие, т[ак] ск[азать], сюрпризы; я целый день был от того весел. Противное действие имело последнее письмо. Болезнь Каверина, другие известия, мрачное разположение моего духа были сему причиною. Кав[ерин] писал, что здоров, а теперь опять болен? Когда этому конец будет? И что говорит Пикард, кот[орый] обещал ему совершенное выздоровление через две недели после моего отъезда? Ты хочешь ехать на Рейн. Это, брат, немецкая привычка eine Rheinreise machen. Теперь Рейн не то что был, и много хлопот можно иметь по причине пограничных фр[анцузских] крепостей; но это все ничего. Есть ли ты хочешь сделать путешествие, то поежжай в Гамбург; оттуда в Амстердам и пр. и возвратись через Мюнстер и Падерборн. Таким образом ты увидишь часть Рейна и можешь иметь понятие о целом. Это будет стоить более времени и денег; но зато ты что-нибудь увидишь; а одно ReincKoe путешествие не стоит того, чтобы подниматься из Геттингена. Есть ли поедешь сюда, то увидишь Рейн.1
       Твой вопрос касательно юриспруденции очень труден; и совет мой не может быть решительным. Пространное (и надобно признаться не плодородное, сухое) поле! Wozu kann das am Ende {Зачеркнуто: alles.} führen? Что можно у нас сделать юриспруденциею? -- Только что служить в Комиссии.2 Но там, как опыт показывает, можно выгодно служить, не зная ее. В практике она употреблена тобою тоже быть не может. В таких случаях остается один способ: заниматься частию для того, чтобы со временем, или периодически, что нибудь издать. Но юриспруденция и к этому не может быть годна у нас; ибо это бесполезно и никого не интересует. Самая богатая часть юриспруденции вообще есть, по моему мнению, уголовное право. Очень хорошо тоже заняться всеобщею политикою, включая туда и естественное право. Этим можно тебе серьезно заняться. Римское право нужно только знать. Историю оного тоже. А код[екс] Наполеон[овский]8 не советую тебе слушать. Бальгорн читает для практических юристов. Впрочем, узнавши р[имское] пр[аво] ты можешь сам после этим заняться. Можешь во всяком случае прочесть в моей большой тетради, где переплетены многие начатые, но не конченные лекции, введение Гуго в код[екс] Нап[олеоновский] или прочесть это у другого. Сие введение очень хорошо. У Гуго хорошо прослушать ист[орию] права. Приехал ли Годе? Ты спросишь, какою частию заняться? (Что необходимо). Прослушай пол[итическую] эконом[ию] у Сарториуса. Прочти Смита, Стуарта и пр. и пр. и суди сам. В особенности хорошо, очень хорошо заняться полициею -- вот, брат, приятное и полезное вместе. Впрочем, какие неизчерпанные источники предоставляет тебе латинской язык. О полиции можно много писать, очень много; и можно писать хорошо. А юриспруденция? Сухая материя. -- Вот мое мнение. Прочтя вышепом[янутые] книги, ты сам увидишь, что делать. Жаль, очень жаль, что ты поздно будешь слушать пол[итическую] эконом[ию]. -- У Герена хорошо бы прослушать полит[ику], но я не думаю, чтобы он ее читал. Неужели Сарт[ориус] сделан корреспондентом института? Его политики забыть нельзя. -- Теперь о моей экономической части. Я, брат, эконом, и не знаю, можешь ли ты быть таковым в вояжах. В Париж привез из своих, кажется, 84 луид[оров], взятых из Геттингена, 62. В первой месяц издержал с 30 -- и сие совсем не включая славного синего фрака, летних штанов, шляпы и сапогов. Три обновки -- думаю, что надобно будет еще зимние штаны сшить. Из Парижа отправлюсь я по прошествии сего месяца; и надеюсь вывезти отсюда луидоров с 15, к кот[орым] присоединятся 100 черв[онцев], полученные мною. Я все ехал в дилижансе. Здесь в первой месяц платил 55 франков за квартиру, теперь плачу только 20. Обед, круглым числом, стоит зараз 40 (менее и более) копеек. Это не много, но зато и обед не задорный. Что ж делать -- надобно экономиться" 6 наполеонов стоит мне удовольствие быть масоном (это между нами).4 Луидора 3 или 4 будет стоить итал[ьянский] учитель, у кот[орого] я взял уже 20 уроков и продолжаю брать ежедневно. Мне теперь мало остается видеть в Париже. В неделю могу все кончить. Между тем я читаю теперь не Стерна, но Архенгольца (путешествие по Италии). Прочту еще несколько книг по сей части, также книг и по Швейцарии. С налогами, брат, нечего делать. В библиотеку ходить нет способа. Народ там слишком глуп. То то Геттинген! Я, брат, люблю его более нежели когда либо; и смертельно хочется побывать в нем.-- Жаль очень Штралендорфа, кот[орый] был очень доброй малый. Мне Штендер описал очень подробно смерть его. В Гейдель-берге все хорошо. Торнау большой выздоровел, чему я очень рад. В Лейпциге двое курляндцев давно уже сидят в карцере и просидят еще несколько месяцев. Наш посланник не заступается за них. Я хочу писать об этом Вейдемейеру, кот[орый] теперь в Дрездене. Не сможет ли Штруве что нибудь тут сделать? Постарайся. -- С здешними нет толку: преподлейшая шушера по всем признакам -- я впрочем ни с одним не хотел познакомиться, не смотря на слова князя. -- В Париже, брат, можно веселиться, но надобно иметь хороших знакомых. Меня случай знакомит все с немцами. Теперь может быть (яко можно) узнаю и французов. В P[alais] R[oyal] бываю каждый день. Раз дн[ей] 5 как был {Так в подлиннике. Очевидно, после "дней 5" пропущено: тому назад.} там в комнатах где играют, выиграл 20 фр[анков], но и проиграл их опять. Тут же бывает и бал от 12 до 3 часов. Туда ходят одни б...., но зато вероятно первейшие в свете -- embarras des richesses! Мне не до них; только что болтаю с ними. -- Вот некоторые правила для Парижа: надобно дать себе честное слово (и держать оное) не играть в P[alais] R[oyal], ничего там не покупать и быть осторожну с прелестницами. Ибо выиграть мудрено, купить что нибудь хорошее дорого (а курс?) и даже купить одну или две вещи мало -- а прелестницы? они очень опасны.5 В особенности прошу Каверина дать себе это честное слово, есть ли он будет здесь. Для сего не надобно никогда выходя из дому по утру брать в карман более 15 или много 20 франков. Мне станет луидора на 3 дня, часто на два, а иногда на один, есть ли есть что нибудь экстраординарное. -- Выехавши отсюда в начале октября, в начале декабря буду в Италии. В конце января в Вене, а в феврале в Москве. Я по крайней мере так надеюсь. Надобно, конечно, еще несколько десятков червонных: я экономен. -- Прости, мой любезной, пиши ко мне как можно чаще. Подчас бывает здесь очень скучно; а письма твои как мне приятны. Пусть брат Ал[ександр] Ив[анович] что хочет делает с моею старою диссертацией).6 -- Прошу одного только, чтобы ни он сам и никто ее не читал.

[26 августа]/ 7 сент. 11 часов вечера.

       Сейчас пришел из Théâtre Franèais, где играли Британникуса.7 Тальма играл Нерона. Это его роля. Некоторые пассажи были непостижимо хороши и все очень натурально; нет никаких манеров, нет аффектации или притворства. S[aint]-Prix играл Пирра: величественный сан, прекрасный голос придавали новое его прекрасной игре. И он в многих местах был чрезвычайно хорош. Но вот до чего Тальма велик, что несмотря на его незначащую фигуру никто не пожелает ему ни лучшего голоса, ни лучшего сана. Вот единственное удовольствие для меня в Париже. Завтра надеюсь читать разбор пиесы и игры актеров в Journal de l'Empire,8 которые пишет славной по своей части Жофруа. Я часто нахожу в его критике мысли, кот[орые] я имел во время представления и кот[орые], повидимому, были различны от толпы партерной.-- О Парижском партере говорят уже слишком много. Правда, что есть люди достойные, но много и такой публики, кот[орой] бы приличнее было судить и рядить в лубочной.
       Мне что то не весело. Сегодня целой день почти был дома и писал письма к Штендеру, Вейдемейеру. Писать письма в Геттинген было для меня истинным удовольствием. Я чувствовал облегчение на сердце. Простите.
       
       Адрес. A Monsieur Monsieur de Tourguenew, Secrétaire Interprète au Collège Impériale des affaires étrangères au service de S[a] M[ajesté] Impériale de toutes les Russies. A Göttingue. En Westphalie. Herrn Herrn von Turgenew in Göttingen.

[13]/25 Окт[ября] 1811. Цюрих.*)

    *) Архив, No 386, лл. 59-60.

       Здравствуй, любезнейший друг и брат Сергей! Вот я как близок теперь к тебе; но все это безо всякой нужды, причиняет мне одну только досаду: -- из Парижа поехал я в Женеву. Оттуда ездил в Шамуни и ходил на Montanvers и видел в горах альпийских так называемое льдяное море. Не пропусти этого, есть ли будешь в Женеве. Начитавшись и наслышавшись столь много о Рейнском водопаде, я поехал в Шафгаузен. Водопад, право, не лучше Нарвского и совсем не удовлетворил моего ожидания. Проежжая через Ивердон, был я в институте известного Песталоци. Не нашел ничего отличного, кроме большой неопрятности в учителях. Француз, с кот[орым] от Женевы доехал до Цюриха, не может без смеха вспомнить о Песталоци и смешит меня. Есть ли дорогою покажется нам какая нибудь каррикатура, то он гов[орит]: "Voilà Pestalozzi, voilà Guillaume Tell", и заключает все это "Ce sont des Chinois". Я очень рад, что нашел такого спутника. Иначе бы здесь в Швейцарии умер бы со скуки. Завтра еду к S[ain]t Gothardy. Отсюда напишу к Матушке и брату Ал[ександру] Ив[ановичу], которой послал ко мне еще 100 черв[онцев] и которые будут пересланы из Парижа в Неаполь, где я их получу. Приехавши сюда хозяин трактира пригласил нас кататься по озеру на лодке. Компанию составляли князь Любомирский с семьею, какой то г[осподин] Бальк, кот[орого] здесь зовут русским камергером и проч. Дожжик помешал удовольствию. Но надобно из всего извлекать пользу. Прогулка заняла страницы две в моем журнале, кот[орый] теперь должен писать в другой книге, ибо старая вся. За несколько дней передо мною были в Лозанне один из Торнау, Башвиц и Hannel. Не знаю, куда они отправились. Пиши ко мне в Neapol poste restante. Я прямо туда поеду, чтобы получить деньги. Отсюда пишу к бр[ату] Ал[ександру] Ив[ановичу] и к Матушке.
       В начале февраля надеюсь быть дома, непременно.
       
       Что делает наш Петре? Оставила ли его его болезнь? И что прочие обстоятельства?
       Извини торопливость; не описываю тебе ничего, ибо можешь после все видеть в журнале. Есть ли ты поедешь в Швейцарию из Парижа, то скажу тебе, что Рейнской водопад не стоит того, чтобы делать {Оборвано.} в Шафгаузене; хотя и не худо посмотреть это чудо рейнское.

    Прости. Помни всегда твоего Ник. Т.
       Адрес: A Monsieur Monsieur de Tourguenew à Göttingen. En Westphalie. In Göttingen im Königreich Westphalen.

  Рим. 15/27 ноября 1811.*)

    *) Архив, No 386, лл. 66--68. В подлиннике дата 13/27.

       Вот уже дней с десять, любезнейший друг и брат, как я в Риме. Из Милана, откуда я к тебе писал, поехал я в Геную, с так называемым ветурином или извозчиком. Эти люди ездят всегда шагом, и потому путешествие сие было очень скучно. Зато уже из Генуи доехал я до Рима в пять дней и пять ночей, с курьером. Этот способ путешествия здесь очень хорош, тем более, что от Флоренции курьеров эскортируют всегда жандармы; предосторожность очень нужная в здешних краях, где разбойничество было очень распространилось, и только лишь начинает выходить из моды при французском правительстве. Во Флоренции я не останавливался, потому, что на возвратном пути надеюсь пробыть там несколько дней. Здесь, на другой же день моего приезда начал я рассматривать все достойное замечания или любопытства и теперь остается мне видеть очень немного. Подлинно, брат, Рим стоит того, чтобы из Симбирска приехать смотреть редкости его, как древние, так и новые.
       Теперешнее правительство обращает особенное внимание на древние развалины; везде копают, отрывают памятники и проч. Жить здесь не дорого. Я плачу 8 паулов,1 что сделает 26 или 27 {Не разобрано одно слово.} за комнату и за очень хороший обед в день. Ни к какому городу не привыкал я так скоро как Риму; это в особенности потому, что я познакомился здесь с одним архитектором, комиссионером п[етер]бургской Академии, господином] Мартосом, живущим здесь около 3 лет. Очень доброй малой и настоящий русской. День провожу я в странствиях по Риму и по окрестностям с моим антикваром, а вечер с Мартосом. Так же узнал я здесь г[осподина] Матвеева, живущего здесь более 30 лет. Он почитается теперь первым пейзажистом. Письмо Куракина к графине Шуваловой мне также пригодилось, и может быть более, нежели сколько бы мне хотелось, потому что кроме обедов, она позвала меня сегодня и на бал к себе. Старушка очень почтенная и очень ласковая. Она, брат, была первою штатс-дамою и другом Екатерины. Не шутка! Иногда по вечерам хожу в театр. Но итальянская мода играть каждый день в продолжении нескольких недель препятствует мне чаще наслаждаться божественной итальянскою музыкою, к кот[орой] я еще в Париже пристрастился. Ложась спать, читаю я свой журнал. Читая о начале моего путешествия из Геттингена, я никогда не засыпаю без большой грусти. Тысячи воспоминаний представляются моему воображению: воспоминания, конечно, они приятны; но вместе и печальны: мне страшно хотелось увидеть тебя еще раз в Геттингене, и я не могу привыкнуть к мысли, что этого не случится, хотя сие последнее и очень вероятно; ибо как заехать мне теперь в Геттинген? Невозможно. Меня зовут домой: отдал бы 5 лет моей жизни, чтобы один час провести в Геттингене; но я спешу исполнить желание Матушки. Здесь намереваюсь я пробыть до конца сего месяца; потом поеду в Неаполь; возвращусь недели через две или три сюда и потом поеду в Венецию через Флоренцию. В Венецию хочется приехать во время карнавала. -- Прости, мой любезной. Я надеюсь найти от тебя письмо в Неаполе. Не знаю, успеешь ли ты написать мне ответ сюда. Расчисли, во сколько дней придет это письмо к тебе, и есть ли будешь отвечать, то адресуй письмо сюда в кофейную, куда мы лазим, и куда адресуются все письма к русским. А ММ. -- Strada Condotti, Café della Baraccia.
       Поклонись, брат Сергей, от меня Бенеке, Рейсу, Герену {?} и Бунзену. Спроси у первого, не хочет ли он мне дать препоручение похлопотать о его деле в Курляндии. Я с радостью все исполню {Два слова не разобраны.}.
       17/29 {В рукописи дата: 15/29.}. Третьего дня был на бале у графини Шуваловой. Странно. Почти все гости были немцы: принцы, графы, бароны и проч[ие]. Откуда берется вся эта саранча? В трактире, где я живу, тоже все немцы, даже и хозяин. Под конец бала вошел в горницу князь Козловский, возвращающийся в Россию из Кальяри, где он был поверенным в делах от русского при сардинском дворе. Ты, я думаю, его помнишь: сделался еще толще. Я его тотчас узнал. Он, конечно, меня узнать не мог. Он очень обрадовался сей встрече. Позвал меня спать с собою в его трактире; там проболтали мы до третьего часу ночи. Он уже семь лет из России. Все спрашивал о состоянии литературы и об экзаменах. Французский император дал ему недавно крест легиона, второго класса,2 за то, что он спас несколько французских генералов и дал им пасспорты. Я с ним много спорил, и спорил о таких предметах, кот[орые] никакому сомнению не подвержены: он утверждает, что русской народ никакого характера не имеет. Вот, брат, как и не глупые люди заблуждаются. Есть ли бессмысленное рассуждение некоторых иностранцев сделают {Так в подлиннике.} на них в первой раз какое нибудь впечатление, то они продолжают блуждать в сем лабиринте ложных мнений и наконец усиливаются в этих пустяках до невероятной степени. На меня все это имеет совершенное влияние. -- Вчера он был у меня во французском кафтане с кошельком. Можешь копию найти в Гогартовых каррикатурах. Мартос тотчас срисовал его. -- Через неделю надеюсь ехать в Неаполь за деньгами, кот[орые] думаю присланы туда из Парижа.
       
       Адрес: A Monsieur Monsieur de Tourguenew, Secrétaire Interprête au Collège des affaires étrangères de Russie a Göttingen dans le Royaume de Westphalie, a Göttingen del Regno di Westphalia.

Лейпциг [17]/29 ноября 1813.*)1

    *) Архив, No 2767, лл. 3-4.

       Любезнейшие братья и друзья Александр Иванович и Сергей!
       Вчера в полдень приехал я сюда -- и хотел было уже вчера же и далее ехать, но кн[язь] Репнин оставил до сего дня, имея некоторые бумаги для отсылки в главную квартиру. Как он, так и княгиня приняли меня весьма ласково; спрашивали о вас. Князь говорил мне, что он уже согласился с Штейном о том, чтобы я находился здесь при нем, ибо он имеет нужду здесь в русском секретаре, и уже предлагал мне здесь остаться. Но я сказал, что должен ехать. -- Признаться, мне не хочется служить под его начальством, ибо дела у него много и дела хлопотливые {Вместо: важные.}, а при нем никого нет. Он спрашивал {Зачеркнуто: о Сергее.}, для чего и Сергей не приехал. -- Я отвечал: пусть велят приехать -- то il sera enchanté de servir sous vos ordres. -- Je le ferai venir, был скорый ответ его. Но не знаю, может ли он это сделать -- ибо неизвестно, долго ли он останется при занимаемом им теперь здесь месте. Об этом должно узнать в главной квартире" У Штейна, как сказывал князь, дела теперь очень мало.2
       Здесь нашел я Старынкевича. Отдал ему письмо ваше и провел вчера целый день с ним вместе. Он на вас за многое сердится. Несмотря на то, собрал для отсылки к вам несколько брошюрок, но не мог по сию пору найти случая переслать. Он был здесь болен. От него узнал я, что Рахманов П. А. и Петин убиты в Лейпцигском сражении.3
       Старынкевич весьма не жалует Германии. Также наскучил ему очень и теперешний род его жизни: хочет в Россию.
       У князя в канцелярии нашел я Кассиуса. Соколовича еще не видал.
       Простите. Из Дрездена писал я к вам по почте.4 Спешу к князю.

   Весь ваш Ник. Тургенев.

       P. S. Старынкевич сказывал мне, что получаемого мною в П[етер]бурге жалованья не будут мне выдавать в гл[авной] квартире серебром; но что вероятно определят другое жалованье здесь из саксонских доходов, есть ли я буду при управлении саксонском.