С е р г е й М у р а в ь е в. Да, больно, больно, радость моя, как сама жизнь.

М а р и н а. Я люблю тебя...

(Марина быстро отнимает у Сергея Муравьева руки и убегает в противоположную дверь. Входят Бестужев и Матвей Муравьев.)

Б е с т у ж е в. Ты здесь? Я искал тебя.

С е р г е й М у р а в ь е в (не глядя на него). Что случилось? Ты совсем задыхаешься.

Б е с т у ж е в. Полковник Ланг приехал в Васильков арестовать тебя.

М а т в е й М у р а в ь е в. Арестовать его? Сережу?

С е р г е й М у р а в ь е в. Скорей!

Б е с т у ж е в. Вчера вечером я был у нашего полкового командира Гебеля. В одиннадцать часов приехал Ланг с двумя жандармами с приказом арестовать тебя.

М а т в е й М у р а в ь е в. Донос?

Б е с т у ж е в. Вероятно. Я и Сухинов бросились к тебе на квартиру и уничтожили некоторые бумаги. Всего не успели, вскоре за нами явились Гебель и жандармы. Но пока они делали обыск, я нанял тройку и поехал тебе навстречу. Сухинов и Кузьмин тоже взяли лошадей и поскакали другой дорогой, потому что не знали, по какой ты пойдешь. Гебель и жандармы едут следом за нами и каждую минуту могут быть здесь. Что делать? Решайся.

С е р г е й М у р а в ь е в. Тут нет выбора. Две роты со мной здесь. Нужно собрать их и ехать в Васильков, увлекая по дороге другие роты. Никто из наших сочленов не извещен, вот что плохо. Но Матвей съездит к Артамону, его полк стоит в двадцати верстах отсюда. Кроме того, мы пошлем Мозалевского в Киев с воззваниями и письмами к товарищам. Дай мне скорей бумагу и перо!

Б е с т у ж е в. Я не сказал самого главного: Пестель арестован!..

С е р г е й М у р а в ь е в. Что ты говоришь? Он и я. Почему только мы? А, это Шервуд! Что еще, говори.

Б е с т у ж е в. В Петербурге северяне предупредили нас. В гвардейских полках они подняли восстание, воспользовавшись всеобщим недовольством в связи с отречением от престола цесаревича Константина и восшествием Николая.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет ничего хуже отваги нерешительных. Ее никогда не хватит надолго. Восстание подавлено?

Б е с т у ж е в. Они вывели около двух тысяч солдат и матросов к памятнику Петра Великого с требованием конституции. Но у них не было артиллерии, и первый же залп из орудий расстроил ряды наших товарищей. А толпа народа, собравшаяся около них на Сенатской площади, обращенная в бегство картечью, окончательно смяла и увлекла их за собой. Там масса убитых, а все наши арестованы.

С е р г е й М у р а в ь е в. Судьба издевается над нами. Революцию начали те, кто не думал начинать. Они не надеялись, а приносили жертву. Вечные жертвы, вечная кротость умирающих! А мы тоже пойдем, ляжем и подставим головы, как во всем. Ну, что ж? Все это не меняет дела. Жертвовать, так жертвовать до конца. Попроси лошадей у Стрешнева для меня и для Матвея. Скажи, что, ввиду петербургских событий, нас вызывают в полк. А чтоб нам не мешали, расскажи о бунте в гвардии хозяевам и гостям. Теперь все равно. Скорей!

(Бестужев уходит. Сергей Муравьев садится и пишет записку.)

М а т в е й М у р а в ь е в. Сережа, это конец.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, начало - как бы ни кончилась наша попытка.

М а т в е й М у р а в ь е в. Когда император Александр ехал в Таганрог, народ бросался под колеса его коляски. Ты думаешь, что за три месяца он переменился?

С е р г е й М у р а в ь е в. Важно, чтоб он понял, кто будет давить его и кто - нет.

(Вбегает Звездочет и две пастушки.)

П а с т у ш к и. Петр Иванович! Мы узнали вас, узнали!

З в е з д о ч е т. Вы ошибаетесь, это не я.

1-я п а с т у ш к а. Не вы, тогда кто же?

З в е з д о ч е т. Мой брат.

2-я п а с т у ш к а. Мы вам верим. Предскажите нам будущее.

З в е з д о ч е т. Ваши левые ручки.

П а с т у ш к и. Ну!

З в е з д о ч е т. Вы останетесь непонятыми.

П а с т у ш к и. Как? Почему?

З в е з д о ч е т. Вы никогда не выйдете замуж. Но найдутся люди, которые сложат к вашим ногам чистейшую преданность.

П а с т у ш к и. Кто же?

З в е з д о ч е т. Я.

1-я п а с т у ш к а (Сергею Муравьеву). Кому вы пишете? Это тайна?

С е р г е й М у р а в ь е в. Простите, мне некогда.

1-я п а с т у ш к а. Как вы нелюбезны.

(Входит Аннет.)

А н н е т. Господа, вы слышали? В России революция!

П а с т у ш к и. Ах, что вы? Разве это возможно? Это только французы, вольтерианцы. Боже мой! Ведь Пугачев давно умер.

З в е з д о ч е т. Революция? Это интересно.

П а с т у ш к и. Нас убьют. Ах, пойдемте! Опять эти мужики бунтуют! Что будет? Что будет?

(Пастушки, Звездочет и Аннет уходят.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Вот записка Артамону. Пусть он ведет своих гусар по дороге в Васильков.

М а т в е й М у р а в ь е в. Ты надеешься на победу?

С е р г е й М у р а в ь е в. Я иду - значит надеюсь.

М а т в е й М у р а в ь е в. Ты ведешь других. Они молоды, им рано умирать.

С е р г е й М у р а в ь е в. Лучше умереть, чем гнить в каземате.

М а т в е й М у р а в ь е в. Ответственность за чужую жизнь ужасна. Взгляни на Мишеля. Ему двадцать два года. Он надеется на успех. Но, если он обманется, он не обвинит тебя в своей гибели?

С е р г е й М у р а в ь е в. Чего ты хочешь от меня? Возврата не будет, хотя бы мне пришлось сойти с ума от сознания, что я гублю других, что взял у Мишеля все, что мог, и дал взамен... Довольно, надо спешить.

(Входит Степан.)

С т е п а н. Шинель пожалуйте. Михаил Павлович сказал, что ехать хотите. Сейчас подадут лошадей.

(Сергей Муравьев набрасывает шинель и берет двууголку. На лестнице шум. Входят: Гебель, Ланг, два жандарма и Стрешнев.)

С т р е ш н е в. В чем дело?

М а т в е й М у р а в ь е в. Кончено!

Л а н г. Подполковник Муравьев-Апостол?

С е р г е й М у р а в ь е в (бросая двууголку). Здесь.

Л а н г. По предписанию фельдмаршала, я должен арестовать вас.

Г е б е л ь (Стрешневу). Представьте. Во главе заговора. Покушение на цареубийство. Я так и думал, что он кончит преступлением. Он развращен с юности.

С т р е ш н е в. Ничего не понимаю. Муравьев? Не может быть.

Г е б е л ь. Однако так. Вы простите меня. Мой долг...

С т р е ш н е в (Сергею Муравьеву). Сергей Иванович, дружба и родственные чувства...

С е р г е й М у р а в ь е в. Не имеют значения, полковник. Вот моя шпага.

С т е п а н (тихо). Ваше высокоблагородие... (Указывает глазами на подушку дивана, под которую кладет пистолет.) Вещи отнести прикажете?

С е м е н о в ц ы. Пусть все остаются, мы идем. Ура, вольность! Ура, Муравьев!

Б е с т у ж е в. Да погибнет дворянство вместе с царским саном!

С у х и н о в и К у з ь м и н. Да погибнет неравенство. Свобода или смерть!

Б е с т у ж е в. Ребята, Россия и весь мир ждут освобождения. Умрем за весь мир!

Ч е р н и г о в ц ы. Мы все идем. Все! Ура! Ура!

С е н ь к а и В а н ь к а. Ура!

С у х и н о в. А теперь расходитесь, ребята. Душу согрели, плоть надо отогреть.

Щ у р. В самую точку попали, пан поручик.

С е р г е й М у р а в ь е в. А утром в поход, ребята. Пусть ружья не дают осечки.

С о л д а т ы. Не дадут.

К р е с т ь я н е (Сергею Муравьеву). Будь здоров. Дай тебе бог успеха.

(Солдаты расходятся. Крестьяне уходят, Сенька и Ванька идут за ними.)

С е р г е й М у р а в ь е в (Сухинову). Расставьте караулы, я обойду их. (Сухинов уходит.) (Бестужеву.) А ты пошли разведку. Гейсмар должен быть близко. Я думаю итти к Брусилову на соединение с преданными нам артиллеристами. С тех пор как мы выступили из Василькова, я не получал никаких известий от Артамона Муравьева. Он или арестован, или полк его отрезан от нас отрядом князя Щербатова. Ну, скоро все решится. Пока еще солдаты одушевлены, надо принять сражение. Дух их падает с каждым днем, и неудивительно: одиночество и неизвестность плохие спутники. Я сегодня напал на них несправедливо, но иначе нельзя.

Б е с т у ж е в. Я пошлю на разведку Кокурина и Крылова.

С е р г е й М у р а в ь е в. А потом приходи, Степан расположился в этой избе. Эти дни ты точно горишь, тебе тоже надо отдохнуть.

Б е с т у ж е в. Нет, я не устал. Я сейчас все смотрел на тебя, Сережа, когда ты говорил, и понял как-то сразу...

С е р г е й М у р а в ь е в. Что ты понял?

Б е с т у ж е в. Нет, я просто так. Они очень любят тебя. (Уходит.)

К у з ь м и н. Продовольствие раздать прикажете?

С е р г е й М у р а в ь е в. Разве вашему рвению надо приказывать?

К у з ь м и н. Влюблен в революцию, Сергей Иванович. Она жива - и я жив, ее нет - и меня нет. Иной мысли не имею. Не понимаю я тревоги солдатской. Живут хуже эскимосов, а чего-то боятся. Как будто может быть хуже.

С е р г е й М у р а в ь е в. Это тяга земли. Только бы жить, все равно как. - Помните, Святогор хотел поднять сумочку, в которой тяга земли была. Не поднял, сил не хватило, только в землю ушел по грудь... Так в обоз, Кузьмин.

К у з ь м и н. Пойду горло затыкать подлецам.

Г р о х о л ь с к и й (подходит к Кузьмину). Нельзя ли нектару, Анастасий Дмитриевич. Сосульку вместо сердца чувствую.

К у з ь м и н. Убирайтесь.

Г р о х о л ь с к и й. Да вы не опасайтесь, у меня голова крепкая сколько ни пью, т.-е. ни в одном глазу. Человек бо есмь, а не скот.

К у з ь м и н. Не вижу этого. Отстаньте! Под арест посажу!

(Грохольский и Кузьмин уходят.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Как вызвездило, а днем было пасмурно.

М а т в е й М у р а в ь е в. Сережа, вы губите себя, - успеха не будет.

С е р г е й М у р а в ь е в. Да, не будет...

М а т в е й М у р а в ь е в. Так зачем все это? Меня гнетет сознание, что это я привел тебя к гибели. Ведь я ввел тебя в наше Общество - тебя, тогда еще двадцатилетнего юношу.

С е р г е й М у р а в ь е в (не слушая его). Я понял это, когда обходил посты, когда сидел с ними у костра, когда услышал, что они устали. Да, они правы, потому что народ не может ошибаться.

Но я надеюсь, на что - не знаю. Может быть, потому, что нужно начать. Первый удар редко бывает смертельным, но его надо нанести. Я не преодолел этой тяги земли, я не сумел подойти к солдатам. О, как трудно говорить с русскими по-русски. Мы уйдем в землю, как Святогор, увязнем в ней, но не поднимем. Но придет тот, кто поднимет, не знаю когда, но придет... Не упрекай себя напрасно, я сам выбрал свою судьбу и сам приду к концу.

(Вбегают Сенька и Ванька.)

С е н ь к а. Рукава подбери, мамкина кофта. (Сенька с разбега налетает на Сергея Муравьева, который схватывает его за плечи и не пускает.)

С е н ь к а. Ей-богу, нечаянно, не видал.

С е р г е й М у р а в ь е в. В плен беру, не уйдешь. Ты откуда?

С е н ь к а. На солдат глядел. Я вон из избы из эстой.

С е р г е й М у р а в ь е в. А как тебя зовут?

С е н ь к а. Семен Порфирович Батурин. А это - Ванька, Иван. Марьев да Иванов, как грибов поганых.

С е р г е й М у р а в ь е в. То-то он такой угрюмый. Так ты из этой избы. Ну, мы твои гости. Примешь нас?

С е н ь к а. Я-то приму. У нас только тетка больно жадная.

С е р г е й М у р а в ь е в. Скажи ей и матери, чтоб не боялись, - все целы останутся, кроме тебя.

С е н ь к а. А я не боюсь, ты это так... У меня и мамки-то нету. Ее генерал купил далеко. А ты на французов идешь?

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, на своих, Семен Порфирьевич. На того генерала, что мамку купил.

С е н ь к а. И я пойду.

С е р г е й М у р а в ь е в (Ваньке). А ты?

В а н ь к а (угрюмо). И я тоже.

С е р г е й М у р а в ь е в (Матвею). Вот мы думаем, что одиноки. Смотри, какие богатыри. (Сеньке и Ваньке.) Ну, бегите спать, а то поход проспите. Живо!

С е н ь к а. Прощай, дяденька, приходи.

(Сенька и Ванька убегают.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Люблю детей, - с ними веришь в будущее. Вот и преемники, есть кому сделать завещание.

(Входят Бестужев и Пашков.)

П а ш к о в. Караулы расставлены, ваше высокоблагородие.

С е р г е й М у р а в ь е в. А здесь?

П а ш к о в. Не извольте беспокоиться. Спасенихин, Гульбин и Щур.

М а т в е й М у р а в ь е в (Сергею Муравьеву). Я пойду. Ты скоро?

(Уходит, Пашков отходит к плетню.)

Б е с т у ж е в. Сережа, я хочу знать. Ты скажешь мне, ответишь?

С е р г е й М у р а в ь е в. На что?

Б е с т у ж е в. Марина любит тебя.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет.

Б е с т у ж е в. Я понял это, когда тебя арестовали. И ты, Сережа: ее невозможно не любить. Я ничего не говорю. Этого нельзя вернуть, нельзя заставить.

С е р г е й М у р а в ь е в. Она не любит меня.

Б е с т у ж е в. Ты не хочешь, боишься моего отчаяния, но его не будет. Я много думал...

С е р г е й М у р а в ь е в. Она не может любить меня.

Б е с т у ж е в. Я привык тебе верить, но, может быть, ты отказываешься от нее для меня? Дай мне увидеть.

С е р г е й М у р а в ь е в. Я не лгу, мой друг.

Б е с т у ж е в. А я думал... Как это глупо. Сережа, прости меня. Ведь придет же в голову. Я только задерживаю тебя. Холодно, а я и не заметил. Все в отличном настроении, а я... я счастлив, Сережа.

(Спасенихин, Пашков и Щур возвращаются.)

П а ш к о в. Убег, ваше высокоблагородие.

С е р г е й М у р а в ь е в. Кто?

С п а с е н и х и н. Второй-то шпион.

С е р г е й М у р а в ь е в. Ну, все равно. Идите в роту.

(Пашков, Спасенихин и Щур уходят.)

С е р г е й М у р а в ь е в (смотрит в бинокль). Так со стороны Пологов...

(Раздается выстрел.)

М а т в е й М у р а в ь е в. Ты слышишь? Шервуд умер.

(Входит Степан.)

С т е п а н. Отвели. Этот не убежит. Некуда.

С е р г е й М у р а в ь е в. Некуда?.. Хорошо. Если хочешь в строй, иди за деревню.

С т е п а н. Слушаюсь. (Уходит.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Бледнеть поздно. Вот и утро. С той стороны заметно какое-то движение около леса. Вряд ли ошибаюсь... Ну, в первый бой, мой друг. Это Гейсмар.

М а т в е й М у р а в ь е в. Полк против дивизии. Но, может быть, чудеса не перевелись.

(Сергей и Матвей Муравьевы уходят. Шум и команда. Сенька и Ванька выходят из избы.)

В а н ь к а. Сень, война.

С е н ь к а. С господами и генералами, дяденька сказывал. Первого поколотят, что мамку купил. И я пойду.

В а н ь к а. Не пойдешь.

С е н ь к а. Нет, пойду.

В а н ь к а. Тетка не пустит.

С е н ь к а. А я спрашивать буду? Что баба понимает. Глянь-ка, наши идут. А там пушки тащут!

(Шум. Голос Сергея Муравьева: "Вперед, ребята, за мной".)

В а н ь к а. Ведь палить будут.

С е н ь к а. На войне всегда палят.

В а н ь к а. Сень, а Сень, я боюсь. Мне дяденьку жалко.

С е н ь к а. А я не боюсь. Я сам генерала убью, тыщу убью.

(Залп из орудий.)

Ж е н с к и й г о л о с (из избы). Идите домой, стервецы! Убьют. Слышите? Уши оборву.

С е н ь к а. Идем, а то накладет.

В а н ь к а. А ты говорил - тыщу.

С е н ь к а. Это тетка, а не генерал. Не плоше царя фонарей наставит.

(Сенька и Ванька входят в избу. Второй залп из орудий. Крики: "Вперед, ребята". "Бегите! Спасайтесь!" Вбегают несколько черниговцев.)

Ч е р н и г о в ц ы. Муравьев убит. Все пропало. Бегите! Бегите!

(Вбегают Степан и Кузьмин.)

С т е п а н. Сволочь! Сволочь!

К у з ь м и н. Назад! Трусы! (Замахивается прикладом на черниговца.)

С т е п а н. Опять в кабалу?! Врешь! (Прицеливается в другого черниговца, и все бегут назад. Спасенихин и Матвей Муравьев вносят Сергея Муравьева.)

С п а с е н и х и н. Кладите, Матвей Иванович, - может, отойдет. Картечью в висок. Ах, ты, господи!

М а т в е й М у р а в ь е в. И плечо раздроблено.

С п а с е н и х и н. Все бегут, Матвей Иванович. Эх, и Степан упал. Первым залпом пятерых свалило. Вона, наши отбиваются. Все семеновцы бывшие, не эта шпана. Надоть к им бежать. Коли отойдет, скажите, что, мол, семеновцы тылу Гейсмару не показывали, волю поняли. А нет, прежде свидимся - сам скажу. (Уходит.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Где они? Кто здесь?

М а т в е й М у р а в ь е в. Это я, Сережа.

С е р г е й М у р а в ь е в. Помоги мне встать. Я ничего не вижу.

М а т в е й М у р а в ь е в. Это кровь. Ничего.

С е р г е й М у р а в ь е в. Почему я здесь? Я ничего не помню. Артиллерия молчит. Я должен итти.

М а т в е й М у р а в ь е в. Все бегут. Кончено. Чудес нет...

С е р г е й М у р а в ь е в. Пусти меня, семеновцы не бежали.

(Входит раненый Пашков.)

П а ш к о в. В бегуны ушли с этой планиды. Вот и я котомку беру, уходить время. Тяжела будет твоя, Сергей Иванович, - ношу чужую взял. Рад бы пособить, да некогда. (Падает.)

(Входит Бестужев.)

Б е с т у ж е в. Сражение кончено.

М а т в е й М у р а в ь е в. Бегите!

Б е с т у ж е в. Вы с ума сошли! Я там, где Сережа.

М а т в е й М у р а в ь е в. А где Кузьмин?

Б е с т у ж е в. Застрелился. Куда ты, Сережа? Дай, я помогу тебе.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, нет. Они там.

(Вбегает Гульбин.)

Г у л ь б и н (увидев Сергея Муравьева). Обманщик! Погубитель! Будь ты проклят! (Поднимает штык и бросается на Сергея Муравьева.)

С е р г е й М у р а в ь е в. А! Вот она, смерть. (Бестужеву.) Уйди. Он прав, он должен убить меня. Я хочу умереть. Скорей.

Б е с т у ж е в (хватая с земли винтовку). Прочь!

Г у л ь б и н. Застрелю!

Б е с т у ж е в. Спасайся! Оставь нас. Думай о себе.

Г у л ь б и н (бросает винтовку и бежит.).

Г о л о с Г е й с м а р а. Спасибо, ребята! Мятеж подавлен. Возьмите у них оружие.

ЗАНАВЕС

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

КАРТИНА I

Петропавловская крепость. Алексеевский равелин. Каземат N 12. Сергей Муравьев лежит на нарах. Часовой стоит у двери. На столе свеча.

С е р г е й М у р а в ь е в. Какой день сегодня? Я не помню. (Часовой молчит.) Ах, да, здесь нет ответа на вопросы, Алексеевский равелин молчит. Муравьева тоже нет больше, я только номер 12. Кажется, что голова развалится от этого стука. Ведь так стучат днем и ночью, чтоб не дать спать. Лучше бы дробили кости, но не пытали бессонницей. Какая-то путаница слов, и рану кто-то сверлит тонкой проволокой... Ты молчишь? Но и я говорю, чтоб не забыть слова... Только бы спать, Миша, на одну минуту... Ты скажи Марине, кровь на руках, как лепестки мака, и маки осыпаются, лепестки кружатся, падают и липнут к лицу холодные, влажные, живые. Мои руки тяжелы, я не могу поднять их... закрой мне лицо от них, закрой лицо.

(Входят: Николай и Левашев.)

Н и к о л а й. Как вы думаете, добьемся мы чего-нибудь от него сегодня? До сих пор все было напрасно. Я думал, что бессонница свалит самого Геркулеса.

Л е в а ш е в. Геркулес имел только мускулы, ваше величество. Телесная крепость часто скорее уступает перед лишениями. Здесь же мы имеем дело с душой закоренелого преступника. Сейчас вечер, лихорадка усиливается. Можно попытаться.

Н и к о л а й (часовому). Говорит о чем-нибудь?

Ч а с о в о й. Бредит все, ваше императорское величество. Люди ему чудятся какие-то.

Н и к о л а й. Хорошо. (Сергею Муравьеву.) Как вы себя чувствуете?

С е р г е й М у р а в ь е в. Благодарю вас.

Н и к о л а й. Я бы хотел передать ваш ответ вашему отцу. Горесть его и отчаяние не имеют границ. Потерять сразу трех сыновей, - это ужасно. А вы могли бы облегчить его страдания, как и того несчастного юноши, увлеченного вами. Он близок к безумию, и в вашей воле спасти его. Я говорю о Бестужеве.

С е р г е й М у р а в ь е в. Спасать можете вы: закон, власть, милосердие - к вашим услугам.

Н и к о л а й. Бестужев во всем сознался и назвал соучастников.

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет.

В р а ч. Это от лихорадки. Мне не приказано...

С е р г е й М у р а в ь е в. Вылечить меня, пока я не дам показаний?

В р а ч. Ради бога, тише. Я должен итти. Семен, поправь свечу, она нагорела. (Врач уходит. Часовой подходит к столу.)

Ч а с о в о й. Ишь, как полыхает. Как бы стена не загорелась.

С е р г е й М у р а в ь е в. Она каменная.

Ч а с о в о й. Решетка расплавится.

С е р г е й М у р а в ь е в. Но я не могу бежать. Почему ты отворачиваешься? Почему не смотришь прямо?

Ч а с о в о й. Ты обманул меня.

С е р г е й М у р а в ь е в. В чем? Я не знаю тебя.

Ч а с о в о й. Не знаешь? Я был постоянно около тебя, но ты говорил на чужом языке.

С е р г е й М у р а в ь е в. Это ты, Гульбин?

Ч а с о в о й. Я. Признал? Посмотри.

С е р г е й М у р а в ь е в. Что это?

Ч а с о в о й. Сумочка.

С е р г е й М у р а в ь е в. Зачем?

Ч а с о в о й. Я ее тебе на шею повешу. Вот так.

С е р г е й М у р а в ь е в. Как тяжела она! Как будто меч входит в сердце. Мне нечем дышать.

Ч а с о в о й. Ты пойдешь со мной... со мной... (Он делается все меньше и меньше и как будто уплывает, не двигаясь, вглубь каземата.)

М а р и н а (за сценой). Я хочу войти.

П а ш к о в (за сценой). Окно узко.

М а р и н а. Это дверь. Помоги мне. Какая тяжелая.

(Решетка окна раздвигается и достигает пола. За окном показываются деревья с огромными лиловыми вишнями, которые горят и покачиваются с металлическим звоном.)

М а р и н а. Как тепло. Вишни большие, как лиловые мячики. Едва качаются. (Входят Марина и Пашков.) Мой друг, вы тоже осудите меня?

С е р г е й М у р а в ь е в. Нет, моя дорогая, нет, моя любимая. Ты забыла?

М а р и н а. Я ничего не помню и не хочу помнить. Ты не знаешь любви.

П а ш к о в. Я ребят собрал здесь, у крепости. Пойдем. Вот и котомку принес вам.

С е р г е й М у р а в ь е в. Что в ней?

М а р и н а. Подожди. Когда я шла после смерти брата к пруду... я хотела взглянуть туда вглубь. Все бело, лед горит, а вода синяя, темная. Я подошла, а Пашков у края сидел. Там, в глубине, звезды плавали и вдруг хлынули с неба, как ручей серебра. Пашков подставил котомку, а я руки. Они теплые, серебряные, падали, цеплялись за платье. Вот посмотри - у меня на рукаве, а у него в шапке.

С е р г е й М у р а в ь е в. Дай мне руки, наклонись, здесь темно, я не вижу тебя.

П а ш к о в. В ворота стучат.

С е р г е й М у р а в ь е в. Это семеновцы. Мертвые встают!

П а ш к о в. Разбивают ворота. Мир бунтует! Воля пришла, Сергей Иванович!

(Шум и удары.)

С е р г е й М у р а в ь е в. Я не увижу ее, Марина. Мои руки скованы. Я не могу подняться.

М а р и н а. Я люблю, люблю тебя. Ты не увидишь, но ты уснешь. (Марина целует Сергея Муравьева и опускает его голову на изголовье. Свеча гаснет, а когда она вспыхивает, один часовой стоит у дверей. Входит Левашев.)

Л е в а ш е в. На очную ставку. Что это за стук?

Ч а с о в о й. Новую тюрьму строят, ваше превосходительство.

ЗАНАВЕС

КАРТИНА II

Каземат С. Муравьева и рядом каземат Сухинова. Сергей Муравьев сидит у стола и пишет. Сухинов стучит ему в стену из своего каземата.

С у х и н о в. Как странно, нам сегодня не запрещают разговаривать. Что вы делаете?

С е р г е й М у р а в ь е в. Подвожу итоги.

С у х и н о в. Чему?

С е р г е й М у р а в ь е в. Прошлому.

С у х и н о в. На это у нас будет достаточно времени. Говорят, нас сошлют в Благодатский рудник.

С е р г е й М у р а в ь е в. Я еду ближе.

С у х и н о в. Может быть, мы никогда больше не встретимся с вами. Спойте, Сергей Иванович, как тогда в лагере, после заседания?

С е р г е й М у р а в ь е в. Что же спеть вам?

С у х и н о в. Что хотите?

С е р г е й М у р а в ь е в. Я мало пою по-русски. Может быть, о "Летучем Голландце"? (Поет.)

Когда бежит за валом вал,

И паруса летят, как птицы,

И мачты гнет, седея, шквал,

Я слышу в буре звон цевницы.

Когда средь пены промелькнет

Тень корабля чернее ночи,

Я знаю, нашей жизни лет

С минутой каждой все короче.

Свободе не было границ

Средь водной шири океана,

Что ж, если в круг веселых лиц

Смерть заглянула слишком рано.

Плохие слова, но я люблю их за воспоминания.

С у х и н о в. Я не спросил вас... Ваш приговор?

С е р г е й М у р а в ь е в. Повесить.

С у х и н о в. Боже мой! Простите меня. Я не знал, не подумал, что это возможно. Когда?

С е р г е й М у р а в ь е в. Сегодня. Не ужасайтесь, мой друг, более, чем я сам. Я подвел итоги и готов, спокоен, потому что ничего не оставляю здесь. Тяжко не умереть, а вести к смерти другого. Я не один: со мною Пестель, Рылеев, Каховский и Мишель... Если бы только не Мишель!

С у х и н о в. Вы не можете ни в чем упрекнуть себя. Мне было бы отрадно сопровождать вас. И Бестужев думает то же самое.

С е р г е й М у р а в ь е в. Июль. Звезды бледнеют. Значит близко рассвет. За мной сейчас придут. Добывайте, Сухинов, железо для нового оружия. А я спускаюсь в шахту, из которой еще никто не поднимался на поверхность.

С у х и н о в. Мне почему-то хочется просить у вас прощения. Простите за то, что я живу. Простите меня, Сергей Иванович.

С е р г е й М у р а в ь е в. Тише. Идут. Прощайте.

(Входят сторож и конвой.)

С т о р о ж. Вот позвольте, ваше высокоблагородие.

С е р г е й М у р а в ь е в. Что это?

С т о р о ж. Ремни для рук... руки связать велено.

С е р г е й М у р а в ь е в. Ах, да! (Сторож прикрепляет ремни и вешает ему на грудь дощечку, на которой написано: "Цареубийца".) У тебя дрожат руки, пусть кто-нибудь другой.

С т о р о ж. Господи, господи. Дело-то какое, ваше высокоблагородие...

С е р г е й М у р а в ь е в. Перестань. Полно.

Г о л о с Л е в а ш е в а. Чего вы глядели, чорт вас возьми! Казнь назначена в 4 часа, а ничего не готово. Дьяволы! Запорю! Заприте их пока в каземат.

(Конвой вводит Пестеля и Бестужева.)

Б е с т у ж е в. Сережа, милый, они издеваются над нами, но я с тобой.

С е р г е й М у р а в ь е в. Мой дорогой, я не могу дать тебе руку.

Б е с т у ж е в. Нет можно. Вот так.

П е с т е л ь. Несчастная Россия! В ней не умеют даже вешать.

С е р г е й М у р а в ь е в. А где Рылеев и Каховский?

П е с т е л ь. У них сейчас священники. Я думаю, все это несколько преждевременно.

С е р г е й М у р а в ь е в (указывая на Бестужева). Для него особенно. (Бестужеву.) Миша, ты слышишь меня? О чем ты думаешь? Здесь нечего жалеть, мой друг.