ПРОСКУРА Станислав Осипов

ПРОСКУРА Станислав Осипов. Помещик Киевской губернии.
Пестель, Сергей и Матвей Муравьевы называли Проскуру членом Польского общества, говоря, что слышали сие от Бестужева-Рюмина. На вопрос о том сей последний отозвался, что года два тому назад Проскура сказывал, что ему было предложено вступить в Польское общество; он отвечал, что тогда согласится на сие, когда члены освободят крестьян своих от подданства. Проскура, сначала отрицавшийся как от принадлежности к обществу, так и от знания об оном, на очных ставках согласился с означенным показанием Бестужева. По болезни содержался с 10 февраля в Военно-сухопутном гошпитале.
По высочайшему повелению писано было к его высочеству цесаревичу, нет ли в Варшавском Комитете показаний на Проскуру, и по докладу отзыва его высочества 4-го сентября высочайше повелено освободить его.

ПУЗИН

ПУЗИН. Майор 31 егерского полка.
Он был взят по подозрению, которое навлек на себя перепискою с Шервудом и уведомлением сего последнего о месте нахождения Пестеля. Но по изысканию Комиссии оказалось, что он не принадлежал к обществу и о существовании оного не знал. Содержался с 8-го генваря на главной гауптвахте.
По высочайшему повелению, вследствие доклада Комиссии, 12-го генваря освобожден с аттестатом.

ПУТЯТА Селиверст Андреев

ПУТЯТА Селиверст Андреев. Отставной 3-го егерского полка подпоручик, ныне поступивший на службу унтер-офицером.
Он был взят в нетрезвом виде в округе поселения полка его величества короля Прусского. По неимению у него никакого вида, он чрез Новгородское губернское правление посажен в тамошний острог. По справке оказалось, что он отставлен от службы за дурное поведение. Дело о нем было отослано в уездный суд, и, по рассмотрении оного в Уголовной палате, он освобожден из-под стражи и отдан под надзор полиции.
Полиция открыла в квартире его сочинение в стихах «Два дня моего отчаяния», род какой-то уродливой поэмы, являющей расстроенное воображение сочинителя, человека убитого. Вообще сочинение сие не нравственно, написано без всякой цели, но заключает в себе дерзкие выражения. После сего Путята был привезен сюда и посажен в крепость 14-го августа 1826 года. При допросе, учиненном по высочайшему повелению генерал-адъютантом Левашовым 8-го сентября, Путята отвечал, что о существовании тайного общества он не знал и ни с кем из членов не был знаком. После отставки от службы, 1821 года, был он в Смоленске (его родине), Туле, Москве, Новгороде, Чернигове, Киеве, Харькове, Воронеже, Саратове, Казани, Перми и Тобольске, везде просил о принятии его в службу, в военную или гражданскую, и везде получал отказ. Во всех сих походах содержал себя помощью людей сострадательных, в Тобольске услышал о смерти покойного государя, отправился в С.-Петербург с намерением пасть к стопам августейшего преемника его и просить прощения; но на пути сюда, в Новгородской губернии, взят в нетрезвом виде. Вышеупомянутые стихи сочинил он, находясь в горестном положении, не имея пропитания и никогда не получая приюта с аттестатом, данным при исключении из службы за дурное поведение. Дерзкие выражения в стихах относятся к графу Аракчееву. В ответ на отношение об оном начальник Главного штаба его императорского величества от 15-го ноября отозвался, что Путята, согласно изъявленному желанию, имеет быть определен унтер-офицером в один из полков Кавказского корпуса, чем и дело об нем получит окончание.

ПУШИН Михайло Иванов

ПУШИН Михайло Иванов. Капитан л[ейб]-г[вардии] Конно-пионерного эскадрона.
Тайному обществу не принадлежал и о цели его понятия не имел. Только за два дня до 14 декабря сблизился с Рылеевым и стал посещать его с тем единственно намерением, чтобы удостовериться, точно ли существует заговор, подозреваемый им из слов его брата, которого хотел от того отвлечь. У Рылеева узнал о положении противиться присяге и собраться на площадь к Сенату. Чтобы иметь право доказывать безрассудность их предприятия, притворился согласным делать то, что другие будут делать, и даже подавал надежду склонить людей своего эскадрона; но думал противное, а 14 декабря, несмотря на болезнь его, присягнул с своим эскадроном, а потом слег в постель. О болезненном состоянии его в тот день засвидетельствовано начальником.
По приговору Верховного уголовного суда осужден к лишению чинов и дворянства и написанию в рядовые до выслуги с определением в дальние гарнизоны.
Высочайшим же указом 22 августа повелено перевесть в полевые полки Кавказского корпуса до отличной выслуги.