На следующий день подошли обозы, и лагерь был разбит напротив центра укреплений Шумлы. Различные дивизии расположились впереди, справа и слева от просторного императорского лагеря. Я по-прежнему оставался его комендантом и имел в своем распоряжении два полка егерей и 120 артиллерийских орудий резерва.
Продолжалось строительство редутов для укрепления нашей линии. В то же время, в случае атаки они должны были служить апрошами. Но их построили слишком много, и это ослабило позицию наших батальонов. Наша уставшая кавалерия должна была заниматься дальними поисками фуража, подчас очень плохого. В конвойных частях, часто использовавшихся в сражениях, особенно в одном, который долго противостоял многочисленной, хорошо укомплектованной, храброй вражеской кавалерии, которая в любой момент могла свежей появиться позади наших укреплений, лошади и наши храбрые всадники были вконец измотаны. Наши фуражиры и коммуникации постоянно находились под угрозой. В то время, когда мы готовили осаду Шумлы и находившейся там армии, можно было сказать, что именно мы были блокированы в нашем лагере. Наших посыльных убивали, наши транспорты захватывали, болезни выкашивали целые ряды, быки гибли сотнями, и их нехватка задерживала прибытие провизии.
***
Неприятель осуществлял частые вылазки как для того, чтобы прервать наши работы, так и для того, чтобы застать врасплох наши отряды и потревожить нашу позицию. На протяжении всех дней император объезжал все позиции своего лагеря, осматривал аванпосты и при первом же пушечном выстреле появлялся в месте сражения. Почти каждый раз, благодаря порядку, дисциплине и мудрому управлению, турки отбрасывались назад, но с каждым боем практически бесцельно увеличивалось количество наших раненных и пострадавших людей и лошадей. Начальник Генерального штаба граф Дибич не сомневался ни в чем и, уже пообещав многое, продолжал предсказывать скорое взятие Шумлы. Все генералы начали в этом сомневаться, и каждый потерянный день только подтверждал эту грустную истину.
Несмотря на свою горячую отвагу, император был наделен рассудительностью и верным глазом. Вскоре он сам убедился в бесполезности наших усилий и в том, что мы могли попасть в очень опасное положение. Его достоинству не могло соответствовать дальнейшее пребывание перед войсками паши без попыток атаковать его. Тем более, когда неотложные заботы требовали его присутствия в другом месте. Расположенная на азиатском побережье Черного моря крепость Анапа после нескольких недель осады и многочисленных доказательств активности и доблести наших морских и сухопутных войск только что сдалась адмиралу Грейгу и князю Меншикову. Эта осада удалась, несмотря на слабость нашей пехоты, состоявшей только из 13 и 14-го егерских полков. Успешное завершение осады высвободило наши корабли, таланты князя Меншикова и его отважной пехоты для взятия Варны. Эта крепость имела особое значение из-за ее многочисленного гарнизона и, в особенности, из-за широкого и прекрасного рейда, который находился под защитой ее пушек.
Император еще не видел свои черноморские силы. Он пожелал провести их инспекцию и в то же время подать сигнал к началу осады Варны. Затем он намеревался морем вернуться в Одессу, где присутствовать на параде многочисленных резервных батальонов, которым надлежало пополнить ряды действующей армии. Еще несколько дней он должен был уделить заботам по управлению своей обширной империей. Приняв такое решение, он, тем не менее, приказал графу Дибичу вместе с главнокомандующим графом Витгенштейном оставаться у Шумлы. С собой император взял только генерала Васильчикова, графа Нессельроде, графа Потоцкого, великого князя Михаила и меня. Лишь с большим трудом мне удалось убедить его взять в качестве сопровождения небольшой отряд конных егерей, два пехотных батальона, батарею полевой артиллерии и девять эскадрон гвардейских казаков.
Мы покинули лагерь около 9 часов утра только в сопровождении этого слабого отряда. Накануне я отправил два батальона с тем, чтобы они заняли позицию на полдороге от Шумлы к Козлудже. С одной стороны они должны были наблюдать за этой очень опасной местностью, с другой стороны, мне не хотелось, чтобы устали от этого перехода более, чем в 35 верст. Не успели мы проехать Енибазар, как двигавшиеся впереди казаки сообщили о приближении неприятеля. Удача была на нашей стороне, так как император уже отдал приказ полку конных егерей и артиллерийской батарее сделать привал и вернуться назад в лагерь. Близость противника заставила нас вернуть эти войска, которые построились в боевые порядки. Видя нас готовыми к бою, турки воспользовались соседними высотами и лесистыми горами для того, чтобы уйти от нас. Мы продолжили движение к тому месту, где стояла лагерем отправленная мною накануне пехота, там мы дали отдохнуть лошадям и весело пообедали. Затем я вновь построил наше сопровождение, и мы продолжили путь.
В качестве начальника Главной императорской квартиры я нес целиком всю ответственность за личную безопасность императора. Увидев собственными глазами, сколь слабая защита окружает государя могущественной России, я ужаснулся — 400 человек пехоты и 600 кавалеристов, вот и вся наша сила. А ведь мы двигались по завоеванной земле, где неприятель, активно поддерживаемый населением, мог в любой момент опередить нас и захватить силой. Я принял все меры предосторожности, которые были в моих силах, но сердце мое билось очень сильно. Мы двигались по той же дороге, по которой раньше направлялись в Шумлу, она же была единственным путем для наших транспортов. На ней кучами была разбросана падаль, которая отравляла атмосферу. Из-за отсутствия фуража и особенно воды погонщики бросали своих быков, которые подыхали один за другим. Вечером довольно поздно мы приехали в небольшой город Козлуджи, где разбили лагерь невдалеке от построенного редута, который защищал стоянку казаков, оставленных в этом месте. Не успели мы составить оружие в козлы, как во весь опор примчался казак и попросил защитить небольшой продовольственный обоз, который был атакован турками на подходах к нашему лагерю. Я немедленно отправил помощь, но неприятель уже отступил, после того, как убил нескольких возчиков и распряг быков.
Для того, чтобы установить сообщение с моим братом, я направил отряд в горы между Шумлой и Козлуджей, которые он постоянно удерживал, и где со дня на день ожидал нападения. Я был далек от того, чтобы предполагать, что присланный им в ответ рапорт окажется последним письмом, которое я получил от моего дорогого и достойнейшего брата.
Тем временем, князь Меншиков, вернувшись с осады Анапы, высадил свою пехоту в Каварне и собирался отправиться к Варне. В это же время весь флот стал на якорь у варнского порта. Туда же с отрядом был направлен генерал Делинсгаузен с тем, чтобы прикрыть высадку и усилить ее. Затем он должен был создать цепь между Варной и Козлуджей для защиты проезда императора. Нам требовалось миновать лес и пройти по пересеченной местности, где неприятель ежедневно тревожил наши коммуникации. Делинсгаузен не давал о себе знать, и нам пришлось дожидаться его в небольшом лагере перед Козлуджей, который был мало приспособлен для этого в силу своей невыгодной позиции. Ожидание было невыносимо потому, что мы оставались в неведении по поводу безопасности нашего будущего пути. Таким образом, в небольшой солдатской палатке мы провели день 22 июля, именины императрицы-матери, который на протяжении стольких лет был днем великолепного праздника в Петергофе. Для императора и для всех нас этот контраст был ошеломительным, он поверг нас в меланхолию, которая стала предощущением того, что день 22 июля больше не будет для императрицы-матери праздником.
Под командованием адъютанта Толстого я направил две роты егерей занять дорогу через лес на выходе из долины Козлуджи. Нетерпение императора не позволило нам ожидать дольше, и на следующий день мы свернули лагерь. В первый раз император уступил настойчивым просьбам свиты и согласился до выхода из леса двигаться рядом с пехотой, следуя между авангардом и первыми рядами наших двух слабых батальонов. Один из наших егерей получил пулю из засады, которую разведчики не смогли обнаружить. Через несколько часов мы оказались на возвышенном и весьма приятном для глаз плато, покрытом великолепной растительностью.
Наконец, высланные вперед казаки увидели вдалеке Варну, берег моря и наш флот. Этот вид был столь же величественен, сколь и радостен для нас. Он вселил в нас уверенность в том, что Меншиков осуществил требуемые действия и наш флот занял ту позицию, которую ему было приказано. Достигнув небольшого укрепления, мы нашли в нем казачий пост и ставку отряда генерала Делинсгаузена. Здесь мы узнали о том, что ему пришлось выдержать жаркие бои на подступах к Каварне. Совершив утомительный изнурительной жарой переход, мы стали лагерем в этом месте. Ночью нам, наконец, сообщили о том, что накануне, соединившись с отрядом князя Меншикова, генерал Делинсгаузен побил все вышедшие из крепости войска, и после ожесточенного сопротивления отбросил их обратно в город. Затем он укрепился на высотах, господствовавших над городскими окраинами.
На заре мы вновь отправились в путь и к десяти часам утра достигли расположения князя Меншикова. У наших ног лежала Варна со всеми своими укреплениями, разноцветные палатки турецкого лагеря, их знамена, центр города и наши линейные корабли. Император объездил все войска, поблагодарил 13 и 14-й егерские полки, которым столько пришлось выдержать во время осады Анапы, и обсудил с князем Меншиковым план штурма Варны. Затем он вновь сел на лошадь с тем, чтобы, вернувшись на несколько верст назад, оказаться в приготовленном для него месте посадки на корабли. Высокие и покрытые лесом берега, по которым надо было спускаться по одному с риском сломать себе шею, представляли большие трудности для перевозки наших обозов и кухонных принадлежностей. Это дело было поручено конным артиллеристам донских казаков, и там, где они опасались спускаться даже пешком, были найдены способы провезти передки своих пушек. Наш переход прикрывал пехотный батальон, который князь Меншиков расположил в густом кустарнике и на склонах, спускавшихся к Варне. Все в поту, мы не без труда спустились на берег моря там, где между скал находилась небольшая бухта. Там нас ждала большая лодка с матросами Гвардейского Морского экипажа, теми самыми, которые в Петербурге были гребцами императора. Весь Морской экипаж вышел из Петербурга с остальными полками и теперь находился на различных линейных кораблях. Прислугу и обоз разместили в другой лодке.
В море нас ждал пароходный катер для того, чтобы побыстрее доставить нас на трехпалубный адмиральский корабль «Париж». Впервые вступившего на борт корабля черноморского флота императора встретил адмирал Грейг. С палубы «Парижа» мы видели Варну на всем ее протяжении, вплоть до каждой амбразуры на укреплениях. Огромный рейд был достаточно хорошо укрыт от северного и южного ветра, но оставался открытым для ветра восточного. Наш флот, состоявший из девяти линейных кораблей, множества фрегатов и корветов, большого количества малых и транспортных судов, находился прямо напротив минаретов и артиллерийских батарей Варны. В то время, пока наши люди и обоз перемещались на борт фрегата «Флора», который должен был доставить нас в Одессу, на верхней палубе для императора был накрыт обед. К вечеру император прибыл на это судно, подняли якорь, паруса наполнились ветром и в первый раз штандарт императора был развернут на этом море, к которому так страстно стремился Петр I и которое было завоевано Екатериной II. Весь флот приветствовал императора залпом из всех орудий, сообщив, тем самым, удивленным туркам о присутствии и отбытии российского государя. Погода была прекрасной, благоприятный, но не слишком сильный ветер дул в стороны родных берегов, которые предстали перед нашими глазами на следующий после отплытия день. Этот морской переход доставил нам большое удовольствие.
***
На четвертый день мы увидели обрывистые берега, на которых простирались вдаль невозделанные и однообразные степи, окружавшие Одессу. Затем мы смогли различить на берегу постройки и тщательно ухоженные сады, наконец, на берегу моря нашим глазам открылся и с каждой минутой приближался дом, где жила Ее Величество императрица. Император устремил не него свой взор, пытаясь там увидеть свою супругу и дочь (великая княжна Мария сопровождала свою августейшую мать). Очень скоро развевавшийся на верхушке мачты нашего фрегата императорский штандарт вызвал оживление в свите императрицы, мы ясно видели, как сбегались люди, чтобы рассмотреть наше судно. Вот уже убраны паруса, брошен якорь, спущена на воду шлюпка и наши крепкие гребцы стремительно доставили нас к ногам императрицы, которая прибежала в нижний сад для того, чтобы броситься в объятия своего супруга. Свидание было еще более трогательно, так как оно было неожиданно для императрицы. Мы все были искренне рады. Со времени нашего отъезда с берегов Дуная у нас еще ни разу не было случая зайти в дом, мы не находились в присутствии женщин, мы видели только лагеря, разрушения и несчастья. И вдруг, как по волшебству, мы оказались в очаровательном доме, где все дышало красотой, счастьем и радостью. Были накрыты столы, император и императрица обедали в своих покоях, а придворные дамы и фрейлины оказали нам честь отобедать с нами, что стало для нас настоящим праздником. После этого я направился в город, где с величайшей радостью повидался с моими старыми друзьями графом Воронцовым и Львом Нарышкиным, все было нам в радость.
Со свойственной ему энергией император воспользовался своим пребыванием для того, чтобы проинспектировать резервные батальоны и посетить различные учреждения Одессы. Затем он пожелал посетить верфи Николаева, и поднялся на борт корвета, который должен был плыть на буксире парового катера, императрица сопровождала его. В момент приготовления к отъезду из Варны прибыл адъютант с новостью о том, что в ходе ожесточенного боя перед этой крепостью был опасно ранен князь Меншиков. Неприятельское ядро пролетело у него между ног и вырвало в этом месте плоть, что поставило его жизнь под угрозу. Необходимо было немедленно позаботиться о его замене.
Император уполномочил меня сделать соответствующее предложение графу Воронцову и прибыть с его ответом в Николаев, куда я должен был наземным путем прибыть в то же время, что и он по воде. По существу переговоры были легкими, граф с удовольствием принял предложение и на следующий же день он прибыл к месту своего нового назначения. Я отвез эту новость в Николаев, что окончательно уверило императора в успехе осады Варны. Он во всех деталях осмотрел сооружения этого важного арсенала нашего черноморского флота, который был основан князем Потемкиным и во многом усовершенствован знаниями и усердием адмирала Грейга, который с необыкновенной энергией работал там на протяжении двух десятков лет.
Здесь все было поставлено на широкую ногу и хорошо управлялось — Артиллерийская и Кораблестроительная школы, склады и стройки. Созданный в пустыне по воле могущественного фаворита Екатерины город быстро рос, его украшали красивые здания, церкви, проспекты. Все здесь свидетельствовало о созидающей силе гения и могущества России. После двухдневного пребывания в городе, в самую прекрасную погоду мы вновь взошли на борт, на буксире у парового катера наш изящный корвет величественно прошел перед завоеванным берегом Очакова и Кинбурна. С гордостью вспоминаешь о родившейся здесь славе Суворова, который сбросил в море огромный турецкий десант, здесь еще видны старинные башни, указывавшие на расположение этой крепости, служившей передовым постом османского владычества, которая пала перед храбростью и кровью, пролитой нашими доблестными солдатами. Батареи форта Кинбурна и Очакова артиллерийскими залпами приветствовали императорский флаг. К вечеру поднялся сильный встречный ветер, от которого императрице стало плохо, из-за чего все плавание потеряло всякое очарование. Только к утру, после сильной качки, мы бросили якорь перед Одессой.