20.  Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 15 октября 1854 года. № 8

Несмотря на то что мое письмо датировано 15[-м] числом, пишу я вам в понедельник, 16[-го], т. к. оно уйдет только в понедельник 16[-го], ибо печальные события последних двух недель полностью поглотили все мое время, и мои письма и записки вам писал наспех, я писал не подробно, сейчас у меня нет дел до послезавтра. Письмо мое не будет отличаться лаконизмом, но события, мной описываемые, будут приближены к реальным, так что вам придется набраться терпения, и если оно вам покажется грустным и неинтересным, сразу же можете его сжечь.

30 сентября нарочный курьер от тетушки Кази1 рассказал мне новость, что Петр мертв, Андрей2 повесился и что дом их горит. Я тут же сел в экипаж и поехал в Разводную, там я увидел уже потушенный огонь и совершенно бездыханные, но еще теплые тела моих товарищей. Распорядившись, чтобы обезопасили дом от грабежа и последствий, и посетив М[арию] К[азимировну], которая была сильно взволнована произошедшим, я вернулся в город, так как мне надо было успокоить домашних и я не должен был вмешиваться на месте ни во что, прежде чем законное расследование не удостоверило причины и обстоятельства. Завтра наутро я был на месте, где я обнаружил уже прибывших Ефим[ова] и врача Гамбурцова3, которые приступили к составлению протокола, все могло быть улажено через несколько часов. Так, приехала комиссия казаков4, направленная Моллером, которая остановила всякое расследование, кроме их действий, и стали настаивать, что необходима медицинская экспертиза тел, которая может быть проведена только через трое суток. Эта административная обидчивость повлекла за собой кучу помех, мне нужно было спасти вещи, хранившиеся у братьев, принадлежавшие разным людям. Я столкнулся с большими трудностями при изъятии этих вещей <пропуск> и смог только по прошествии 3 дней, когда тела уже начали разлагаться и не в силах был что-либо изменить. В конце концов, на четвертый день после вскрытия они заключили, что Петр умер в результате нервного удара, а его брат был в приступе безумия, и я полагал, что на этом все закончится и, может быть, похороним братьев в одной могиле, опустив их тела в святую землю, чего я добивался. Комиссия выдала мне необходимые бумаги, но духовные власти пустились в дискуссии, и только по прошествии 4-х дней я смог похоронить братьев - одна могила в святой земле их приняла, и та же земля их покрыла. Господь мне помог выполнить все обязательства перед ними и преодолеть большие трудности. Семь рисунков для Ив[ана] Дем[ьяновича]5 - у меня, остальные работы должны быть рассортированы, чтобы не отправлять двойные, также несколько книг, подписанные его именем, ему будут отправлены, и я хотел бы, чтобы он дал распоряжение относительно всего того, на что он считает, что имеет право требовать, и я через вас хочу его попросить о том, чтобы он мне дал разрешение получить от белой головы6 то, что прибыло полгода тому назад в декабре 1854 г., все, что он хотел, так как я использую эти честно заработанные Петром деньги на установку памятника на могиле двух братьев. Что касается Ив. Дем., передайте детали и данную просьбу и попросите его писать мне ответ на адрес моего сына.

Смерть Петра должна была быть легкой, очень внезапной, но я думаю об Андрее, который, увидев умершего брата, представил свое удручающее будущее. Зная его привязанность к брату и ожидающее его одиночество, я понимаю пришедшие к нему мысли о самоубийстве. Сначала он хотел вскрыть себе височную вену при помощи бритвы, но ему не удалось, он попытался удавиться, ему не удалось. Тогда ему пришла мысль повеситься, и ему пришлось приложить небывалые усилия для того, чтобы завязать узел и сломать замок западни на чердаке, рискуя быть застигнутым, и, в конце концов, он достиг своей цели. В комнате Петра царил порядок, как будто он только что вышел, у Андрея же все вверх дном, полный беспорядок. Повсюду следы крови, все тело Петра покрыто кровью Андрея и самого Петра, хотя неповрежденного.

Последние минуты жизни Андрея, должно быть, были ужасны, есть даже нечто поэтическое в его смерти, в этом припадке безумия есть доля здравого смысла, его нужно пожалеть. С христианской точки зрения мы должны его простить, а с философской точки зрения он достоин восхищения. Пусть Господь отпустит грехи обоим братьям, пусть Господь примет во внимание жизнь Петра, которая нравственно ежедневно была жизнью праведника, пусть Господь простит Андрею его приступ безумия возвышенного, по моему мнению, по своей привязанности к брату. Пусть земля будет им пухом. Я оплакиваю их с чистой совестью, так как на протяжении 28 лет и до момента, когда их тела были опущены в землю, я выполнил все обязательства по отношению к ним. Я пока не могу вам сказать, все ли книги, что я отдал переплетчику, целы, но пред всевидящим оком я в этом сомневаюсь, все эти две недели я не считал, а вчера возникло новое препятствие, таким образом, я думаю, что смогу отчитаться только с пятничной почтой.

Когда я подумал, что все неприятности закончились, новая смерть случилась в нашей жизни - смерть Кат[ерины] Ив[ановны]. Эту смерть мы ожидали или, скорей, предвидели уже давно, но не тогда, когда она настигла свою жертву.

С мая этого года болезнь прогрессировала день ото дня. <Пропуск>

Персин, которого родные боялись раздражить, отказывался посещать больную более одного раза в неделю. Приезд Ребиндера улучшил состояние покойной, она убедилась, что положение ее дочери улучшилось, она была очень рада заботам о ней своего зятя и сердечно простилась с ним, со спокойствием, утешением за свою дочь. Она корила себя за то, что повлияла на ее решение выйти замуж. Но ночью того же дня, когда уехал Ребиндер, у нее была сильнейшая рвота с ужасными болями. Отправили за Персиным и его соломенным чучелом Стефенс[ом]7. Они оба приехали растерянными и решили, что им необходима консультация. Послали за Грибовским8, который приехал, за Касаткиным9, он не приехал, но княгиня была настолько слаба после приступов рвоты, что обсуждали лишь случай <пропуск> и определили, что несварение, так как они обнаружили следы рябчика и грибов, картошки, соуса, что дали по неосторожности княгине. Они не говорили о какой-либо хронической болезни и определили простое несварение желудка, они не осматривали больную, не смогли с ней поговорить, так как она была слишком слаба, и эта консультация ни к чему не привела, ни подробностей болезни, ни отчета о лечении, и как ни повторяли просьбу к Грибовско- му прийти, он не зашел ни завтра, ни в последующие дни. С каждым днем больная становилась все слабее, и, несмотря на это, они в этой ее слабости видели надежду на выздоровление.

Многие, в том числе и я, советовали организовать консультацию. С[ергей] П[етрович] ее жаждал, но никак не мог решиться на нее, а лечащие врачи не только не требовали ее, но делали вид, что не находят ее необходимой, как будто они боялись быть обвиненными и что их ошибка в лечении будет доказана. 12 числа этого месяца больная сама сказала мужу: «Врачи меня плохо лечат, они не понимают, чем я больна, и они никогда не решались на консультацию, все под влиянием Персина и боятся обидеть его». Мне нужен, говорила она, лед вовнутрь, стакан кваса, что уже означало огонь в ее внутренностях. Ей в этом было отказано, решение было изменено благодаря Персину, который из своей постели письмом разрешил удовлетворить желание больной и приехал только следующим утром в обычный час своих повседневных визитов, обнадежил и прописал хлористую ртуть, которая подействовала чрезмерно возбуждающе на нервную систему, ей дали наперстянки, которая не подействовала. Он опять обнадеживал, хотя я не знаю, исходя из чего, но ночью с 13[-го] на 14[-е] была очень беспокойна, и в 6 часов утра больная сама попросила, чтобы ей назначили соборование и чтобы отправили за Грибовским и Касаткиным. Соборование ей было назначено, больная приняла это, будучи в здравом уме и твердой памяти, окруженная близкими, но постепенно ее взгляд затухал, язык начал путаться, она вытянула руки, желая обнять всех присутствовавших там детей, и умерла между 7 и 8 часами на руках своего мужа. Когда врачи приехали, ее уже не было в живых. Персин и Стефенс, у них хватило смелости <пропуск>, так как ее смерть была ожидаема каждым, кто ее видел, это было очевидно <пропуск> знающими. Эта бессердечность, это неумение держать себя как следует, это отсутствие благодарности - новая страница в жизни Персина, полной коварства. И все это сошло ему с рук и, вероятно, будет сходить. 14[-го] числа Якушкин, Поджио и я приехали каждый со своей стороны. Мы приехали к 9 часам, раньше врачей, но мы уже не застали Кат[ерину] Иван[овну] в живых. К 10-ти часам именно мы вместе с ее мужем перенесли ее из кровати страданий в помещение, где потом стоял гроб, ее тело еще было теплым, выражение ее лица спокойным. Несмотря на два дня задержки похорон, ни одного следа разложения, хотя смерть совершенно определена. Мы начали молиться по обыкновению, постепенно гостиная стала наполняться людьми. 18[-го] были похороны. Она была положена в землю рядом с могилами своих детей Китушки и Софи10. Завтра я возобновлю рассказ о похоронах, а сейчас я расскажу о здравствующих членах семьи.

Сергей Петрович сначала был <пропуск> фатальным событием, ни слезинки, ни вздоха, сверхъестественная и ужасающая выдержка. Позже чувства одержали верх, и ему стало заметно легче, все его страхи перешли на Ал[ександру] Сер[геевну], которая должна приехать. Ее впечатлительность, ее любовь, почтение, с которым она относится к отцу, - это причина страха за нее, и С.П. хочет ее увидеть, но при этом боится последствий этой встречи. Зина плачет сообразно с ее положением, несмотря на то, что вам о ней говорили. Может быть, она и холодна, но это от природы. Мой крестник очень взволнован и ощущает потерю, которую он понес. Горбунов11, дочери Кюхельбекера12 плакали с искренностью и преданностью. Анна Францевна13 тоже, надо отдать ей должное, так как именно она постоянно заботилась о княгине и ясно понимала ее болезнь. Мадемуазель Констанс14 вторила всему дому, ее скорбь кажется мне искренней, так как она уже не найдет для себя второй Кат[ерины] И[вановны]. Публика воздает должное покойной как при ее жизни, так и после смерти. <Пропуск>. Вся Сарматия15 здесь.

Я провожу все время с С.П. Якушкин и я стараемся его отвлечь - вы знаете, что я всегда его уважал, и я счастлив доказать ему это в эти тяжелые для него дни испытаний.

Я возобновляю свой рассказ 18[-го] числа. Вчера бренные останки Кат[ерины] Иван[овны] были преданы земле. Пусть земля ей будет пухом, пусть Господь соблаговолит принять ее душу. В жизни праведных всякая претензия этой земли должна быть забыта, даже теми, кто на нее имеет право, и я делаю это с искренностью. Утром к 9 часам мы собрались на выносе. Местные власти, публика и все близкие, все были там, похоронная процессия шла до монастыря. Гроб несли монахини, отпевание было в теплом храме, духовенство которого сослужило с отцом Александром16 из института и отцом Петром17 из Куды, личным духовником княгини. Церковь была полна народу. К концу отпевания присоединился архимандрит, отец Александр произнес надгробное слово, полное искреннего чувства и смысла, без пафоса ни христианского, ни поэтического. Гроб был опущен в землю, провожали мы все и близкие, могила совсем рядом с могилами ее детей, и все было кончено для нее, для ее семьи и всех нас. С.П. печален, но не в унынии, скорбь, но скорбь разумная, Зина более эмоциональна, но тоже ее скорбь не безумная. Дом подавлен, кроме Горбунова, сильнее всех удручена Анна Францевна и Магдуша18.

26.   Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 15 ноября 1854 года. № 15

Сего дня почтовый день, но пишу эти строки не по почте, а с состоящим при ген[ерал]-губ[ернаторе] по особым поручениям инженерным офицером г-не Рейном1, который нонче вечером отправляется курьером в Питер, и поэтому мое письмо сего числа опередит многие, по почте отправленные.

Начну с двух добрых вестей - мама уже третий день не страдает головными болями, которые более или менее постоянно ее тревожили, а другая весть, что в ночь с 14[-го] на 15[-е] прибыл обратно здоровым Миша. Сережа так здоров, мил, забавен, по обыкновению, но все зубков нет, а, кажется, рубчик показывается на десне - предвестник зубка.

Миша еще не был у генера[ла] и поэтому ничего не знает, что с ним будет, но, кажется, не засидится здесь, что решено будет, в этом же письме припишу. Вчера сестра имела разговор о нем с ген[ералом], и он ей сказал: я очень доволен, он теперь позаймется Забайкалом, потом поплывет по Амуру, а потом со мной же и в другой путь. Спасибо за намерение, а если выдержит эту программу неизменным действием, то от души поблагодарю и Бога, и генер[ала]. Вы знаете, как я высоко ценю поезд[ку] Миши в Россию, это для него единственное средство к гражд[анской] независимости - да Бог ему в помощь.

По обстоятельствам твоего дела много я писал в предшествующих письмах. Все в недоумении о предвещаемых тебе испытаниях, нельзя не верить слухам, дошедшим с разных сторон, но официального извещения нет2. Также не получил еще ожидаемого мною ответа от Я[кова] Д[митриевича]3. Грустно, что подверга[ют] тебя таким испытаниям, грустно для твоего болезненного положения, как обстоятельство, мешающее твоей поездке за границу, но о самом деле, если только не подействует золото Занадворова, то безукоризненная твоя служба возьмет верх, а при несправедливом приговоре суда - к царю прибегнуть и просить защиты. Не излишним почитаю тебе сообщить, что гласно здесь известно, что ЯкобсоН из вражды к генералу, за какие-то меры по золотопромышленности, нанесшие ему вред, ищет случаю идти наперекор генералу, тому доказательство - возвращение дела Сычева против Моллера. Донос подсудим[ого] может быть взят в соображение для сепаратн[ого] исследования, но не должно останавливать ход дела в уличенной винности. В Моллере, как и в тебе <пропуск> преследовав вас, одна цель - вредить, рассердить генерала. Господа Якобсон, Репинский5 и многие другие, привыкшие с давнего времени ловить рыбку в мутной воде -    управлении Сабира6 в <пропуск> до прие[зда] генерала сюда в тесной связи с Занад[воровым], с Трапезниковым7, с Дараганом8, что мне изве[стно] по бывшим моим близким сношения[м] с последним. Штубс9 много обещал своим ходатайством, но, кажется, ничто не исполнится, а что можно наверно сказать, ни о чем не уведомлял тебя. Вот еще новый урок для тебя: займись собственно сам защитой своей, без заносливости, без обычной тебе спеси (excuse moi ce jugement)10, выдь из апатического состояния своей правоты и выкажи все, на что есть у тебя данные.

Что вам сказать о Иркутске - те же интриги, те же сплетни, одни чистые души генер[ала] и Венцеля, но на одно действуют впечатления, часто ловко наводимые, а другой добр до слабости. Падение Струве не изменяется il pourrait revener sur l’eau s’il se decidait a faire des demarches de concession qu’il pourrait selon moi faire - mais sans l’influen[ce] de sa femme et de sa belle mere - il ne veut pas les faires11. Покамест сказывается больным, и есть чем жить до истечен[ния] четырех месяцев, потом за что приняться - надежда о переводе и проезде на казенный счет, осуществится ли это - вопрос неразрешенный, сумнительный, а все вы[й]дет просто ему крыж. Сношения с Запольским шипко туманятся, кажется, и тут будет падение, дай Бог, чтоб не было, и дай Бог, чтоб и он был умнее и не столь самонадеян и привязлив, но он в подчиненных восстанови[л] на себя общее негодование. Здесь ждут с нетерпением приезда Корсакова - много в <пропуск> разрешить, потом возврата Козакевича - ту <пропуск> еще более, а наконец участь защиты Петропавловска] и нового берега при устье Амура решится по возвращении Рейна, который везет все, что до оного относится, здесь об нем хлопочут, приготовляя горячо, будет ли то же в решениях Питера.

Любезный друг, прими в соображение и к скорому и безотлагательному исполнению все, что я тебе писал о наших делах и по Опекун[скому] совету насчет высылки денег, и по делам с Репниным, как о недоимке, следующей за 21 месяц процентов, так и о приведении в ясность и обеспечение долга по передаче еще имения. Это так долго тянется, что пора этому конец ясный.

Сестра еще здесь, снега все нет, а погода стоит теплая, небо пасмурное, авось зимний путь, которого только нет до Нижнеудинска. Конечно, тягостна для меня разлука с ней, но все желаю ее отправить до больших морозов. А как вдруг нагрянут никольские, то ей беда ехать будет.

Если вы хотите что мне сообщить такое, что не прошло чрез чтение жены, то адресуйте Никитину - с передачею С[ергею] Григорьевичу], он о том будет предварен, с передачею мне рука в руки.

Миша поехал к генералу, дай Бог, чтобы угодил ему, не прогневит ли скорый его возврат, но служебные опросы этого требовали, боюсь, чтоб не приписано было другому. Припишу при его возврате, и он от себя пустит вам весточку.

Ангел мой, ненаглядная радость моя, Нелли, и ты, мой друг, многоуважаемый Дмитрий. Сердце мое крушится за вас, одна радость - обоюдное ваше счастие, самими вами и утешение тем, нами ощущаемое. Кончаю тем мое письмо, чем начал, что мама, Сережа здоровы. Не пишите первые, что вы знаете от меня, что у нее были сильные головные боли, беда мне будет за это сообщение, а теперь повторяю, что мама смотрит молодцом, да как же иначе - Миша возвратился, да Бог вас благословит обоих, и Сережу, и маму, и Мишу здесь. Ваш друг и отец Сергей В[олконский].

P. S. Миша воротился от генерала, благодаря Бога им доволен, пробудет здесь несколько дней, а потом опять за Байкал вернется на месяц времени. Еще раз целую вас обоих заочно.

С[ергей] В[олконский].

27.   Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 19-го ноября 1854

Сердечные друзья и обожаемые мною детки, наконец получили мы вче- рась письмо ваше после свидания с матушкой вашей и сестрицей1. Сколько вы проживете у них, не пишете, но все-таки это преддверие вашего выезда в Москву, жду оттуда с нетерпение[м] ваших писем и по здоровью Дмитрия, и по распространившимся здесь слухам о новых испытаниях нравственных, которы[м] ты подвержен, хотя официального здесь ничего нет или скрывают от меня, о здоровье твоем, Нелли, моя радость, говорю о здоровье, а не спрашиваю о бодрости твоего духа, в котором я уверен, какие бы ни были тебе испытания. Жду також писем ваших по делам с Репниным, по которым надо принять решительные меры, и по высылке денег, в которых крайний у нас недостаток, и если бы сестра не дала мне и сыну известный вам дар, то бы по уши были в долгах и нечем было бы удовлетворить расходу нашей скромной жизни.

Все эти [ответы на] вопросы, недоумения [и] утешение о вас должны получить от вас в непродолжительном времени. Бог вам в помощь, друзья мои, один он справедлив, а люди или враги или с жестоким сердцем, каждый день в том убеждаюсь, вне своего семейства, однако ж.

Но прежде бы всего надо было бы мне дать отчет, что происходит под кровлею нашей. Мама, слава Богу, покрепче, с приезда Миши не было сильной головной боли, не было бессонниц, не было ночного пота, довольно весела и молит Бога о вас. Сережа здоров, весел, мил, забавен, много умственных способностей, разумеется, в отношении младенческого возраста, но все нет зубков, а кажутся ощутительны по деснам. Бог ему в помощь в жизненном перевороте, а в попечении нечего вас заверять, на маму вы должны вполне надеяться. Хоть вы не имеете полное доверие к Холодковскому2, но поверь, что он хорош[ий] медик и новой школы, да притом же другой медик не вытерпел [бы] всех безрассудных часто требований наше[го] дома, где при малой встрече незначуща недуга посылается за медиком, выказывают ему недоверие, удостоверяют его самого в незнании и весьма часто не следую[т] его наставлениям. Холодк[овский] без <пропуск> всегда приезжает ежедневно, часто завертывает и другой раз, а когда <пропуск> не отказывал и сам предлагал ночевать, что, слава Богу, случилось только раз. Пишу все поистине, но, друзья мои, не выдайте меня, а то мне беда, и я буду вынужден вперед взвешивать мои слова в письме к вам, а мне желательно вас не обманывать и во всем, что пишу, иметь душевный простор изложения.

Миша еще с нами, не знаю, успел ли к вам написать словечко, он теперь с докладом по поручению, на него возложенному. Приедет поранее, то напишет. Не могу заверить, но, кажется, проживет еще несколько дней, а потом в путь на <пропуск>, но по Иркут[ской] губ[ернии] до Качуги и потом опять за Байкал. Пишу об этом гадательным предположением - нонче при докладе это решится.

Здоровье Миши хорошо, за порученное ему дело принялся дельно, горячо, и как бы ни желал я для жены, чтоб он долее пожил в Иркутске, но лучше для него, когда он вне Иркутска. Свыше все те же предубеждения против жены моей3. Все те же мелкие, подлые интрижки против сына, в которых главою le petit billeux4 и всех ничтожностей Военного штаба наличного. Один честный, прямой, с горячей душой человек - это Буссе5, и он сделал много добра Мише - поборствует предубеждения сильных, хотя все ничтожност[и] причина, и который и вперед окажет Мише дружеское ходатайство. В числе ничтожных штаба, конечно, не ставлю le petit billeux, но он про себя знает, и про других славные дела un petit machiavel en toute forme6.

Послезавтра собирается выездом Варвара Прохоровна с Фофкой7, как матери желаю ей успеха, в здешней жизни приятная знакомая, но штука тонкая, пронырливая. Нелля будет рада ее видеть, болтовню бы послушали, но не всему доверяли, и особенно свои тайны ей не передавай.

Добрые мои дети, мыслию, сердцем, молитвою при вас, в дружбе, в доверии вашем, в любви ко мне не сумневайтесь. Нового в Иркутске нечего сообщить, от вас жду вестей с нетерп[ением] по многим предметам. Сестра решилась остаться до половины или исхода февраля, бесснежие и холода предстоящие этого требовали. Это будет причиною много толков, не поверят, что я не участвовал в этом решении, а единственно назначение медиков. Для меня, конечно, утешение далее быть с ней, но это само собою устроилось без происков от меня. А присутствие Adelaide при жене - просто une Provi- dence8. Так за ней ходит, утешает. Поручаю вас благословению Божиему.

Ваш друг и отец С. Волкон[ский].

28.  Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 26-го ноября 1854 года. № 17

Мама порядочна здоровьем, голова побаливает, но слабо, спит хорошо, аппетит хорош, но, по обыкновению, мысленно огорчается и за вас, и за нас, и за всех даже не близких, а как мысли у нее всегда грустные, особенно при разлуке с детьми и о здоровье твоем, Дмитрий, то она впадает в нервическую хандру, и тут являются и головные боли, и бессонница. Вот уже несколько дней этого не было, и сейчас в силах, оправилась. Жду с нетерпением вестей о вас из Москвы. Дорохова1 мне пишет, что еще 25-го окт[ября] вас там не было, а мы вот уже две почты не имеем от вас писем, последнее сейчас [же] по приезде вашем к матушке, это меня беспокоит. Маме я до сих пор успел скрыть все доходящие частные сведения о новых испытаниях, которым тебя, мой друг, подвергают. Вы сами уведомите, если это точно правда, и тогда спокойствие твое, основанное на чистой совести, сила души и сердца Нелли и ее подкрепят в этом новом для нее испытании, и более ей будет в помощь -    как все наши вымышления и бесцветные утешения.

Сережа все без зубков, а вот 11 месяцев чрез два дня, но здоровьем, силушкою, благодаря Бога, очень ладно, мил, понятен выше всякого описания, и грустно мне, что вы не следите этого сами. Узнает на гидериотипе2 и папу, и маму, весел, бодр, кое-что покушивает, кроме молока, кормим, конечно, кашки, то с бульоном жиденькой, то ячную с молоком. Желудок выносит хорошо, а самое лучше[е] - кормилица дивно[й] доброты попечения, умеет и лелеять, и забавлять Сережу, а дом весь, весь для него в забаву. Бабу полюбил, Мишу очень и меня также. Кормилица кормит грудью хорошо, боялась возвращения мужа, уверяет горное начальс[тво], что его оставили на зимовку на приисках. Дай Бог для спокойствия кормилицы и тем нашего и вашего.

Миша возвратился [за] несколько часов пред балом 24-го ноября. Обскакал в пять дней более полторы тысячи верст, осмотрел все, что ему поручено было, привез подробные и удовлетворительные сведения и потом, почти из перекладной, явился на бал и плясал вдоволь себе и дамам. Он опять, я думаю, завтра уезжает, но уже за море, вероятно, на целый месяц. Бог ему по здоровью в помощь, едет Кругоморской дорогой3, и это и вернее, и лучше при теперешнем времени года.

О себе что скажу - здоров, домашним бытом семейным очень доволен, светским - стараюсь по возможности быть далек от скользкого его грунта. В сплетнях не вмешен, искательства чужд, признателен тем, кто любит моих деток, прощаю как христианин их врагам, но были не забываю, чтоб быть в пользу им настороже. Молю Бога, чтоб сохранил покровительством мать вашу и вас всех - деток и внучка.

Вы теперь знаете, что сестра осталась до половины февраля, - отрадны мне эти последние минуты моей жизни, проведенные с ней, - это предгроб- ные утешительные минуты, но желал бы, чтоб она лучше при вас была - вам в помощь, но говорю себе, чтоб они ехали не в Москву, а на юг, а теперь, если нужно будет о чем, вы напишите прямо ей, она может без страха крутости зимнего времени приехать к вам. Сестра здорова, Adёlaidе тоже, эта последняя большой помощью для вашей мамы - веселит, утешает, поддерживает. Между двумя первыми je ne sais quel mauvais genie a passe eux il y a du froid et cela me peine d’autant plus que ce n’est pas le coeur mais les les tetes qui di- vaguent4 . Буду стараться сблизить.

Теперь, друзья мои, обращусь к собственно вашему положению, все нет известий о вас из Москвы, и поэтому ничего положительного о твоем здоровье, Дмитрий, и о новым испытаниях, предрекаемых тебе здесь, - по частным известиям. Стараюсь узнать из официальных источников, но ничего не добился - или таят, или не получили. Впрочем, мой друг, предание суду не есть еще приговор винности. Как мне сказывали, причина твоего предания суду (если оно так) - это дело с Павлом Басниным5, а при окончании оного приговор будет принят в соображение по делу с Занадворовым. Из пустого дела, не служебно-официального, а чисто частного, выискивают орудие мести против тебя, по делу, где в винности не находят никаких ни начал, ни доводов. Не излишним полагаю привесть тебе, на какие все обстоятельства доноса Павла Баснина и известных обстоятельств хода оного здесь. Первые справочные его бумаги, т. е. просьбы, были поданы им несколько дней по отъезде твоем с генералом, по получении сведен[ий], что деньги по Губ[ернскому] пр[авлению] не записаны в приход, он сделал донос Мин[истерству] вн[утренних] дел. Что происходило по этому доносу в Питере, мне неизвестно, но уже по отъезде генер[ала] в Амур[скую] экспед[ицию] получена бумага о истребовании от Баснина той расписки оригинальной, на которую он опирался в своем доносе; это предписание пришло сюда, когда Баснин был на Алёкме на приисках, и оставалось неисполненным до его возвращения, а канцелярская тайна по этому делу вовсе не была соблюдена, так что весь город знал о содержании полученной бумаги. Обыск в его доме и в его отсутствие многое, может быть, открыл в тайных сношениях с ним шайки занадворовской и их зловредн[ых] против местного начальства происков. Занадворов, который еще был в Иркутске, явно хвалился, что донос Баснина погубит тебя в собственном его деле с тобой, и никому здесь не было тайной, что этот донос поднят происками Занадворова и его золотом. Все дело к Баснину оставалось без хода до его возвращения с приисков, тогда он был потребован к предс[едателю] (управляющим губернии), и потребована от него расписка, на которую он упирался, эта приватная одиенция подала ему более смелости (по-моему), отобран[ие] расписки должно было быть учинено просто полицмейстером перед зерцалом6, а если хотели этому дать ход ексепциальный7, то полицмейстером в присутствии жандармского штаб-офицера. Приглашение Басни[на] прямо к ген[ералу] Венцелю дало ему вид значительности личной, и после оной он сам рассказывал, что он имел конфиденциал[ьный] разговор с Венцелем. Этот разговор Баснин сообщал так: Вопр[ос]: Почему вы так долго не справлялись о употреблен[ии] суммы, вами переданной г-ну Молчанову? Отв[ет]: Имел на то свои причины и свой расчет. Воп[рос]: Зачем Вы это дело не кончили просто объяснением с Молчан[овым]? Ответ: Молчанов - правая рука Муравьева. А Муравьев - враг сибиряков, лишив его правой руки его, я отомщал за своих обиженных собратий. Этот разговор не следовало бы допускать, а уже допущенный, следовало из него составить факт, требовав тут же повторения все сказанного собственноручным подписан[ием] оного Басниным. Вообще все поднятые на тебя дела - это желание вредить генералу в деле, поднятом на Моллера8, и это дело - подкоп и подкуп Занадворова, а в Питере рады придираться pur chercher noire en General9. Пора бы ему разгромить и своих, и твоих врагов. Не знаю, почерпнешь ли ты полезные сведения из всего, что тебе сообщаю и прежде сообщил, - это древняя история, но и ее иногда должно возобновлять в памяти, и потому еще сообщаю две данные, давно тебе известные, но, может быть, забытые; это копия с расписки, которую он представил как от тебя полученную, и також сведения, в чем состояла его просьба в Иркут[ское] губ[ернское] прав[ление].

Копия с вымышленной будто бы твоей руки записки к Павлу Баснину

О получении от Вас трехсот рублей сер[ебром] не считаю нужным уведомить Вас от себя, потому что Вы мне привезли эти деньги лично, и я предполагаю, что записка Ваша написана была по тому лишь случаю, когда Вы бы не застали меня дома. Теперь же долгом считаю ответствовать Вам, что триста рублей, пожертвованные Вами на заведение при остроге огорода, хранятся у меня, и Вы, милостивый государь, будете о том уведомлены официально в будущем месяце, когда положительно утвердят по означенному предмету предположения. Во всяком случае, будьте уверены, что доброе дело Ваше не останется без благодарности.

Ход дела по просьбе Павла Баснина в Иркутском губер[нском] правлении

Баснин пишет в просьбе, что 8 июня 1849 года он лично передал г-ну Молчанову 300 руб[лей] сер[ебром], пожертвованные по убеждению г-на Молчанова в пользу Иркутского тюремного замка на заведение огорода, и г-н Молчанов обещался официально уведомить его о представлении тех денег по принадлежности, но не уведомил. Посему просит навести справку, были ли представлены те деньги в присутствие правления, если не были, то узнать у г-на Молчанова, куда он их представил, и если не представил никуда, то где делись эти деньги, а его, Баснина, на поданную просьбу о последующем уведомить.

Хотя все это, вероятно, тебе будет сообщено, если ты подвержен суду, но все-таки сообщаю я тебе это, может, оно дойдет до тебя заблаговременно.

Лица, которым, случайно имея в руках тебе приписываемую записку, все подтверждали, без различия соотношения их к тебе, что пропись содержания этой записки весьма сходна с твоим почерком, но что, видя слепое подражание твоего шрифта, а не разгул свободн[ого] почерк[а] оного, подпись же твоего имени и фамилии не сходна с обыкновенным твоим почерком твоей подписи. К этому я прибавлю, что слог не твой обычный и неправильного изложения, чем всякое твое письмо особенно было замечательно. Вот мое личное суждение.

Что же относится до просьбы в Губ[ернское] прав[ление], по сущности оной, она не должна была быть принята. Баснин при желании благотворительном в пользу казенного ведомства заведенья должен бы был представить жертвуемые деньги лично или в общее присутствие или записать также лично в книге, находящейся при остроге для записки подаяний. Вручение этих денег лично им Молчанову явно дают этому взносу частный, а не служебный оборот. Странно, что с июн[я] месяц[а] 1849 по первую треть 1854 Баснин никогда об этом взносе не спросил Молчанова, а что огород при замке острожном не был устроен, то он ежедневно мог видеть, проезжая довольно часто пред острогом и убеждаясь, что к устроению оного и не было приступлено. Как взнос частным образом к предмету, еще не учрежденному, ты мог этот взнос удержать до утверждения предположенного улучшения по тюремному содержанию и тем более, что все это дело улучшения шло по управляемому тобою отделению Гл[авного] упр[авления] Вост[очной] Сибири, а он в доносе имел двойную цель - исполнить то, в чем обязался Занадворову, и потом отплатить тебе за то, что ты вследствие его гнусного поведения с женой его и ей отказали вход в ваш дом, а дурака взбесить - сейчас сделается врагом.

Вот мои краткие суждения, желая, чтоб в моих письмах что-либо нашлось полезное для тебя, и молю Бога, чтоб ты вышел из всех этих дел, поднятых клеветой, так светел и чист, как твоя совесть, но будьте оба уверены, что моя любовь, уваже[ние] к вам не по <пропуск> вашего гражд[анского] зн[ания], а что я ваш неизменный друг и уважатель.

Поговорив о ваших делах, поговорю о своих. Если ты, Дмитрий, будешь предан суду, возможно ли тебе заняться нашим делом с Репниным и по нашему поручению о высылке денег из процентов данных тебе билетов Опек[унского] совета на имя жены и сына. А с Репниным надо дело вести обдуманно и горячо и с полным знанием предшествующих обстоятельств. Подумай об этом, и я бы предложил тебе Капниста10, бывшего адъютанта тестя моего, разумеется, с тем, что все поездки и издержки на наш счет. Это я тебе предлагаю, а, впрочем, не настаиваю, а предоставлю твоему выбору - и решению необходимости, и решению передачи, что же касается до высылки процентов, это дело не затруднительно и возможно даже и в случае тебе предрекаемого - просто через жену, но позаботись о скорейшей высылке -    нечем будет жить и обеспечить Мишу, не забудь выслать деньги в сериях -    непременно на имя Миши. Опять коснусь до дела Баснина, не повредил ли я тебе, что не вывел на чистую воду Петра Алек.11, но он бы отказался, и, во всяком случае, его даже сознание не было тебе в помощь, если упор[но] опять будут из частного дела делать служебную виновность. Известия, полученные чрез Соф[ью] Ник[олаевну]12 о Яготине13, заставили меня писать к ней и к Репнину. Письмо к Репнину посылаю тебе в копии для сведения, а в оригинале - для доставления. Желал бы, почти требую, чтоб ты его переслал как неизвестное тебе содержанием и полученное приватным путем, которому и поручили привести ответ, которого и требовать от него моим именем. В одном случае можешь не послать его, если Репнин приступил добровольно и без проволо[чек] к положительн[ому] окончанию нашего расчета с нами. Сблизьтесь с Кривцовой14 и попросите, чтоб она усовести[ла] своего брата. Да Бог охранит вас от всего вредного в мире, и злого, и от люди.

Ваш неизмен[ный] друг.

29.   Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 3 декабря 1854. № 19

Позавчера мы получили второе ваше письмо от 3[-го] числа из Москвы, письмо, где вы, Дмитрий, сообщаете вполне утешительные для нас новости о результате твоей консультации с Иноземцевым1. Он, как светило медицины, способен верно оценить твое состояние, таким образом, можно полностью ему доверять, подчиняйся ему со слепой покорностью во всем, что он будет тебе говорить касательно твоего лечения. Я знаю твою нетерпеливость в том, что касается состояния твоего здоровья, - улучшения не появятся сразу, так что наберись терпения и понимания, и когда рядом с тобой такое прелестное существо, как Нелли - твоя сиделка, твоя спутница, нужно быть смелым и покорно выдержать и моральные, и физические испытания, которые тебе выпали либо по воле Господа, либо по людской несправедливости. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в стойкости твоего духа, но делить со своей женой жизненные невзгоды, лежащие на твоем сердце, - я это знаю, но эти невзгоды не давят на <одно слово неразб.> - она их переносит не только с отвагой и смирением, но и с довольством, так как они дают ей возможность показать тебе ее преданность. Дорогой друг, будь достоин этого - как мы гордимся ей.

Наконец я получил ответ от хозяина Усти и Андрюши2, только вчера, он мне говорит о поездке большого клеветника3 и о сборе в Москве всех тех, кто его поддерживает, и всех тех, на кого он нападает. Но он не расценивает эту авантюру с негативной стороны, как первоначально сделали это здесь. Дай Бог, чтобы все было так, и я с большим нетерпением жду от вас ответа на мое письмо, написанное в середине октября после весьма печальных событий. Сделайте милость, скажите правду и будьте уверены, что я сделаю все, что необходимо, все, что в моих силах, я не считаю нужным беспокоить вашу мать раньше времени - она и так уже перенесла столько испытаний, с ее слабым здоровьем, как вы знаете и как вы сами говорили, особенно с ее слабой нервной системой. Завтра я вам напишу более подробное письмо, которое отправлю частным образом, но на данный момент могу затронуть лишь те вопросы, касающиеся лично вас, и не могу оставить вас без новостей от меня нынешней почтой, которая приходит к вам чаще всего частным образом, как, впрочем, и письмо, которое я напишу завтра.

Сережа день ото дня все милее, набирается сил, становится очень подвижным, но пока не видно ни одного зуба, в остальном мы не видим не только опасности, но и поводов для беспокойства, предположительно, это отставание в развитии костной системы, но это не опасно, так как он развивается нормально. Вот такие хорошие новости о вашем ребенке. Что касается здоровья вашей матери, с некоторых пор я нахожу ее состояние вполне удовлетворительным, слабости нервной системы не так сильны, ее не так беспокоят бессонница и головные боли, так что она чувствует себя лучше.

Мишель уехал от нас позавчера вечером, то есть 1 декабря. Да поможет ему Господь и в его здоровье, и в его работе, порой весьма сложной. Его не будет около двух месяцев, достаточно долгий срок для нас, в марте он уедет от нас еще на более долгое время, но нужно покориться - ведь это крайне необходимо, чтобы достичь желаемого, о чем мы все знаем. Я могу только воздать должное Мишелю во взаимоотношениях, на мой взгляд, я заслужил его доверие, и я абсолютно счастлив, так как я хочу для своих детей одного - чтобы они видели во мне лучшего друга и не слишком взыскательного отца. Моя сестра тоже прониклась к Мишелю дружескими чувствами, и я рад и за него, и за себя. Я так спешу, что не могу писать долго, и в завтрашнем письме расскажу о делах - теме, так часто мной затрагиваемой. Но примите во внимание, дорогой друг, все, что вы нам посылаете, - потерянные проценты, которых недостаточно, чтобы покрыть все неплатежи, что нам необходима поддержка на 1855 г., что к этому необходимо удвоить годовое содержание Мишеля - так как у него много растрат для того, чтобы заменить скупость, которую ему несправедливо приписывают, и также нужно загнать в угол господина Репнина, чтобы он выплатил свою задолженность от 21 марта, часть суммы, которую он должен, которая не принималась во внимание с февраля или марта 1854 г. Все это должно быть улажено без отлагательств, и нужно решить, как достичь того, чтобы он выплатил все, что он должен по совести, если он не хочет быть нечестным человеком.

Новости, которые вы мне сообщили о моей невестке Репниной4, меня огорчают; без сомнений, ее страдания несоотносимы с ее возрастом, но если я ее теряю - это будет ужасная утрата для меня, так как, сколько я себя помню, я относился всегда к ней с почтением. Если такова ее судьба, если ее жизнь оборвется, скажите Варе и Лизе5, что я разделяю их горе. Скажите им также, что я не сомневаюсь, что они все сделают и Лиза в каком-то роде несет ответственность, согласно бумаге, которую она подписала как свидетель, чтобы повлиять на своего брата6 в выполнении его святого долга, так как он доверен ему его отцом на смертном одре и строгая исправность была всегда в намерениях его матери.

Спасибо за ваше дополнение, где вы говорите о выходе 24 октября из Севастополя, - это неутешительно по размерам потерь и ничтожным ре­зультатам. Крымская кампания - смелое и весьма рискованное предприятие англичан и французов, и если с нашей стороны мы будем правильно вести войну, и если будет достаточно средств, она будет губительна для них. Но все может не соответствовать прогнозам. Не надо напрасно строить догадки, надо ждать результатов. Да поможет Господь государю и нашей армии. Когда вы получите это письмо, все уже будет понятно и с Крымом, и с Севастополем. Пусть Господь нам поможет. Итак, достаточно на сегодня - до завтра. Искренне ваш друг.

30.  Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 4 дек[абря] 1854. № 20

Сейчас возвратился от Зиновьева1, которому дал для вручения вам письмо от вашей матери и записку от меня, вчерась я вам писал с почтой, и по № моего письма вы видите, что не ленюсь, но почти с вашего отъезда не ленился, четыре № сверх почтовых отправлений. Ежели наскучил, простите, что вы мне так милы, если в угоду вам, тем для меня приятнее.

По твоему здоровью, Дмитрий, новости утешительны. Иноземцев - хороший судья, и предайся вполне его советам, и не надейся на скорое излечение - будь доволен постепенным излечением.

По твоему характеру ты хочешь скоротечного оборота к лучшему в твоем здоровье, скоро можно расстроить оное, но восстановить надо время и умение, одно, надеюсь, будет по милости Божией, в твоей воле, несмотря на временные на тебя гонения, которым ты ни в сущности, ни в духе не поддаешься, в умении Иноземцева не можешь иметь сумнения, и к этому же еще попечение, любовь, преданность жены твоей, нашего ангела Нелли, с этим в жизни можно идти счастливо во внутри сердца и с гонением судьбы, и с недочетом в людях, и даже с борением темных сил. Бог вам в помощь, друзья мои сердечные, вот ежечасная моя молитва к Всевышнему.

О твоих делах столько писал, и столько все сказанное о них так не положительно, что боюсь, чтоб, обратив на все эти слухи мое внимание, не надоел ли тебе моими советами. Ты мне ничего не пишешь об этом, хотя сам давно уже в Москве, известия от хозяина Усти и Андрюши убеждают, что- то есть, но не в размере первой разголоски здесь об этом, и поэтому ничего уже не буду говорить до известия от тебя более положительного и все-таки повторю: не надейся на свою чистоту совести - она дорогой клад для тебя, для нас, а против злобы, клеветы и несправедливости людей надо ум, и ты его имеешь, надо прозорливость, а с умом твоим не мудрено ее иметь, надо выказать в прошедшем твоих врагов - так как они были, потому что они и тебя прошедшим укоряют в настоящем и прошедшем, не преступном, не легкомысленном, тогда как прошедшее - что ни шаг, то уголовный факт. Потом, мой друг, при клевете в оных ставка - не огорчайся и принимай клевету хладнокровно, огорчением даешь повод к торжеству противника и себя расстраиваешь, а холоднокровием поражаешь противника и убеждаешь беспристрастных судей. Ne vous livrez pas a l’apathie du bon droit et mettez au pied du mur les accusateurs et voyez dans vos juges si tels ils sont ce qu'il sont et s’il le faut. les avec prudence pour ne pas donner des armes contre vous2.

Сердечный друг, не сердись на меня за эту мою проповедь и прежние слова, в разлуке с тобой сердце мое рвется к тебе в недоумении об обстоятельствах твоих, ум и чувства мои бредят предметом всемогущего быть, желание быть тебе полезным - вот моя цель, а если все сказанное мною болтовня, по- твоему и по обстоятельствам, - на тебя не буду сетовать за суждение, лишь бы последнее было таково.

Теперь и тебе советы, ангел мой Нелли, не сердись, что пожурю, но поверь, что это делаю в пользу вашу. У тебя врагов нет, но у мужа их много. Суди людей строго, но про себя, и особенно в письме к матери не сообщай негодования <далее до конца фразы неразб.>. Жена моя не умеет скрывать впечатления, любит делить ваши вести со многими без разбора, полагает, что выказывать лиц, не расположенных вам, - это польза вам, а все это делает или новых врагов к вам или есть новая причина упрекам на ее счет. Говорю все это по предосуждении твоего о матери претендента Зинни3 покамест, но убеждены, что точно врага считай всякого хоть не другом, но еще не врагом. Дмитрий холодностью нажил их много - остерегайся этого и не сердись, что пишу тебе об этом. А как хочешь отделать кого на все корки или предварить нас об осторожности, то пиши ко мне, я уж не дам твои строки для чтения другим, и твое письмо не будет валяться - на прочтение всякому. Пишу об этом, но это для тебя, мужа и меня.

Я очень признателен родственникам твоей матери, дочь моя, что они радушно, родственно, пусть и с открытым сердцем, вас приняли. В последнем я сумневаюсь от дяди, от тетки же нет.

Но вы знаете, так, как и я, что дядя и его сестра4 строго судят других, и первый очень снисходительно себя, и поэтому, сохраняя все приличн[ые] договоренности, не очень вверяйтесь их суждениям, их нерасположениям к другим. Вверяйтесь собственному вашему уму, а не их уму. Часто он несправедлив и чересчур строг.

Наши сношения свыше здесь тяж[елые] <пропуск> шагу нерасположения к жене, моему, хотя в последнее время менее, нежели прежде5. Конечно, обидно, но, по-моему, жена слишком это все ставит в строку, свое достоинство можно бы сохранить без выказывания негодования, mais le pli est pris et il est difficile d’en prendre un autre6. В этих сношениях, как мне кажется, подсаливала и жена Дядьки7, хитрая баба, искавшая в виду себя удержать в близких сношениях, хотевшая сблизить <пропуск> смерть пошлет Тамбу- рину8 и способствовавшая водворить на стару[ю] ногу Констанцию9. Удастся ли, не знаю, но более расположения. В отношении сношений с матерью твоею, я все полагаю, что ты могла быть посредником лучших сношений, выказав матери необходимость de moins de raideur10 - и в противной стороне более справедливых суждений. (Далее по-франц.) Тебе всегда предлагают любовь, восхищение, справедливость. Я говорю о тебе, так как безразличие, которое тебе, Дмитрий, свидетельствуют, меня не только огорчает, но и является для меня поводом к осуждению несправедливости. Я признаюсь, что это мне горько и для тебя, Дмитрий, и для него. Дай Бог, что я ошибаюсь в этом обвинении, но до сегодняшнего дня ни одного слова о тебе со мной и другими, я не заводил бы разговора об этом сюжете, потому что это не в моей власти11.

(Далее по-русски.) Мои сношения по-прежнему, благорасполо[жение] не изменяется, не часто посещаю, и всегда после упрек, что не был долго. В дело не вмешиваюсь, говорю о политике, о Крыме, о мелких <пропуск>. Оказываю глубокую признательность за сына и держу себя не близко, но недалеко12.

Сношения с Мишей хороши вопреки всех прежних и настоящих враждебных влияний и впечатлений. Сильно поддержан супругой13, и в отношении его убедился, что он годен по уму, способностям и желанию заслужить доверие, что годен и мог быть употреблен с пользою. Один из окружающих в пользу и помощь Мише, как я уже писал тебе, - это Буссе, надеюсь, что и Корсаков будет такой, прежде обещался мне, и теперь попрошу - искатель[ство] отца не есть подлость. Боюсь только, что много сложных данных поручений не ввело по неответности в неудачное исполнение оных, тем более что и сущность некоторых этих в начале их необдуманна. Эти суждения относятся к некоторым распоряжениям по будущей Амурской экспедиции. Миша должен дать ответы на вопросы, которые весьма затруднительно ему поверить или разрешить. Дал я ему некоторые наставления к руководству, потому что предмет их хозяйственный, и дал совет быть осторожнее, чтоб не попасть <пропуск> в дураки.

Сцена людей и деятелей здешних тебе известна, и поэтому некоторые сообщения о сбывшемся и настоящем тебя займут. Падение Струве было неожиданное, он сам накликал на себя оное якутскими интригами и учреждениями здешним торговым лицам, но кто более всего навел на него опалу - это безрассудство и заносчивость делами жены и тещи. Он бы мог удержаться, но с опорочиванием жены и тещи, он этого не хотел не из слабости, но из самодостоинства, и в этом я его уважаю. Кончится ли <пропуск> по его ожиданиям, вряд ли, а здесь уже ему нельзя остаться, les affaires ont ete pousses trop loin14 - и в этом предположении жаль его. Теперь он сбавил с обычной его спеси, против тебя был часто виноват - против Миши ты говоришь, что да, против меня лично - не думаю, но теперь и вы должны ему простить - сильно наказан и вряд ли <пропуск> будущее время.

Григорьев15 совершенно оперился, умел выказать, что если были неудачи, то это было следствие интриг, против него затеянных, в виде очистить место другому. Ты знаешь, что я не большой защитник многих, туда завезенных Струвом, но мне жаль, что Н.Ф.16 попался если не в опалу, то, по крайней мере, не в обещанное расположение]. Хотел было сказаться больным, выйти в отстав[ку], но мы с Мишей уговорили письмами потерпеть, еще и не гневить, авось уладится его дело - и, дай Бог, во-первых обещано, а во- вторых, он достоин. Сейчас получил от него письмо, пишет, что посылает рыбку, пришлю ее к вам, просит уведомить о положении твоем и говорит: я постоянно сохраняю уважение к Д[митрию] В[асильевичу], не все таковы, спасибо ему за то.

Еще надо поговорить об одном губерн[аторе], это о забайкальском. Кажется, на него гроза со всех сторон, конечно, записывается и часто рядит по-своему, чиновники все против него, но зато народ за него - лично в том убедился в повед[ении] с тобой, чем это кончится, не знаю, но интриге против него нет конца - и червячки вкупе сделают и змею, и от жала змеи не уберечься, и я останусь с моими убеждениями о <пропуск>17.

Говорить о червячках, если говорить о всех, то много и надоешь и себе, и тебе, но главное - червячки в настоящее время в ходу - это (Далее по-франц) маленький злыдень, муж Катеньки, князь, муж уехавшей дамы, большие бездари, и, однако, они добиваются своей цели, нанося вред тем, кто более здравомыслящий, чем они.

(Далее по-русски.) Также и против Раз[гильдеева] происки, там подкапывается хозяин лошади, на которой ездила Нина18, что найдет, не знаю и не слышно, но что он будет небеспристрастен, то заключаю из того, что слышал из собственных его уст уже год тому.

Один, который вне всех этих раздоров и происков, c’est le petit medisant19, он дельный и проложил себе дорогу, идет по ней независимо от этих всех мелкотных дрязг, не то что по чистоте души, но по осторожности ума. Хотя не на старых я с ним сношениях, но не так довольно близко светских, в этом мне опора для сына20.

Что же тебе сказать о К[арле] К[арловиче], все тот же честный, верный в сношениях человек, уважения заслуживает, кроме <пропуск> слабости. Но он теперь оперился, в хороших сношениях у двора и замечательно с ним добродуш[ен]. Струве был солон ему, а он не только злопамятен, но оказывает ему радуш[ие] и защиту. В доме же у него по-старому. Был довольно серьезно болен - вскочил на спине между становой костью и лопатками clou, qui a frise un Carbouncell21. Теперь гораздо лучше.

У нас новый председатель Врачебной управы - un certain22 Mr Кинаст23, непроходимы[й] немец, но человек умный и хорош к людям. Мы с ним познакомились частным образом, и он assendant24 над женой своими советами, il n’est pas25 <пропуск> и уговорил жену ежедневно выезжать на воздух и стараться достигать развлечение. Насчет выходов она последовала совету, и вот уже настал день, что выезжает и с опущенным окном в карете, первые два дня возвращалась со слабостию в груди, но теперь уже три дня, что окрепла, et j’en trouve beaucoup mieuex26, спит порядочно, головной боли нет и как бы совершенно иная. Дай Бог, чтобы устояла против 25 градусов мороза,  которые начались, и, вероятно, <пропуск> и боли.

Я в понедельник буду писать и по почте, и с частным случаем, надо отправить письмо, боюсь опоздать. В понедельник дам вам отчет по женскому иркутскому полу.

Друзья мои, мысленно всегда с вами, и сердце мое скорбит о вас во всех на вас судьбою налагаемых испытаниях. Настанет ли вам когда-нибудь година спокойствия? Как вы бы счастливы были видеть развитие умственное, телесное Сережи, авось Бог его сохранит, вам и нам в утешение.

Друзья мои, конечно, поручаю вас покровительству Всевышнего.

Ваш друг и отец Сергей Волконский.

31.  Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 17-го дек[абря] 1854 года. Vendredi № 23

1. Известное дело кончится без важных последствий, оно надоело всем, его разделят на два дела1.

2.  Первое дело собственно о подкупе, как недоказанное ничем, кончится тем, что М[олчанов] останется в подозрении, не потому что есть подозрение во взятке, а потому что с его стороны есть натяжки в производимых им следствиях над grand calomniateur2 и несправедливый доклад Г[лавного] уп[равления].

3.  Второе дело - о несоблюдении формы и правил в следственных делах разными лицами по этому общему делу - будет передано на заключения министра Панина3.

Как ни обидно тебе будет, что при чистой твоей совести будет слабая тень на твою безукоризност[ь], хоть не честь, а служба, Бог с ней, не желаю зла твоему противнику, а при его настойчивости и средствах, по-моему, я буду рад и этому исходу. Здоровье твое восстановить - вот для нас главное, лишь бы исход дела не затянул и не сделал затруднений для поездки за границу. Вот для нас главное, и к этому да Бог вам был бы в помощь.

Здоровье матери, Сережи вполне удовлетворительно, потому что жена дает полный отчет. От Миши после 5 дек[абря] из Верх[не]удин[ска] нет известий. Принялся горячо за исполнение данных ему поручений. Бог ему в помощь в неопытности его, Бог ему в помощь и при трудностях пути и суровой погоды. Нечего сказать, с мая месяца не сидит он на месте, и теперь убедились, что теперь действует без Дядьки, а своим умом. Такое одобрение для него и мне драгоценно.

Мы получили от вас письма от 17-го и от 20-го, с будущей почтою должны узнать о приезде князя Максутова чрез Москву и о письме наше[м] от 8-го ноя[бря], которые опередят многие почты отсюда. Известия о Камчатке вас порадуют, дай бог, чтоб М.С. Корсаков, которого ждем и не дождемся, обрадовал нас и из Питера, и из Крыма.

Крестный отец твоего Сережи4 с некотор[ого] времени о тебе спрашивал с большим участием при каждом свидании моем с ним, и все спрашивает о ходе дела; я сообщаю, что вы пишете с полным изложением спокойствия твоего, но с приобщением о слухах городских, о происках и надеждах du grand calomniateur et de sa coterie5, пусть на ус мотает то, что сам навлек на тебя.

32.  Е.С. и Д.В. Молчановым

[Иркутск,] 20-го дек[абря] 1854. Понед[ельник]. № 24

Ожидание наше всех исполнилось, благодаря Бога, счастливо, и с вчерашнего дня наш Сережа с зубком. Вы можете себе представить, как это событие, столь долго нами ожидаемое, нас обрадовало, и представляю себе, как и вы счастливы будете, что ваш сынок получил новое развитие в жизни и что оное воспоследовало не только с какими-либо обычными страданиями, но даже без всякого малого жара. Бог в помощь Сереже, вам и нам вперед в его жизни, пойду в монастырь Богу помолиться, но выберу день, где бы не прозяб от мороза. Жена вам, вероятно, опишет все подробно - баловницей Бабашкой, и поэтому вы по ее письму все видите радость, судите заочно, как бы здесь были.

Нового о твоем деле ничего мне не дошло, вчера виделся с крестным отцом твоего Сережи, он спрашивал меня, знаю ли я, что бывший постоялец Дядьк[и]1 ему писал. На мой ответ, что да, надо дождаться его приезда, чтоб узнать подробно, из каких исто[чников] имеет он это сведение и более подробностей, а что он пишет, зять, спросил он меня, спокоен? По всему, что совесть его чиста, и надеется, что безвинно не утопят его, как здесь распускают слухи клевреты Занадвор[ова]. Вообще, мой друг, я с некоторого времени с получе[нием] известий от твоих новых испытаний в Москве, я вижу в твоем куме соучастие к тебе, тогда как прежде со времени приезда и спроса о тебе не было, но вместе с тем знаю положительно, что больш[ая] часть окружающих распространяют слух, что всех сношения с тобой прекратились, а зная, что они же по возможности подсаливают тебе и теще твоей. Мне кажется, что ты понапрасну меня удержал вывести на явь сплетню, о которой я тебе говорил в Кяхте. Мы все жалеем других, а нас не жалеют, а, по-моему, зуб за зуб и око за око. Вы не можете себе вообразить, друзья мои, как мне гадко все здешнее общество, и поэтому весьма мало выезжаю, изредка на Ангару, но чаще к старику насупротив нас2, иногда к Фину3, к tete blanche4, иногда к соседу5 за сплетнями, всего чаще к Ивану Дмитриевичу6. Иногда также к Дядьке, его люблю, хотя весьма часто не соглаш[аюсь] в мнениях, ни старик с супругой - у ней кошачь[и] лапки, а весь синклит посещающих не по мне. Слежу их речи, а свой язык держу за зубой. Дядька и супруга его в большом ходу, а кому не знать, как нам, что значит здесь двор.

На днях было горестное событие: в институте классная дама, недавно сюда прибывшая, M-me Кабро7, мать двух малолетних дочерей, скончалась после кратковременной болезни une pleuresie - qu ‘on a pris d’abord pour une douleur Rhumatismale8. Лечил Грибовской, которому никогда я не имел доверия, а теперь вопреки всех протекций выказал себя дураком. Начальница Липранди9 в большой горести. M-me Кабро была для нее незаменимой сотрудницей, а не ветер, как многие другие, нам знакомые. Надо отдать справедливость, что институт переродился прилично порядком и делом учения. Не поссорьте меня по этому суждению с Мераной10.

Мокшецкого дело все нельзя направить к окончанию, все говорят, что не за что его задерживать, а все-таки не отпускают. Предоставлено Павлу Ива- новичу11 редкое дозволение выехать в отпуск и подать в отставку Макшец- кому, а он или молчит, или ссылается на первое донесение, совершенно в пользу Мокшецкого писанно[е].

Вот, мой друг, каковы твои приятели, Кукель много обещался, а не только помощь в нем, а просто противодействие, потому что в этом иметь случай подсаливать Павлу Ивановичу, а bibi12, который во время оно был протектором Мокшецкого, теперь не удостаивает его дружелюбным перстом, когда прежде давал и до ладони. Все это гадко, подло, но таково время и люди. Я многое скрываю от жены о наших светских сношениях, боюсь вспышек, и поэтому не удивитесь, если есть в наших суждениях разногольщина.

Субботняя почта еще не пришла, хотя понедел[ьник]. Нонче ждем писем и подтвердительного сообщения о испытанном тобою облегчении в недвижимос[ти] твоих ног; ожидаем известий о ходе дела, ожидае[м] известий от писем чрез Максютова и сообщен[ий], оценяют ли достодолжно защиту Камчатки, ожидаем весть из Питера и из Крыма, где на что происходит непонятно с обеих сторон. Ожидаем приезда Корсакова, который, если бы выехал 1-го дек[абря], уже был бы здесь и который для известий опередит три почты. Ждем все это и не дождемся, но как можно послать письма до 6-ти часов по полдню, то надо закончить мое письмо, писанное до половины одиннадцатого] часа. И так до нового <пропуск> за этот листок.

[Далее по-франц.] Уже четыре часа, и я боюсь опоздать. В заключение письма я вам повторю, что мама, Сережа чувствуют себя хорошо. Мы получили письмо Мишеля от 9 числа из Петровского Завода. Он выехал в тот же день в Читу, в Нерчинский завод и Шилку, где он присоединится к Буссе, и они должны вернуться вместе в Иркутск в середине января. Чем больше я узнаю Буссе, веду с ним переписку, тем больше убеждаюсь в искренности его дружбы с вашим братом. Пусть хранит вас Господь, пусть будут услышаны все мои молитвы о вас13.