3.2. Николай Николаевич Муравьёв–Карский
«Искусный воин, учёный, инженер и проницательный политик…с благородным образом мыслей», – так оценивали современники этого выдающегося гражданина России, «положившего немало на алтарь Отечества» [54]. Николай - второй по старшинству сын генерал-майора Николая Николаевича Муравьёва и его жены Александры Михайловны. Родился он 14 (25) июня 1794 г. в Петербурге. Получил, как и его старший брат Александр, хорошее домашнее воспитание и образование, знал европейские языки, а позже изучил татарский и арабский. Имел добротное музыкальное образование, играл на нескольких музыкальных инструментах, хорошо рисовал, много читал, увлёкся идеями Жан Жака Руссо.
В 1811 г. со вступлением в военную службу колонновожатым в свиту е.и.в. по квартирмейстерской части, Николай близко сошёлся со своими родственниками и сверстниками Сергеем и Матвеем Муравьёвыми-Апостолами, Артамоном Муравьёвым, братьями Колошиными, Михаилом Орловым, Иваном Бурцовым. Их сближала общность интересов и стремлений. Судьбы Родины волновали их более всего, и они, молодые, талантливые, увлечённые передовыми идеями, духом патриотизма, не принимали правительственную политику покровительства и преклонения перед иностранцами, которые заполонили всю армию и другие отрасли управления государством. Отвергая весь существующий крепостнический строй государства, они стремились как можно больше пополнить свои знания с тем, чтобы противостоять в будущем общественным порокам и осуществить мечты о «вольности святой» для Отечества.
Духовная близость молодых вольнодумцев привела к организации преддекабристского тайного общества «Юношеское собратство» («Чока», 1811 г.). Президентом организации был избран совсем юный 16-летний прапорщик Николай Муравьёв. Он и его товарищи – Артамон Муравьёв (тоже 16-ти лет), Василий Перовский (ещё не исполнилось 16 лет), Матвей Муравьёв-Апостол (17-ти лет), Лев Перовский (18-ти лет) были увлечены идеей достижения всеобщего равенства и республики по планам «Социального договора» Руссо.
Н.Н. Муравьёв-Карский в своих «Записках» вспоминает об этом этапе в жизни будущих декабристов: «Как водится в молодые лета, мы судили о многом, и я, не ставя преграды воображению своему, возбуждённому чтением Contrat Social Руссо, мысленно начертывал себе всякие предположения в будущем. Думал и выдумал следующее: удалиться лет через пять на какой-нибудь остров, населённый дикими, взять с собой надёжных товарищей, образовать жителей острова и составить новую республику, для чего товарищи мои обязывались быть мне помощниками. <…> постановили, чтобы каждый из членов научился какому-нибудь ремеслу, за исключением меня, по причине возложенной на меня обязанности учредить воинскую часть и защищать владение наше от нападения соседей. Артамону назначено быть лекарем, Матвею – столяром. Вступивший к нам юнкер конной гвардии Сенявин должен был заняться флотом» [55].
Николай составил законы будущей республики, которые постоянно совершенствовались всеми участниками на их собраниях и утверждались. Таким образом, собратство стремилось усвоить развитые формы общественной организации.
Однако война 1812 года прервала жизнь тайного общества и, как пишет М.В. Нечкина, – «Она же заставила изменить полудетские мечты о сахалинской республике на гораздо более зрелые планы, в которых местом деятельности тайного общества был уже не Сахалин- «Чока», а огромная крепостная Россия–родина» [56].
Гроза 1812 года явилась для Николая, его братьев и друзей школой гражданского возмужания. Под характеристикой декабристов - «Мы были дети 1812 года», - сделанной М.И. Муравьёвым-Апостолом, вполне мог подписаться и Николай Муравьёв. Он участвовал в сражении при Бородине и был награждён за храбрость, участвовал в европейских походах 1813–1814 гг., втором походе 1815 г., некоторое время состоял квартирмейстером при М.И. Кутузове, что обогатило его военный опыт и дипломатические задатки.
Н.Н. Муравьёв оставил «Записки» о войне 1812 года, которые ещё в 1887 г. А.Н. Пыпин оценил «наиболее любопытным свидетельством, какие оставлены современниками об этой великой эпохе»[57]. А.Г. Тартаковский в своей монографии особо выделил произведение Н.Н. Муравьёва на фоне всей мемуарной литературы о 1812 годе: «По полноте нарисованной в них картины наполеоновских войн с позиций вынесшего все их тяготы рядового офицера, по богатству сведений о военно-походной жизни, по своей безукоризненной правдивости это – одно из самых заметных явлений в русской мемуарной литературе о 1812 г., тем более значительное, что отражает воззрения на события того времени передовой военной молодёжи» [58].
Вернувшись из заграничных походов в августе 1814 г. в столицу, Н.Н. Муравьёв получил назначение на службу вместе с братьями Михаилом, Александром (будущим основателем «Союза спасения») и товарищем по военным походам И.Г. Бурцовым в Гвардейский Генеральный штаб. Они решили поселиться все вместе, и осенью 1814 г. была основана знаменитая преддекабристская «Священная артель». Фактическим создателем её был Николай Муравьёв, которого товарищи назвали «Великим артельщиком». В неё вошли также Пётр и Павел Колошины, Иван и Михаил Пущины, Владимир Вольховский, Вильгельм Кюхельбекер, Антон Дельвиг, Алексей Семёнов, Александр Рачинский, Демьян Искрицкий.
По своему характеру и назначению новое собратство было не только хозяйственной организацией для устроения удобств совместного проживания при ограниченности денежных средств каждого. Оно было идейно-политической организацией. Жажда дружеского идейного общения, совместные занятия «для образования себя» – вот что объединяло молодых людей, прошедших горнило войны, видевших разорённую неприятелем и помещиками нищую страну и равнодушие правительства Александра I к народным нуждам, и имевших страстное желание изменить существующий порядок.
Николай Муравьёв в 1816 г. посетил Бородинское поле, на котором храбро сражался во время войны. Он узнал о дикой нищете окрестных крестьян, о том, что «никакой памятник не сооружён в честь храбрых Русских, погибших в сем сражении за отечество... Окрестные селения живут мирскими подаяниями, тогда, как государь выдал 2 000 000 руб. русских денег в Нидерландах жителям Ватерлоо, потерпевшим от сражения, бывшего на том месте в 1815 году» [59]. И.Д. Якушкин в «Записках» вспоминал, что основными темами бесед в артели были «главные язвы нашего отечества: закоснелость народа, крепостное состояние, жестокое обращение с солдатами, которых служба в течение 25 лет почти каторга; повсеместное лихоимство, грабительство и, наконец, явное неуважение к человеку вообще» [60].
Главной своей задачей участники артели считали «быть полезными Отечеству своими занятиями», готовить себя к будущим преобразованиям в России, способствовать дальнейшему развитию свободолюбия и вольномыслия среди передовой офицерской молодёжи.
Просуществовала «Священная артель» до весны 1819 г., но Николай Муравьёв покинул её раньше, в 1816 г.,- в связи с переводом в Отдельный Кавказский корпус под начальство А.П. Ермолова. Однако это обстоятельство не прервало его дальнейшую связь с декабризмом как течением общественной мысли и революционной практики.
Старший брат Н.Муравьева в феврале 1816 г. основал первое тайное декабристское общество – Союз спасения, но уже без участия Николая, который, тем не менее, оставался верен идеалам декабризма всю свою жизнь и попытался организовать подобную «Священной» артель в Кавказском корпусе, считал себя заочным участником Союза спасения, много сделал добра и оказал помощь сосланным на Кавказ декабристам.
Да и собственные поступки в самых сложных жизненных ситуациях измерял идеалами декабризма, что позволяло ему оставаться всегда человеком правды, совести и чести. Ни разу в жизни он не изменил этим принципам, оставаясь декабристом в самом высоком значении этого слова, хотя участником восстаний ему не привелось быть, и репрессиям по этому поводу он не подвергся.
Кавказский период жизни и военной службы Н.Н. Муравьёва продолжался с 1816 по 1830 гг. и далее с 1854 по 1856 гг. Учитывая обширные знания и дипломатический талант Николая Николаевича, наместник Кавказа А.П. Ермолов поручил ему в 1819–1820 гг. возглавить важную для судеб России экспедицию в Хиву и Бухару. Цель её была в установлении дипломатических, экономических и торговых отношений с Хивинским и Бухарским ханствами. Миссия Н.Н. Муравьёва была весьма успешной. Стали формироваться предпосылки для торговых связей России с этими ханствами. Предметы экспорта составляли хлопок, сухофрукты, шкуры, шерсть. Ханства становились важными источниками сырья и в то же время рынком сбыта русских промышленных товаров.
В 1821 г. подобную экспедицию Николай Николаевич Муравьев возглавил в Туркмению. Здесь важно было выбрать место для русской крепости на восточном берегу Каспийского моря. Значение её для Российской империи было велико – она должна была стать опорным пунктом для экспансии царизма в Средней Азии.
Свои впечатления и наблюдения от поездок Николай Николаевич описал в книге «Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 гг.» (М., 1822. Ч.1–2 ). Книга вызвала в российском и европейском обществах (она была переведена и издана на английском, немецком и французском языках) большой резонанс и возбудила интерес к фактически малоизвестному краю – Средней Азии. Книга была снабжена картами, рисунками, этническими зарисовками - «росписями туркменских поколений», описанием обычаев и нравов населения, положения русских пленных и «злоключений» самого автора - заточения у хивинского хана в течение 48 дней.
Журнал «Сын Отечества» отозвался о книге Н.Н. Муравьёва так: «отличнейшее произведение нынешнего времени» [61].
В 1820-е гг. резко обострился восточный вопрос. Иран, подстрекаемый Англией, систематически нарушал условия Гюлистанского мирного договора 1813 г. и требовал возвращения отошедших к России территорий в Закавказье. И хотя усилиями генерала А.П. Ермолова в 1817 г. отношения с Ираном были урегулированы, всё-таки в Иране верх взяла воинственная партия Аббас-Мирзы, приведшая к новой русско-иранской войне 1826–1828 гг. Во время неё Н.Н. Муравьёв показал свой полководческий талант. Он разработал план сражения за Тебриз (Тавриз), 13 октября 1827 г. взятый русскими войсками. Иранское правительство запросило мира, который был заключён 10 февраля 1828 г. в дер. Туркманчай. К России отошли территории Эриванского и Нахичеванского ханств. Н.Н. Муравьёву было присвоено звание генерал-майора.
В это время, в 1827 г., Николай Николаевич женился на Софье Фёдоровне Ахвердовой из образованнейшей семьи, исповедовавшей прогрессивные идеи века. Семья соседствовала и дружила с семьёй князя Александра Герсевановича Чавчавадзе, командира Нижегородского драгунского полка. В этой среде желанным гостем был Николай Николаевич. Там же часто бывал и А.С. Грибоедов. Свадьба Н.Н. Муравьёва и С.Ф. Ахвердовой состоялась 22 апреля 1827 г. Посажённым отцом был А.П. Ермолов, тогда уже смещённый с поста Главнокомандующего Кавказским корпусом. (Командующим же был назначен И.Ф. Паскевич, бездарный, завистливый и с чрезмерными амбициями генерал.) На свадьбе присутствовал также А.С. Грибоедов.
12 мая, простившись с молодой женой, Николай Николаевич был уже в войсках, двигавшихся в Нахичевань. Начавшееся вскоре знойное лето принесло много бедствий русской армии: люди и лошади страдали от безводья, начались болезни среди солдат и офицеров, полевые госпитали уже не вмещали всех больных. Однако Н.Н. Муравьёв, фактически являясь начальником штаба Кавказской армии, профессионально руководил ходом военных действий. Сосланный царём декабрист полковник Иван Бурцов, с которым Н.Н. Муравьёв не виделся одиннадцать лет, по настоянию Николая Николаевича был назначен Паскевичем начальником фортификационных сооружений, что обеспечило успех наступательных операций русской армии.
Взятием Тавриза русской армией под командованием Н.Н. Муравьёва фактически закончилась русско-иранская война.
Ещё шли мирные переговоры с Ираном, как Турция спровоцировала новую войну с Россией (1828–1829 гг.), в которой также отличился Н.Н. Муравьёв.
Эти войны император Николай I использовал и для усиления репрессивной политики в отношении участников декабристского движения. Сюда, под пули, он ссылал неугодных ему людей. Так, из членов тайных обществ, не осуждённых Верховным уголовным судом, были сосланы на Кавказ полковники И.П. Шипов, И.Г. Бурцов, Н.Н. Раевский (младший), А.М. Миклашевский, В.Д. Вольховский.
Туда же были перемещены: более 40 разжалованных в солдаты и матросы декабристов, отбывавших наказание в сибирских дальних гарнизонах и острогах; группа осужденных на крепостные работы (М. Бодиско, А. Берстель, граф Н. Булгари); около 20-ти осужденных на каторжные работы [среди них А.А. Бестужев (Марлинский), граф З.Г. Чернышев, В.С. Толстой и др.]. Некоторые из них – А.А. Бестужев (Марлинский), В.С. Толстой, В.М. Голицын, И.П. Гудим – уже в 1830-е годы были переведены в войска, дислоцировавшиеся на Кубани.
Здесь они оставили свой след в хозяйственном, природном освоении земель, т.к. участвовали в прокладке дорог, осушении плавней и строительстве крепостей и фортов, в последующие годы превратившихся в крупные культурные, промышленные и курортные центры Екатеринодар, Сочи, Туапсе, Анапа, Абинск, Геленджик, Новороссийск и др. [62].
Ссылки уже понесших наказание декабристов царь осуществлял на протяжении двадцати лет после разгрома восстаний. Всего на Кавказ в пучину войн было брошено около ста декабристов-офицеров, в т.ч. и разжалованных. Все они были распределены по разным полкам и батальонам Отдельного Кавказского корпуса, «дабы не развивался дух сообщества». Многие из них находились из-за бедности в отчаянном положении. Но, на их счастье, одним из авторитетных командиров корпуса был Н.Н. Муравьёв, который оказывал им всяческое покровительство, чем способствовал укреплению их духа.
Так, 9 апреля 1829 г. рядовым в Нижегородский драгунский полк Кавказского корпуса был распределён З.Г. Чернышёв (1796–1862), бывший ротмистр Кавалергардского полка, член Южного тайного общества, лишённый титула, дворянства, чинов, уже отбывший каторгу и переведённый из Сибири. Н.Н. Муравьёв принял декабриста очень тепло и в письме к жене от 14 мая того же года писал: «Приятные минуты, которые я провожу здесь, это с Чернышёвым, какой достойный и честный юноша, какой скромности, каких принципов, он из класса тех, которым я приношу моё полнейшее уважение» [63]. В 1833 г. З.Г. Чернышёв был произведён в прапорщики; в 1834 г. – в подпоручики; в 1837 г. уволен в отставку с разрешением поселиться в родовом имении, а по амнистии 1856 г. ему был возвращён графский титул. Точно также были обласканы Н.Н. Муравьёвым В.М. Голицын, В.С. Толстой, Н.П. Кожевников, А.С. Гангеблов.
Ободрил Николай Николаевич сосланного на Кавказ и разжалованного участника восстания Семёновского полка Н.И. Кошкарова, помог ему вновь получить офицерский чин; оказал помощь И.Г. Бурцову, М.И. Пущину, положение которых по прибытии в Кавказский корпус было сложным, ибо командующий И.Ф. Паскевич и его окружение «приняли их дурно, боялись выказывать человеческое отношение к репрессированным». Влияние и протекции Н.Н. Муравьёва помогли Е.Е. Лачинову, В.Тимковскому, П.Устимовичу. Декабристы, участники тайных обществ, А. Авенариус, И. Бурцов, Г. Копылов были назначены командирами полков. Николай Николаевич вёл многолетнюю и обширную переписку с деятелями тайных обществ, сосланными в Сибирь и в дальние гарнизоны Российской империи.
В 1821 г. он был принят Никитой Муравьёвым заочно в новую тайную организацию – «Союз благоденствия». Выполняя условия устава этого тайного общества, Н.Н. Муравьёв добился назначения в 1823 г. командиром 7-го карабинёрного полка (подготовка к военной революции требовала как можно большего числа командиров воинскими подразделениями со стороны декабристов), хотя никогда ранее не стремился к строевой службе. Более того, она ему претила, особенно на Кавказе, т.к. связана была с участием в карательных экспедициях против горцев, свободолюбию которых он сочувствовал.
В 1830 г. Николай Николаевич вынужден был покинуть Кавказ. Дело в том, что болезненно себялюбивый командующий войсками Отдельного Кавказского корпуса И.Ф. Паскевич, сменивший в 1827 г. генерала А.П. Ермолова, стремившийся все успехи русского оружия приписывать себе, не мог простить Н.Н. Муравьёву его инициативу и победу при взятии Тавриза, а также преданности А.П. Ермолову [64].
Этот год стал роковым для Николая Николаевича. Исследователь жизни Н.Н. Муравьёва Н.Задонский обнаружил в архиве среди прочих материалов дневниковую запись, сделанную Николаем Николаевичем 13 ноября 1830 г. следующего содержания: «Сегодня ровно три года, как я возвратился из Тавриза в Тифлис, и сколь различно состояние моё! Наслаждение настоящего, предположения в будущем всё соделывало меня счастливейшим из смертных. Бог даровал мне жену по сердцу и желанию моему. Я имел детей, ныне же одинок. Сын похоронен в Грузии, жена с другим ребёнком в России, старшую дочь везу в Петербург, чтобы отдать её родственникам и ещё в течение жизни моей сделать её сиротою. Боже, боже мой! Не оставь меня в дни скорби моей! Три года назад, в день сегодняшний, я обнял жену свою, которую ныне обнимаю только в страшных сновидениях. Она приняла меня тогда в кругу семейном; ныне никто не примет меня, и я не имею более семейства. Мы жили тогда в приятном месте, в стране прелестной, под ясным небом. Ныне я в обширной пустыне, между людьми чужими, занятыми собственными заботами или расстройствами семейными, поразившими отечество моё. Я одинок в дикой, свирепой стране сей!» [65].
Как указывает Н.Задонский, никаких дневниковых записей декабрист не вёл ни ранее, ни позже. А вот теперь, поражённый ужасным несчастьем, впервые изменил долголетней привычке [66].
Используя другие источники, исследователю удалось восстановить цепь событий. В сентябре этого же, 1830 года, Николай Николаевич по приглашению фельдмаршала Дибича, которому удалось осуществить перевод Муравьёва в свою армию, прибыл в Петербург за получением нового назначения – командиром бригады, расквартированной в Литве.
Уехать из столицы, не повидавшись с семьями сосланных декабристов, он не мог и прежде всего посетил Екатерину Фёдоровну Муравьёву. Нашёл её постаревшей, измученной страданиями за своих сыновей – Никиту и Александра, томящихся на каторге в Сибири. Она призналась Николаю Николаевичу, что многие бывшие приятели давно её не посещают, а в неизменности чувств Николая всегда была уверена [67]. Муравьёв пробыл у Екатерины Фёдоровны весь день, а на следующий посетил другого родственника – сенатора Ивана Матвеевича Муравьёва-Апостола, потерявшего двух сыновей - Сергея и Ипполита, третий – Матвей, отбывал каторгу в Сибири. Н. Задонский пишет: «Страшная участь трёх сыновей словно тяжёлым камнем придавила старика. Узнать его было трудно. Он сидел у камина в халате и тёплых домашних туфлях. Освещённое красным дрожащим пламенем высохшее лицо его с глубоко запавшими глазами и всклокоченными седыми волосами оставляло жуткое впечатление… Муравьёв вернулся к себе на квартиру с тяжёлым чувством. Сколько всюду горя, сколько безмерных страданий, сколько семейных расстройств, вызванных жестокосердием и злобной мстительностью императора» [68].
На следующий день Николай Николаевич получил скорбное письмо брата Андрея, извещавшего о новом несчастье – смерти жены Муравьёва Софьи Фёдоровны и родившегося ребёнка, прожившего всего лишь несколько часов. Жену и ребёнка похоронили в Осиповом монастыре, недалеко от Осташева. Старшую дочь Наташу Н.Н. Муравьёв отвёз в Петербург и отдал на воспитание в семью двоюродного брата Мордвинова. Сам же Николай Николаевич в конце ноября выехал в свою бригаду, получившую вскоре приказ выступить к границам царства Польского, где началось восстание [69].
Дибич, главнокомандующий армией, выступившей на подавление польского восстания весной 1831 г., скончался от холеры и на его место был назначен И.Ф. Паскевич…Вновь Паскевич! После подавления восстания он в докладе императору сделал о Муравьёве нелестный отзыв: «Я вам говорил, государь, что это педант, неспособный чем-либо управлять!» [70].
А дело было в том, что Н.Н. Муравьёв сочувственно относился к польским повстанцам, так же, как и к горским народам Кавказа, отстаивавшим свою свободу и независимость. Поэтому он здесь не проявлял ни инициативы, ни особого отличия, ни рвения, а в последующие годы заботился о сосланных в армию польских повстанцах, как в своё время помогал сосланным декабристам. Декабристское политическое сознание и убеждения продолжали быть его путеводной звездой.
Но в услугах талантливого дипломата и военного специалиста империя нуждалась, и в 1833 г. он был послан в Турцию и Египет со сложной военно-дипломатической миссией: «вселять турецкому султану доверенность, а египетскому паше страх». Именно так напутствовал император Николай I генерала Н.Н. Муравьёва в выполнении данной миссии [71]. Египет стремился освободиться от турецкой вассальной зависимости и в 1831 г. начал войну против султана. Российская империя взяла на себя посредничество в улаживании конфликта, надеясь укрепить своё влияние в Турции.
Н.Н. Муравьёву удалось остановить военные действия египетского паши против Турции, что содействовало заключению Ункяр-Искелессийского мирного договора (1833 г.). Позднее Н.Н. Муравьёв подробно описал эти события, поездку в Константинополь, дипломатические переговоры; нравы и порядки турецкой армии, турецкого и египетского дворов, личности египетского паши Мухаммеда Али и турецкого султана Махмуда II, а также «стояние» русских войск на Босфоре.
Книги, написанные декабристом, вышли уже после его смерти. Они были подготовлены к печати зятем Н.Н. Муравьёва – Г.А. Чертковым: «Турция и Египет в 1832 и 1833 гг.» (М., 1870–1874); «Русские на Босфоре в 1833 г.» (М., 1868 ). Книги получили одобрительные отзывы современников: «замечательное явление в русской военной литературе»[72].
Ч.16
Николай Николаевич за плодотворную военно-дипломатическую деятельность был повышен в воинском звании и стал генерал–адъютантом е.и.в., что автоматически делало его придворным генералом, а в восприятии самого Николая Муравьёва – «царским лакеем!». Единственной заботой его стала задача любыми способами отделаться от адъютантства у царя. Пришлось пожертвовать даже службой и просить об отставке. 26 августа 1834 г. Н.Н. Муравьёв сочетался вторым браком с Натальей Григорьевной Чернышёвой, родной сестрой Александрины Муравьёвой (жены Никиты Михайловича, последовавшей за мужем в Сибирь и скончавшейся там в 1832 г.).
По просьбе сестёр Чернышёвых Николай Николаевич хлопотал о разрешении перезахоронения тела свояченицы в родовом имении, но эта просьба вызвала решительное возражение императора. Он боялся «сочувствия бунтовщикам, распространения духа возмущения: мёртвые бывают страшнее живых !» [73].
Но в опыте и знаниях Н.Н. Муравьёва император по-прежнему нуждался и сделал ему новое назначение – начальником штаба Первой армии, а затем командиром 5-го пехотного корпуса, войска которого располагались в южных губерниях России.
Когда генерал Муравьёв ознакомился с состоянием дел в войсках, то увидел там совершенно бедственное положение: солдат армии изнуряли муштровками и плац-парадами, жестокими наказаниями. Питание было ужасным, т.к. продукты расхищались интендантами.
Обычным явлением были побеги солдат и случаи самоубийств. Всё это Н.Н. Муравьёв описал в докладной записке императору. Царь был уязвлён: он-то считал себя создателем «первоклассной» армии.
Н.Н. Муравьёв был вызван в столицу и назначен командовать Петербургским корпусом на маневрах. По сложившейся традиции подобные военные «игры» строились так, что командовавший противоположными войсками сам император всегда оставался победителем, на что и рассчитывал Николай I.
Но Н.Н.Муравьёв отнюдь не желал «играть в поддавки» и блистательно провёл манёвры, в результате которых войско императора было «загнано в болото» и ему грозил полный разгром. Поняв это, император прекратил манёвры.
В 1837 г. Николай I назначил смотр войск 5-го пехотного корпуса, во время которого сделал несправедливый, оскорбительный для Н.Н. Муравьёва выговор, отрешил его от должности командира корпуса, лишил звания генерал-адъютанта и удалил от службы [74].
Николай Николаевич с семьёй поселился в родовом имении жены в верховьях Дона (с.Скорняково). Там жили 500 крепостных, были рыбные промыслы, небольшая ткацкая фабрика, но основным занятием крестьян было хлебопашество.
Однако 1839–1840 гг. были отмечены засухой и разразившимся голодом. В этой тяжёлой ситуации Н.Н. Муравьёв использовал свои средства, чтобы поддержать голодающих крестьян, построил ряд домов и переселил из жалких лачуг самые бедные семьи. Кроме того, начал подготовку к освобождению крестьян от крепостничества, отвёл будущим свободным крестьянам удобные земли и переселил их в построенные там дома. Первая партия крепостных получила свободу и землю без всякого выкупа. Николай Николаевич был счастлив тем, что сумел хотя бы в частном порядке осуществить заветную мечту декабристов об освобождении крестьян. Подобную акцию выполнил и старший брат Николая – Александр Муравьёв, унаследовавший от отца имение Осташево, задолго до отмены крепостного права освободив 100 своих крестьян.
Начавшиеся в 1848–1849 гг. европейские революции и усилившиеся в эти же годы волнения крестьян в России вызвали в сознании императора беспокойство. Ему вновь понадобились знающие военные люди. Таких было в армии не так уж и много, поэтому вновь был востребован Н.Н. Муравьёв. Царь вернул ему звание генерал-адъютанта и назначил командиром пехотного резервного корпуса, стоявшего в западных губерниях, для подавления Венгерской революции. Судьба в третий раз в жизни бросила Н.Н. Муравьёва в подчинение И.Ф. Паскевича, бывшего наместником Польши. Однако особого рвения здесь генерал Муравьёв не проявил, сочувствуя восставшим, о чём Паскевич не преминул доложить императору.
В то же время всё туже завязывался узел «Восточного вопроса», назревала новая война, Крымская (1853–1856 гг.).
Тяжёлое положение России в ходе этой войны вновь заставило Николая I обратиться к опыту и знаниям Н.Н. Муравьёва («если не по совести, то по нужде преклониться») [75]. В 1854 г. Николай Николаевич был назначен командующим Отдельным Кавказским корпусом и наместником Кавказа в звании генерала от инфантерии. Во время недолгого управления краем (1854– 1856 гг.) Н.Н. Муравьёв проявил свои лучшие качества военачальника и полководца суворовско-ермоловской школы, декабристские гражданские чувства – гуманизм, справедливость, прямоту, честность и, в то же время, – непреклонную требовательность и суровость по отношению к тем, кто этого заслуживал. Современники называли стиль муравьёвского управления Кавказом в тот период «спартанским» (в отличие от воронцовского «афинского») [76].
Самым крупным военным успехом Н.Н. Муравьёва в период Крымской войны было взятие турецкой крепости Карс (1855 г.), давшее «прибавление» к его имени – «Карский». Эта победа русского оружия вызвала в обществе небывалый энтузиазм, способствовала окончанию войны и заключению мира с Турцией. Однако в военные планы Николая Николаевича входило «идти на Царьград» и довести войну до полного разгрома неприятеля. Кроме того, он вновь был унижен царём наградой, не соответствовавшей его заслугам (его наградили орденом Св. Георгия 2-й степени). В 1856 г. он ушёл в отставку. С этого времени Н.Н. Муравьёв-Карский поселился в своём имении и полностью отдался завершению дела всей своей жизни – работе над «Записками».
Именно они, его «Записки», а также свидетельства современников воссоздают образ декабриста как человека независимых взглядов и суждений, твёрдого характера, умевшего подчинять своей воле других, строгого к себе и подчинённым, резкого и прямолинейного: «правда и прямота характера чисто русские» [77], преданного в течение всей жизни своим идеалам.
«Записки» представляют обширную и подробную картину российской жизни с 1811 по 1865 г. Они содержат ценные сведения по военной, дипломатической, общественно-политической, социально-экономической истории России. В них – ценнейшие, порой - уникальные, историко-этнографические сведения о народах Кавказа, Средней Азии, Персии, Турции, Египта. Труд Н.Н. Муравьёва представляет собой также ценный и порой неповторимый источник сведений о первых преддекабристских и ранних декабристских организациях, чувствах, настроениях и мыслях представителей молодой передовой дворянской интеллигенции. Не меньшую ценность представляют зарисовки, штрихи к портретам военных, государственных, общественных деятелей Российской империи ХIХ в.: А.П. Ермолова, А.Ф. Орлова, И.Ф. Паскевича, И.И. Дибича, трёх императоров, современником которых автор был – Александра I, Николая I, Александра II. В «Записках» мы находим яркие образы и черты характеров – брата Александра, Матвея Муравьёва-Апостола, Михаила Лунина, Вильгельма Кюхельбекера, Александра Якубовича, Захария Чернышёва, Владимира Толстого, Евдокима Лачинова и многих других.
В описаниях встреч и общения с Денисом Давыдовым, Александром Грибоедовым (с ним Н.Н. Муравьёв был знаком и встречался на протяжении десяти лет, с 1818 по 1828 гг.) вырисовываются образы талантливых и высокообразованных людей эпохи.
С историко-культурной точки зрения «Записки» Н.Н. Муравьёва имеют непреходящую ценность и значение. Они частично были опубликованы в «Русском архиве» за 1885–1895 гг. (подготовлены к печати дочерью декабриста - А.Н. Соколовой). «Записками» пользовался Л.Н. Толстой при написании повести «Хаджи Мурат». Помимо них, известно более 8 тыс. писем к Н.Н. Муравьёву-Карскому от декабристов, общественных деятелей, военных, родственников, членов семьи, позволяющих представить не только эпоху, но и личностные качества самого адресата как человека принципиального, прямого и честного, в то же время легко ранимого душой и остро переживавшего обиды от власть предержащих. Ответные письма самого Н.Н. Муравьёва, к сожалению, не сохранились. Письма к декабристу опубликованы лишь частично, и представляют собой пока ещё нетронутый пласт ценнейших историко-культурных источников [78].
