РЫЛЕЕВ Кондратий Федорович (18.9.1795 — 13.7.1826).

Отставной подпоручик.
Правитель дел канцелярии Российско-Американской компании.
Поэт.
Из дворян Санкт-Петербургской губернии.
Отец — подполковник Федор Андреевич Рылеев (ум. 1814, в Киеве), главноуправляющий имениями кн. С.Ф. Голицына, перешедшими после смерти в 1810 к его жене В.В. Голицыной; мать — Анастасия Матвеевна ссен (11.12.1758 — 2.6.1824), в 1800 приобрела у генерал-майора П.Ф. Малютина с. Батово Петербургской губернии, где и поселилась с сыном (после ее смерти имение перешло к К.Ф. Рылееву, в 1826 в нем 48 душ).

Воспитывался в 1 кадетском корпусе, поступил в отделение для малолетних — 12.1.1801, выпущен прапорщиком в 1 конную роту 1 резервной артиллерийской бригады — 1.2.1814. Участник заграничных походов 1814—1815, прибыл в действующую армию в Дрезден — 14.2.1814, с 4.3.1814 в походе (Швейцария, Франция, Германия, Польша), вернулся в Россию — 3.12.1814, с 12.4.1815 вновь в заграничном походе (Польша, Германия, Франция), вернулся в Россию — 4.12.1815.
После войны вместе с ротой (переименована в 11-ю — 28.7.1816, в 12-ю — 26.3.1818) квартировал в местечке Ретово Росиянского уезда Виленской губернии, а затем в слободе Подгорной у г. Павловска Острогожского уезда Воронежской губернии, подал прошение об увольнении от службы — 8.9.1818, уволен от службы по домашним обстоятельствам подпоручиком — 26.12.1818.

Переехал в Петербург — 1819, определен на службу заседателем от дворянства в Петербургскую палату уголовного суда — 21.1.1821, с весны 1824 правитель дел канцелярии Российско-Американской компании.

С 1819 сотрудничал в журналах («Невский зритель», «Благонамеренный», «Сын отечества», «Соревнователь просвещения и благотворения» и др.), 25.4.1821 вступил членом-сотрудником в Вольное общество любителей российской словесности (другое название — Общество соревнователей просвещения и благотворения), действительный член — 19.12.1821, 30.12.1824 избран членом Цензурного комитета и в 1824—1825 исполнял обязанности цензора поэзии.

В 1823—1825 издавал вместе с А.А. Бестужевым альманах «Полярная Звезда».

Масон, мастер петербургской ложи «Пламенеющая звезда» (1820—1821), состоящей в союзе «Астреи».

Член Северного общества (с осени 1823), после отъезда С.П. Трубецкого в конце 1824 в Киев заменил его в Директории и взял на себя руководство Северным обществом.

Один из руководителей подготовки восстания на Сенатской площади.

Арестован ночью 14.12.1825 и к 12 часам доставлен в Петропавловскую крепость, где помещен в №17 Алексеевского равелина («присылаемого Рылеева посадить в Алексеевский равелин, но не связывая рук, без всякого сообщения с другими, дать ему и бумагу для письма, и что будет писать ко мне собственноручно, мне приносить ежедневно»), 19.12.1825 по высочайшему повелению доставлен во дворец «с надежным чиновником», 21.3.1826 отказано в свидании с женой, но разрешено писать ей о домашних делах, 10.4 разрешено написать доверенность жене, 9.6 дано свидание с женой (Потапов — Сукину 9.6, №1014).

Осужден вне разрядов и 11.7.1826 приговорен к повешению.

13.7.1826 казнен на кронверке Петропавловской крепости.

Похоронен вместе с другими казненными декабристами на о. Голодае.

Письмом от 15.7.1826 кн. А.И. Голицын сообщил генералу Сукину, что «государь император указать соизволил, чтобы образ, бывший в каземате у Рылеева, и письмо, им писанное к жене, вы доставили ко мне для возвращения жене». В тот же день образ и письмо были доставлены Голицыну, а им — вдове Рылеева.

Жена (с 22.1.1819) — Наталья Михайловна Тевяшева.

Сестра — Анна Федоровна (побочная дочь его отца, ум. 3.12.1858).

ВД, I, 147-218.

Кондратий Федорович Рылеев - декабрист и поэт.

Родился в захудалой дворянской семье 18 сентября 1795 года.
Отец его, управлявший делами кн. Голицына , был человек крутой и обращался деспотически как с женой, так и с сыном.

Мать Р., Анастасия Матвеевна (урожденная Эссен), желая избавить ребенка от жестокого отца, уже в 1801 году отдала его в первый кадетский корпус.
Здесь Р. обнаружил сильный характер и наклонность писать стихи.
От этого времени сохранилась его шуточная поэма "Кулакияда", описывавшая смерть и похороны корпусного повара Кулакова и выставлявшая в комическом виде знаменитого в летописях корпуса эконома А.П. Боброва.

В 1814 году Р. был выпущен в офицеры, в конную артиллерию, и совершил поход в Швейцарию и Францию.

В 1815 году опять был с войсками во Франции и пробыл в Париже до конца сентября.

В 1818 году вышел в отставку.

В в 1820 году женился на Наталье Михайловне Тевяшовой.
После женитьбы Р. переехал в Петербург, сблизился с интеллигентными кружками столицы, примкнул к вольному обществу любителей российской словесности и к масонской ложе "Пламенеющей звезды".

В это же время начинается литературная деятельность Р.: он пишет незначительные стихотворения и статейки в прозе в "Соревнователе Просвещения", "Сыне Отечества", "Невском Зрителе", "Благонамеренном". Одно из этих стихотворений поразило современников неслыханной дерзостью: оно было озаглавлено "К временщику" и метило в грозного Аракчеева . В 1821 году Р. был избран от дворянства заседателем уголовной палаты и приобрел некоторую популярность как неподкупный поборник справедливости. За это время Рылеев сошелся со всем литературным миром Петербурга, сдружился с Пушкиным , Марлинским , Булгариным (который еще считался либералом) и другими. В 1824 году Р. перешел на службу российско-американской компании правителем канцелярии и здесь познакомился с такими людьми, как М.М. Сперанский и гр. Н.С. Мордвинов . Свое уважение к последнему он выразил в оде "Гражданское мужество". В доме Р. бывали литературные собрания, на которых возникла мысль об издании ежегодного альманаха. Мысль эту осуществили сам Р. и А.А. Бестужев, выпустившие в 1823 году "Полярную Звезду". Альманах издавался три года и был прямым предшественником "Московского Телеграфа". На 1826 год издателями была заготовлена "Звездочка", альманах меньшего объема, но ей не суждено было появиться в свет; лишь в 1870-х годах она была открыта и перепечатана в "Русской Старине". В одно время с "Полярной Звездой" Р. выпустил в свет "Думы" и поэму "Войнаровский".

В начале 1823 года Р. вступил в революционное Северное общество, образовавшееся из Союза общественного благоденствия. Он был принят сразу в разряд "убежденных" и уже через год был избран директором общества. Дух и направление Северного общества, собрания которого происходили на квартире Р., всецело созданы им. В противоположность Южному обществу, руководимому Пестелем , Северное отличалось демократизмом. Р. настаивал на принятии в общество купцов и мещан, предлагал освобождение крестьян непременно с наделением их землей и т. д. Вместе с тем Р. сильно боролся против кровавых мер, которые вошли в план действий декабристов. Перед 14 декабря Р. сложил свои полномочия; "диктатором" был избран кн. Трубецкой , но Р. все-таки был на Сенатской площади. На следующую ночь он был арестован и заключен в каземат № 17 Алексеевского равелина. После допроса у императора, который оценил благородный характер Р., он получил дозволение переписываться с женой и однажды виделся с ней. Переписка Р. с женой из крепости свидетельствует, что он предвидел свою участь, но не терял твердости духа и всецело был занят судьбой своей семьи. И в крепости он сочинял стихи, накалывая их иглой на кленовые листы и пересылая через сторожа к Е.П. Оболенскому . На допросах Р. отвечал прямодушно, твердо и признавал себя главным виновником. Он был одним из тех пяти, которые Верховным судом были поставлены вне разрядов и присуждены к смертной казни четвертованием. В росписи преступников он поставлен вторым, и преступления его выражены в следующих словах: "Умышлял на цареубийство; назначал к совершению оного лица; умышлял на лишение свободы, на изгнание и на истребление Императорской фамилии и приуготовлял к тому средства; усилил деятельность Северного общества, управлял оным, приуготовлял способы к бунту, составлял планы, заставлял сочинить манифест о разрушении правительства; сам сочинял и распространял возмутительные песни и стихи и принимал членов; приуготовлял главные средства к мятежу и начальствовал в оных; возбуждал к мятежу низших чинов чрез их начальников посредством разных обольщений и во время мятежа сам приходил на площадь".
Казнь четвертованием была заменена казнью через повешение.
12 июля 1826 года приговоренные к смерти были закованы в кандалы и переведены в Кронверкскую куртину, причем Р. достался № 14.
13 июля совершена казнь.
За несколько минут до смерти Р. написал жене письмо, начинающееся словами: "Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорной..."
Письмо это долго ходило по рукам в списках.

Славные имена России. Кондратий Фёдорович Рылеев.

Моя встреча с «декабристом Рылеевым » - чистая случайность, но, как убедится читатель,  случайность  замечательная. Город детства  и, стало быть, моя  «малая родина», город Острогожск  Воронежской области, давно остался для меня в прошлом и  казалось совсем ушел из памяти. Для иного не было повода.
Однако, зимой 2012 года  вспомнить о «великом провинциале» повод представился. О «великом» потому, что незаметный на карте России  районный Острогожск  -   город  исторический, родина известных и даже великих людей. Таких, как писатель Самуил Маршак и художник Иван Крамской.
Но обо всё по порядку. Однажды я зашёл  в библиотеку и  подошёл к столу, где лежали принесённые читателями «лишние» книги,  которые  можно было унести домой. Среди прочих, я увидел «Избранное» Кондратия Рылеева. Книга мне показалась занятной. Любопытна она тем, что стояла из очерков, каждый из которых начинался «исторической справкой» автора  о выдающемся на Руси событии, вслед за которой   К.Рылеев излагал  своё видение события   в поэтической форме. Согласитесь, что  весьма необычно…
Повествование начиналось  временами  Олега «Вещего» и заканчивалось  XIX веком, таким образом охватывая почти тысячелетие русской истории.  Подобное сочетание истории и поэзии я видел впервые…
«Избранное» я взял на дом, решив познакомиться с книгой повнимательнее. Тут   неожиданно и произошла моя встреча с позабытым городом детства, о котором, как оказалась, я знал не простительно мало.
В оправдание замечу, что написал о  родном Острогожске стихотворение «Тихая Сосна», которое читатель может найти на сайте «Адамант» на авторской странице. Конечно, повествование Кондратия Рылеева  о городе детства я читал с особым интересом, но даже  в фантастическом сне  мне не могло  привидеться, что Кондратий Рылеев в стихотворении  заговорит об…астрологии. Для меня, астролога, это был  второй подарок. И повод для размышления…
Цикл стихотворений «Думы» начинается повествованием о  воинственных полках Вещего Олега:

«Наскучив мирной тишиною, собрал полки Олег
И с ними полетел грозою на цареградский брег.
….
Горят деревни, села пышут прах вьётся средь долин
В сердцах убийством хладным дышат варяг и славянин.
Потомки Брута и Камалла сокрылися в стенах.
Уже их нега развратила, нет мужества в сердцах.
Их император самовластный в чертогах трепетал
И в астрологии, несчастный спасения искал».

Хотел бы я  получить ответ на вопрос, что именно подвигло К. Рылеева написать последнюю строчку…

Из биографии К.Ф.Рылеева.

Родился в c. Батово близ Петербурга в обедневшей мелкопоместной дворянской семье.
Пятилетним был отдан в Петербургский Кадетский корпус, тогда же начал писать стихи.
По возвращению в 1817 году из заграничной службы в Россию в составе Драгунской дивизии вместе с конно-артиллерийской ротой Рылеев был командирован в Острогожский уезд Воронежской губернии. Поселился Рылеев сравнительно далеко от уездного города в слободе Белогорье. Но его должность квартирьера была связана с постоянными поездками то в Острогожск, то в Воронеж.
Из воспоминаний о встрече с Рылеевым Александра Васильевича Никитенко, будущего профессора Петербургского университета: "Я взглянул на него и пленился тихим сиянием его темных и в то же время ясных глаз и кротким, задумчивым выражением всего лица. Он потребовал "Дух законов" Монтескье...".
В момент встречи с Рылеевым Никитенко был крепостным графа Шереметова. Стараниями Рылеева получил вольную, и уехал учиться в Петербург.
Позднее, на вопрос Следственной комиссии по делу декабристов, где он заимствовал свои свободолюбивые идеи, Рылеев ответил: "Свободомыслием первоначально заразился я во время походов во Францию в 1814-1815 годах, потом оное постепенно возрастало во мне от чтения разных современных публицистов".
В Острогожске сблизился с Михаилом Григорьевичем Бедрягой, героем Отечественной войны, соратником Дениса Давыдова. Матери писал: "Иногда посещаем живущую в слободе Белогорье генерал-майоршу Анну Ивановну Бедрягу. У нее лечится теперь сын ее, подполковник, раненный при Бородине. Дом их весьма почтенный и гостеприимный".
22 января 1819 года состоялась свадьба Рылеева с дочерью острогожского помещика М.А. Тевяшова, Натальей Михайловной.  Летом  в 1821 году в Подгорной начинает писать "Думы".  Легенды и воспоминания старых острогожцев вдохновили Рылеева на создание "Петра Великого в Острогожске".
Дума эта была написана в 1823 году. Тогда же была впервые напечатана, а до этого читалась в С-Петербургском Вольном обществе любителей российской словесности. Пушкин в письме к Рылееву от последних чисел мая 1825 г. писал: "Окончательные строфы Петра в Острогожске чрезвычайно оригинальны".
Со службы Рылеев был уволен подпоручиком по домашним обстоятельствам. Через полгода после свадьбы молодожены отправились в Батово к матери Рылеева - Анастасии Матвеевне, провели там зиму, а к весне вернулись в Подгорное, где родилась дочь Анастасия.
Четыре года жизни в Острогожском уезде дали Рылееву богатый материал для наблюдений и размышлений. Первым их итогом по переселении в Петербург явилась статья "Об Острогожске".

 
Статья "Об Острогожске"

Итак, послушаем, что пишет о городе  Острогожске знаменитый декабрист, Богом или судьбой заброшенный в эти края.

«Острогожск, ныне уездный город Воронежской губернии, некогда был главным городом Острогожского слободского полка. Он построен в 1652 году и первоначально населен по указу царя Алексея Михайловича заднепровскими казаками, в числе 1000 человек, пришедшими с полковником своим Дзеньковским. За верные службы свои противу ногайцев и крымцев (от коих впоследствии почти целый век оберегали они границы России), а более еще за оказанные услуги против Виговского и Брюховецкого, получили они от царя похвальные грамоты, право свободного винокурения и некоторые другие привилегии. Сии выгоды и благословенный климат привлекли на обширные земли их множество выходцев. Упомянутые грамоты и права впоследствии были подтверждены почти всеми монархами России, в том числе Петром, Екатериною и благословенным внуком ее. Обитатели края благоденствовали. Года за три перед сим благосостояние страны сей стало приходить в упадок. Неурожай и невозможность с прежнею дешевизною содержать рогатый скот нанесли первый удар цветущему состоянию тамошних жителей. Торговля год от году становится маловажнее. Желательно, чтобы попечительное правительство вникло и в другие причины теперешних несчастных обстоятельств края. Я, со своей стороны, смею сказать, что свобода винокурения, которою прежде равно пользовались и богатые и бедные всех сословий, хотя существует и ныне для всех, но по некоторым обстоятельствам перешла в руки одних капиталистов, отчего для многочисленнейшей части дворянства и войсковых жителей или так называемых Черкесов почти единственный источник их благосостояния иссякнул совершенно. Могу ошибиться, но ошибаюсь, как гражданин, радеющий о благе отечества.
Не за излишнее считаю сказать, что на землях острогожских не видели крепостных крестьян до конца прошедшего столетия. Полковые земли, доставшиеся впоследствии разным чиновникам Острогожского полка, были обрабатываемы вольными людьми или казаками. Некоторые частные беспорядки от свободного перехода сих людей, побеги на Дон и некоторые другие причины были поводом к разным прошениям Екатерине Великой и императору Павлу, вследствие которых и состоялся указ декабря 12 дня 1796 года. Но прикрепленные к земле малороссияне по сие время называют себя только подданными, как бы в отличие от крепостных, коих они зовут и дразнят крепаками».

Из биографии К. Рылеева

Эта статья впервые увидела свет через 45 лет после казни автора - она была опубликована в журнале "Русская старина". В Петербурге Рылеев был избран заседателем Санкт-Петербургской судебной палаты. Позже он становится хозяином-правителем Российско-американской компании.
В 1824 году на Рылеева один за другим обрушиваются удары судьбы: его ранят на дуэли, где он защищал честь сестры. В том же году умерли мать и годовалый сын Саша. 14 декабря 1825 года он становится одним из организаторов восстания на Сенатской площади.
13 июля 1826 года в числе пяти организаторов восстания был казнен на острове Голдай. В 1939 году на месте казни установлен памятный знак, но останки декабристов не найдены.
Восстание готовили представители и Северного, и Южного общества декабристов, но объединиться они так и не смогли из-за расхождений во взглядах на форму государственного правления в России, на степень насилия, как средство достижения политических целей, на личные качества лидеров. Объединили их виселица, каторга, ссылка.
Дочь Рылеевых - Анастасия Кондратьевна окончила Патриотический институт в Петербурге, 31 августа 1842 г. вышла замуж за Ивана Александровича Пущина. У А.К. и И.А. Пущиных были дети (внуки Рылеева), три дочери - Анна, Наталья (в замужестве Денисьева), Софья (в замужестве Оргасова) и сын - Николай Иванович Пущин.

В апреле 1925 года руководство Острогожского краеведческого музея направило письмо в Центральное бюро краеведения при Российской Академии наук с просьбой выделить средства на устройство в музее витрины Рылеева и покупку предметов той эпохи. А в 50-е годы прошлого века именем Рылеева была названа одна из улиц Острогожс

К.Ф. Рылеев в Острогожском уезде

Весной 1817 г. в Острогожском уезде разместилась 11-я конно-артиллерийская рота 1-й артиллерийской бригады, в которой служил один из будущих вождей декабристского движения К. Ф. Рылеев. Об этом, помимо воспоминаний А. И. Косовского, свидетельствуют и данные губернской «Воронежской летописи». В ней отмечено: «1817. Расположены в Воронежской губернии полки 1-й драгунской дивизии и 1-бригады 2-й драгунской дивизии, квартировавшие до 1825 г.». (Памятная книжка Воронежской губернии на 1863–1864 г. Воронеж, 1864. С. 71).

О приезде в Острогожск русских воинов, побывавших в заграничных походах, профессор А. В. Никитенко вспоминал в своих мемуарах как о событии ярком и радостном. «Тем временем…в нашем городе произошло событие, которое, внеся в него новый элемент, и для меня было источником новых свежих впечатлений… В один прекрасный день весной 1818 г. его сонные улицы оживились, запестрели знамёнами и мундирами, огласились конским топотом и звуками военной музыки». В те времена Острогожск и Острогожский уезд были в Воронежской губернии одним из примечательных мест после Воронежа. Острогожск принадлежал к старинным русским городам, был основан в 1652 г. для отражения татарских набегов. Большинство острогожских «служилых людей» были выходцами из украинских земель. Всё это наложило печать своеобразия на жителей Острогожского уезда, сохранявших многое от своих украинских предков в языке, обычаях и нравах, но в то же время испытавших на себе большое воздействие окружавшего их исконно русского населения.
Среди острогожских жителей, известных «не одной родовитостью, но и полезной деятельностью», выделялись дворянские фамилии: Станкевичей, Веневитиновых, Фирсовых, Лисаневичей, Астафьевых, Томилиных, Сафоновых; купцов В. А. Должикова, Д. Ф. Панова и др. У многих из них под влиянием «духа времени» в той или иной мере проявлялось настроение в стремлении к свободе и протесте против гнёта  всемогущего бюрократизма.
Наиболее близки Рылееву были братья Бедряги. Генерал-майор Г. В. Бедряга, помещик слободы Белогорье, имел трёх сыновей: Михаила, Николая и Сергея. Все они были на военной службе. С М. Г. Бедрягой (1779–1833), героем Отечественной войны, соратником знаменитого Д. Давыдова они были знакомы ещё с 1817 г. Знавшие М. Г. Бедрягу единодушно отзывались о нём как о «высокой храбрости и дарований офицере». В бородинском сражении М. Г. Бедряга получил тяжёлое ранение, заставившее его подолгу жить и лечиться у себя в имении, в Белогорье, где он и сблизился с Рылеевым. Поэт посвятил ему ряд своих произведений («Пустыня (К М. Г. Бедряге)» и др.), делился с ним своими творческими планами, регулярно пересылал М. Бедряге свои сочинения. С Николаем Бедрягой (1786–1856) Рылеев был знаком с 1819 г., когда тот в чине полковника вышел в отставку и поселился сначала в Белогорье, а потом в своём имении на хуторе Острые Могилы Острогожского уезда. В июле 1821 г. Рылеев написал стихотворение на рождение у Н. Г. Бедряги сына Якова («Да будешь, малютка, как папа, бесстрашен…»).
К. Рылеев был хорошо знаком с В. Т. Лисаневичем, бывшим в конце 1810-х – начале 1820-х гг. острогожским предводителем дворянства. В. Т. Лисаневич и другие его братья, Сергей и Василий принадлежали к «умственной аристократии» Острогожского уезда. Неподалёку от Подгорного жили Н. Ф. Матвеев, В. А. Труфанов, Н. А. Сафонов, Куколевские и другие местные помещики, с которыми Рылеев был довольно близок. В конце декабря 1820 г. поэт писал жене: «…с нового года я буду издавать журнал в Петербурге под названием «Невский Зритель». Скажи об этом Николаю Фёдоровичу (Матвееву), а также В. А. Труфанову». Н. Ф. Матвеев, полковник в отставке, как и Бедряги, принадлежал к заслуженным ветеранам войны 1812 г., в своё время он возглавлял Острогожское земское ополчение Матвеев часто бывал в Петербурге и, как близкое, доверенное лицо, часто использовался Рылеевым для пересылки писем.
Поэт с большим участием отнёсся к А. В. Никитенко и сыграл решающую роль в его освобождении из крепостной неволи. Впервые будущий историк литературы, литературный критик, профессор Петербургского университета, академик А. В. Никитенко увидел поэта К. Ф. Рылеева осенью 1818 г. в книжной лавке Острогожска. «Я взглянул на него, – вспоминал он много лет спустя эту встречу, – и пленился тихим сиянием его тёмных и в то же время ясных глаз с кротким задумчивым выражением всего лица. Он потребовал «Дух законов» Монтескье, заплатил деньги и велел принести себе книги на дом. «Я с моим эскадроном не в городе квартирую, – заметил он купцу, – стоим довольно далеко. Я приехал сюда на короткое время, всего на несколько часов: прошу вас, не замедлите присылкою книг. …Пусть ваш посланный спросит поручика Рылеева. Тогда имя это ничего не сказало мне, но изящный образ молодого офицера живо запечатлелся в моей памяти». Эта встреча имела своё продолжение в Петербурге в мае 1824 г. А. В. Никитенко приехал с давно вынашиваемой мечтой освободиться от крепостной зависимости. В. И. Астафьев, один из друзей поэта и родственник Тевяшовых, снабдил его рекомендательным письмом именно к Рылееву. Рассказывая об этой встрече с поэтом-декабристом, А. В. Никитенко набросал великолепный портрет, один из лучших в мемуарной литературе о Рылееве: «Среднего роста, хорошо сложенный, с умным, серьёзным лицом, он с первого взгляда вселял в вас как бы предчувствие того обаяния, которому вы неизбежно должны были подчиниться при более близком знакомстве. Стоило улыбке озарить его лицо, а вам самим поглубже заглянуть в его удивительные глаза, чтобы всем сердцем, безвозвратно отдаться ему. В минуту сильного волнения или поэтического возбуждения глаза эти горели и точно искрились: столько было в них сосредоточенной силы и огня». «Кампания» по освобождению Никитенко была упорной и длительной. Рылеев подключил к ней своих друзей-декабристов Е. П. Оболенского, А. М. Муравьёва и др. В конце концов, 11 октября 1824 г. Никитенко получил отпускную. А. В. Никитенко потом никогда не забывал К. Ф. Рылеева и постоянно посещал его до самого дня восстания на Сенатской площади. «Я не знавал другого человека, который обладал бы такой притягательной силой, как Рылеев». Эти слова А. В. Никитенко могли бы повторить большинство людей, знавших поэта.
В Подгорном Рылеев познакомился с семейством местного помещика М. А. Тевяшова. Тевяшовы принадлежали к старинному дворянскому роду. Их предок был выходцем из Золотой орды. При Дмитрии Донском он принял православие и получил в крещении имя Азария. Свою фамилию Тевяшовы унаследовали от внука Азария Вавилы Гавриловича, по прозванию Тевяш. Дом Тевяшовых привлекал Рылеева не только гостеприимством хозяев, но и двумя их молоденькими дочерьми. В письме к матери из Острогожского уезда от 17 сентября 1817 г. он просит позволения выйти в отставку и жениться на «милой Наталье». Переписка длилась долго. А. М. Рылееву смущали бедность, молодость сына, поспешность его отставки. «Пользы служба не принесла мне никакой, – писал он матери, – и с моим характером я вовсе для неё не способен…». 26 декабря 1818 г. вышел приказ об отставке, по которому «прапорщик Рылеев увольнялся от службы подпоручиком по домашним обстоятельствам».
Д. А. Кропотов, младший современник Рылеева, близкий к его семье, в 1869 г. так вспоминал об увлечении поэта Н. М. Тевяшовой и его сватовстве. «Познакомившись в доме Тевяшова, Рылеев не мог не обратить внимания на его дочь, девицу Наталью Михайловну. Необыкновенная красота девушки и превосходные свойства её души произвели на молодого артиллериста сильное впечатление…». . Наталья Михайловна Тевяшова родилась в 1800 г. Образование её, как и старшей сестры Анастасии, было весьма скромным, домашним. По свидетельству Косовского, Рылеев много занимался с сёстрами, «в два года усиленных занятий обе дочери оказали большие успехи» и «могли хвалиться своим образованием противу многих девиц, соседей своих, гораздо богаче их состоянием, в особенности… Наталья Михайловна…».
22 января 1819 г. Кондратий Рылеев и Наталья Тевяшова поженились. После свадьбы Рылеевы жили в Подгорном до августа 1819 г., отъезд в Петербург был отложен из-за свадьбы сестры Н. М. Рылеевой – Анастасии, которая летом вышла замуж за губернского секретаря А. Д. Коренева, помещика из соседней слободы Сагуны. Рылеев посвятил своему новому родственнику стихотворение «К другу моему».
Будущее готовило молодожёнам немало испытаний, но до конца дней своих Рылеев не раскаивался в выборе жены. А в своём последнем, предсмертном письме жене, Рылеев, говоря об их единственной дочери Настеньке, писал: «Прошу тебя более заботиться о воспитании её. Я желал бы, чтобы она была воспитана при тебе… и она будет счастлива, несмотря ни на какие превратности в жизни, и когда будет иметь мужа, то осчастливит его, как, ты, мой милый, мой добрый и неоценённый друг, счастливила меня в продолжении восьми лет».
3 июля 1826 г. в предсмертном письме к жене Рылеев писал: «Ты не оставайся здесь (в Петербурге) долго, а старайся кончить дела и отправляйся к почтеннейшей матушке» . 3 января 1827 г. Н. М. Рылеева получила из Петропавловской крепости вещи своего мужа. А уже 2 февраля в Подгорное были отправлены дворовые люди с поклажей. 3 марта отправилась туда и Н. М. Рылеева с дочерью.
В Подгорное Н. М. Рылеева привезла уцелевшую часть архива мужа, немало книг и журналов из его библиотеки. У вдовы поэта также хранились «острогожские» рукописи Рылеева, затем у дочери (в настоящее время находятся в Пушкинском Доме).
С 1829 по 1832 гг. вдова поэта жила в Петербурге ради образования дочери. В 1833 г. она вновь, и на этот раз надолго, уезжает в Подгорное. В октябре 1833 г. Н. М. Рылеева вышла замуж за острогожского помещика, поручика в отставке Г. И. Куколевского, переселившись в его имение Судьевку, верстах в 12 от Подгорного.
Умерла Н. М. Рылеева-Куколевская 31 августа 1853 г. Дочь Рылеева, (в замужестве Пущина) Анастасия Кондратьевна окончила Патриотический институт в Петербурге. 31 августа 1842 г. вышла замуж за Ивана Александровича Пущина.
У А. К. и И. А. Пущиных были дети (внуки Рылеева), три дочери – Анна, Наталья (в замужестве Денисьева), Софья (в замужестве Оргасова) и сын – Николай Иванович Пущин. Анастасия Кондратьевна выступила издательницей отцовских произведений: «Сочинения и переписка К. Рылеева» .
Имя Кондратия Фёдоровича Рылеева известно каждому жителю Острогожского и Подгоренского районов. В 1950-е годы именем Рылеева названа одна из улиц г. Острогожска. К юбилейным дням поэта проходят литературные конкурсы, готовятся книжные выставки и др. мероприятия.

ПЕТР ВЕЛИКИЙ В ОСТРОГОЖСКЕ

В пышном гетманском уборе,
Кто сей муж, суров лицом,
С ярким пламенем во взоре,
Ниц упал перед Петром?
С бунчуком и булавою
Вкруг монарха сердюки,
Судьи, сотники толпою
И толпами казаки.
"Виден промысла святого
Над тобою дивный щит! -
Покорителю Азова
Старец бодрый говорит, -
Оглася победой славной
Моря Черного брега,
Ты смирил, монарх державный,
Непокорного врага.
Страшный в брани, мудрый в мире,
Превзошел ты всех владык,
Ты не блещущей порфирой,
Ты душой своей велик.
Чту я славою и честью
Быть врагом твоим врагам
И губительною местью
Пролететь по их полкам.
Уснежился черный волос.
И булат дрожит в руке;
Но зажжет еще мой голос
Пыл отваги в казаке.
В пылком сердце жажда славы
Не остыла в зиму дней:
Празднество мне - бой кровавый;
Мне музыка - стук мечей!"
Кончи - и к стопам Петровым
Щит и саблю положил;
Но, казалось, вождь суровый
Что-то в сердце затаил...
В пышном гетманском убое,
Кто сей муж, суров лицом,
С ярким пламенем во взоре,
Ниц упал перед Петром?
Сей пришлец в стране пустынной
Был Мазепа, вождь седой;
Может быть, еще невинной,
Может быть, еще герой.
Где ж свидание с Мазепой
Дивный свету царь имел?
Где герою вождь свирепый
Клясться в искренности смел?
Там, где волны Острогощи
В Сосну тихую влились;
Где дубов сенистых рощи
Над потоком разрослись;
Где с отвагой молодецкой
Русский крымцев поражал;
Где напрасно Брюховецкой
Добрых граждан возмущал;
Где плененный славы звуком,
Поседевший в битвах дед
Завещал кипящим внукам
Жажду воли и побед;
Там, где с щедростью обычной
За ничтожный, легкий труд
Плод оратая сторичный
Нивы тучные дают;
Где в лугах необозримых,
При жужжании волны,
Кобылиц неукротимых
Гордо бродят табуны;
Где, в стране благословенной,
Потонул в глуши садов
Городок уединенный
Острогожских казаков.

Примечание Рылеева к Думе: "Петр Великий, по взятии Азова (в августе 1696 года) прибыл в Острогожск. Тогда приехал в сей город и Мазепа, охранявший у Коломака, вместе с Шереметевым, пределы России от татар. Он поднес царю богатую турецкую саблю, оправленную золотом и осыпанную драгоценными каменьями, и на золотой цепи щит с такими ж украшениями. В то время Мазепа был еще невинен. Как бы то ни было, но уклончивый, хитрый гетман умел вкрасться в милость Петра. Монарх почтил его посещением, обласкал, изъявил особое благоволение и с честью отпустил на Украину".

Александр Херсонов

2

В поисках героических сюжетов и образов Рылеев обращается к русской истории. И это обращение не случайно. Интерес к историческим и национальным темам, вообще характерный для предромантизма и романтизма, в декабристской поэзии всегда был связан с патриотическими идеями гражданственности. У Рылеева возникает замысел целого цикла стихотворных рассказов о разных деятелях русской истории, об их подвигах или злодеяниях. Эти рассказы Рылеев назвал думами, используя термин украинского фольклора.
Рылеев работал над думами в 1821--1823 годах. В 1824 году он собрал их в отдельную книгу, которая вышла в 1825 году. "Думы" выявили новое, уже самобытное лицо Рылеева-поэта и привлекли внимание критики.
Первая дума -- "Курбский", написанная летом 1821 года, была по существу элегией на историческую тему. В следующих произведениях подобного рода жанр думы кристаллизуется уже с полной отчетливостью.
У дум Рылеева было несколько источников. Сам он называл в качестве своего предшественника польского поэта Юлиана Немцевича, с которым переписывался и сочинение которого "Spiewy hystoryczne" ("Исторические песни") хорошо знал. Одна из дум Рылеева, "Глинский", является вольным переводом "песни" Немцевича. Однако, как показал в своем исследовании В. И. Маслов, влияние Немцевича на "Думы" "было весьма незначительно: от Немцевича Рылеев заимствовал только общую тенденцию и форму дум; что же касается выбора сюжетов и их разработки -- здесь Рылеев был самостоятелен и не зависел от своего образца". {В. И. Маслов, Литературная деятельность Рылеева, Киев, 1912, с. 180.} Отмечает В. И. Маслов и превосходство "Дум" Рылеева над "Песнями" Немцевича с художественной и идейной стороны (националистически настроенный Немцевич воспевал "воинскую доблесть и грозный вид войск", Рылеев "пленялся более широкими идеалами", ему был дороже "прямой гражданин", "верный сын своей отчизны" {Там же.}).
Важным источником дум Рылеева была "История Государства Российского" Н. М. Карамзина, которую он, как и большинство его современников, читал с огромным интересом. Собственно, чтение Карамзина и дало непосредственный толчок для создания стихотворений на исторические темы.
Летом 1821 года Рылеев писал из Острогожска Булгарину: "В своем уединении прочел я девятый том Русской Истории... Ну, Грозный! Ну, Карамзин! -- Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна, или дарованию нашего Тацита". И, посылая в письме думу "Курбский", замечает: "Вот безделка моя -- плод чтения девятого тома". {Рылеев. Полн. собр. соч., с. 458.}
Темы и даже сюжеты целого ряда дум заимствованы Рылеевым из "Истории" Карамзина. Но были у поэта-декабриста и другие источники: книги по истории П. С. Железникова, Д. Н. Бантыша-Каменского, исторические рассказы и предания И. И. Голикова, Н. И. Новикова, С. Н. Глинки, Ф. Н. Глинки и другие, а также художественные произведения на историческую тему (трагедии Сумарокова и Княжнина, повесть Карамзина "Марфа Посадница" и другие). При всем том оригинальность рылеевских дум как явления искусства, проникнутого единым пафосом и единой мыслью, не вызывает сомнений. "Возбуждать доблести сограждан подвигами предков" {А. А. Бестужев. Взгляд на старую и новую словесность в России. -- "Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым", изд-во АН СССР, М.--Л., 1960, с. 23.} -- эта воспитательная, просветительская цель дум, удачно определенная А. А. Бестужевым, полностью соответствовала тем воззрениям на художественную литературу, которые господствовали среди членов Союза благоденствия и были сформулированы в его уставе -- "Зеленой книге". Там говорилось, что в художественном произведении главное -- мысль, идейное и нравственное содержание, а не погоня за изяществом выражения, что цель искусства -- воспитание достойных людей, "состоящее не в изнеживании чувств, но в укреплении, благородствовании и возвышении нравственного существа нашего", {"Избранные социально-политические и философские произведения декабристов", т. 1, М., 1951, с. 271.} иными словами -- воспитание личности деятельной, благородной, способной служить общественным, гражданским интересам.
И хотя Рылеев не состоял членом Союза благоденствия, все эти идеи были ему известны, так как Ф. Глинка проводил их в своей деятельности в руководимом им Вольном обществе любителей российской словесности.
В думах многое идет от романтической школы: обращение к национальной традиции, русской старине и фольклору, обусловившее жанровое оформление поэтических рассказов Рылеева. В отличие от сентименталистов, занимающихся преимущественно такими фольклорными жанрами, как любовная песня и волшебная сказка, романтики интересовались в фольклоре прежде всего эпическими сказаниями, историческими песнями. Примечательно, что в 1821 году Рылеев увлекся "Словом о полку Игореве", памятником, который русские романтики не отделяли от фольклорных произведений и ценили как образец самобытности и проявления героического духа русского народа. Сохранился небольшой отрывок рылеевского перевода "Слова". Из него видно, что именно героическое начало привлекло поэта-декабриста в этом древнем произведении:

В душе пылая жаждой славы,
Князь Игорь из далеких стран
К коварным половцам спешит на пир кровавый
С дружиной малою отважных северян.
Но презирая смерть и пламенея боем,
Последний ратник в ней является героем...

Строки эти перекликаются с оценкой "Слова", данной А. Бестужевым: "Непреклонный, славолюбивый дух народа дышит в каждой строке". {А. А. Бестужев, Взгляд на старую и новую словесность в России. -- "Полярная звезда, изданная А. Бестужевым и К. Рылеевым", с. 13.}
Поиски героического начала в фольклоре и древней литературе, характерные прежде всего для декабристов, привели к тому, что Рылеев заинтересовался думами, т. е. историческими песнями и сказаниями украинского и польского фольклора. Однако и историзм и фольклорность рылеевских дум были только заданы, обозначены в заглавиях, именах и подзаголовках, но совсем не реализованы в самих произведениях. Думы Рылеева -- произведения во многом переходные. Тенденции просветительские, рационалистические в них сочетаются с романтическими. Конечно, они резко отличаются от произведений классицизма на исторические темы. В них преобладает лирическое начало, страстный, эмоциональный монолог героя, излияние его чувств. Общая обстановка призвана создавать подходящий фон, аккомпанирующий чувствам героя. Как правило, это пейзаж, столь же взволнованный, как и душа героя: ночь, буря, скалы, уединенное место. Здесь несомненно влияние оссиановской поэзии, создавшей мрачный, тревожный образ дикой природы, как нельзя лучше отражавший трагическое сознание эпохи романтизма. Поздний вечер или ночная мгла, темные тучи, сквозь которые сверкает луна, а иногда вой ветра и блеск молний -- таков пейзаж многих дум Рылеева ("Ольга при могиле Игоря", "Святослав", "Рогнеда", "Курбский", "Смерть Ермака", "Наталья Долгорукова", "Державин", "Вадим", "Марфа Посадница", "Царевич Алексей Петрович в Рожествене"). Суровый, трагический колорит дум обусловлен прежде всего тем, что герои поэта -- чаще всего мученики и страдальцы, гибнущие за правое дело или мучимые совестью за свои грехи. Спокойному, безмятежному тону элегической лирики противостоят бурные рылеевские картины борьбы и мести, великих страстей, страданий и бед. Одна за другой сменяются катастрофические ситуации, герои Рылеева выдерживают трудный искус, ради своего дела они принимают и ссылку и плен; бывают времена, когда целый народ попадает под иго завоевателей и мужественно сносит неволю, копя силы для освобождения. Тоскует на чужбине Курбский, в ссылке томится Артемон Матвеев, в плену у шведов Яков Долгорукий, в темницу брошен боярин Глинский, в цепях в темнице Богдан Хмельницкий, русского патриота Артемия Волынского ведут на казнь.
Рылеевские герои "с величием души" принимают выпавшие на их долю бедствия, твердо стоят за свои убеждения и не боятся смерти. Наиболее показательна в этом отношении дума "Волынский" с ее основным мотивом: "...за истину святую и казнь мне будет торжеством".
Первое место в думах занимает образ борца за национальную независимость родины. Рылеев гордится своими предками, возвеличившими славу России. Он описывает подвиги Олега, Святослава, Мстислава Удалого, Дмитрия Донского, Ермака, Якова Долгорукого, Сусанина, воспевает не только русских патриотов: среди героев дум мы видим Богдана Хмельницкого, боровшегося за освобождение Украины от польского ига. Примечательно, что в длинный список борцов за свободу и славу отечества Рылеев включает женщин, не уступающих в твердости своим мужьям. Рассказывая сыну, как славен был дед его, Рогнеда восклицает:

Пусть Рогволодов дух в тебя
Вдохнет мое повествованье;
Пускай оно в груди младой
Зажжет к делам великим рвенье,
Любовь к стране твоей родной
И к притеснителям презренье.
("Рогнеда")

Лирическое эмоциональное начало дум Рылеева подчинено конкретной просветительской задаче, и в этой установке на поучение, на воспитание положительным примером видна связь декабристского романтизма с эстетическими идеалами эпохи Просвещения.
Морализирующая идея дум была для Рылеева главной. История -- это собрание положительных и отрицательных примеров. Различия исторических эпох, характеров людей сами по себе не интересуют поэта. Поэтому так мало в его думах конкретного исторического "фона", обстановки, быта, поэтому все герои его говорят одинаковым возвышенно-декламационным языком, поэтому так часты в думах аллюзии и анахронизмы. Когда Дмитрий Донской обращается к своему войску перед началом Куликовской битвы, он говорит на языке гражданской поэзии начала XIX века, в которой слова "тиран", "свобода", "древние права граждан" звучали совершенно злободневно. Сборник "Думы" можно считать одним из замечательных достижений декабристской поэзии, созданной в период между ликвидацией Союза благоденствия и организацией Северного общества. Здесь полностью сказался патриотизм и свободолюбие Рылеева, однако "Думы" не являются отражением высшей фазы его революционности: здесь нет Рылеева-республиканца.
Думы еще до выхода их отдельной книгой были одобрительно встречены современниками. П. А. Вяземский писал 23 января 1823 года Рылееву и Бестужеву: "С живым удовольствием читаю я думы, которые постоянно обращали на себя и прежде мое внимание. Они носят на себе печать отличительную, столь необыкновенную посреди пошлых и одноличных или часто безличных стихотворений наших". {"Русская старина", 1888, No 11, с. 312.} Думы вызвали положительную оценку Ф. В. Булгарина в "Северном архиве" (1823), Н. И. Греча в "Сыне Отечества" (1823), А. А. Бестужева в "Полярной звезде" (1823), П. А. Вяземского в "Новостях литературы" (1823) и ряд других отзывов. Думы стали предметом литературных споров, их ждали, о них спрашивали. Выход их в 1825 году отдельной книгой также вызвал поток отзывов, как печатных, так и заключенных в частной переписке тех лет.
Известно, что среди подавляющего большинства положительных или даже восторженных отзывов современников резко выделяется очень скептическое мнение Пушкина. Это вполне объяснимо. Для большинства образованных читателей "Думы" явились как раз тем, чего ждали от литературы: они удовлетворяли интерес к национальной теме, к истории, к героической, гражданской идее. Они были возвышенны и чувствительны, в них сказывался романтический колорит исключительных характеров и обстоятельств. Но историзм и народность "Дум", скорее декларированные, чем осуществленные, не отвечали художественным устремлениям Пушкина, который преодолел уже романтический историзм. Его не устраивало невнимание Рылеева к точности живописания ("...у вас пишут, что луч денницы проникал в полдень в темницу Хмельницкого. Это не Хвостов написал -- вот что меня огорчило..." {Письмо к А. С. Пушкину от 4 сентября 1822 г. -- Пушкин, Полн. собр. соч., т. 13, изд-во АН СССР, М.--Л., 1937, с. 46.}) и анахронизмы "Дум" ("...герб российский на вратах византийских -- во время Олега герба русского не было -- а двуглавый орел есть герб византийский и значит разделение Империи на Зап<адную> и Вост<очную> -- у нас же он ничего не значит" {Письмо к А. С. Пушкину от 1--10 января 1823 г. -- Там же, с. 54.}). Но больше всего Пушкина не удовлетворяло неумение Рылеева постичь дух изображаемой эпохи и показать свойственные каждой эпохе различные характеры действующих лиц. В мае 1825 года Пушкин писал Рылееву, что его думы "слабы изображением и изложением. Все они на один покрой. Составлены из общих мест (loci topici): описание места действия, речь героя -- и нравоучение. Национального, русского нет в них ничего, кроме имен". {Там же, с. 175.}
Рылеев, которому еще раньше были известны критические замечания Пушкина, писал ему в марте 1825 года: "Знаю, что ты не жалуешь мои думы, несмотря на то, я просил Пущина и их переслать тебе. Чувствую сам, что некоторые так слабы, что не следовало бы их и печатать в полном собрании. Но зато убежден душевно, что Ермак, Матвеев, Волынский, Годунов и им подобные хороши и могут быть полезны не для одних детей". {Рылеев, Полн. собр. соч., с. 489.} Спор о думах состоялся в начале 1825 года. Пушкин в ту пору окончательно утвердился на позициях строгого историзма. "Думы Рылеева и целят, а все невпопад", {Пушкин, Полн. собр. соч., т. 13, с. 167.} -- писал Пушкин В. А. Жуковскому в конце апреля 1825 года. "Невпопад" в том смысле, что поэзия расходится с историей: Рылееву не хватает объективности, он пытается "уломать" историю в заранее изготовленную схему гражданских понятий.
Проблема рылеевского историзма не есть проблема правдивости, верности исторических лиц. Рылеев смело вкладывал свои лозунги и свои собственные мысли в уста героев. Однако было бы ошибкой считать, что в своих думах Рылеев умышленно искажал историю. Он обращался к истории прошлого, к отечественным преданиям и летописям, и все это делал для того, чтобы найти доступ к чувству многих, всей нации, и выдать идеалы, за которые декабристы боролись, за идеалы общенародные, завещанные предками. Священный авторитет праотцев, на которых должны были все равняться, Рылееву был дорог еще и потому, что вопрос шел не об отдельном человеке, а о народе-нации, о родной стране. Поэт создает некое собирательное лицо, заменяющее собой отдельные личности и нацию в целом.
Это происходило потому, что Рылееву, как и большинству наследников просветительских идей, был свойствен метафизический подход к истории. Человеческая личность, национальный характер представлялись им вечными и неизменными, с чем, как говорилось, Пушкин уже не был согласен.
Однако Пушкин, внимательный читатель "Дум", заметил, что, работая над ними, Рылеев не оставался на одном месте. Последние (по времени написания) думы "Иван Сусанин" и "Петр Великий в Острогожске" он отметил как удачные исключения. {Письмо к Рылееву от второй половины мая 1825 г. -- Пушкин, Полн. собр. соч., т. 13, с. 175.} В письме к Вяземскому от 4 ноября 1823 года Пушкин заметил: "Первые думы Ламартина в своем роде едва ли не лучше "Дум" Рылеева; последние прочел я недавно и еще не опомнился -- так он вдруг вырос". {Там же, с. 381.}
Работая над думами в течение 1821--1823 годов, Рылеев менялся как поэт. В последних его думах появляется более пристальное внимание к фону, который в думе "Петр Великий в Острогожске" обрисован не схематично, а конкретно и самобытно, с подлинным знанием местности.
В "Иване Сусанине" правдивое изображение крестьянского быта, сосредоточенность на событиях и поступках героя (а не декларативный монолог, как в более ранних думах) делают образ костромского крестьянина живым и убедительным. И все же жанр думы -- в том виде, как он сложился у Рылеева, -- не давал возможности развернуть в нем этнографические или исторические описания. Заключительные строфы "Петра Великого в Острогожске", так понравившиеся Пушкину, собственно уже выводили произведение за пределы этого жанра, отличительную особенность которого составлял героический пафос.
Издавая "Думы" в 1825 году отдельной книгой, Рылеев почти ничего в них не изменил. Творчески он уже перерос их настолько, что не мог возвращаться к работе над ними. Но вместе с тем считал их полезными и нужными для читателя. Его взгляд на литературу как на общественно значимое явление, упор на ее воспитательную роль оставался неизменным. Рылеев только сопроводил свои "Думы" предисловием и историческим комментарием, в большей части написанным П. М. Строевым, отчасти самим поэтом.
Сохранилось две редакции предисловия Рылеева к "Думам". Более ранняя редакция (1823 или начало 1824 года) подчеркивает просветительский пафос всего сборника. Судя по этому предисловию, "Думы" предназначались для простого народа, а целью автора было "пролить в народ наш хоть каплю света". Резкие выпады против деспотизма и тиранов -- врагов просвещения ("...один деспотизм боится просвещения, ибо знает, что лучшая подпора его -- невежество... Невежество народов -- мать и дочь деспотизма...") -- показывают, что предисловие это создавалось поэтом, который видел в поэзии средство борьбы с деспотизмом. Однако понимая, что такое предисловие цензура не пропустит, Рылеев создал другую его редакцию, в которой отбросил все рассуждения о деспотизме и просвещении, сократил большую часть ссылок на Ю. Немцевича и высказал очень примечательные соображения о фольклорных истоках своих дум. "Дума, старинное наследие от южных братьев наших, наше русское, родное изобретение. Поляки заняли ее от нас. Еще до сих пор украинцы поют думы о героях своих: Дорошенке, Нечае, Сагайдачном, Палее, и самому Мазепе приписывается сочинение одной из них... Соглашая заунывный голос и телодвижения со словами, народ русский иногда сопровождает пение оных печальными звуками свирели".
Это указание в предисловии 1824 года на связь с фольклором, никак до того не отразившуюся в самих думах, говорит о новом сдвиге в творчестве Рылеева, когда он, подобно другим романтикам, вплотную подошел к проблеме народности литературы и с этих позиций обратился к фольклору. Интерес к этнографии, историческому колориту, народному быту, слабо ощутимый в поздних думах, очень заметен в последующем творчестве поэта. Предисловие к "Думам" отражает, таким образом, позиции Рылеева не в период создания дум, а уже в период его работы над историческими поэмами.
Надо полагать, сам Рылеев, уже неудовлетворенный историзмом своих дум, решил дополнить их историческим комментарием. Написанные в большинстве своем точным прозаическим языком, содержащие даты, ссылки на летописи, значительный фактический материал, отсутствующий в думах, эти исторические справки иногда расходились с художественными текстами в трактовке поведения исторических героев и их оценке (см., например, думы "Глинский", "Курбский"), Но свой усилившийся интерес к историческим подробностям Рылеев уже реализовал в произведениях других жанров. Он шел к эпосу и драме.