75

удовольствия!»102. Нет оснований сомневаться, что это своеобразное письмо — путевые записки и были отосланы адресату — Бегичеву — после того, как были составлены. А встреча друзей в 1823 г. дала возможность реализовать и ранее обещанное: перечесть записки вместе и многое дополнить устным рассказом. Как и другие письма Грибоедова, записки 1819 г. должны были остаться в руках Бегичева — того лица, которому они были адресованы, и нет никаких оснований предполагать, что Грибоедов вновь забрал их к себе, — ведь не отбирал он у Бегичева свои письма. Отсюда ясно, что записки 1819 г. никак не могли входить в какую-то, якобы самим Грибоедовым переплетенную, тетрадь, которую он забыл у Бегичева летом 1828 г., — они представляли собою отдельный документ и находились у Бегичева еще раньше. Отсюда еще раз следует, что Грибоедов забыл у Бегичева, по-видимому, не тетрадь, а какие-то рукописные листы, может быть, именно те, которые он не считал особо важными для своей работы, имея, возможно, аналогичные тексты в более совершенных записях. Бегичев же переплел их на память о друге в виде случайно сложившейся пачки, вместе со старыми путевыми записками 1819 г. Так возникла та хаотическая «Черновая тетрадь», о которой Д. А. Смирнов писал, что ее страницы «перебиты, перепутаны и перемешаны до такой степени, что „Черновая“ в том виде, в каком она существует (переплетенная), представляет действительно совершенный хаос».

Вывод этот представляется мне существенным моментом в комментарии «Черновой тетради». Если бы перед нами была действительно авторская «черновая тетрадь», позже переплетенная самим автором из разрозненных, ранее нужных ему текстов, мы могли бы говорить об отборе авторского характера и иметь какое-то суждение о принципе этого отбора и о том, почему именно автор счел нужным совместно переплести отобранное. Если бы перед нами был другой вид чернового документа — некая самостоятельная тетрадь, когда-то бывшая незаполненной, чистой, в которой позже, в каком-то хронологическом порядке возникали одна за другой разнообразные записи автора, мы бы, вероятно, имели основания говорить о творческом содержании какого-то определенного периода в жизни Грибоедова, пытаться его датировать, устанавливать чередование творческих замыслов. Но перед

77

Глава III

ЗАДАЧА РАБОТЫ

История культуры каждой страны неразрывно связана с историей ее общественной идеологии. Давно назрела потребность детальных монографических исследований этого сложного процесса в истории нашей родины. Он тем интереснее, что носит на себе печать замечательного своеобразия: трудно подыскать пример другой страны, где история культуры, и в частности художественного творчества, развивалась бы в такой глубочайшей органической связи именно с передовыми явлениями общественного движения. Особенно отчетливо протекает этот процесс для первой половины XIX в., когда плеяда имен, открываемая Пушкиным и включающая в себя имена Грибоедова, Рылеева, Лермонтова, Полежаева, Герцена, Огарева, Белинского, дает особо яркий ряд примеров этой глубочайшей связи. Только монографическое изучение отдельных сторон этого процесса уясняет всю сложность и богатство как нашего культурного прошлого, так и развития общественных идей в нашей стране. Тема, выделяющая вопрос о великом русском писателе и его связи с общественным движением его времени, является темой, в которой особо отчетливо скрещивается, сплетается процесс культурного развития страны и история ее общественной идеологии и движения.

Вместе с тем изложенная выше постановка вопроса уясняет полнейшую историчность избранного задания. Намечена к изучению не узко литературоведческая, а насквозь историческая тема — связь одного из крупнейших культурных деятелей с общественным движением

79

упрощением представлять себе дело так, что декабристы-де разрабатывали определенную общественную идеологию, а Грибоедов «заимствовал» ее от них. Грибоедов не брал «взаймы» идей ни у Радищева, ни у декабристов. Как любой крупный деятель своего времени, он глубоко думал над ходом развития своей родины и приходил к сознательным выводам о желательном направлении этого развития. Но он жил и действовал в живой социальной среде своего времени, был членом большого человеческого коллектива, входил органически в общественное течение, работавшее над теми же вопросами, во имя разрешения тех же задач. В процессе живого общения и взаимодействия передовых людей выковывалась передовая идеология времени. Декабристы воздействовали на Грибоедова, и Грибоедов воздействовал на декабристов. Радищев помогал уяснить прошлое и его связь с настоящим. Решения и мнения Грибоедова-писателя, которого современники считали одним из самых умных людей в России, не были «заимствованными», поверхностно усвоенными — они возникали как свои. Но представим себе на минуту Грибоедова в пустыне, без этого живого общественного окружения и без исторической атмосферы времени, — исчезает и Грибоедов, как писатель, и его комедия «Горе от ума». Изучить реальное живое взаимодействие писателя и передового общественного движения его времени — наша задача.

Можно наметить следующий план изучения. В отличие от литературной биографической традиции, которая игнорировала декабристскую проблему для студенческих лет Грибоедова, необходимо начать именно с этих лет.

Грибоедов рос и воспитывался в Московском университете (и университетском пансионе) одновременно со многими будущими декабристами, — с этого вопроса необходимо начать изучение истоков его общественного мировоззрения. В этой главе нужно восстановить по возможности и идейную атмосферу, в которой жило московское студенчество накануне 1812 г., и студенческие настроения эпохи. Идейная атмосфера, окружавшая юношеское развитие писателя и его университетских товарищей, поможет многое уяснить в направлении его будущего роста. Грибоедов-студент среди будущих декабристов — первая тема, на которой мы остановимся.

Вслед за этим необходимо разобраться в декабристских связях Грибоедова эпохи первых декабристских

81

Ермоловым также были духовной атмосферой писателя, создающего «Горе от ума». Так складывается тематика следующей главы, заканчивающей первую часть исследования. Часть эта носит общее заглавие: «Грибоедов и декабристы до создания „Горя от ума“».

Далее включается тематика несколько иного плана — исторический анализ идей самой комедии, являющийся второй частью работы. Тематика сосредоточена тут именно на анализе идей, насыщающих замысел и образы комедии. Стремясь ни на минуту не упускать из виду, что перед нами — живая ткань художественного произведения, а не конституционного проекта или политического трактата, мы анализируем с исторической точки зрения идейное насыщение комедии. Остановимся лишь на основных идейных комплексах. Прежде всего необходимо дать исторический анализ проблемы двух лагерей, противопоставленных друг другу в комедии, — лагеря Чацкого и лагеря Фамусова и его сторонников. Новое понятие чести и жизненного дела нового человека, новое отношение к царской службе — следующий идейный комплекс, историческое объяснение которого приведет нас к анализу вопроса «Что делать?» для людей декабристской эпохи. Отсюда легко перейти к антикрепостническому и национальному идейным комплексам, их историческому возникновению, содержанию и значению.

Все это подводит нас к разбору темы о новаторе в борьбе со старым миром, обобщению тактической позиции, занятой героем, и избранных им способов борьбы. Нельзя отказаться от завершения идейного анализа комедии темой о Репетилове и его «секретнейшем союзе». Без этого отношение автора к тайному обществу не было бы достаточно уяснено. Этой темой и завершается вторая часть работы, посвященная историческому анализу идейного содержания «Горя от ума».

В ходе этого анализа приходится попутно останавливаться и на биографических моментах. Комедия завершалась писателем на родине: во время приезда его в Москву в 1823 г., пребывания в деревне у Бегичева, где и были в основном написаны два последующих акта комедии, во время переезда из Москвы в Петербург в 1824 г. В это время Грибоедов также встречался с декабристами, — об этих этапах и связях говорится попутно при анализе идейного содержания комедии.