278

должности в государстве, — было почти незаметно». Истина по-видимому, где-то посредине. Но то обстоятельство, что Грибоедов противопоставил старому лагерю только одного борца, чуть заметно нарисовав за ним плеяду единомышленников, — очевидно, проявление тонкого чувства исторической истины. Их было все же не так много, этих борцов за новое, и чаще был случай столкновения одного со многими, нежели многих со многими. Мир Фамусовых, Скалозубов, Коробочек, Собакевичей, конечно, был неизмеримо многочисленнее передового лагеря362.

Молодость Чацкого — историческое отражение факта юности членов передового лагеря. Там, конечно, встречались и представители старшего возраста (декабристы Фонвизин, Пассек). Однако молодежь решительно преобладала — самому «старому» основателю Союза Спасения Александру Муравьеву было 24 года. Чацкий — сверстник декабристов. Молодой возраст как черту передового лагеря подметили, кажется, все мемуаристы эпохи. «Да и кто из тогдашних молодых людей был на стороне реакции? Все тянули песню конституционную», — писал Н. Греч, называя, кстати, имя Грибоедова в качестве примера подобного молодого человека и помещая его в следующий ряд имен: «Бестужев, Рылеев, Грибоедов...» Каясь в тюрьме и оплакивая свое вольнодумство, более «старый» по возрасту Матвей Муравьев-Апостол писал: «Первые вольнодумческие и либеральные мысли я получил во время пребывания нашего в Париже в 1814 г. По возвращении нашем в отечество... видал только молодых людей — самое вредное общество...» Характерно описание самого впечатления о восстании 14 декабря, переданное в «Записках» Басаргина: «Старики генералы ужасались... Молодежь молчала и значительно переглядывалась между собою». Декабристы ставили себе сознательной целью завоевать молодежь: «В разговорах наших мы соглашались, что для того, чтобы противодействовать всему злу, тяготевшему над Россией, необходимо было прежде всего противодействовать староверству закоснелого дворянства и иметь возможность действовать на мнение молодежи»363.

Среда передового лагеря была, разумеется, неизмеримо шире, нежели численность членов тайного общества, — последние были лишь его авангардом. Декабристы были лишь выразителями мнения передовой России. Пущин говорит о том, что они лишь явно говорили между собою «о

280

После всего сказанного выше ясны теснейшие связи, которые соединяют рождение пьесы в творческом сознании Грибоедова с бытием, его окружавшим. Грибоедов положил в основу пьесы не только отражение важнейших явлений времени, не только существеннейший процесс в истории своей родины в годы своей жизни, — он взял явление в его развитии и художественно обобщил и воссоздал его тогда, когда оно, возникнув не так уж задолго до этого, было полно потенций дальнейшего движения.

В 1811 г. двух лагерей в интересующей нас форме еще не было: Якушкин воспринимает офицерство как более или менее однородную дворянскую среду — пили, курили, играли в карты. Лишь после 1812 г. и освобождения Европы появляются отчетливые признаки ясного формирования двух лагерей в форме, нас интересующей. Появляются офицерские «артели», серьезное времяпрепровождение, чтение газет, обсуждение политических новостей: реакционер Ф. Вигель, привыкший к «свету» и дворянской среде еще до 1816 г., был поражен происшедшими переменами. Вот его впечатления 1816 года: «Трудно мне изобразить, каким неприятным образом был я изумлен, оглушен новым, непонятным сперва для меня языком, которым все вокруг меня заговорило. Молодость всегда легковерна и великодушна и первая вспыхнула от прикосновения электрического слова. Довольно скромно позволял я себе входить в суждения с молодыми воинами: куды тебе! Названия запоздалого, старовера, гасильника так и посыпались на меня, и, никем не поддержанный, я умолк»366.

Вот один из архивных документов — донос на передовой лагерь. Доносчик пишет: «Поселившись в Петербурге сперва для окончания процесса, а после по литературе, я в 1819 году уже имел обширный круг знакомства, составленный из знатных домов, которые я посещал прежде, служа здесь в полку, из бывших товарищей и совоспитанников, из коих все почти или служили отлично, или отличались на литературном поприще. С удивлением заметил я, что в Петербурге все занимаются политикою, говорят чрезвычайно смело, рассуждают о Конституции, о образе правления, свойственном для России, о особах царской фамилии и т. п. Этого прежде вовсе не бывало, когда я оставил Россию в 1809 году. Откуда взялось это, что молодые люди, которые прежде не помышляли о политике, вдруг сделались демагогами? Я видел ясно, что

Отредактировано PANTERA (23-10-2013 23:57:41)

282

4

В комедии есть одна существенная деталь, дополнительно оттеняющая остроту зрения Чацкого, эта деталь осталась непонятной литературоведам и даже была зачислена в разряд тех «курьезных противоречий», которые встречаются подчас у самых крупных художников. У Лермонтова «Терек прыгает, как львица, с косматой гривой на хребте» (у львицы нет гривы), у Гоголя Чичиков летом разъезжает в шубе, а у Грибоедова Чацкий, три года бывший за границей, почему-то в прошлом году в полку виделся со своим другом Платоном Михайловичем Горичем. Один из мемуаристов (П. А. Каратыгин) находил, что слова: «Не в прошлом ли году в конце в полку тебя я знал» — «стих явно ошибочный». «Мог ли Чацкий в прошлом году его знать, когда сам три года был за границей?»370 Н. Пиксанов солидарен с этим мнением, характеризуя это же обстоятельство как «несообразность» и относя его к главе «Мелкие недостатки сценария»371. Разберемся в этом обстоятельстве.

В пьесе многократно говорится о трехлетнем отсутствии Чацкого: «Бедняжка будто знал, что года через три», — говорит в первом действии Лиза. «Три года не писал двух слов», — говорит Фамусов. Сам Чацкий восклицает: «Ах, тот скажи любви конец, кто на три года в даль уедет». В музейном автографе слово «три» в последнем упомянутом стихе выскоблено, и по нижней петле, оставшейся от выскабливания, можно догадаться, что сначала было написано слово «два»372. Этот срок сближается с периодами реального пребывания русской армии за границей после войны 1812 г. 1 января 1813 г. русская армия перешла границу, в 1814 г. она была в Париже, в 1815-м — опять двинулась за границу, и многие полки пробыли там еще порядочное время, участвуя в смотре в Вертю. «Трехлетняя война, освободившая Европу от ига Наполеона», — говорит декабрист Сергей Муравьев-Апостол373. Оккупационный корпус Воронцова пробыл во Франции даже значительно дольше и вернулся лишь после Аахенского конгресса. Слова Чацкого Платону Михайловичу: «Не в прошлом ли году в конце в полку тебя я знал» — ни в малейшей мере не противоречат заграничному пребыванию Чацкого, ибо вся русская армия в это время была за границей, и было бы, наоборот, удивительно, если бы военный человек мог увидеть друга год тому

284

Образ Хлёстовой, Скалозуба и прочих увиден глазами Чацкого, вернее, глазами автора, находящегося в лагере Чацкого, — в этом одна из замечательных и простых тайн, раскрывающих образы «Горя от ума». Ни Фамусова, ни Хлёстову нельзя нарисовать именно такими, как нарисовал их Грибоедов, если поместить себя в лагерь Фамусова и принять фамусовскую точку зрения на вещи. Как опишет Фамусова князь Петр Ильич, играющий с ним в вист? Как обрисует Скалозуба господин N. или господин D., распространяющие слух о сумасшествии Чацкого? Они обрисуют их весьма положительно, благодушными и симпатичными людьми, справедливо протестующими против вольнодумца, но отнюдь не такими, какими нарисованы они в «Горе от ума». Чацкий иронически рисует Скалозуба в разговоре с Софьей именно в том виде, в каком он представляется старому миру: «Но Скалозуб? Вот загляденье, за армию стоит горой, и прямизною стана, лицом и голосом герой». В этих словах не схвачено ни единой реальной черты Скалозуба, хотя весьма вероятно, что он действительно держался прямо, как аршин проглотил, и обладал чрезвычайно громким голосом («голосом герой»). Вот так его примерно и описали бы с точки зрения старого лагеря. Для Хлёстовой Скалозуб прежде всего — «трех сажен удалец». Лиза очень точно описывает Скалозуба с точки зрения Фамусова, когда относит его к сорту зятьев «с звездами да с чинами», да еще и с деньгами: «и золотой мешок и метит в генералы». Сам Фамусов характеризует Скалозуба довольно подробно: для него это «известный человек, солидный, и знаков тьму отличий нахватал»; у него не по летам завидный чин — он «не нынче-завтра генерал». Если сложить все перечисленные приметы, подмеченные, выделенные самим старым лагерем, то получится нечто вроде следующего: «не жених — загляденье, — удалец, станом стройный, голос громкий, звезды да чины, в генералы метит, человек солидный, известный и при деньгах — „золотой мешок“». Вот и все. В этом изображении нет ни грана грибоедовского Скалозуба. Чтобы подметить скалозубовские черты, надо смотреть на Скалозуба из лагеря Чацкого, — только тогда получится «хрипун, удавленник, фагот, созвездие маневров и мазурки», который даст вам фельдфебеля в Вольтеры, а «пикнете, так мигом успокоит». Все образы старого мира, столь ярко выписанные мастерской кистью автора, только потому и могли быть созданы Грибоедовым,