56

и является основанием датировки его окончания. Производилось дело от начала до конца в Петербурге.

Дело о Грибоедове содержит 17 документов (принимая за одну документальную единицу и вопросы следствия, и ответы последственного лица на данные вопросы). Документы расположены с нарушением хронологической последовательности. Восстанавливая последнюю, получаем следующий состав следственного дела: 1) Первый допрос, снятый и записанный лично генерал-адъютантом Левашовым, предположительно датируемый 11 февраля 1826 г.; он занумерован в деле как 224-й, иначе говоря, Левашов допрашивал Грибоедова 224-м по порядку всех первых допросов (Никита Муравьев, например, был допрошен 72-м, Пестель — 100-м и т. д.). 2) Вопрос корнету конной гвардии князю А. И. Одоевскому от 14 февраля 1826 г. о том, когда, где и кем был принят А. С. Грибоедов в члены тайного общества, и ответ кн. Одоевского. 3) Вопрос о том же отставному подпоручику К. Ф. Рылееву и ответ последнего (та же дата). 4) Вопрос о том же полковнику кн. С. П. Трубецкому и ответ последнего (та же дата). 5) Вопрос о том же штабс-капитану А. А. Бестужеву и ответ последнего (та же дата). 6) Письмо Грибоедова к Николаю I от 15 февраля 1826 г. с резолюцией начальника главного штаба бар. И. И. Дибича. 7) Вопрос подпоручику М. П. Бестужеву-Рюмину от 19 февраля 1826 г. о принадлежности Грибоедова к тайному обществу, о киевском свидании с южными декабристами и о содействии Грибоедова распространению тайного общества в Кавказском корпусе ген. Ермолова с ответом Бестужева-Рюмина. 8) Вопрос о том же подполковнику С. И. Муравьеву-Апостолу с ответом последнего (та же дата). 9) Вопрос от 19 февраля 1826 г. генерал-майору кн. С. Г. Волконскому о том, когда и кем был принят Грибоедов в члены тайного общества и не было ли ему сделано поручений о распространении членов в Кавказском корпусе. 10) Вопрос о том же штаб-ротмистру кн. А. П. Барятинскому с ответом последнего (та же дата). 11) Вопрос о том же полковнику В. Л. Давыдову с ответом последнего (та же дата). 12) Вопрос о том же полковнику П. И. Пестелю с ответом последнего (та же дата). 13) Вопросные пункты Грибоедову от 24 февраля (биографическая анкета облегченного типа, соединенная с вопросами о принадлежности к тайному обществу, осведомленности о его программе

58

В. Кюхельбекера — вообще нет даже упоминания имени Грибоедова хотя бы по линии чисто литературных знакомств, о которых Кюхельбекер говорит довольно подробно; нет упоминания имени Грибоедова и в деле его друзей А. Бестужева, А. Одоевского и т. д.

Многое уясняется в ходе допросов и при перекрестном сопоставлении данных, однако у исследователя никогда не остается впечатления, что открыта вся истина, — обычно в лучшем случае лишь приоткрывается завеса над скрываемым. Конечно, было бы наивностью принимать на веру любое показание подследственных лиц, которым очень часто грозит смерть, каторга или в лучшем случае ссылка. Свидетельства при допросах требуют тщательной проверки всеми доступными способами.

Следственный материал о Грибоедове дошел до нас в довольно полном виде. Однако действительность была богаче, чем отражение ее в документальном материале. Так, из воспоминаний о Грибоедове декабриста Д. И. Завалишина, сидевшего вместе с ним под арестом на гауптвахте Генерального штаба, известно, что на допросах Грибоедова шла речь о «Горе от ума»: следователи на основании комедии доказывали Грибоедову, что он член тайного общества, а он на основании той же комедии доказывал противное. Чрезвычайно правдоподобно, что, допрашивая автора прославленной комедии, члены Комитета вспомнили о ней, тем более что речи Репетилова прямо говорили о каком-то тайном обществе («У нас есть общество и тайные собранья по четвергам. Секретнейший союз»). Данному показанию Завалишина можно поверить, однако в тексте протоколов («журналов») Комитета этот факт не отразился. С другой стороны, некоторые документы следствия заведомо существовали, но исчезли. Существовал пакет каких-то грибоедовских бумаг, взятый при аресте Грибоедова в крепости Грозной 22 января 1826 г. и врученный фельдъегерю Уклонскому. Этот пакет не дошел до нас. Существовал и второй пакет захваченных вместе с Грибоедовым бумаг, запечатанный уже на пути следования арестованного Грибоедова в Петербург, составившийся после осмотра бумаг, находившихся в его чемоданах, сданных на хранение во Владикавказе. Этот второй пакет также не дошел до нас, — он был похищен еще до следствия. Укажем еще на то, что в материалах следствия находилось какое-то письмо Грибоедова к Кюхельбекеру, — оно было предъявлено Грибоедову

60

(текст его не совсем исправно опубликован в III томе Полного собрания сочинений А. С. Грибоедова)61. Упоминания о декабристах и существенные тексты, имеющие к ним отношение, содержатся также в письмах Грибоедова к А. А. Жандру и В. С. Миклашевич, которые были близко знакомы с рядом декабристов (А. И. Одоевским, К. Ф. Рылеевым, А. А. Бестужевым и другими), к И. Ф. Паскевичу, которого Грибоедов просил за сосланного декабриста А. И. Одоевского. Упоминаются в переписке Грибоедова имена декабристов С. П. Трубецкого, А. И. Якубовича и других. Интересны в переписке Грибоедова упоминания имен близких к декабристам лиц, друзей декабристов, — П. Я. Чаадаева, Н. Н. Раевского (младшего), а также лиц, на которых декабристы в той или иной степени рассчитывали при совершении будущего переворота, — А. П. Ермолова, Н. С. Мордвинова. Особо надо отметить богатый материал, который дает переписка Грибоедова для характеристики такой замечательной фигуры, как Алексей Петрович Ермолов.

Однако все это сохранившееся эпистолярное богатство является лишь ничтожной и не самой ценной частью некогда существовавшего эпистолярного сокровища.

Рассматривая сохранившиеся до нашего времени и опубликованные письма Грибоедова к его корреспондентам, приходится сразу же установить крупные пробелы в дошедшем до нас эпистолярном наследстве. Наиболее ранние из сохранившихся писем датированы 1816 г. Но нет сомнений, что грибоедовские письма существовали и раньше, — во всяком случае, расставшись с семьей 1 сентября 1812 г. и уйдя из Москвы с гусарским полком графа Салтыкова, Грибоедов, вероятно, переписывался с матерью, сестрой и, возможно, с товарищами. Эти письма не дошли до нас. За два года (1816 и 1817) сохранилось всего-навсего 4 письма Грибоедова (3 письма к Бегичеву и одно к Катенину). Но если в этих ранних письмах, драгоценных для первых этапов развития автора «Горя от ума», еще нельзя с полной уверенностью предполагать политическую тематику, то иначе обстоит дело с последующими годами, 1819-м и началом 1820-х, — это время революционной ситуации в Европе и перехода ее в революцию в ряде южноевропейских стран. Нельзя не обратить внимания на то, что в дошедшей до нас переписке Грибоедова с его задушевным другом Бегичевым в это время налицо зияющий прорыв. Хронологические

62

спрашивает Грибоедов Бегичева в письме от 4 января 1825 г.63 Существовало письмо Грибоедова к Бегичеву по поводу дуэли Шереметева и Завадовского, секундантом которого был Грибоедов; по мнению одного из исследователей Грибоедова, Н. В. Шаломытова, письмо это было уничтожено самим Бегичевым64. Поскольку во время дуэли Бегичев находился в Москве, а Грибоедов в Петербурге, существование такого письма, вообще говоря, чрезвычайно вероятно. Испанский революционер Ван Гален, служивший в одном полку (Нижегородском) с декабристом Якубовичем и сдружившийся с ним, сохранил в своих мемуарах свидетельство, что Грибоедов послал Якубовичу письмо с сообщением, когда он, Грибоедов, будет в Тифлисе; письмо это было получено Якубовичем в Караагаче, где стоял тогда Нижегородский полк; оно было связано с уже назначенной дуэлью между Грибоедовым и Якубовичем, то есть касалось дела чести, и содержание его было бы интересно для исследователя, — но оно не сохранилось65. Есть свидетельство, что существовала записка Грибоедова к своему воспитателю Иону, в которой он просил предупредить мать и сестру об его аресте; записка была написана в Москве в феврале 1826 г., когда арестованного Грибоедова провозили с фельдъегерем через Москву. Записка эта также не дошла до нас. К этому же утраченному эпистолярному наследию надо прибавить один исчезнувший документ, который был бы особо ценен для нашей темы. Грибоедов хлопотал перед И. Ф. Паскевичем о декабристе А. Бестужеве; существовала особая записка Грибоедова об Александре Бестужеве, к сожалению, не дошедшая до нас66.

Кроме писем Грибоедова, имевших ту или иную связь с декабристами и не дошедших до нас, исследователь остро ощущает и утрату других грибоедовских писем, адресованных к лицам, не связанным с декабристами, но, тем не менее, несомненно содержавших драгоценный подсобный для исследования материал — упоминания имен, данные итинерария, указания на встречи и т. д. В этом отношении особенно ощутительна утрата всех писем Грибоедова к матери и к сестре. Существовали, но не сохранились письма Грибоедова к мужу сестры: «Душевный друг и брат, всегда с восторгом получаю твои письма», — приписывает М. А. Дурново, муж Марии Сергеевны, в единственном дошедшем до нас письме сестры Грибоедова к брату67. Переписка Грибоедова вообще была обширна: